Желто-красное пламя вспыхивало и опадало в такт напряженному ритму барабанов, слегка рассеивая непроглядный мрак африканской ночи. В мутных сумерках извивались в ритуальном танце голые, расписанные белыми красками, аборигены. Их ноздри раздувались от острых возбуждающих запахов кипящего на одном из костров в закопченном котле варева, намазанные пальмовым маслом тела лоснились, оскаленные зубы и вытаращенные глаза блестели. За всем происходящим наблюдал с высоты громадный деревянный идол с головой то ли крокодила, то ли быка, огромные алмазы в его глазницах пылали огнем, хотя, возможно, это в них отражалось пламя костров.

Обнаженная Кира была привязана к столбу и так же блестела от масла, как аборигены, неумолимо сужающие вокруг нее круги. Она знала, что ей предстоит, и не могла отвести взгляда от четырех вкопанных в землю шестов с привязанными ремнями – именно между ними растянут в черной борсханской ночи ее обреченное на поругание белое тело. Но почему-то это ее не волновало, более страшным выглядел другой котел – с кипящей водой, в котором ее должны потом сварить, разрубив на куски, как молодую телочку…

Барабанная дробь учащалась, возбуждающее варево подействовало на африканцев, и это теперь было видно с первого взгляда. А иссохший, похожий на скелета шаман, и его подручные, поигрывали огромными ножами, в ожидании второй части сегодняшнего праздника. И Кира тоже была его центральной фигурой, что ее совершенно не устраивало. Хотя веревки, изготовленные из лиан, размочалились и ослабли – это внушало надежду…

Она продолжила расширять петлю, рванулась – раз, другой, третий… Веревки соскользнули, ей удалось освободить руки и оторваться от проклятого столба. Она бросилась на танцующих людоедов, оттолкнула низенького, с вывернутых губ которого стекала слюна и, прорвав кольцо, бросилась в расступающиеся перед ней джунгли. Это был полубег – полуполет: она отрывалась от земли, пролетала несколько метров, снова опускалась, отталкивалась от мягкой почвы и вновь взлетала, некоторое время парила, совершая огромный прыжок, приземлялась и опять отталкивалась и летела…

Если ее и преследовали, то безуспешно – беспорядочный топот и угрожающие крики остались далеко позади. Но все же опасность приближалась – ее выдавал треск падающих деревьев, будто громадный буйвол мчался следом, не разбирая дороги. Но она знала, что это не буйвол…

На всякий случай оглянулась – действительно, за ней гнался огромный деревянный идол с горящими огнем алмазными глазами! Его не могли задержать ни деревья, ни кустарники, ни переплетение лиан – он сносил все на своем пути, оставляя сзади широкую просеку. Тяжелый, сотрясающий землю топот приближался, длинные руки хватали воздух все ближе и ближе, ясно было, что убежать от него не удастся…

На счастье, впереди показалась сложенная из бревен изба, она заскочила в гостеприимно приоткрытую дверь, захлопнула ее за собой, задвинула крепкий засов и облегченно перевела дух. Но рано – в дверь заколотили, так что толстые доски прогибались, а засов был готов выскочить из направляющих скоб…

Кира проснулась в холодном поту, сердце отчаянно билось. А в дверь номера действительно колотили, – хотя и не так громко, как во сне. Кто это мог быть?! Может, Жак, который плавал в море по утрам, забыл свой ключ? Нет, он знает, что она спит, и не стал бы поднимать такой шум. Если, конечно, не случилось что-то экстраординарное… Скорее, это полиция… Или люди майора Фуке. Или африканцы! Они должны быть недовольны ее поведением: не отвечает на телефонные звонки, уклоняется от встреч, завидев кого-то из них, тут же берет Жака под руку и ведет в людное место…

Набросив халат, она подошла к двери и выглянула в глазок. За дверью стоял тот, кого она не ожидала увидеть, и о котором даже не подумала. Может, сон еще продолжается? Как загипнотизированная, она повернула ручку.

На пороге стоял Андрей. Суточная небритость. На плече дорожная сумка с багажным ярлыком, между ручек, уложена ветровка.

– Ой, – она была растерянна и не пыталась этого скрыть. – Это ты!

– Привет, дорогая. Конечно я, кто же еще?

«Деревянный идол с алмазными глазами, – вот кто!» – подумала она.

Он наклонился, поцеловал ее в губы, и Кира ответила – сдержанно, без эмоций, механически.

Андрей не мог этого не заметить, однако виду не подал.

– Наконец-то удалось вырваться. – Он шагнул вперед, она механически посторонилась, пропуская, словно еще находилась во сне, где действия далеко не всегда отличаются логичностью.

Происходило что-то странное. Она совсем забыла про Андрея. Даже не проверяла телефон, который часто отключала, закруженная захватывающим водоворотом событий. И что теперь делать? Приехал старый любовник, а с минуты на минуту вернется новый… Да какие «старый»-«новый»? И Андрея, и Жака она знает одинаково недолго – всего по несколько дней… И как ей сейчас себя вести?

Разувшись в прихожей, там же оставив вещи, Андрей прошел в комнату, плюхнулся в кресло, вытянул ноги.

– Такое впечатление, что меня нарочно выдернули в Москву! – в голосе возбуждение и усталость. Подбородок кажется массивней обычного, уголки рта опущены. – Уже все было обговорено и договор подписан, как вдруг наши французские партнеры выдвигают какие-то дополнительные условия, требуют дополнительных гарантий! Странная история! Иди, садись ко мне…

Он похлопал по ручке кресла и она собралась было присесть, как раньше, но в последний момент хватило ума передумать. Села в кресло напротив.

– Сейчас надо в который раз беседовать с матерью насчет денег… Ты, кстати, с ней не встречалась?

Кира молча покачала головой.

– Ты не звонила. Не отвечала на мои звонки, – проведя рукой по лицу, так, словно вытирал брызги обиды, Андрей попытался улыбнуться, но улыбка вышла вялая и неестественная.

Так и не придумав, что ответить, Кира только поправила задравшуюся полу халата, вздохнула еле слышно.

– Или ты влюбилась в олигарха с дирижаблем? Дирижабль – это очень круто. Ни у кого из московских богачей его нет… Яхты есть, самолеты и вертолеты есть, а вот дирижабля…

– В дирижабль и влюбилась, – пошутила Кира, и тут же подумала, что вышло не очень удачно.

Они помолчали.

Он погладил подлокотник кресла, на который она не села, как обычно, посмотрел в окно.

– Тут у вас, как водится, прекрасная погода.

Казалось, он ищет и не находит верной интонации. Ощущение неловкости усиливалось.

– Собственно, что мы сидим, – одним движением, обогнув журнальный столик, он перемахнул к Кире и, наклонившись, уткнулся губами в шею. Горячие руки раздвинули полы халата, поползли по бедрам…

– О, да ты без трусиков!

Рефлекторно включился девичий рефлекс – Кира сдвинула, схлопнула ноги, поймала его запястья, остановила, вытолкнула из запретной зоны.

– Нет, Андрей, – забормотала она, пытаясь подняться. – Нет… Слушай, я… Не надо, пожалуйста…

– А это что?! – Он распрямился, глядя на кроссовки Жака, стоящие под стулом.

– А ты что, сам не видишь? – неожиданно разозлилась она.

– Вижу… Честно говоря, не ожидал от тебя такой прыти! На несколько дней нельзя оставить… Ладно, дело житейское: я уехал, но теперь вернулся. Иди сюда!

Он наклонился, сгреб ее в охапку, бросил на постель, навалился всем телом, распахнул халат… Кира уперлась руками ему в грудь, напряглась.

– Я же сказала – нет!

– Это похоже на изнасилование! – раздался сзади мужской голос. – Во Французской Республике – серьезное преступление!

Андрей вскочил на ноги, они с Жаком оказались лицом к лицу.

– Мне кажется, Кира, или вы действительно не желаете видеть здесь этого мсье? – спросил Жак по-русски.

Спешно поправляя халат, Кира мотала головой сразу во всех направлениях, не зная, как выбраться из этой гадкой, дурацкой ситуации. Двое мужчин, с которыми она успела переспать, сошлись в ее гостиничном номере и все, что приходит на ум, – немедленно провалиться сквозь землю и тихо раствориться в пустоте…

Но у соперников, как обычно, нашелся другой, более традиционный и прагматичный план.

– Уходи, товарищ! – Жак с издевкой произнес последнее слово, подчеркивая, что на самом деле никакие они не товарищи. – Здесь тебе не рады…

– Сам уходи! – огрызнулся Андрей. – Место занято! Убирайся на свой дирижабль!

– Считаю до трех…

– Я тебе счас до десяти сосчитаю! – Пригнув голову, Андрей сделал два шага вперед и мощным, зачерпывающим движением справа налево, выкинул правую руку. Кира невольно зажмурилась, представив, как кулак Андрея врезается в лицо Жака, и тот беспомощно падает навзничь. Но этого не случилось – не раздалось смачного звука удара, тяжелое тело не рухнуло на пол – только послышалась какая-то короткая возня и приглушенный вскрик…

Она открыла глаза.

Жак стоял за спиной Андрея, заломив его правую руку до самых лопаток, а локтевым сгибом сжимал ему горло. Тот дергался, пыхтел, но вырваться, или хотя бы ослабить хватку, был не в состоянии.

– Но-но, – негромко произнес Жак. Голос был спокоен, он даже не запыхался.

– Спокойно, могу руку сломать…

И усилил нажим – Андрей застонал.

– Ладно, все! Отпускай! – прохрипел он.

– Сейчас, только провожу. – Жак подвел незадачливого соперника к приоткрытой двери, распахнул ее коленом и вытолкнул Андрея в коридор. Еще мгновение – и его вещи улетели следом. Дверь захлопнулась.

Жак закрыл дверь, подошел к Кире.

– Есть такой фильм: «Победитель получает все!» Мне нравится такое название. А тебе?

Кира стояла обомлевшая, в бесполезном жесте самозащиты вцепившись крест-накрест в полы халата под горлом. Но это ей не помогло, тем более она не возражала, чтобы Жак воспользовался своим правом победителя…

Потом они, расслабленные, лежали в постели. Неловкость прошла и Кира успокоилась. В конце концов, у Наташки было множество подобных ситуаций – и ничего, не умерла!

– Как ты, – проговорила она. – Как ты ловко с ним. Раз – и все…

– Это меня дедушка научил. Он был морпех в отставке. Я, когда учился в школе, ездил к нему на каникулы.

– Да уж, – она сокрушенно покачала головой. – Нехорошо все вышло. Я, наверное сама виновата…

– Слушай, – перебил ее Жак. – Пока ты не успела погрузиться в самокопание, а вы, русские, в этом большие специалисты… Поехали в Монако. Устрою тебе экскурсию. Хочешь, в казино заглянем.

– В Монако?! Конечно, хочу!

Машина, на которой Жак приехал за Кирой, вполне соответствовала моменту: двухместный красный «Порше» с красным салоном и откидным верхом.

– Напрокат взял! – пояснил он на ее удивленный взгляд, распахивая дверцу. – Просим пассажиров занять места и предъявить улыбки. Без вашего хорошего настроения путешествие не состоится.

Уговаривать Киру не пришлось. Она уже вся сияла. Жизнь вновь повернулась к ней своей самой приятной – праздничной стороной. И доктор Вольфсберг, и Андрей были благополучно отодвинуты на задний план, и отосланы «до востребования» на адрес той будущей Киры, которая по каким-то неведомым пока что причинам сорвется с гребня этой упругой волны веселья и развлечений и опустится на пыльную твердь обыденности, пребывание на которой, видимо, невозможно без размышлений разной степени тяжести и разгадывания ребусов разного уровня сложности. А пока что – Монако!

Примерно через полчаса, болтая о том о сем, они выбрались из города. Жак придавил педаль газа и машина, с легкостью набрав скорость, понеслась по красивому горному серпантину, петляющему над морем. Кира не скрывала своего восторженного состояния.

– Как будто кино смотрю! – Она откинула голову на подголовник и наслаждалась симфонией красочных картин, разворачивающихся перед ней: маленькими живописными городками внизу, лазурным морем, уютными бухточками с белыми корабликами, парящими в голубом, безоблачном небе орлами, длинными, хорошо освещенными тоннелями, пробитыми в высоченных скалах…

Как истинный французский кавалер, Жак развлекал ее рассказами.

– В Монако нужно быть начеку. Там особая атмосфера. Привычное, хорошо знакомое, становится не похожим на себя, кажется подделкой. Зато подделку легко принять за оригинал. В 1931 году в Монте-Карло проходил конкурс двойников Чарли Чаплина. Сам Чаплин, тайно участвовал в этом конкурсе и занял третье место.

Кира слушала его фоном, как слушала бы негромкую музыку по радио. Несколько раз Жак прерывался, поправлял салонное зеркало, всматривался во что-то позади стремительно мчащегося «Порше».

– Кстати, многие ошибочно полагают, что Монте-Карло – это столица Монако, – проговорил он сосредоточенней, чем несколько минут назад.

– А это всего лишь район княжества, в котором расположены казино, – перебила Кира.

– О! Мне попалась весьма продвинутая спутница. Браво!

Кира не стала сообщать, что специально изучала путеводитель по Лазурному Берегу – зачем снижать градус впечатлений кавалера?

Выехав из очередного тоннеля, Жак сбросил скорость и позвонил по телефону. Он произнес несколько фраз на французском, но каком-то непонятном: что-то про черноту, хвосты, зонтик… Впрочем, Кира не вникала в его слова: машина пересекла границу княжества Монако.

В легкой дымке открылись склоны гор, облепленные пестрыми строениями. Спускаясь к морю, город плавным крещендо набирал силу и звучание, и теплый воздух дрожал от этого великолепия. Серая глыба Океанографического музея, конусообразные шпили цирка шапито, купола самого знаменитого казино в мире, тюрьма, в которой отбывают наказание то ли два, то ли четыре человека… И марина… По сравнению со стоящими здесь судами – трех- и четырехпалубными, с вертолетными площадками и притороченными к бортам глиссерами, обычные яхты казались скромными шлюпками.

Жак оказался знатоком Монако и прекрасным рассказчиком, а осмотр достопримечательностей на «Порше» – менее приятен, чем стремительный бег по серпантину. Оставив машину недалеко от здания оперы, они отправились по городу пешком.

– То ли у князей Монако вкус – это главный родовой признак, то ли княжеству везло с работавшими здесь архитекторами, – рассказывал Жак. – То ли здешние ландшафты так устроены, что любое здание хочется построить так, чтобы оно впитало как можно больше света, чтобы камень источал ощущение воздушности… Главные архитектурные достопримечательности – это всегда большие окна, изящные барельефы, просторные арки и пролеты. Здесь нет преступности, зато есть сотни видеокамер, которые просматривают весь город…

На Киру произвела отрицательное впечатление плотность застройки, отсутствие газонов и площадей, рационализм, не оставляющий свободным ни одного квадратного метра. В этом городе было невозможно уединиться. Пожалуй, она не хотела бы здесь жить. Правда, никто и не приглашал. Но как заезжий турист она любовалась зданием оперы, под зеленым куполом которой в стрельчатых окнах отражалась лазурь неба, и думала о том, что эта прогулка – самая замечательная экскурсия в ее жизни. С Жаком было интересно. Мало того, с ним было уютно, а этим Кира, мягко говоря, не была избалована.

Ближе к вечеру они очутились на площади казино. В огромном округлом зеркале, установленном на постаменте посреди площади, отражалось казино Карла Третьего на фоне розоватого закатного неба.

«Самое главное казино, – у Киры даже голова закружилась. – Если не мира, то Европы – точно…»

– Сыграем? – улыбнулся Жак.

– Конечно!

Миновав величественного портье в старомодной форме – черные брюки и черный френч с красным отложным воротом и красными клапанами карманов – в фуражке с красной тульей, Кира и Жак вошли в храм азарта. В большом зале, за золотистыми столиками с резными ножками, непохожие, но одинаково элегантные гости заведения вальяжно потягивали разноцветные напитки.

– Я волнуюсь, – призналась Кира, сжимая локоть своего спутника и разглядывая скульптуру Фортуны. – Словно оказалась по ту сторону экрана. Я же никогда в таких местах не бывала. Только в кино видела. И потом, в этом есть что-то такое… запретное и притягательное.

– А, все понятно! Приличная русская девушка в европейском вертепе. Гейропа, да?

– Вот именно. Причем приличной русской девушке не терпится поскорее погрузиться в водоворот азарта!

– Запомни, казино не проигрывает, – сказал Жак.

– Знаю. Я проиграю двести евро и брошу. Если выиграю две тысячи – тоже брошу!

– Приятно, что ты точно знаешь, чего хочешь!

Кира удивилась – это был комплимент! Она никогда не знала, чего хочет. И ее постоянно за это упрекали. Неужели она изменилась?

В кассе она поменяла двести евро на четыре фишки.

– Карты, или рулетка? – спросил Жак.

– Рулетка.

Зелень сукна, сосредоточенные, охваченные лихорадкой азарта лица игроков. Она подошла к столу. Жак встал за спиной. И вот звучит хорошо знакомая по фильмам фраза:

– Делайте ваши ставки, господа!

И тут же, под действием спущенной голосом крупье пружины где-то глубоко в ее мозгу, Кира сняла со своей коротенькой стопки верхнюю фишку и положила ее наугад, на удачу.

– Ставки сделаны. Ставок больше нет.

Завертелся барабан, шарик подскочил и с характерным пощелкиванием покатился по его конусовидной внутренности. Сердце повторяло каждый щелчок. Шарик залетал в ячейку, выскакивал из нее и залетал в другую. Наконец, он нашел подходящее место и успокоился.

– Двадцать, красное!

Только теперь Кира взглянула на свою фишку. Она перекрывала «двадцатку» на красном поле. Лопаточка крупье уже подвигала к Кире шесть фишек.

– Я правильно поняла? – спросила она на всякий случай.

– Да. Ты выиграла триста евро, – кивнул Жак.

Так просто и легко? Кире казалось, что стук ее сердца слышат все, собравшиеся за рулеточным столом.

– Делайте ваши ставки, господа!

Снова, не глядя, Кира поставила – на этот раз весь выигрыш, на то же поле.

– Ставки сделаны. Ставок больше нет.

Неожиданно вспомнился отец, его африканские рассказы. Кровожадные туземцы, реки и леса, кишащие хищными тварями, невидимые, но не менее опасные бактерии. А за всем этим – не отпускающие от себя, заманивающие все глубже в джунгли алмазы. Азарт! Наверняка в той экспедиции отец испытывал именно это пьянящее, порабощающее чувство. Именно оно вело его по борсханскому первобытью. Игра с Фортуной на зеленом сукне джунглей закончилась для отца полным проигрышем. Интересно, как сложится ее игра. Если все ее удачи подарок судьбы, то она будет выигрывать вопреки теории вероятностей. Если же нет…

Шарик прощелкал по ячейкам, нашел свою и замер.

– Двадцать, красное!

– Так-так! А тебе везет!

Горка фишек перед Кирой заметно подросла.

Попрощавшись с игроками, крупье вышел из-за стола. Напарник занял его место.

«Врешь, не отвертишься, – проговорила про себя Кира. – Можете меняться, это ничего не изменит».

Так и было.

– Четыре, черное!

Заступивший на смену крупье принес ей третий выигрыш, горка фишек прилично увеличилась. Кира ловила взгляды окружающих – в них мелькало и любопытство к новичку, и плохо скрываемая зависть, во многих она считывала ирреальное, но от того лишь еще более глубокое желание каким-нибудь чудесным образом отнять у нее удачу, очутиться на ее месте. На миг ей вдруг почудилось, что перед ней стоят загримированные африканские туземцы – те самые, которые верят, что можно завладеть чьей-то удачей, чьим-то умом и умениями, сожрав его под ритуальный бой барабана…

Пять выигрышей подряд. Кира дышала ровно, но внутренний тремор нарастал.

Она заметила, как пожилая дама в бриллиантовом колье протянула крупье стопку фишек и кивнула в ее сторону – судя по всему, сделала ставку на везучего игрока.

Заметив это, Кира напряглась.

– Делайте ваши ставки, господа!

Она поставила на одиннадцать, черное. Выпало зеро.

Первый проигрыш.

– Не все коту масленица, – пробурчала Кира и поставила на тридцать четыре, красное.

Шарик улегся в выемку с единичкой.

Дама в колье, сверкнув идеально белыми вставными зубами, адресовала Кире реплику на итальянском. В голосе слышалось дружелюбие, старушенция, похоже, старалась ее приободрить. Но Кира лишь напряглась.

Еще один проигрыш. Еще… Все, удача отвернулась!

Она решительно мотнула головой и отошла от стола, предоставив Жаку собрать оставшиеся фишки. За ее спиной послышался вздох сожаления. Зрители рассчитывали на затяжное состязание с судьбой, но лидер в гонке за удачей сошел с дистанции после короткой, хоть и блистательной разминки. Для Киры же та легкость, с какой она простилась с ареной азарта, принесла едва ли не меньшее удовольствие, чем серия выигрышей.

– Пойдем за другой стол? – догнав ее, предложил Жак.

– Да. За гастрономический, в ресторан. Я проголодалась.

На лице Жака проступило искреннее удивление.

– Это все? Ты выиграла три тысячи евро за несколько минут… А осталось только девятьсот…

– Ничего удивительного, – она пожала плечами. – Я просто хотела кое в чем убедиться.

– В чем же?

– Ты же сказал: «Казино не проигрывает…»

– И что?

Кира промолчала. Судьба не открывает постоянный кредит. Но зачем говорить об этом Жаку?

На обратном пути она откинулась на сиденье и позволила прохладному ветру играть волосами. Эмоции переполняли душу через край. Ужин прошел замечательно. Вечерняя трасса была почти пустынной. Жак держал скорость, достаточную для того, чтобы пассажирка могла насладиться мощью и стремительностью авто, но при этом избегал явного риска. Притормаживал на поворотах, уступал отчаянным лихачам, на форсаже проносящимся мимо. Мысли Киры были заняты исключительно спутником. Даже в его манере вождения она находила особенное очарование. Влюбилась? Да. В человека, внезапно очень удачно заменившего Андрея, похожего на него, знающего гораздо больше, чем должен, носящего с собой пистолет, владеющего рукопашным боем… Ну, и пусть! Все прекрасно. Оставалось лишь позволить себе принять у жизни то, что в своей внезапной щедрости она решила подарить. Пусть подарки избыточны, пусть даже достаются ей по ошибке – в конце концов, пока никто не предъявляет счетов!

– Пожалуйста, сядь ровнее, – сказал Жак, заметно снижая скорость.

– Полицейские? – спросила Кира первое, что пришло ей в голову.

– Не совсем.

Наглухо затонированный микроавтобус, какое-то время ехавший перед ними, ускорился, принял вправо – и вдруг встал, развернувшись поперек полосы. Время, как и полагается в подобных ситуациях, растянулось и потекло медленней обычного. Жак с плавностью и спокойствием гонщика, умеющего даже самые нервные маневры выполнять четко, как в тысячный раз на тренажере, прижал «Порше» к правой обочине. Машина прошла юзом и остановилась в облаке поднятой резким торможением пыли.

– Что это?

Кира рефлекторно вцепилась в ручку двери. Она знала – ничего хорошего этот внезапно остановившийся микроавтобус не предвещает.

– Жак, что это?!

– Все нормально, не волнуйся! – Он сунул руку под сиденье.

Из распахнувшейся дверцы микроавтобуса выскочили пятеро мужчин в одинаковых темных костюмах, с пугающей стремительностью они бросились к «Порше». Сквозь клоки оседающей пыли Кира разглядела рослых крепко сложенных африканцев. Она ждала, что Жак развернет машину через разделительную – у них быстрая машина, они уйдут от нападающих. Но Жак сидел неподвижно и явно чего-то ждал. В опущенной руке он держал пистолет – тот самый, который Кира видела у него в сумочке.

Сзади послышался визг тормозов, рядом с «Порше» остановился другой микроавтобус с такой же глухой тонировкой, оттуда высыпала группа таких же крепких, только белых мужчин, которые с ходу врезались в нападающих. Кира с радостью отметила, что их было раза в полтора больше. Черные и белые фигуры перемешались, но происходящее мало напоминало шахматы – скорее регби или американский футбол с элементами рукопашного боя – удары, толчки, отскоки, приемы на корпус… Почерк команд был разный и только знающий человек мог определить, что сошлись сават и лаамб, но цель у этих единоборств, в принципе, одна – вывести противников из строя, причем любой ценой.

Схватка была жестокой. Африканцы, хоть и оказались в меньшинстве, не были настроены на капитуляцию. Один из них издал пронзительный гортанный вопль, который тут же был подхвачен остальными. Удары сыпались градом с обеих сторон, одни улетали в пустоту, не находя цели, другие врезались в умело поставленный блок, третьи сворачивали скулы и с хрустом прогибали ребра. В первые секунды плохие парни потеснили хороших: ни один из черных не был повержен – более того, на земле оказались двое белых, со всей очевидностью отнесенных Кирой к разряду хороших парней. Рубка продолжалась, и все-таки численный перевес сыграл решающую роль. Один за другим трое нападавших оказались выведены из строя: первый уворачивался от ударов, поддерживая безжизненно повисшую руку, второй отступал, отчаянно хромая и зажимая разбитую бровь, из которой обильно текла кровь, заливающая глаза, третьего, пребывавшего в глубоком нокауте, оттаскивал водитель. Двое африканцев пробились к «Порше», но Жак навел пистолет, и они отступили.

Раздалась резкая команда на непонятном для Киры языке – и чернокожие бойцы вернулись в свой транспорт. Затонированный микроавтобус, скрипя шинами, рванул с места и помчался прочь, быстро набирая скорость. Следом, с такой же пробуксовкой, ринулся транспорт с хорошими парнями, у которых, как заметил Кира, не обошлось без раненых: те двое, которые оказались сбитыми на землю в первые секунды схватки, так и не пришли до конца в себя – забраться в машину им помогали товарищи. На месте столкновения остались несколько пятен крови, пара выбитых зубов, оторванный рукав пиджака и черный, начищенный до блеска мужской полуботинок.

Когда гул форсированных двигателей стих, Кира повернулась к Жаку.

– Это были «Черные леопарды». Один раз они меня спасли, а сейчас хотели убить… Или похитить…

– Какие еще «Леопарды»? – изобразил удивление Жак. – Обычные бандиты. У нас много этнических банд…

– А пистолет тебе достался от дедушки-морпеха? – ядовито спросила Кира.

– Нет. Я купил его для самозащиты. У меня есть разрешение. Вот видишь – пригодился!

– Вижу, – кивнула Кира.

– Ты успокоилась? Я отвезу тебя в отель, и обещаю не превышать скорость.

Кира кивнула. Жак включил поворотник, и отъехал от обочины. Он был очень аккуратен.

– Эти уроды больше не появятся.

– Надеюсь, – проговорила Кира пересохшими губами.

«Порше» плавно покатил по трассе.

– Если нет возражений, я останусь с тобой, – сказал Жак, проводив ее до номера.

Нет, возражений у нее не было.

Утром Кира просмотрела свежие газеты, но не нашла упоминаний об инциденте на трассе Монако – Ницца. Посидела немного перед телевизором, листая каналы, задерживаясь на новостных программах – но и там ничего, ни слова.

Это было странно. А может – и нет…

На залитой лунным светом поляне, окруженной необычайно стройными пальмами, появился отец – живой, молодой, красивый. Он шел неспешной, легкой походкой, повторяя какую-то веселую шутку. Кира понимала, что слышала от него эту прибаутку десятки раз, но разобрать слова во сне не могла. На плече отца покачивалась в такт шагам лопата. Обычная штыковая лопата с перекладиной на конце длинной ручки, девочкой Кира часто видела у него такую. Посреди поляны отец остановился и обернулся. Кира знала, что он обернулся к ней – она ясно разглядела насмешливые искорки в прищуренных глазах, морщины на загорелом лице. Отец подмигнул ей.

– Бояться не надо. Это дикие суеверия, – сказал он и принялся копать.

Земля была мягкая и податливая. Отец бодро раскидывал влажный чернозем по сторонам от быстро разраставшейся продолговатой ямы. Он ушел в нее почти по колено. И вдруг отпрянул, выскочил на возвышающийся неровный край, перехватив лопату наперевес, как винтовку со штыком.

Поверхность под его ногами шевелилась – то провалилась глубоко вниз, то вздыбилась крутым горбом. Горб округлился и вдруг лопнул, словно выбирающаяся из лисьей норы собака, тряхнув всем телом – от хвоста до кончика морды, сбросила с себя комья земли. Но это была не собака! Показавшееся из-под комьев существо выглядело на первый взгляд, как человек – две руки, две ноги. Но при более внимательном рассмотрении – это оказался скелет, с лохмотьями плоти на костях, а в том, как он двигался – на четвереньках, перебирая перекрестно руками и ногами, вообще не было ничего человеческого. В выражении туго обтянутого кожей окаменелого черепа угадывалась смертельная угроза: черные глазные впадины, провал вместо носа, зловещий оскал острых зубов…

– Зомби! – закричал отец. – Беги, Кира!

Он попятился, замахнулся лопатой, ударил – кусок костяной руки отлетел в сторону, но зомби вскочил во весь рост и бросился на него, вытянув кости рук, причем обе были невредимы… Отец рубил лопатой, с хрустом ломались кости и летели в стороны куски гнилой плоти, но тут же восстанавливались, и монстр продолжал неумолимое наступление…

– Беги, доча, беги!

Кира снова проснулась в холодном поту. Цветные сны стали совершенно реальными, к тому же превратились в кошмары. Хотя удивляться не приходится – вся жизнь, да и смерть отца, были сплошным кошмаром!

Об этом она и рассказала Фуке накануне отъезда. Встреча проходила в парке с раскидистыми дубами, за столиком кафе перед красивейшим прудом с белыми лебедями – словно цветной сон в продолжение сеансов Карла Вольфсберга.

– Как вы отдохнули? – спросил майор таким тоном, каким двоюродный бездетный дядюшка мог бы интересоваться впечатлениями любимой племянницы. – Надеюсь, инцидент на дороге не слишком испортил настроение?

«Откуда французская разведка знает о происшествии, оставшимся тайной даже для досужих газетчиков?» – подумала Кира, не особенно, впрочем, удивляясь – у нее имелся ответ на этот вопрос. Но внешне она никак не выразила своих мыслей.

– Замечательно, мсье Фуке. Хотя, конечно, он не стал украшением моего отпуска …

– Удивлены моей осведомленностью? – улыбнулся майор, словно прочел ее мысли. – Я же обещал, что вы будете в безопасности! Мои подчиненные не спускали с вас глаз!

– Спасибо. А как вообще Афолаби и его люди узнали, что я нахожусь во Франции? Да и вообще обо мне? Кстати, как об этом узнала и французская разведка? И почему столько лет спустя?

Фуке пожал плечами и сделал неопределенный круговой жест кистью, будто охватил все вокруг. Истолковать этот жест можно было по-разному: мол, информация рассеяна в воздухе, или такова наша работа, или сами понимаете – говорить об этом нельзя…

Киру это не удивило: она понимала, что собеседника больше интересует информация, связанная с борсханской экспедицией.

– А как вы чувствуете себя после сеансов доктора Вольфсберга? – подтвердил он ее соображения следующим вопросом.

– Как будто разворошили спокойный улей с пчелами. Улей – это мой мозг, а пчелы – мои мысли.

– У вас образное мышление!

– Наверное. Я вспомнила многие рассказы отца, больше того, они стали мне сниться, причем в цвете… Зачастую, это кошмары! Но про карту я ничего не вспомнила…

Фуке кивнул.

– Ничего, через некоторое время все ваши воспоминания восстановятся, и вы сможете отыскать в них то, что надо. По крайней мере, так уверяет доктор Вольфсберг. А я ему верю.

Кира молчала. Пьер Фуке смотрел, как по зеленоватой глади пруда с грациозной ленцой скользят лебеди, и задумчиво покачивал чашкой с остатками кофе на донышке, будто собирался вывернуть содержимое в блюдце и погадать на кофейной гуще.

– Вы ведь поделитесь со мной, когда это произойдет? – наконец нарушил молчание он.

– Конечно, – кивнула Кира.

– Помните, мы с вами партнеры, мое предложение о французском гражданстве остается в силе. К тому же, по праву первооткрывателя, вы, как наследница геолога Быстрова, получаете долю в разведанном им месторождении. Это, без всякого преувеличения, королевское вознаграждение. Но, учитывая борсханскую специфику, вам не удастся реализовать этот актив без мощной юридической и, гм… силовой поддержки.

– Я это понимаю. Но с моим отцом работал напарник, француз… Какова его судьба? Ведь он тоже пользуется правом первооткрывателя… Как я понимаю, они подружились – однажды он заколол напавшую на отца обезьяну…

Фуке криво улыбнулся.

– Бойтесь благородных помыслов – они идут от сердца, минуя разум, а потому чаще ошибочны и приносят только неприятности. Это преступник, дезертир из Иностранного легиона, тайный сотрудник контрразведки Борсханы по прозвищу Рафаил. В силу юридических тонкостей он не пользуется правом первооткрывателя. И вообще, вам лучше вычеркнуть его из памяти!

– Но почему?

Майор помолчал, барабаня пальцами по столу и, очевидно, что-то взвешивая на весах целесообразности.

– Отвечаю на ваш вопрос: и DRM, и БББ узнали о вас от Рафаила.

– Вот как?! Но экспедиция закончилась в начале девяностых!

– Да. Только он из нее не вернулся – пропал в джунглях. Нашли его лишь через двадцать лет. Тогда-то он и заговорил. Иначе, ни о месторождении, ни о карте, ни о вас никто бы ничего не узнал, – в сердцах сказал Фуке.

А про себя подумал: «Для вас с отцом так было бы гораздо лучше…»

Кира задумалась.

– Я бы хотела с ним поговорить. Это возможно?

Фуке покачал головой.

– В 2016 году, в Париже, Рафаил в пьяной драке порезал толстого Нгваму жреца из Борсханы, которого знал раньше. Я вытащил его из полиции и держал под контролем, но через полтора года он исчез. До нас дошла информация, что вскоре, через этого Нгваму, его нашли сотрудники БББ, у которых были к нему претензии. Очевидно, он рассказал все про вас, а потом скрылся и от своих бывших работодателей. Так что его местонахождение неизвестно.

– Жаль. Я хотела расспросить его об отце.

Фуке дипломатично промолчал и, выдержав вежливую паузу, перешел к процедуре прощания.

На следующий день Жак отвез ее в аэропорт. И по дороге, неожиданно, предложил выйти за него замуж. Киру накрыла теплая волна романтизма, на глазах выступили слезы, даже голос задрожал.

– Жак, мне с тобой очень хорошо. Но все, что со мной происходит… Весь этот отпуск… Это так необычно… Так далеко от привычной жизни. Мне нужно прийти в себя. Пожалуйста, дай мне время. Пусть жизнь вернется в обычное русло…

– Что ж, я готов ждать, пока реальность станет более привычной, – с невозмутимым видом вздохнул Жак. – Хотя, как доказали ученые Сорбонны, это с ней случается далеко не всегда.

К стойке регистрации Кира подошла растроганная и зареванная. Но к моменту посадки уже взяла себя в руки. Домой она хотела вернуться другой. Пусть такой же небогатой и незаметной, как была, но внутри – совершенно другой. Цельной, самодостаточной, твердой, как алмаз!

И когда «Боинг» взлетел над Лазурным Берегом, она была уверена, что ей это удастся.

Работа в бухгалтерии «Картонки» стояла вот уже второй день. Вначале все рассматривали и обсуждали привезенные сувениры: пробники духов, мешочки с лавандой для отпугивания моли, красочные цветные открытки. Наташка даже получила автоматический зонтик тройной сложки, что вызвало удивление не только у товарок, но и у нее самой. Потом дело дошло до толстой стопки французских газет и глянцевых журналов. Доказательств красивого отдыха было больше, чем достаточно. Нинванна и Татьяна Витальевна, вооружившись допотопным бумажным словарем, переводили статьи о Кире, и ахая, рассматривали ее фотографии.

– Вы только поглядите, какое платье! И корона! А вокруг такие солидные тузы! Сразу видно – богачи голубых кровей…

Алена, как ни старалась оставаться в стороне, демонстрируя имидж девушки высокоинтеллектуальной, не падкой на всеобщий ажиотаж, но периодически не выдерживала, бросала свои платежки и находила в интернете описание все новых и новых похождений Королевы Бала цветов. Потом липла к остальным, внося свой вклад в таинства художественного перевода.

– Да не так эту фразу нужно читать! Это значит «затмила кинозвезд и признанных фавориток бала»…

– О, как! – всплеснула мясистыми ручками Нинванна. – Наша Кира, а? Затмила, слышь ты, фавориток!

Подперев подбородок и загнав брови на лоб, Татьяна Витальевна сокрушенно покачивала головой.

– Вот так та-ак… Вот так съездила Кирочка… Прямо голая снимается… Это и есть ихняя толерантность?

Сама Кира сидела за своим столом и задумчиво смотрела в окно, на въезжающие в ворота «Газели», на полутрезвых грузчиков, беззлобно переругивающихся перед входом в складской корпус. Дворняжка Турбо догрызала говяжий мосол, давным-давно лишившийся остатков мяса. Охранник ругался с водителем – тот, в который раз, приезжает с накладной старого образца…

– У вас там что, одни идиоты работают? Они не могут новый бланк распечатать? Сто раз говорено!

– А я при чем? Я что, крайний? Я говорил!

Как же эта унылая напряженная реальность не совпадала с той, что осталась там, на Лазурном Берегу…

– Кира, да иди же к нам! Расскажи, чего ты в ванне при всех купаешься? Или в гостинице воду отключили?

Как ни хотелось Кире остаться в стороне от коллективного поглощения ее волшебного французского отпуска, но выглядеть зазнайкой хотелось еще меньше.

– Да не купаюсь я, а принимаю ванну с шампанским! Традиция такая для Королевы бала.

И, оторвавшись от печальной картинки за окном, она подсела к Нинванне с Татьяной Витальевной, и принялась пересказывать содержание статей о спасении мальчика, о Бале цветов, о похищении…

Сослуживицы прикладывали ладони к раскрасневшимся щекам, удивленно вздыхали, цокали языками.

– Что, прямо как там написано – похитили, газом усыпили, увезли в ночи?

– Да. Так.

– Обалдеть. Просто обалдеть! Как в кино! А это шампанское – его потом выпили?

Вошла Наташка. С необычной скромностью, стараясь не шуметь, прошла к шкафу, переобулась в кабинетные балетки.

– Все изучаете приключения нашей красотки? Слышь, королева, а чего ж тебе лабутены не подарили?

– Да дарили, – отмахнулась Кира. – Только одна бандерша их растоптала. Пришлось выкинуть.

– Ничего себе! Кучеряво живешь, однако!

Наташка постаралась, чтобы ее голос звучал весело и беззаботно. Но скрыть сарказм не удалось. Нинванна даже смерила ее строгим взглядом. Для натуры, скроенной по столь незатейливым лекалам, по каким была скроена Наташка, пережить смещение с трона Самой Интересной и Сногсшибательной было довольно болезненно. Даже ее известие о том, что новый ухажер почти олигарх – не владелец фабрик, заводов и пароходов, конечно, но какой-никакой автомойки на Первой Кольцевой, не сумело перебить козырей Киры. Как же – Королева бала, похищенная и спасенная, не сходящая со страниц совсем не желтой, а играющей яркими красками зарубежной прессы…

Наташка дала себе слово перетерпеть звездный час Киры. Рано или поздно газетенки будут зачитаны до дыр – тем более что сама Кира не особенно-то подливает масла в огонь. Все больше отмалчивается, скромничает. Несколько дней, и все вернется на круги своя, бухгалтерия начнет забывать триллер «Кира в Ницце» как увлекательный, но закончившийся сериал. А ее сериалы никогда не кончаются, – так успокаивала себя Наташка, стараясь держать язык за зубами. Давалось ей это тяжело.

И, как назло, подойдя к столу, заваленному французской прессой, она увидела фотографию, на которой Кира танцует вальс с Андреем.

– О! Четенький какой чувак! – не удержалась Наташка. – Так на тебя смотрит! Было что?

Застигнутая врасплох, Кира пожала плечами.

– Ну? А чего не зафрахтовала-то? – с искренним удивлением поинтересовалась Наташка. Дальше ее уже понесло. – Поматросил, что ли? Там таких, конечно, пруд пруди…

На следующей фотографии, которую открыла Татьяна Витальевна в журнале «Glamour», Кира прогуливалась по Монте-Карло в сопровождении Жака.

– Ого! – радостно воскликнула Наташка. – А ты, подруга, как я погляжу, успела там покувыркаться…

Наткнувшись на взгляд Алены, Наташка предпочла скомкать фразу.

Атмосфера была явно испорчена.

– Ты вот что, Кира, – предложила Нинванна. – Можешь сегодня раньше уйти. Вот прям сейчас и иди. Отдыхай, приходи в себя…

И на удивленный взгляд добавила:

– Я ж понимаю, какой это шок, чтобы оттуда, из всего того – и обратно во все вот это. – Она обвела пухлой рукой кабинет бухгалтерии, многозначительно задержавшись на Наташке.

Распорядиться неожиданно свалившимися на нее свободными часами оказалось задачкой непростой. В Ницце она отправилась бы на пляж. Или попросила бы Жака свозить ее куда-нибудь на его красивой скоростной машине. Но чем занять себя в Тиходонске? Да так, чтобы не затосковать и не впасть в депрессию?

«Надо встретиться с Дианой! – пришла спасительная мысль. – Она же стояла у истоков моей поездки! Расскажу все, спрошу ее мнения…»

Какой-то неприятный червячок шевелился в душе, но Кира, не обращая на него внимания, набрала номер. Мобильник Дианы был отключен, она позвонила в справочное, и вскоре соединилась с дежурным французского консульства.

– Я бы хотела услышать Диану, мсье.

– Какую Диану? Сорель? – переспросил приятный мужской голос.

– Кажется… Но точно не знаю, – растерялась Кира.

– Диана у нас была одна, – любезно пояснил дежурный. – Но и ее отозвали в Париж…

– Спаси…, – голос сел и она, не закончив слова, отключилась.

Червячок сомнений в душе хохотал. Он знал, что так и будет. Да и она подозревала нечто подобное. Диана недолго пробыла в Тиходонске, отправляя ее на десять дней в Ниццу, не собиралась никуда уезжать, но тем не менее уехала… Еще одно странное совпадение. Сколько их может быть?! Это только Коляшка знает!

«Вот он мне и нужен!»

Главным преимуществом Колиной работы, был относительно свободный график. Нет лекций – можно развернуться, и свинтить на все четыре стороны. С Коляшкой ей всегда было уютно, ему она могла доверить все и быть уверенной, что он правильно поймет любой ее поступок, любой мотив. А это сейчас было важно. Кире нужен был кто-то, кто сыграет роль промежуточного отсека, барокамеры, которая поможет безболезненно перейти из яркого праздника жизни в обыденную рутину повседневности.

Они встретились там же, где ели мороженое перед ее отъездом – в кафе «Морозко» перед гигантским офисным центром «Звезда Тиходонска».

– Бонжур, мон шер! – приветствовал ее Коляшка.

Волосы все так же собраны в засаленный хвост, растянутая футболка с изображением какой-то рок-группы под тертой джинсовой курткой.

– Привет, привет! Это тебе! – На стол легли очки с синеватыми стеклами в массивной роговой оправе.

– Ничего себе! – Коляшка нацепил обновку на нос. – Дай зеркальце!

Кира протянула пудреницу.

– Вот это да! Теперь придется покупать костюм под галстук! Они требуют респектабельного вида! Сколько ж ты отвалила за такое чудо?

Это была самая эмоциональная реакция Коляшки из тех, которые замечала Кира за все годы их знакомства.

– Не важно. Я там выиграла кое-что в Монте-Карло…

– Круто! – Коля слегка приподнял брови, очевидно, привыкая к новому имиджу.

Было прохладней, чем в прошлый раз, почти все столики заняты, суматошно хлопая крыльями, над ними кружились голуби. Они взяли десяток пончиков с заварным кремом, кофе и маленькую бутылочку швепса.

– А в Ницце я была Королевой Бала цветов.

– Еще круче!

– А потом меня похитили. Но ненадолго. Хотели вообще-то продать в арабский гарем, но «Черные леопарды» меня вовремя спасли…

Кира говорила, Коля слушал, ел пончики и запивал обжигающим кофе. Он так увлекся, что уничтожил подчистую все содержимое тарелки.

– Ой, прости. Ты так интересно рассказывала… Я как-то не заметил…

Кире, однако, еда не лезла в рот. Пересказав свои французские приключения, она впервые увидела их отстраненно, со стороны. И все, случившееся с ней, вдруг предстало в довольно странном свете. Будто она, сама того не ведая, снялась в фильме по сценарию неведомого ей, но жестко контролировавшего каждую сцену, режиссера. И периодически мелькавшие у нее подозрения очень органично вписывались в такое представление!

Коля в задумчивости складывал из салфетки затейливую фигурку оригами. Стекла новых очков отблескивали синим оттенком, и выглядел он непривычно солидно и значительно.

– В казино произошло все так, как и должно быть, – задумчиво произнес он. – Вначале удача, потом разочарование. И это полностью вписывается в теорию вероятностей.

Кира кивнула. Она тоже пришла к такому выводу.

– Что касается всего остального…

Коляшка снял очки и снова приобрел простецкий вид ботана.

– Не буду утомлять тебя формулами и расчетами. Просто представь себе, что мимо Земли пролетает астероид, с ним столкнулся один из спутников и отколол кусок, направив его в атмосферу. В плотных слоях обломок разрушился и сгорел, крохотная частица пронзила одного из тех голубей, потом влетела в нашу бутылку, – он приподнял пустую бутылку и показал узкое горлышко. – Выбила дно, пронизала стол и ушла в землю, где перебила силовой кабель, оставив город без электричества… Ты поняла, что я имею в виду?

– Да.

– Так вот, это в десять раз меньше противоречит теории вероятности, чем то, о чем ты рассказала. А может, в двадцать, не знаю!

– А представь себе, что сейчас на нас действительно упадет мертвый голубь, разобьется бутылка, везде погаснет свет… Что ты тогда скажешь со своими учеными выкладками?

Коляшка снова надел очки.

– Тогда я скажу, что теория вероятности тут не причем – это кем-то подстроено!

Фраза прозвучала очень убедительно. Может, из-за эффекта респектабельных очков, а может, из-за безупречной логики и твердой уверенности в правильности выводов.

– Но кем? – по инерции спросила Кира.

Он пожал плечами.

– Не знаю. Инопланетянами, шпионами, колдунами… Это находится за пределами моей специальности.

Коля помолчал и добавил:

– Может, давай, по сто пятьдесят коньячку, по такому-то случаю?

– По какому?

– Не будь занудой! По случаю твоего благополучного возвращения живой и невредимой. У тебя есть деньги?

Кира усмехнулась.

– А давай выпьем! Денег я наскребу!

Был ли тому причиной коньяк, выпитый с другом Колей, в ознаменование счастливого избавления от опасностей Лазурного Берега (а ста пятьюдесятью граммами дело, естественно не ограничилось), или сказалось общее нервное напряжение – но сон, который приснился ей в ту ночь, был особенно драматичен, и насыщен хищной африканской абракадаброй.

Собственно, это было продолжение одного из ранее виденных снов. В зловеще шелестящих джунглях отец дрался с вылезающим из могилы зомби – рубил его острой лопатой так, что обрубки разлетались во все стороны, но тут же снова соединялись воедино, и невредимый монстр вновь норовил схватить его за горло… Это не могло продолжаться вечно, как и не могло завершиться победой отца, но у нее в руках неизвестно каким образом оказался пистолет Жака – небольшой, но с широким дулом, причем заряженный серебряными пулями… Она целится и стреляет – раз, другой, третий… Серебряные пули действуют – зомби разлетается на куски, но они уже не соединяются вместе, и страшный монстр превращается в кучу костей и кусков разложившегося мяса…

Она дернулась и проснулась. За окном было ранее субботнее утро. Она лежала в постели одна, хотя помнила, что изрядно напившийся Коляшка трогал ее за коленки и просился «в гости»… Но, к счастью, коварного буйабеса они вчера не ели, поэтому талантливый математик, несмотря на свои способности, получил отлуп и был отправлен на такси восвояси – даже новые очки не помогли.

Солнце, хоть и не так празднично, как в Ницце, но дружелюбно и ласково светило в окно сквозь тюлевую занавеску лимонного оттенка. Примерно так же светило оно много лет назад, когда отец, в этой же комнате, рассказывал ей еще одну странность далекой и страшной Африки, связанную, как ни странно, с сегодняшним сном:

– У туземцев сейфов нет. Если они хотят надежно спрятать какую-то вещь, то обходятся очень просто. Никогда не догадаешься, как…

– Как, папа? – девочка Кира напрягала фантазию, пытаясь представить, где можно спрятать что-то в джунглях, среди деревьев и хлипких хижин. Но в голову ничего правдоподобного не приходило.

– Расскажи, куда они прячут?

– Зарывают, в могилу своего родственника. Это так же надежно, как для нас положить в банк.

– Почему?!

– Табу. Они верят, что если посторонний нарушит покой мертвых, те превратятся в зомби, и в первую очередь сожрут нарушителя…

– А что они могут прятать? Разве у них есть ценности?

– Есть. Ребро съеденного крокодилом брата, камень-талисман погибшего в бою отца, стрела, спасшая жизнь на охоте, да мало ли что еще. Могут спрятать алмазы, но это тоже табу: глаза Великого Юки присваивать нельзя – за это суровая кара…

Разговор этот прозвучал в ушах Киры с такой отчетливостью, будто она и впрямь сидела рядом с отцом, слушая его пугающие и одновременно такие притягательные рассказы. Или будто мозговой компьютер включил соответствующий сновидению звуковой ряд. Доктор Вольфсберг был прав: воспоминания не исчезают, просто теряются в закоулках памяти, и если их привести в систему, оказываются на нужных полках, как книги в библиотеке!

Она не стала завтракать – быстро оделась, вытащила из кладовки старый портфель с инструментами, и вызвала такси.

Давненько она здесь не была. В последний раз в родительскую субботу около полугода назад. Корила себя, называла плохой дочкой – но заставить приезжать чаще не могла. Слишком тяжелое настроение увозила всегда отсюда.

Памятники стояли рядом, но портреты на невысоких мраморных плитах смотрели в разные стороны.

– Здравствуй, мама. Здравствуй, папа.

Она здоровалась с родителями по отдельности, полагая, что и на том свете мать пребывает с отцом в вечных контрах. Молча постояла перед оградкой, и чем дольше стояла, тем отчетливей чувствовала себя дурой. Все-таки, сны одно, а явь – совсем другое.

– Надеюсь, я правильно тебя поняла, – наконец сказала она, глядя на суровое, а может, просто усталое лицо отца. Если дочь рассчитывала на какой-то знак, то напрасно – подтверждения она не получила.

Достав молоток, Кира обошла памятник матери, постукивая рукоятью по периметру фундамента. Ничего подозрительного. Обошла еще раз, повторяя процедуру, только теперь стучала металлическим бойком. На этот раз в торце головной части проявился более звонкий звук – за мраморной крошкой была пустота! Она обстучала ее, определяя размеры: примерно двадцать на десять сантиметров, почти на уровне земли…

Пропустила мимо толстую женщину с ведром, веником и совком, подождала, пока та свернет в другую аллею и скроется из глаз. Воровато осмотрелась по сторонам и, чувствуя себя преступницей, с силой ударила в середину обнаруженной пустоты. Раздался треск и молоток провалился в звездообразное отверстие, за которым чернела зловещая пустота.

«Ничего, своих мертвые не трогают», – подумала она, направляя в черноту луч фонаря. Среди густой паутины лежал сверток. Значит, она все поняла правильно. Несколькими ударами расширила отверстие, и вытащила находку на свет божий. Отец был тем еще педантом. Три слоя пластиковой обертки, чередующейся с кусками холстины, и все это сшито и склеено по краям, чтобы изолировать от влаги.

Кира нашла в портфеле ножницы для металла, вскрыла один шов, следом другой и, наконец, добралась до содержимого: изрядно потрепанная, плотно исписанная отцовым почерком общая тетрадь; отдельно завернуты в тонкий пластик карта с чернильными крестиками, квадратиками, треугольниками, значение которых расшифровывалось на обороте, грубые схемы, похожие на детские рисунки с поясняющими надписями. Еще – несколько металлических пробирок с непонятными пометками на ярлычках и какими-то камешками внутри…

Без сомнения, это именно то, что так хотели заполучить господин Афолаби, и мсье Фуке! То, из-за чего, возможно, убили отца… То, благодаря чему Кира должна была разбогатеть… Но она совершенно не представляла, какая польза может быть ей от этих вещей. Так африканец из племени юка-юка не мог бы понять, какой толк от платиновой карты «Америкэн Экспресс» с миллионом долларов на счете…

Но если абориген так бы и остался в неведении, то Кира знала, что по любому вопросу можно обратиться за разъяснениями к осведомленным людям. Важно только правильно определить их уровень компетентности…

К работе Кира так и не приступила. Внезапно ее направили в Москву на трехмесячные курсы повышения квалификации. Поскольку с «Картонки», отродясь, никого ни на какие курсы не отправляли, в коллективе словно бомба взорвалась. Тем более что распоряжение объявил не кто-нибудь, а хозяин – Николай Всеволодович, явившись самолично в запущенную комнату бухгалтерии. Он сказал так же, что авиабилеты в оба конца будут ей оплачены, зарплата с премиями сохранится. А осмотревшись, добавил, что здесь надо будет сделать хороший ремонт!

Три месяца бухгалтерши ломали голову – что же все это значит? Но, ни к какому выводу так и не пришли. Все с нетерпением ждали возвращения Киры, однако, она так и не появилась. Потом поползли слухи, которые исходили от Наташки и которым не поверили в силу их очевидной невероятности.

Но однажды дверь в бухгалтерию распахнулась столь стремительно, что, если бы возле нее кто-нибудь стоял, уехал бы на «Скорой» с сотрясением мозга.

– Обалдеть! – выкрикнула, задыхаясь от перевозбуждения, Алена. – Слышали? Вы слышали?

Судя по оловянным взглядам сотрудниц, бессмысленно уткнувшихся кто в бумаги, кто в монитор, они уже слышали. Алена чуть не расплакалась – не уносить же в себе то, с чем бежала на третий этаж без лифта. И тут такая удача – в кабинет вошла Татьяна Витальевна. Ездила в банк, припозднилась.

– Наташка не врала! Представляете?!

– О чем ты, Алена?

Краем глаза Алена заметила, что у нее уже наметилась конкурентка: не кто иной, как Нинванна собралась выдать главбуху сногсшибательную новость. Но пока Нинванна сделает вдох, пока сделает выдох…

– Быстрова уехала во Францию! – выпалила Алена. – И уже не в отпуск! Какой там! Чтобы выйти замуж! Говорят, жених сам за ней приехал и увез! Так-то!

Гул возбужденных женских голосов наполнил так и не отремонтированную бухгалтерию, и выплеснулся во внутренний дворик, где охранник привычно ругался с водителем, неверно оформившим накладную.

– Вот тебе и тихоня…

– Просто повезло!

– Таких везений не бывает – их слишком много!

– Да, целая цепь счастливых случайностей!

Одна Наташка, в шоке забившись в дальний угол, молча переживала свершившееся. Конечно, во Францию ее никто не увезет. Но, но, но! Кира теперь далеко, а здесь, в кабинетах бывшей картонажной фабрики, рано или поздно все вернется на круги своя. Жизнь пойдет своим чередом – и ее история с новым Виталиком, у которого мойка на пять машин, и дом через забор с бывшей женой фабриканта Холодова, непременно займет первую строчку здешнего хит-парада. А это тоже совсем немало. Особенно, если ни с чем не сравнивать…