Мишель регулярно навещала маму в тюрьме. Однажды она увидела в глазах Одри блаженное счастье и спокойствие. Осторожно коснувшись ее колена, Мишель спросила:
— Мам, все в порядке?
— Дорогая, я счастлива. Только тут я поняла, каково это — видеть разную Луну. Я наблюдаю ее каждый вечер из окна. Этого достаточно для того, чтобы жить. Единственное — я немного скучаю по Калифорнии. По океану и прохладному ветру, с которым так комфортно даже в жаркую погоду. По дождю — этой большой редкости в Лос-Анджелесе. И даже по тучам, что мне удалось увидеть всего несколько раз в жизни. А самое главное — по тебе. По твоим братьям. И твоему отцу. Но все это живет в моем сердце. Я знаю, у вас все хорошо. Дорогая… Я ни о чем не жалею. Я спасла тебя. Если бы не смерть Фила, ты бы не пережила расставание с ним. Прости. Но я ни о чем не жалею. Я спасла тебя.
Мишель чувствовала: мама искренне верит в то, что говорит. Спорить было незачем. Эта вера помогала Одри сохранить разум. И возможно, что мама была права: если бы все не произошло именно так, Мишель действительно убила бы себя кокаином.
Она обняла и поцеловала маму. Она простила ее. И знала: Фил тоже простил.
