Майкл намеревался выйти из отеля «Гранд-Фредерик» несколько раньше намеченного времени и направиться вдоль Кляйстштрассе.

Он был одет в свою безупречную поддельную форму, фуражку, сапоги, серое пальто и черные кожаные перчатки. Утро выдалось холодным, хотя на небе не было ни облачка, а солнце ярко освещало улицы. Ветерок проносился мимо, задевая полы пальто и неся с собой опаленный запах Берлина и терпкий аромат его будущего. На востоке горизонт был окрашен в дымчато-серый и красноватый цвета. Оттуда тянуло выжженным кирпичом, сгоревшей древесиной и вековой пылью, закручивавшейся вихрями в древних подвалах после взрыва упавшей бомбы и обрушения зданий. Правда, Берлин был массивным городом, и в нем оставались десятки больших зданий, но с каждой бомбардировкой они все больше напоминали точечные цели. Со своего места Майкл мог разглядеть Берлинский Зоопарк и одну из трех оборонных серых башен, которая возвышалась над городом, как ножка ядовитого гриба. Своим дизайном такие башни навевали мысль о средневековье, напоминали замки Барбаросса, пригодные для укрытия десяти тысяч гражданских лиц. Они были увенчаны зенитными пушками, как посланники Ада. Тем не менее, чем больше работали пушки, тем усерднее старались бомбардировщики. Город будет взят — это лишь вопрос времени.

Мысли Майкла прервались появлением гладкого серебряного творения «Баварского Моторного Завода». «BMW-328» выскользнул из-за угла в потоке черных безликих автомобилей и остановился с вежливым рычанием перед майором в плаще.

Крыша кабриолета опустилась, и за рулем показалась Франциска Люкс в серой шерстяной шапке и зеленых очках пилота.

— Ах! — воскликнул Майкл, восхищаясь ее автомобилем и пунктуальностью, одновременно одаривая ее самой своей обаятельной улыбкой. — В стиле «Серебряных Стрел»?

— В точку. Садись. Я беру тебя на прогулку.

Как он мог отказаться от такого предложения?

Автомобиль, в родословной которого были победители Гран-При, похоже, предназначался для менее габаритных людей, чем Майкл Галлатин, поэтому внутри оказалось довольно тесно. Однако несмотря на это, он понял, что следует пристегнуть ремень безопасности и зафиксировать себя на сидении еще плотнее, ведь стрелка спидометра показывала верхнюю маркировку в 150 километров в час.

Франциска переключила рычаг на первую передачу, нажала на педаль акселератора, и они понеслись вдоль Кляйстштрассе, как серебряный лебедь через толпу неторопливо переваливавшихся мрачных гусей.

Майкл был рад, что фройляйн Люкс, похоже, к вопросам вождения подходила с привычным ей профессионализмом: даже одежду и аксессуары подбирала под стать случаю — сейчас на ней было специальное пальто и коричневые перчатки для вождения. Она все увеличивала скорость, проходя грань за гранью на спидометре. Майкл вспомнил, что читал в ее досье о любви к гоночным автомобилям и умелом управлении ими.

Франциска вырулила направо, на Моцштрассе, пересекая трамвайные пути и не обращая внимания на крик регулировщика, приказывавшего ей замедлиться. Его свисток взорвался возмущенным писком, что заставило ее лишь пожать плечами и усмехнуться в лицо ветру. Ее нога снова легла на акселератор, и Майкл затаил дыхание, когда они понеслись через шквал велосипедистов на юго-запад.

— Машина твоя? — спросил он. — Или твоего друга?

— Моя, только моя, — ответила она, обгоняя большой, устрашающе важный и неповоротливый седан, над которым развевался нацистский флаг. Через секунду на повороте он остался позади, и «BMW» выскочил на широкий бульвар Хоэнзоллерндамм.

— Я была частью команды Гран-При компании «Мерседес-Бенц» в 39-м, — пояснила она. — Была близка к тому, чтобы получить «Серебряную Стрелу» в личное пользование.

Майкл кивнул. История состояла в том, что в 1934-м году перед гонкой Гран-При в Нюрбургинге конкурирующие «Мерседесы» тестировались с одним килограммом перегрузки, и гоночный управляющий приказал убрать всю белую краску с автомобилей, чтобы избавиться от недопустимого перевеса. На следующий день блестящая серебряная машина выиграла гонку, и так родилась легенда. Между 1934-м и 1939-м годами, все немецкие гоночные автомобили «Мерседес-Бенц» были перекрашены в серебристый и стали называться «Серебряными стрелами».

Франциска и Майкл мчались по городу на огромной скорости. Когда они пересекли пути раскрашенного угольного вагона, послышался возмущенный сигнал, вобравший в себя всю мощь XX-го века.

— Моя студия вон там, — сказала Франциска, указывая на здание с двухскатной крышей справа. Почти через минуту после этого она выехала на проспект и начала соблазнительно-извилистый тур, который на относительно небольшой скорости доставил их по мощеным улицам к месту. Повсюду виделся мутный дым и пыль, витавшая в воздухе. Майкл знал, что Франциска попросту пытается объехать разбомбленные районы.

Но задача казалась невозможной, потому что взорвано было слишком много бомб. Возможно, тысячи… Щебень и скрученный металл в некоторых местах здесь был настолько распространен, что безымянные здания казались призраками. Некоторые из руин напоминали то, что могло бы поместиться в именинный торт Акселя Риттенкретта, только большего размера. Здания прислонялись друг к другу, словно пьяные приятели, их лица были покрыты трещинами, напоминавшими морщины. Вокруг блестело море битого стекла, но Франциска успевала объезжать опасные участки так, чтобы не проколоть шину. Стали видны серьезно разрушенные здания, и их кирпичи могли запросто попасть под колеса. В руинах рыскали стаи голодных собак, искавших, чем поживиться. Теперь судьба оставила псов без хозяев, и им приходилось добывать себе пропитание самостоятельно.

Франциска держалась молчаливо во время дороги по разрушенным районам, Майкл тоже хранил молчание. Он хотел спросить ее, откуда она получает топливо и масло, чтобы управлять гоночным автомобилем в такое тяжелое для страны время, так как по большей части население Берлина сейчас передвигалось на велосипедах, но он решил, что для такого вопроса момент не самый подходящий.

На окраине кластеры зданий проредились. Неожиданно Майкл и Франциска натолкнулись на контрольно-пропускной пункт с опущенными воротами, которые охраняло четверо вооруженных солдат с автоматами. Внутренности Майкла сжались в тугой узел, даже когда солдат отсалютовал ему в ответ. Франциска показала солдатам небольшой буклет с желтым штампом в виде фашистской свастики. На некоторое время солдат ушел с документом — по-видимому, чтобы свериться со специальным разрешением — и Майкл предположил, что вскоре их пропустят. Солдат вернулся, отдал женщине ее буклет, открыл ворота и автомобиль выехал на то, что фюрер с гордостью именовал Райхсаутобаном.

Это были четыре полосы белого бетона с широкой травянистой разделительной полосой около пяти метров в ширину. Она протягивалась по всему зимнему коричневому пейзажу, как лыжный след, и Майкл решил, что здесь Франциска может отвести душу и отдаться своей жажде скорости. Насколько он мог видеть — а видеть он мог очень далеко — сегодня весь Райхсаутобан принадлежал ей одной.

Она переключила «BMW» на четвертую передачу, рот ее растянулся в ухмылке, очки чуть съехали на элегантный римский нос. Двигатель взревел, и красная стрелка спидометра быстро поднялась к отметке «150».

— Тебе нравится скорость? — обратилась она к нему, перекрикивая ветер.

— Нравится, — ответил он. — Когда мы ее разовьем?

Она легонько ткнула его в ребра, а он, в свою очередь, прижал фуражку, чтобы та не улетела.

Они вошли в поворот, который — Майкл раньше был уверен — просто нельзя было проходить на такой скорости. Однако на этой прекрасной дороге Франциска демонстрировала удивительные навыки управления рычагом передач, сцеплением и педалью тормоза. Они мчались вперед. Вокруг витали ароматы моторного масла, смазки и горячего металла. Двигатель ревел так, словно приближался Апокалипсис. Майклу казалось, что он находится на самолете или в какой-то дорожной ракете. Зимние деревья по обе стороны дороги размывались и сливались воедино. Теперь «BMW» мчался по прямой, и двигатель ревел еще громче. Взглянув на спидометр Майкл подсчитал, что с такой скоростью к полудню они могут оказаться в Амстердаме.

А ведь это неплохая идея, подумал он, проехать весь путь до британских линий оцепления на машине и сдать Франциску первому же офицеру, которого я встречу; это можно будет назвать самым легким заданием, и реку не придется пересекать снова. Несмотря на весь свой патриотизм, от такого расклада могла выиграть и сама Франциска — она избежит набега разъяренных противников Третьего Рейха, когда те войдут в город.

Майкл задался вопросом, а не держит ли его спутница в бардачке пистолет. А если и так, заряжен ли он? Впрочем, он быстро отмел все эти мысли, потому что понимал, что идея обречена на провал. Даже под дулом пистолета ему не удастся заставить Франциску проехать все стоящие впереди контрольно-пропускные пункты, ведь Гитлер вряд ли позволил бы своим людям сейчас свободно перемещаться по территории союзников.

— Ты молчалив! — закричала женщина после нескольких минут ошеломляющей гонки по ровной дороге.

— Я наслаждаюсь поездкой! — закричал он в ответ, не соврав. Он ожидал, что Франциска вот-вот повернет назад, однако она продолжала ехать вперед. Слишком долго. Он намеревался спросить ее, где она желает с ним отобедать и когда хочет привезти его в свою студию, чтобы сделать фотографии. А после этого, если она захочет…

Его мечтательные мысли о спальне были быстро прерваны блеском металла.

Что-то мелькнуло в небе, примерно в направлении двух часов.

Он снова посмотрел на Франциску. Они спускались с небольшой горки, и усаженные деревьями холмы закрывали обзор справа. Затем, когда они повернули левее и начали снова подниматься, в верхней точке подъема показалось два военных самолета, их шум умудрялся перекрикивать неистовый рев двигателя «BMW».

Автомобиль едва не потерял управление, начав вилять из стороны в сторону, но Франциска довольно быстро вернула контроль над ситуацией. Она оглянулась, Майкл тоже. Однако оба они знали, что на их след вышли два самолета «Мустанг Р51», отмеченных американскими звездами.

Сердце Майкла с силой ударило в грудь. Он наклонился к Франциске и постарался сказать наиболее спокойным тоном из всех возможных:

— Думаю, нам лучше убраться с этой…

Дороги, собирался сказать он, однако первый «Мустанг» уже взял курс и настроился на убийство.

Искры огня вырвались из передних кромок обоих крыльев.

Майкл вообразил, что истребители уже охотились сегодня на поезд с боеприпасами и, скорее всего, уже использовали свои ракеты, чтобы сбить локомотив с рельс, но маленький серебряный гоночный автомобиль с двумя нацистами был для них неплохой целью, и Янки просто не могли пролететь мимо.

В следующий миг пули пулемета «Браунинг» прострочили линию по противоположной стороне Райхсаутобана, приближаясь к несшемуся вперед «BMW». Майкл чуть не протянул руку, чтобы ухватиться за руль, но Франциска резко нажала на тормоз. Автомобиль занесло с визгом горящей резины. Она миновала участок пути, на котором могла быть задета очередью или кусками разлетавшегося бетона. Один из камней, выбитых с дороги все же угодил на капот, оставив чудовищно уродливую вмятину и разбив лобовое стекло, пролетев над головами водителя и пассажира, являя собой не менее смертельную угрозу, чем пули.

Беззаботная девочка внутри Франциски окончательно исчезла. Она резко переключилась на пониженную передачу и надавила на газ, после чего «BMW» занесло, и он оставил под собой идеальный овал черного каучука. Второй «Мустанг» пролетел прямо над головами.

— Держись! — крикнула Франциска.

Что он и делал. Мысли о том, чтобы покинуть автомобиль у него не возникало. Казалось, «BMW» потерял несколько драгоценных секунд, однако затем рванул вперед мощным скачком, от которого голова Майкла запрокинулась назад, а челюсти неприятно стукнулись друг о друга. Когда он опустил голову и убедился, что шея работает нормально, он оглянулся через плечо и увидел, как два ангела смерти заходят на очередной круг для новой атаки.

Франциска не оборачивалась. Она просто ехала, уводя свой «BMW» то влево, то вправо, отказываясь становиться легкой мишенью. Берлин и его знаменитые башни, были более чем в десяти километрах. Майкл подумал, что он должен быть доволен таким раскладом и таким усердием союзников, стремившихся отстреливать нацистов средь бела дня на окраине Берлина, но отчего-то сейчас искренне радоваться этому известию у него не выходило.

Еще одна пулевая очередь прочертила пунктирную линию по бетону прямо перед автомобилем, а затем Майкл услышал шипение, и ему показалось, что горячий кусок свинца ужалил его прямо за шею. Справа, за деревьями взорвался гейзер грязи, искры начали вспыхивать вниз по склону. Майкл представлял себе, о чем могут переговариваться пилоты по радио: прямое попадание в кроличью нору!

Франциска уже почти стояла на акселераторе.

Два самолета ревели над головами, накрыв людей своими тенями, затем они снова ушли на новый круг.

Эта мысль уже приходила Майклу в голову — нужно съезжать с дороги прочь, спрятаться за деревьями, однако он понимал, почему Франциска этого не делала. В ситуации, в которой они оказались, скорость была жизнью. Остановка — смертью. Серебряный блеск автомобиля за деревьями не скрыть, особенно зимой, когда нет листвы. Единственный шанс, который у них оставался — если это вообще можно было назвать шансом — это обогнать и пули, и ракеты. У Франциски было лишь одно преимущество: эти истребители использовались, чтобы сбивать поезда, танки или грузовики. Одним словом, их целями были более медленные объекты, а не скоростные «BMW-328».

Чтобы подчеркнуть этот момент, Франциска вдруг вильнула вправо, и они пересекли медиану, оказавшись на двух других полосах. Два ряда пуль «Браунинга» бросились за ними, но слишком поздно, чтобы поймать свою цель, так как в прореженном бетоне взметались снопы каменной пыли, мешавшие обзору. Первый «Мустанг» вновь пролетел над их головами, а второй отлетел назад. Майкл понимал, что пилот готовится к выстрелу. Франциска тоже об этом знала — она ударила по педали тормоза, яростно понизив передачу, и принялась бороться с рулем, чтобы снова уехать в другую сторону. Тепловые волны проносились мимо автомобиля, ударило две ярких вспышки, которые оставили после себя черные кратеры, омрачая любимое шоссе Гитлера. Полетели куски бетона, но «BMW» уже изменил свою траекторию и не попал под удар.

Майкл потерял самолеты из виду. Его стремительно охватывала паника. Он обернулся и увидел, как сразу за ними «Мустанги» сходились бок о бок, как стервятники, и практически планировали в воздухе. Где же, ради Христа, люфтваффе?

«Мустанги» все приближались и снижались…

Оставались считанные секунды перед тем, как пулеметы вновь начнут стрелять, и последние ракеты загорятся. «Мустанги» держались почти крыло к крылу. Майкл почувствовал, что, похоже, американцы готовы были потратить на этот юркий «BMW» все свои боеприпасы. А ведь впереди снова была небольшая горка.

Он ощутил всей кожей, как судорожно Франциска пытается решить, что делать. Сквозь шум ветра они услышали низкий рев «Мустангов» прямо у себя за спиной. Решение было принято, и Майкл увидел, как Франциска хватает ручку переключения передач, чтобы перевести ее вниз. Она собиралась ударить в тормоз и заставить «Мустанги» перестроиться.

Майкл в своей жизни достаточно играл со смертью. Он принял свое собственное решение, поэтому протянул руку и снял шапку Франциски, позволяя ее эбеновым волосам разметаться и протянуться позади нее, подобно знамени. Она посмотрела на него сквозь тонированные зеленоватые очки, поначалу решив, что он совершенно обезумел.

По затылку Майкла побежали мурашки. Время, казалось, замерло, словно на скорости в 150 километров в час можно было его обогнать.

Два «Мустанга» пролетели над головами, все так же, бок о бок. Набрав скорость, они повернули вправо, и Майкл наблюдал, как они быстро скрылись из виду — серебристо-белые, блестящие, стремящиеся на запад. Улетая, они заметно махнули крыльями.

— Все хорошо! — перекричал он ветер, бьющий в лицо через разбитое стекло. — Они улетели!

— Улетели? Откуда ты знаешь? — она превосходно управляла голосом, однако глаза за стеклами защитных очков увлажнились. — И что ты сделал с моей шапкой?

— Я решил, что ни один летчик-истребитель, достойный того, чтобы подняться в небо, — тоном знатока заговорил он. — Не убьет женщину, которая способна управлять гоночным автомобилем. Но для этого им нужно было разглядеть, что ты женщина.

Он подумал, что взмах крыльев был тем же невысказанным сообщением, которое произнес капитан люфтваффе на вечеринке прошлой ночью: удачи.

Так или иначе, в мире еще остались джентльмены.

Удачный день.

В верхней части подъема Франциска понизила передачу, притормозила и сбросила скорость. На расстоянии впереди поднимался дым берлинских разрушений. Франциска остановила «BMW» посреди дороги, и они с Майклом сидели молча, пока успокаивался двигатель, и тик… тик… тикал разгоряченный металл.

Она глубоко вздохнула, обе ее руки крепко сжимали руль. Майкл полез в карман за белым платком, который всегда носил при себе.

— Позволь мне, — сказал он, и сдвинул ее очки на лоб. В глазах женщины стояли слезы пережитого ужаса, но она, безусловно, была сильной и хорошо держалась. Он промокнул ее слезы так нежно, как только мог. Если бы он был обычным человеком, то и сам бы, возможно, проронил слезу. Однако и он сам не обошелся без последствий страха: его рука — обыкновенно такая твердая и уверенная — сейчас едва заметно подрагивала.

— Теперь ты знаешь, — сказал он ей. — Почему машины разведчиков не серебряные.

Она безучастно глядела на него в течение нескольких секунд. А затем огонь волнения ушел из ее глаз, и она рассмеялась так, словно только что испытала самое грандиозное приключение в своей жизни. Смех ее был настолько естественным и душевным, что Майкл, не до конца понимая странный юмор ситуации, рассмеялся вместе с ней.

Что же здесь может быть забавного, размышлял он. Мы сидим на окраине Берлина — я и красивая талантливая нацистка на службе Гестапо, а вокруг витает запах пороха и металла.

Он почувствовал себя немного расстроенным в эту минуту.

Франциска перестала смеяться.

Она наклонилась к нему, взяла шапку, а вторую руку положила ему на затылок. Ее губы едва коснулись его, однако в этом легком поцелуе чувствовалось огромное желание. Она предпочла сохранить это интимное расстояние, и Майкл не попытался нарушить границу. У него не было разрешения на это, и он уважал ее права.

Ее поцелуй был мягким, как голубое майское небо и теплота утреннего солнца. Это была отдаленная музыка, играющая в парке. Это были лодки на озере, в которых плыли молодые люди в своих лучших костюмах и девушки под прекрасными зонтиками. Это был поцелуй, который принадлежал другому миру.

Он ответил на него так же осторожно. Их губы встретились, чтобы произвести какой-то фокус, соприкасаясь едва-едва. И тогда Франциска отстранилась, явно собираясь что-то сказать, но пока не знала, что.

— Ох… — выдохнула она.

— Нам лучше уехать с этой дороги, — предложил ей Майкл. Это предложение он хотел внести еще до воздушного налета. Она колебалась недолго, возможно, считая, что момент неподходящий. Майкл испугался, что не проконтролировал себя: он не осознал, произнес ли эти слова на русском, английском, французском или немецком языке.

Прошло несколько секунд, после чего она, наконец, ответила по-немецки:

— Да, ты прав, — после чего она направила автомобиль в сторону города.