Глава 9

Эми расхаживала по комнате туда-сюда.

После возвращения Катсуо унес кицунэ в хранилище. Раны уже не кровоточили, поэтому Катсуо мог лишь смыть с ёкая большую часть крови, укутать в одеяла, и оставить еды и воды – если тот вдруг очнется ночью.

Эми ничем не могла помочь сохэю. Ей пришлось вернуться к себе и сидеть без дела, притворяясь послушной и раскаивающейся всякий раз, когда к ней для проверки заглядывали Фуджимото и Нанако – что они успели сделать уже множество раз до и после ужина. Заметив, что Эми скучно, Нанако приволокла ей учебник с правилами этикета – детскую книжку о манерах и подобающем поведении, которая осталась нетронутой на столе.

Эми снова прошлась по комнате. За окном выл ветер; с наступлением темноты разыгралась буря, больше похожая на зимнюю, нежели осеннюю, соответствующую календарю. Из-за яростных порывов снег не падал, а летел чуть ли не горизонтально. Эми даже вытащила из шкафа электрический обогреватель, так что в спальне вскоре стало жарко – однако от окна по-прежнему исходил неприятный холод.

А вот в хранилище никакого отопления не было. Переживать, правда, не стоило: у кицунэ меховая шерстка, он преспокойно зимовал в лесу. Но что, если сейчас он слишком слаб и не перенесет такой мороз? Что, если он умрет в этом выстывшем хранилище, пока Эми сидит в тепленькой спальне и думает, что он в порядке?

Она тихонько зарычала, понимая: заснуть, не проверив кицунэ, ей не удастся. Распахнув шкаф, она выбрала самое плотное хаори и надела поверх кимоно. Затем подумала, не заплести ли волосы – она уже успела распустить косу, после которой длинные пряди слегка завились. Решив не тратить время, Эми просто убрала их под хаори и сдвинула дверь спальни. Ветер стучал по тонким стенам, которые отделяли настил от сада. Эми осторожно выглянула. В доме было темно и тихо. Скользнув за угол, она прокралась к выходу.

Стоило открыть входную дверь, как по лицу хлестнул порыв ледяного ветра. Эми поспешила выйти и задвинуть дверь обратно, чтобы в дом не намело снега. Дрожа и прикрывая рукой лицо, она направилась к храму сквозь бушующую метель и ветер, который тут же выпростал ее волосы из-под хаори и принялся яростно трепать.

Мостик через пруд был покрыт почти невидимым в темноте льдом. Замешкавшись на миг, Эми крепко ухватилась за поручень и крошечными шажочками преодолела преграду. Огни храма, горевшие день и ночь, помогли ей найти дорогу во дворик. Кутаясь в хаори, Эми обошла канцелярию и провалилась по лодыжку в снег. Хранилище казалось темным пятном среди белых завихрений.

Она отодвинула дверь плечом и шмыгнула внутрь. В высокие окошки проникало немного света, и Эми осторожно пробралась к дальнему углу хранилища – к груде одеял, мисочке с водой и остаткам рыбы, которые она носила в лес.

Из-под одеял выглядывала белая мордочка с черным носом. Это Катсуо так укутал лиса или тот сам спрятался?

– Кицунэ? – шепнула Эми, опустившись на колени.

Лис не шелохнулся. Она бережно приподняла край одеяла, открывая голову зверька. Его глаза были закрыты, и он по-прежнему не шевелился. Эми отодвинула одеяло. «Большая часть крови» в понимании Катсуо, как выяснилось, совершенно отличалась от ее ожиданий. Лис остался наполовину перепачкан красным; мех свалялся от грязи.

Эми глянула на миску – вода покрылась корочкой льда. Ветер хлестал по стенам, дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Мотнув головой, Эми вновь укутала кицунэ и подняла сверток с ним на руки. Тут слишком уж холодно. Придется вернуть его обратно, когда буря утихнет.

Как можно скорее вернувшись в комнату, Эми уложила кицунэ на пол, а сама сбегала в ванную. Взяв таз с горячей водой и полотенца, она на цыпочках прокралась обратно и закрыла дверь. Потом расстелила пару полотенец на футоне и устроила кицунэ на них, уложив его на здоровый бок. Лис казался таким маленьким и хрупким. Эми легонько погладила шелковистое ушко. Ёкай. Как странно. Она так долго считала их чудовищами, и милый лис в это представление совершенно не вписывался.

Окунув мочалку в воду, Эми принялась бережно смывать грязь и кровь. Последняя не особо желала оттираться, окрашивая белую шерстку розовым. Эми аккуратно очистила все вокруг раны на груди и плече, затем спустилась на переднюю лапу. И замерла.

Вокруг лапы, от локтевого сустава и ниже, были обмотаны онэнджу – четки с блестящими красными бусинками, которые так хорошо сливались с окровавленной шерстью, что Эми раньше их не замечала. Она нахмурилась, склонившись над лапой. Зачем ёкаю четки? И как он их так намотал? Наверняка это сделал кто-то другой.

Не зная, как лучше поступить, Эми попыталась вытереть кровь вокруг четок, но они уж очень мешали. Пожав плечами, она подцепила нижний виток двумя пальцами и потянула вниз.

Стоило ей коснуться бусин, как по руке пронеслась вспышка жара – правда, Эми не сразу сообразила, что это означает.

Из онэнджу вырвалась сила. Эми отбросило в сторону. Звякнуло разбитое стекло – с маленького алтаря упали вазочки. Кожу закололо от прикосновения ки, высвобожденной из бусин, такой сильной… и почему-то знакомой. Охнув, Эми приподнялась и тут же посмотрела на футон – в ужасе, что эта сила разорвала кицунэ на клочки.

Однако кицунэ пропал. На постели лежало нечто совершенно иное.

От потрясения у Эми буквально замерло сердце. Долгое мгновение – и оно вновь ожило, заколотившись о ребра. Эми отползла и врезалась спиной в стену. Моргнула раз, два, три… но зрелище не менялось.

На месте кицунэ растянулся человек. Его плечи скрывало белое косодэ, оставляя верхнюю часть мускулистых рук обнаженной. От запястья до локтя они были обернуты черной тканью, перевязанной красными шнурами, концы которых опускались на пол, напоминая кровь. Вокруг пояса был обернут узкий красно-черный оби. Довершали образ черные хакама и кожаная обувь. Никакого оружия; лишь блестящие алые онэнджу на правом предплечье.

Пока Эми пыталась успокоиться, кицунэ-человек ни разу не пошевелился – у него лишь слабо поднималась и опадала грудь. Он все еще оставался без сознания. Эми с трудом сглотнула, наконец собираясь с мыслями. Легенды гласили, что кицунэ – оборотни, верно? Однако этот изменил облик не сам, ведь по-прежнему лежал без чувств. Должно быть, Эми запустила превращение тем, что коснулась онэнджу.

Она несколько раз глубоко вздохнула. Ёкай так и не пришел в себя. Он не мог причинить ей вред – пока что. Кицунэ она не боялась, но этот ёкай – совсем другое дело. Правда, он без сознания. Это хорошо.

Дрожа, Эми встала на ноги и осторожно шагнула ближе. Белоснежные волосы, столь же мягкие на вид, как лисий мех, падали спутанными прядями на лоб – а из них торчала пара белых лисьих ушек. Тело кицунэ стало полностью человеческим, а лисьи ушки почему-то остались. По лицу, расслабленному в забытьи, нельзя было определить его возраст. Может, он ровесник Эми, а может – на десяток лет старше, она не знала.

Она снова придвинулась, продолжая глазеть. На ее постели ёкай! С маленькой лисой все казалось гораздо проще. Наверное, во всем были виноваты новые размеры ёкая – теперь его присутствие словно заполняло ее спальню. Эми шагнула еще ближе, внимательно наблюдая за лицом ёкая. Никаких перемен, ни одна мышца даже не дернулась.

Не успев струсить и передумать, Эми наклонилась и тронула кончиками пальцев его правое ухо – совсем как лисье, но чуть побольше размером, теплое и шелковистое. Невероятно! Она скользнула пальцами в его волосы и нащупала линию челюсти. Человеческих ушей у ёкая не было. Впрочем, две пары ушей – это было бы как-то жутковато.

Так странно. Ёкаи в представлении Эми были зверями, как ворона, или чудовищами, как они. Однако существо на ее постели казалось человеком – если бы не неестественно белые волосы и лисьи уши.

Сердце наконец замедлило лихорадочный бег, и Эми присела на корточки, не представляя, что ей делать. Она уже не могла отнести кицунэ обратно в хранилище, не могла оставить и здесь; взрослого мужчину спрятать куда сложнее, чем маленькую лису.

Эми снова обвела его взглядом, вдруг задержавшись на правой руке – и рваной ране на ней. По коже стекала тоненькая струйка крови. Стоило сообразить, что раны просто так не исчезнут. Собравшись с духом, Эми нашла среди разбросанных вещей мочалку и аптечку. В комнате словно пронесся ураган. Если бы не буря снаружи, сюда уже давным-давно примчались бы Фуджимото и Нанако. Ох и повеселилась бы Эми в попытках объяснить, откуда у нее в постели ёкай без чувств.

Она опустилась на колени рядом с футоном. Постоянно проверяя, не пришел ли кицунэ в себя, Эми бережно вытерла кровь, приложила к ране ватные подушечки и закрепила их бинтом. Тревожно глянув на лицо кицунэ, Эми распахнула косодэ и увидела вторую рану, идущую от плеча до груди – весьма рельефной.

У Эми запылали щеки. Она прижала вату к ране, стараясь не думать о твердых мышцах под своими ладонями. Ей еще не приходилось касаться мужчин вот так. По правде сказать, она вообще их редко касалась, если не считать случайности. То, что Катсуо схватил ее за локоть и помог устоять, было самым интимным прикосновением с тех пор, как она стала камигакари. А теперь ее ладони лежали на обнаженной груди мужчины… вернее, ёкая.

Он отличался не только отменной фигурой, но и невероятной красотой. Точеными, но не слишком острыми чертами лица, смягченными встрепанными волосами – или, правильнее сказать, шерстью? Внешне кицунэ даже превосходил Катсуо, а это говорило о многом.

Но, разумеется, Эми было все равно. Он ёкай, дух, а не человек, хоть и похож внешне. Она глянула на его лисьи уши, чтобы убедить себя в этой мысли. Не человек, совершенно точно.

Обмотать ему весь торс бинтом Эми не могла, поэтому ей пришлось выудить из аптечки пластырь и прикрепить ватные подушечки уже с его помощью. Затем Эми откинулась назад и полюбовалась трудами. Неплохо. По крайней мере, он не зальет кровью свое белое косодэ. Эми собрала аптечку и убрала ее в сторону. Теперь-то что?

Поджав губы, она запахнула косодэ обратно и аккуратно поправила полы. Вот, намного лучше. По крайней мере, гораздо меньше отвлекает. Она что, любовалась ёкаем? Надо было срочно взять себя в руки. Эми прикрыла глаза ладонью и глубоко вздохнула. Восстановив душевное равновесие, она убрала ладонь.

И вдруг ощутила на себе взгляд рубиновых глаз.

Краткий миг она не могла пошевелиться, пойманная врасплох сонным взглядом ёкая и озадаченной морщинкой на лбу.

А потом Эми охватила паника.

Она бросилась было бежать, но не успела. Кицунэ с силой дернул за рукав кимоно, и Эми упала. Прямиком на самого кицунэ. Извиваясь, она откатилась в сторону, а он вновь схватил ее и притянул обратно. Его рука, крепкая, словно стальные тиски, обхватила ее вокруг талии, прижав ей руки к телу, а ее саму – к его груди.

А вторая его рука сжалась на горле – так, чтобы удержать жертву на месте, не более.

Голова кружилась от страха. Скованная, Эми не могла дотянуться до офуда в потайном кармашке. Она была беспомощна. Ее еще никогда так не обездвиживали. Мысли смешались. Ну почему, почему она не сбегала за Катсуо, как только кицунэ обернулся человеком? Да и зачем вообще принесла его к себе в комнату?

Ёкай не шевелился. Просто удерживал Эми силой, которую та была неспособна преодолеть. Она откинула голову, чтобы взглянуть ему в лицо, понять намерения, однако кицунэ смотрел не на нее. Его взгляд блуждал по комнате, напряженный, внимательный, изучающий. В алых глазах, оставшихся такими же, как и в лисьем облике, светился живой ум.

Затем эти глаза мельком опустились, и на лице кицунэ отразилось удивление – он как будто не ожидал, что Эми на него посмотрит. Его рот изогнулся в лукавой усмешке, сверкнули острые клыки, которые были скорее лисьими, нежели человеческими.

Страх Эми его забавлял, и от этого в ней вспыхнула крошечная искорка гнева.

– Отпусти!

– О, малышка-мико, тебя разве не учили, что нельзя убегать от ёкаев? – Глубокий, мурлыкающий голос заставил Эми вздрогнуть. Кицунэ провел носом вдоль ее челюсти, от подбородка до уха. – Так мы точно нападем, – шепнул он, щекоча ее кожу дыханием.

По спине пробежали мурашки, и Эми стиснула зубы.

– Убери от меня руки!

Кицунэ хмыкнул и ткнулся носом ей в волосы, шумно втягивая воздух.

– А разве не ты первая начала?

– Я перевязывала твои раны, – произнесла Эми как можно строже, отчаянно надеясь, что голос не дрогнет. – А ты подобным неуважением и неблагодарностью к той, кто спас тебе жизнь, только доказываешь, что о вашем племени рассказывают сущую правду.

Кицунэ вскинул голову, и Эми пронзил страх, что она его оскорбила и что теперь он точно ее убьет. Однако вместо этого он задумчиво хмыкнул и разжал руки.

Эми чуть было не отскочила прочь, но вовремя вспомнила его замечание, что бегать от ёкаев не стоит. Не ожидая от себя подобной сдержанности, она осторожно встала и отошла на четыре шага. Кицунэ остался на месте – он полусидел, небрежно приподнявшись на локте, – и склонил голову к плечу, наблюдая. В этом движении было что-то лисье, особенно в сочетании с самыми настоящими лисьими ушами. На его губах заиграла легкая, понимающая усмешка.

Эми опустилась на колени – в основном потому, что ноги у нее дрожали так сильно, что кицунэ мог это заметить. Как можно небрежнее спрятав ладони в противоположные рукава кимоно, она зажала между двумя пальцами офуда, готовая в любой момент их вытащить.

– В этом нет нужды, малышка-мико, – произнес кицунэ, едва ли не лаская ее каждым словом. Почему у него такой неземной и в то же время человеческий голос?.. – Я не причиню тебе вреда.

Эми покраснела, смутившись тому, как явно выдала свои намерения, но офуда не отпустила.

– И почему тогда ты на меня… напал?

– Напал, говоришь? Когда приобнял слегка?

– Ты… – Эми умолкла и тряхнула головой. Если уж он считал, что насильно прижимать к себе девушку и тереться об нее лицом – это нормально, то никакие слова его не переубедят. – У тебя манеры как у пса.

– Ну… мы, знаешь ли, родня. Лисы, собаки. – Он пожал плечами. – А ты чего ждала? Ритуальное приветствие как при дворе императора?

– Хотелось бы немного уважения к человеку, который тебя спас.

– Ах, да, ты в самом деле меня спасла, и я весьма благодарен.

Кицунэ поклонился, продолжая сидеть на месте. Движение, несмотря на неудобную для этого позу, вышло невероятно изящным. К удивлению Эми, он задержался в поклоне на пару долгих мгновений, выражая глубокую признательность.

Выпрямившись, кицунэ лениво потянул себя за прядь белых волос и окинул Эми взглядом.

– Я перед тобой в долгу. Назови свое желание, и я его исполню.

– Ж-желание? – едва не утратила дар речи Эми.

Кицунэ вновь ухмыльнулся.

– Услугу за услугу, малышка-мико. Сказал же, я перед тобой в долгу.

– А… ох. Ладно. – Ее щеки вспыхнули. – Меня зовут не «малышка-мико».

– Девица-мико-из-храма-Аматэрасу?

– Меня зовут Эми, – сухо произнесла она, даже не улыбнувшись.

Ухмылка кицунэ стала шире. Представляться по имени было неприлично, однако Эми не хотела раскрывать ему свою фамилию – ведь даже ёкай из гор мог слышать о камигакари Кимуре.

– Эми, – промурлыкал кицунэ, и ее лицо опять запылало.

Она стиснула зубы.

– А у тебя имя есть?

– У меня? – Лисьи уши дернулись. – Можешь звать меня Широ.

– Широ, – недоверчиво повторила Эми. Не то чтобы имя ей не нравилось, но одним из его значений как раз было «белый». Почему-то она сомневалась, что кицунэ действительно так звали.

– А теперь, Эми из храма, говори, чего ты от меня желаешь. Я весь внимание.

Теперь, не отвлекаясь на панику или неловкость, Эми поняла – это не просто слова, а ритуал. Чтобы отплатить долг, ёкай предлагал выполнить для нее какое-нибудь просьбу – вроде того, как люди приносили в храм подношения в обмен на благосклонность и помощь ками. Кицунэ славились своим стремлением во что бы то ни стало вернуть долг. Это послужило поводом для множества зачастую смешных сказок, ведь старания кицунэ нередко доставляли человеку куда больше хлопот, чем стоила его просьба.

– Ты спас меня первым, – осторожно заметила Эми. – Так что ничего мне не должен.

Искорки опасного веселья, плясавшие в рубиновых глазах с тех пор, как кицунэ пришел в себя, погасли, а лицо вдруг стало мрачным. Эми оторопела.

– Нет, – пробормотал он, и его голос зазвучал ниже, он даже стал казаться старше. – Ты за мной вернулась. Я перед тобой в долгу и отказа не приму.

Эми прикусила щеку изнутри, стараясь ничем себя не выдать. Без ухмылки, из-за которой хотелось ему врезать, его лицо казалось еще притягательнее, а взгляд завораживал, пленял. Кицунэ не уйдет, пока не отплатит. Он мог бы преследовать ее годами, если придется, потому что неотплаченный долг – это удар по его чести, которого он не допустит. Эми впереди не ждали годы.

Проще всего – дать легкое задание, только не слишком, чтобы кицунэ посчитал его равноценным. Однако ничего не приходило на ум. Да и что Эми могло понадобиться от ёкая? Все ее беды были напрямую связаны с ролью камигакари – в основном, с неминуемой гибелью, – а тут кицунэ вряд ли способен помочь. Амацуками отметила ее тело и душу, и единственной силой как в небесном мире, так и в земном, способной это исправить, был кто-то еще из четверки.

От мысли у Эми перехватило дыхание. Мог ли другой амацуками изменить ее судьбу? С чего бы? Они ведь с нетерпением ждали Аматэрасу. Но, наверное, Эми могла хотя бы узнать правду, спросить, поглотит ли ее божество на самом деле. Вдруг в руководство каннуши все-таки закралась ошибка. Попытка не пытка.

Эми окинула кицунэ оценивающим взглядом.

– У меня есть просьба.

Он склонил голову, снова дернув ушами. За окном бушевала буря.

– Я хочу, чтобы ты нашел амацуками и устроил нам встречу.

Кицунэ открыл рот; остатки веселья смыло с его лица волной недоверия и недоумения.

– Чего-чего ты хочешь?!

– Найди мне амацуками, – повторила Эми. – Я хочу поговорить с одним из них.

– Ты в храме амацуками. Хочешь поговорить – помолись.

– Лицом к лицу, разумеется.

Он молча уставился на Эми. Такой реакции она и ожидала. Если кицунэ откажется, она его прогонит. Проблема решена.

– А думал, ты мико, – наконец произнес он. – Разве ты не знаешь, что люди с амацуками не разговаривают? Их даже увидеть-то могут только служители высшего ранга.

– Поэтому мне и нужна твоя помощь.

– Моя? – Кицунэ многострадально вздохнул и закатил глаза. – Послушай, малышка-мико, я не ками, а ёкай. Мы, видишь ли, сильно отличаемся.

– Прекрасно знаю. – Эми пожала плечами. – Ты сказал, что в долгу передо мной, а помощь мне нужна только в этом.

Кицунэ прижал уши, в его глазах вспыхнуло опасное пламя. А затем он растянул губы в хитрой усмешке и вскинул подбородок.

– Ну-ну, малышка-мико. Я должен выполнить услугу, соизмеримую с моим долгом. Но то, что ты просишь… – Кицунэ цокнул языком. – Чтобы такой ёкай, как я, приблизился к амацуками, да еще и его искал… Меня на каждом шагу будет поджидать смерть. – Он развел руками; на правом запястье блеснули красные онэнджу. – А я буду беззащитен. Думаешь, это честно?

Эми так отчаянно старалась его спасти явно не для того, чтобы он погиб, исполняя безумно сложное и опасное – для ёкая – поручение. Кроме того, она была вполне уверена, что даже если он согласится, у него ничего не выйдет – по крайней мере, в отпущенный ей срок.

– Думаю, нет, – признала Эми. – Но раз мне больше не о чем тебя просить, ты свободен.

От удивления у кицунэ дернулись губы – слишком уж легко она отказалась.

– Хотя, может, есть один способ тебе помочь.

Эми невольно ощутила искорку любопытства.

– Да?

Кицунэ глянул на онэнджу, опутанные в три витка поверх черной ткани на его предплечье, и протянул руку к Эми.

– Можешь снять четки?

Она машинально потянулась к бусинам, но одернула себя. А как же страшная вспышка силы, которая вырвалась в первый раз?

– А сам почему не снимешь? – с подозрением спросила Эми, задержав ладонь над его запястьем.

– Не сочти за труд.

– Нет, – она убрала ладонь. – Вряд ли.

На лице кицунэ мелькнул страшный оскал – и тут же пропал так быстро, что Эми засомневалась, не показалось ли ей. Ёкай уронил руку и, откинувшись назад, сдул волосы со лба долгим выдохом. Белые пряди упали обратно.

– Боюсь, тогда я не смогу тебе помочь, – пожал кицунэ плечами.

– Почему?

Он покрутил рукой с онэнджу.

– Я не могу их снять сам.

– И что?

– На них проклятье. Оно мешает моей ки. С онэнджу я беззащитен, даже они не одолею. А вот если ты их снимешь и освободишь меня от проклятия, я смогу выполнить твою просьбу и отыскать амацуками.

Эми сложила руки на коленях и задумалась. Этого ли кицунэ желал добиться, когда заговорил о долге? Назвал бы любую просьбу слишком сложной или опасной, пока на нем онэнджу? Планировал он такой ход или нет, сейчас он хотел, чтобы Эми сняла с него четки, а ее просьбу использовал как повод.

Кто-то его проклял. Такие чары способно наложить лишь очень сильное существо – другой ёкай или ками, – и самым важным был вопрос почему. Если спросить прямо, кицунэ солжет, в этом Эми была уверена. Вдруг он, чего доброго, убийца и психопат, вот его и прокляли. Снять ли печать с его силы?.. А если он сразу же нападет?

– Думаю, все-таки не стоит.

– Даже ради встречи с амацуками?

Опасный блеск в глазах кицунэ заставил Эми вздрогнуть. По коже пробежали мурашки.

– Ты посчитал мою просьбу слишком рискованной и отказал. Я освобождаю тебя от долга. Можешь уходить.

– Так не пойдет, – в привычном мурлыкании зазвучали рычащие нотки.

Эми скрестила руки на груди, взмолившись про себя, чтобы кицунэ не почуял, как у нее заходится сердце.

– Других просьб у меня нет. Пожалуйста, уходи.

Он сощурил глаза и с текучей грацией поднялся с постели. Прежде чем Эми успела понять, что происходит, кицунэ оказался рядом и скользнул ладонью ей в волосы, заставляя поднять лицо. А потом, удерживая ее взгляд своим, обжигающим, наклонился так, что их носы почти соприкоснулись.

– Я выполню твою просьбу, малышка-мико, – промурлыкал кицунэ голосом, терзающим душу Эми огнем и льдом. – Молись, чтобы не пожалеть о ней.

Он отпустил ее так резко, что девушка рухнула назад, неспособная вздохнуть. Его окружил свет, мерцающий языками красного и синего пламени. Он вспыхнул, ослепив Эми, а когда она вновь смогла видеть, перед ней уже стоял маленький белый лис. Кицунэ вновь окинул ее жгучим алым взглядом и подбежал к стене, за которой в саду бушевала непогода. Вокруг него заплясали огни, и он, прыгнув, прошел сквозь твердое дерево, словно был иллюзией – или призраком. Так он и исчез.

Вдохнув впервые после того, как кицунэ ее схватил, Эми подобралась к стене и прижала к ней ладонь. Твердая. Вот уж точно неземное существо…

Дрожащая, изможденная, Эми осела на пол. Она случайно заключила сделку с ёкаем – который мог быть куда опаснее, чем казалось. И она не знала, из-за чего сердце билось чаще: от страха, что он не справится и больше не вернется – или от боязни, что кицунэ добьется успеха.