Глава 2
Рид, маркиз Торнейский
Когда разведчики донесли, что войско противника находится в паре часов ходьбы, Рид даже испытал облегчение.
Страшен не враг, а ожидание.
– Где? Сколько?
Разведчик прищурился, что-то прикидывая…
– Их там тысяч пять. И мне кажется, кагана с ними нет.
– Почему?
– Конской головы нет…
Рид кивнул. Понял. Перевел взгляд на Грейвса, тот кивком подтвердил слова своего человека. Мол, так и есть, если сказали, то сказали правду и только правду. Ребята проверенные, врать не станут. И в символике разбираются.
Если в войске присутствовал каган, то обязательно был и символ Степи. Золотая (или золоченая?) конская голова в натуральную величину. Ее торжественно несли рядом со знаменами родов. Нет символа – нет и кагана.
– А чьи знамена?
– Голова лисы.
– Род Шаврех, – опознал Рид. – Ясно… Перестроиться в каре! И шагом марш – вперед!
Что такое каре?
Квадрат, образованный живыми людьми. И эти люди маршируют плечом к плечу, двигаясь, как одно живое существо. В центре каре находятся орудия и обоз. Быстро таким образом не пошагаешь, а остаться на территории противника без продовольствия, без запаса самого необходимого, без кузнечного инструмента, без… Врагу не пожелаешь.
Люди идут в несколько шеренг. Пехотинец, который несет боковой щит. Копейщик с небольшим круглым щитом на руке. Пехотинец, несущий еще один щит – над головами соседей. Арбалетчик.
Левую колонну повел Шерс Астани, правую – Симон Ларсон. Люди Сашана Риваля заняли позиции спереди и сзади. Арбалетчики Аллеса Рангора действовали четко, и гвардейцы не отставали. Дядюшка Стив смотрел таким взглядом, что самые чванные быстро распределялись по местам, среди пехотинцев.
Не время знатностью меряться.
Люди Дарана и Эльтца что-то спешно натягивали на обозные телеги. Рид пригляделся – нечто вроде войлока, кожи, какая-то пропитка, от зажигательных стрел…
Это они правильно, это к месту.
Сами инженеры и обозники укрылись в телегах, как могли. Если степняки рядом, пользы от них будет немного – не вояки. Но на своем месте хороши.
Рид оценил построение хозяйским взглядом. Ну что – пока неплохо, идут ровно, строй держат, как оно окажется под обстрелом – пока неясно. Но это можно проверить только одним путем.
Тактику степняков они примерно знали. Оставалось ждать атаки.
Видимо, у степняков тоже была разведка, потому что не прошло и часа…
Два часа – пешему. А вот коннику, да на резвом коне, куда как сподручнее, так что и часа не прошло.
Дикий клич раздался внезапно.
– Аи-и-и-и-и-и!!!
И со всех сторон хлынула живая волна.
Как это выглядит? Когда степняков не просто много, их ОЧЕНЬ много, когда от стрел чернеет небо, когда они мчатся в строю прямо на тебя и готовы стоптать своими конями… Когда орут свой боевой клич, пусть вразнобой, но всем слышится в нем одно и то же слово.
«УМРИ!!!»
В Степи это так и выглядит. И откровенно наводит жуть на людей.
В Степи.
Аллодия же степью не являлась.
Холмы, перелески, леса, то, что называется – сильно пересеченная местность… По такой не погоняешь, конь без ног останется. И полноценной волны тоже не вышло. Так, брызги…
Степняки не могли применить свою излюбленную тактику – то есть засыпать Рида со всех сторон стрелами, потому что с одной стороны был лес – не поскачешь, с другой холм, дорога вилась достаточно прихотливо… неподходящее место для лихой кавалерийской атаки.
Стрелы, да…
Есть одна оговорка. И даже не одна.
Да, лучнику на выстрел требуется пять-шесть секунд, да, у степняков достаточно мощные луки, плюс они стреляли по ходу движения, то есть дальность выстрела увеличивалась примерно вдвое, и стрелы начинали бить с двухсот метров.
Деморализующее воздействие было громадным.
На вчерашних пахарей и крестьян, но не на королевскую гвардию и не на регулярную пехоту. Которой плевать было на визги и на стрелы.
Шлемы не из дрянного железа. Кольчуги. Щиты. И – движение.
Рид находился в центре каре. Ему надо было видеть, что происходит, надо командовать… с большим удовольствием он встал бы во вторую линию, но – нельзя. Командир в боях не участвует.
Сейчас он смотрел, сощурившись, на степняков, и ждал момента.
Какого?
Залп, второй, третий, стрелы скользят по движущемуся каре, а результатов нет. Люди не падают, не кричат, не паникуют, не бегут… движение – не останавливается.
Кое-какой урон стрелы степняков наносили, но не слишком серьезный. Царапины. Где-то стрела соскользнула, где-то чиркнула острым краем, и только уж вовсе невезучим, трем… или даже четырем понадобится помощь лекаря.
Рид ждал.
Степняки, видя, что враг чихать хотел на их потуги и крики, выхватили арканы. В общем-то, правильная тактика – выдернуть врага из строя, разбить колонну, а там уж делай с ней что хочешь… но кто сказал, что тактику удастся применить?
Это вам не вчерашние крестьяне. Это – гвардия.
Арбалет – оружие дорогое. А хороший арбалет, с запасом болтов, не по карману многим. Но не королю. В гвардии арбалеты были у каждого. А Стивен Варраст, наплевав на все заявления типа: «эскорт», «кортеж», «парадный выезд», настоял на полном вооружении. Кортеж там, не кортеж, а кольчугу не снимай. И сейчас это пригодилось.
Мощные арбалеты бьют медленнее лука. И с болтами было хуже, но в обозе имелась телега с запасом. Так что…
Рид ждал, пока степняки, с визгом раскручивая над головой арканы, подлетят на достаточно близкое расстояние. Вот-вот, каких-то метров сто осталось, сейчас…
Нападавшие уже видели эту картину в своих мечтах.
Вот взвиваются черными змеями арканы, вот вылетают, катятся по земле первые щитоносцы, вот бьют в бреши строя лучники, вот падают, обагряя своей кровью землю, воины врага…
Рид резко опустил руку.
И сигнальщик протрубил в рог.
Не кричать же, в самом деле? В горячке боя можно и не услышать, а вот так…
Щиты внешнего ряда чуть раздвинулись. Рид оценил выучку пехотинцев и мысленно поблагодарил Симона Равельского. Тот и правда не пожадничал, отдал лучших. Щиты раздвинулись ровно настолько, чтобы арбалетчики могли прицелиться. А больше и не надо, рычаги они взвели, как только степняки заорали. Чай, тетива не ослабнет, не успеет…
Залп был не по всадникам. По коням.
Простите, лошадки.
И стреляли одинаково неплохо и гвардейцы, и люди Рангора. Стрелы степняков хрустели под сапогами пехоты, а вот арбалетные болты били точно в цель. Хотя по такому числу мишеней и захочешь – не промажешь. Особенно если мишень летит прямо на тебя, что есть силы понукая хрипящего коня.
Риду было искренне жалко благородных животных, но это было самым удачным решением. Кони спотыкались и падали, а вот всадники…
Кто-то успел спрыгнуть. А кто-то и не успел.
Крики, хрипы… раненая лошадь кричит страшно. Страшнее человека. И слушать это больно.
Кони падали, скачущие сзади налетали на них, образовалась свалка. Второй залп довершил начатое.
Рид зло оскалился. Не зря он оставил всех коней в Равеле, спе́шил гвардию и наплевал на злобные шепотки за спиной. Где бы они сейчас оказались?
Коня от стрел не прикроешь, и раненые лошади вмиг бы разбили каре. Ладно еще обозные скотины, которые ко всему привычны, к ним и люди приставлены, и защищены они по полной. Там и попона из войлока, и кожа нашита, и металл кое-где… только всех коней так не прикроешь.
Третий выстрел.
Арбалетчики тоже отлично стреляли залпами, по сигналу рога. Степняки выигрывали количеством, арбалетчики – качеством. Четвертый выстрел окончательно расстроил налет степняков, заставив их откатиться живой волной назад. Пятого не последовало – нечего зря болты тратить.
Мерно зарокотал барабан – и каре опять двинулось вперед.
Рид хмыкнул.
Так-то вам. Привыкли крестьян угонять?
Так вам сейчас покажут, в чем отличие регулярного войска от разбойников-налетчиков. Объяснят на вашей вонючей степной шкуре и добавят прописи. На сколько их хватит, Рид не знал, но пока – идем?
Держимся…
– Продолжаем движение!
А что такого?
Налетели – и налетели, получили, откатились… не останавливаться же здесь на ночлег? Риду требовалось оттянуть на себя побольше врагов…
И кто бы сомневался, что это удастся?
Такую наглость ему кал-ран Мурсун спускать не собирался.
* * *
– Сыны шакала!!! Трусливые бабы!!!
Кал-ран Мурсун немного нервничал. И у кал-рана была причина.
Пять тысяч! И… сколько их там? Пятьсот человек?
Один к четырнадцати.
Один. К четырнадцати.
Казалось бы, что стоит налететь, смять, растоптать копытами коней наглецов.
Словосочетания «рельеф местности» кал-ран не знал. А то бы и его обматерил. Пять сотен человек водят за нос его доблестных воинов! Какой позор. А кстати, кто именно?..
Кал-ран бросил взгляд на кан-гара разведчиков.
– Кто это?
– Мой кал-ран, они идут без знамен. – Кан-гар поклонился, всем видом выражая, что он бы и рад, но как тут вывернешься? – Цвета Аллодии, знамя Аллодии, но личного знамени командира нет.
Мурсун скрипнул зубами.
– Твари! Атаковать! Атакуйте их со всех сторон, осыпайте стрелами, не давайте передышки!
Кан-ары переглянулись.
Что ж, в словах кал-рана есть истина. Однако…
Самым умным оказался кан-ар Савеш, молодой, но ранний, искренне обижающийся, что ему не досталось место Мурсуна.
– Мой кал-ран, наши луки не пробивают их щиты. А если мы подходим ближе, они отвечают залпами арбалетов.
Мурсун зарычал от злости.
– Возьмите лучших лучников! И пробейте их строй! Я не желаю слышать трусливых оправданий, я хочу видеть кровь врага!
Савеш прижал кулак к груди в знак повиновения. Но в черных глазах, глубоко запрятанное, читалось злорадство.
«Ты не справишься, Мурсун. И каган казнит тебя, а я займу место, которого достоин…»
Кал-ран читал эти мысли так же четко, как если бы Савеш произнес их вслух. И не сдержался.
– Если ты, кан-ар Савеш, через час не справишься с врагом, я сам казню тебя! Каган не успеет напиться твоей крови!
«Все равно ты раньше меня сдохнешь, кусок кизяка! – Савеш поклонился. – Я принесу тебе их головы, потому что я лучше тебя. И каган наградит меня».
Кал-ран и кан-ар обменялись ненавидящими взглядами, потом Савеш повторно бросил к груди кулак, глядя на кал-рана, мол, твоя воля, – и отправился исполнять приказ.
* * *
– Может, стоит поднять все знамена?
– Чем тебя не устраивает знамя Аллодии?
Свое Рид пока не поднимал. Ни к чему. А вот знамя Аллодии… вы пришли на нашу землю, вас бьют ее хозяева. Это во-первых.
А во-вторых, как только Рид поднимет свое знамя, по его следу кинутся все степняки. Слишком уж оно приметное, другого такого нет. По забавной иронии судьбы, на знамени маркиза, которого степняки звали Черным Волком, был изображен – заяц.
Белый и пушистый, на голубом поле.
Как и многие другие звери, на герб заяц запрыгнул случайно.
Давным-давно, когда первый из Торнейских только основал свой род, у него хватало недоброжелателей.
Ехал маркиз однажды по лесу, на дорогу выскочил заяц, ошалел, встал столбиком, маркиз нагнулся, чтобы подхватить его, – и аккурат над головой мужчины свистнула стрела.
Две секунды.
Ровно две секунды, которые определили – смерть или жизнь.
Убийцу поймали, заговор размотали, а зайца Торнейский поместил на свой герб, да там и оставил в назидание потомкам. Король посмеялся, да и разрешил. Даже на геральдическую коллегию цыкнул.
Таких оригиналов имелось очень мало, в основном, зайцы встречались в гербах городов (если водились в изобилии в окрестностях города), иногда помещали в герб кроличью голову, но Торнейские были вне конкуренции.
Степняки не перепутают. Никто еще не путал.
Стивен Варраст пожал плечами.
– Вроде бы, наша задача – увести степняков за собой?
– Мы этого и так добились. Пока что они идут за нами.
Спорить было сложно.
С визгом и воем накатывала вторая волна степняков.
* * *
Вот в такие минуты и оцениваешь выучку людей.
Никто не дрогнул. Никто не заметался. Никто…
Сотни Риваля, Астани и Ларсона действовали, как единый механизм. Ничего лишнего, никаких волнений.
Стреляют? И шервуль с ними, пусть стреляют. Зажигательные стрелы полетели? Неприятно, конечно, но ведь не смертельно! А еще у зажигательной стрелы точность меньше и дальность – тоже. А потому – идем. Спокойно так, словно и нет рядом никаких степняков. Рано или поздно они потеряют терпение…
Рано.
Рид пригляделся, заметил Савеша, который выделялся алой шапкой, и кивнул на него Стивену. Варраст тоже вгляделся – и принялся отдавать команды.
Будь Савеш поопытнее, поумнее, постарше, атака не кончилась бы столь печально. Но, видя, что все усилия его отряда, пропадают даром, Савеш решил атаковать.
И сам возглавил атаку.
Разве могут устоять эти шакалы против настоящего воина? Что они – пыль под копытами его коня!
Шакалы были другого мнения.
В каждой сотне есть несколько хороших лучников. Замечательных…
Первая стрела прервала бег коня Савеша. Вторая, свистнув – два лучника шикарно работают в паре, – оборвала молодую жизнь кан-ара.
Какая разница, по кому бить?
По степняку, по зайцу… степняк даже удобнее – крупнее будет.
Степняки смешались.
Они привыкли к другому. Они налетали, грабили, жгли… они не сражались, как регулярная армия. А вот люди Равельского именно так и тренировались.
Что окажется лучше?
Благородная ярость атаки – или холодная рассудочная выучка?
Пока выигрывала вторая. Степняки налетали справа и слева, пытались укусить – и отходили. Налететь всей оравой и сразу им мешал рельеф местности, сильно мешал. Чего стоил только один перелесок – этакие молодые деревца и кустарники.
Красиво?
Смотреть-то да, а вот пройти там уже сложнее. А проскакать на лошади – вообще не получится. Только шагом, чтобы не распороть шкуру о сучки или не сломать коню ногу в яме.
Колонны шли.
Арбалетчики время от времени отстреливались, экономно расходуя болты.
Щитоносцы менялись, и движение продолжалось. Медленно, уверенно…
Баллисты пока применить не удалось, но то ж пока…
Чего стоил Риду этот марш, знал только сам маркиз Торнейский. Сколько у него появилось седых волос… какая разница?
* * *
– Ваше сиятельство, – Роман Ифринский сверкал горящими глазами. Мальчишку бой только вдохновлял… – Разрешите вылазку?
Рид покачал головой.
– Куда?
– А вдруг удастся кого захватить?
Кого?
И главное – зачем?
Что могут знать рядовые чикан? Да почти ничего…
Дакан? Тоже сомнительно.
Кан-ар или кан-гар, кал-ран, безусловно, знают многое, но до них еще доберись. Не лезут они под стрелы, осторожничают.
Сильнопересеченная местность не давала степнякам в полной мере использовать свои преимущества, но это против пехотного каре. А стоит кому-то выйти из-под прикрытия…
Что Рид и высказал.
– Коней поймаем, – настаивал Ифринский.
Ага. Чужого, испуганного коня.
Коня степняка… Который с малолетства растил жеребца, кормил, поил, не доверял чужим рукам… такая тварь кусается не хуже собаки. Это тебе не лошади из дворцовых конюшен, которых пришлось оставить в Равеле. Эта тварь всю руку оторвет…
Рид отмахнулся, показывая, что идея глупая. Не потому, что Ифринским подана, нет. Просто Роман отродясь на границе не был и живого степняка сегодня впервые увидел. Не знает он про их повадки, про их коней… ничего не знает, вот и лезет по-глупому вперед. А терять мальчишку тоже не хочется, он хороший воин, неглуп, может пригодиться.
Как назло, Ифринский не успокаивался.
– Ну хоть ночью? Ваше сиятельство?
Рид покачал головой.
– Посмотрим, где удастся встать.
– А нам удастся?
– Степняки ночью драться не будут. Подождут подкрепления. Но спать придется по очереди.
– Так мы б и…
– Я подумаю.
Роман попытался сказать что-то еще, но Рид вовсе уж решительно отослал его.
Много у сопляка энергии? Пусть щит потаскает, ему полезно! Гвардейцы щиты несли вместе с остальными, и плевать им было на дворянское происхождение. На то, что щитами они закрывают простолюдинов.
Тут закон иной. Не закроешь идущего рядом – оба ляжете. Это граница, а не красивые парады. Это жизнь и смерть. Это война.
* * *
Кал-ран Мурсун был не то чтобы в гневе, нет. Гнев уже перегорел, уже переплавился в нечто другое. В желание смерти негодяям, которые шли, словно издеваясь над ним.
Шли, не падая, не боясь ни конницы, ни ран…
Конница эффективна против пехоты, никто не спорит. Но в других условиях. Совсем в других. Она должна налететь, смять, стоптать… не получалось.
Стрелы не помогали. Наоборот, под обстрелом падали его люди, падали его кони, а что мог сделать Мурсун?
Спустить всадников и попробовать сделать из них пехоту? Смешно! Их просто стопчут.
Устроить засаду? Мурсун уже разослал разведчиков, искать подходящее место.
Тревожить, выматывать, не давать покоя… Вот это Мурсун мог. Не конницей, нет, но обстрелом. Вылазками…
Мурсун махнул рукой, отдавая новые команды.
Колонну сопровождать, тревожить стрелами издали, проследить, где они встанут на ночлег и куда движутся. Там разберемся. Людей гробить больше не будем, хотя за Савеша…
Да, пожалуй, за Савеша он даже позволит командиру отряда умереть без мучений. Почти…
Хоть что-то хорошее эти твари сделали.
* * *
Когда натиск степняков ослаб, Рид вздохнул с облегчением. В своих людей он уже поверил, но…
Стивен Варраст протиснулся к воспитаннику.
– Что скажешь?
– Далеко они не уйдут, будут налетать, будут кусать, может, попробуют что-то предпринять ночью…
– Я поговорил с Грейвсом. Можем ночью выслать людей, авось кого и удастся схватить.
Рид подумал пару минут.
– А его люди смогут?
– Грейвс клянется, что не первый раз языка брать будут. У него в десятке и охотники есть, привыкли зверя скрадывать, справятся.
Рид пожал плечами.
– Пусть попробуют. Но я хочу их видеть. Пусть Грейвс мне их пришлет, перед тем как идти.
– Как скажешь. На ночлег когда останавливаться будем?
– Думаю, часа через два. Надо найти подходящее место, чтобы вода была рядом…
Стивен кивнул.
– Мы смещаемся к востоку. Зачем?
Рид шкодно улыбнулся.
– Я тут подумал… нам надо направляться к До-рану.
– Куда?
– Крепость Доран, – усмехнулся Рид.
– Почему именно туда?
– Там граница с Саларином, более болотистая местность, и вообще. Пусть степняки идут за нами, а не мы за ними.
– А они пойдут?
– Если разобьем их авангард? Безусловно!
Стивен покачал головой.
– Знаешь, я к такому не готов. Староват я для подвигов.
– Зато героем станешь.
Стивен фыркнул. Становиться героем он совершенно не собирался. Но и бросить мальчишку, которого сам же учил?
Никогда!
А что мальчишка вымахал и стал сильнее учителя, так это пустяки. Все равно мальчишка. Вот и улыбка на губах, и задорные искры в карих глазах…
Риду нравится эта игра со смертью. Но…
– У тебя на границе так же?
– Нет. Там иначе… но враг – один и тот же, а знакомый враг – уже половинка опасности.
Стивен развернул карту.
Нельзя сказать, что это был шедевр картографии, но кое-какое представление о местности рисунок на тонком куске кожи все же давал.
– По идее, впереди должен быть приток Интары – Безымянка. Может, там и остановимся?
– Смотря сколько до нее идти.
На это карта ответить не могла. Стивен тоже.
– Тогда идем прямо, – принял решение Рид. – Разведчиков бы выслать, но это потом, ночью…
* * *
Кал-ран Мурсун разведчиков уже выслал. В том направлении, куда двигалось каре. Мало ли? Вдруг там поле есть? Или еще какая подходящая местность?
Но пока ответы были неутешительны. Перелески, холмы, кое-где овраги… атаковать, налетев и смяв, просто не получится. А все остальное… остается только ожидать.
Все равно вы мне попадетесь, твари…
Кагану Мурсун пока донесений не отправлял. Не стоит…
Одно дело, когда ты пишешь, что наткнулись на отряд противника, уничтожили его, продолжаем выполнять поставленную задачу. Другое – что наткнулись на отряд противника, который чихать на нас хотел. И успешно огрызается. Потери есть, побед не видно…
За такое каган голову снимет…
Но доложить-то надо…
Мурсун подумал немного и решил отправить гонца на рассвете. Посмотрим, что за ночь изменится.
Кстати, хорошо бы и место для ночлега подыскать… какое? Да с водой! Для коней нужна вода, много воды…
Так что приток Интары Мурсун обнаружил раньше Рида.
Шарлиз Ролейнская
Шарлиз не теряла времени зря.
Каган вызывал ее к себе вот уже вторую ночь подряд и пользовался как хотел. И женщина всерьез опасалась беременности.
Чем ей это грозит?
Что ее ждет?
При всей взбалмошности и шлюховатости Шарлиз была дочерью Элги Ролейнской, дочерью женщины, которая не просто привлекла королевское внимание, но и успешно удерживала его более двадцати лет. Просто Шарлиз не приходилось, как матери, добиваться всего самостоятельно, вот и не проявлялись все ее способности. А в неблагоприятной среде не извернешься – не выживешь. И для начала Шарлиз решила выяснить, чего от нее могут ожидать.
Прислужницы не подходили. Среди них одна из десяти говорила не на степном диалекте, да и то – с жутким акцентом. А Шарлиз вообще понимала одно слово из пяти. Так не поговоришь…
Оставалась Бурсай.
Старуха была надменной, наглой, и вообще дома Шарлиз приказала бы дать мерзавке плетей и спустить собак, чтобы та быстрее бежала со двора, но здесь…
Большую часть драгоценностей с принцессы сняли еще на галере, но браслеты не заметили под пышными рукавами платья. Да и не обыскивали особо тщательно, понимали ее статус. А прислужницы, не имея указаний, не стали их присваивать – вдруг чужеземка завоюет благосклонность кагана? Отольется им тогда воровство…
Поэтому свои браслеты Шарлиз нашла в шкатулке, и сейчас со вздохом взяла один из них – золотой, с мелким жемчугом.
Ах, как не хотелось с ним расставаться! По мнению Шарлиз, старухе и приказа должно было хватить, но… вдруг заартачится? Или наврет? Пусть лучше чует свою выгоду, работать охотнее будет.
И женщина отправилась на поклон к старой ведьме.
Бурсай была занята. Сидела, тщательно растирала в ступке нечто приятно пахнущее… странно, что у нее – прислужниц нет? Но мало ли?
Шарлиз коснулась плеча старой женщины.
– Чего тебе?
Головы от работы Бурсай не поднимала. Это ведь ее дело, чтобы каган был доволен своими женщинами, а в походе все намного сложнее. Главное достоинство женщины – кожа, она должна сиять, светиться, быть почти прозрачной, чтобы каждую жилочку видать, а этого без специальной пасты не добьешься. Но кому ж можно доверить такое сложное дело?
– Я вам подарок принесла, – умильно пропела Шарлиз. – За вашу заботу, за помощь…
Браслет опустился на столик перед старой каргой. Бурсай прищурилась, но подарок оценила. Секунда – и безделушка исчезла в складках черного платья.
– Благодарствую. А взамен чего хочешь?
– Просить неловко, вы и так столько для меня сделали, – замела хвостом Шарлиз…
– Дело мое такое – о девушках заботиться, – поддержала игру Бурсай. Все это она не раз видела, и Шарлиз тоже насквозь видела, но…
Что ей нужно, этой чужеземке?
Как оказалось, Шарлиз была неоригинальна. Те женщины, которые родились в Степи, знали и традиции и обычаи, были покорны и не доставляли хлопот. С иноземками же были постоянные проблемы. С кем-то больше, с кем-то меньше… с этой, кажется, и вообще не будет.
Каган ею пока доволен, уж Бурсай-то может это понять. А раз так…
Что бы не поговорить? Не просветить чужеземку по поводу ее роли в гареме кагана? Пусть знает заранее и не облизывается на чужую сметану.
Хотя все равно будет, кошка блудливая. Но тогда пусть не плачется… Предупреждали же…
Бурсай указала женщине на место напротив и продолжила растирать мазь в ступке.
– Налей себе взвара, если хочешь.
Шарлиз не хотела, но взвар в чашку плеснула, пригубила и даже изобразила восторг. И кусочком сладости не побрезговала…
Бурсай тем временем принялась просвещать Ролейнскую.
Сколько жен может иметь каган?
Троих. Так – троих. Но это жены, это те, кто подарил ему сыновей. Те, кто не по разу доказал свою плодовитость и удостоился великой чести. Пока у Хурмаха есть одна жена, Ильсар, от которой у кагана двое сыновей и дочь. Пока – одна.
Все остальные женщины в его жизни проходящи. Практически все.
Наложницы, да…
У кагана самый большой гарем, и иногда, за верную службу, он награждает девушками из него своих воинов. Это плохо для девушек, потому что каган богаче воина. К подарку господина отнесутся с уважением, но надолго ли? Кто там проверять будет…
Девушки в гареме делятся на несколько категорий.
Первая – сит – девушки, которые ни разу не удостоились приглашения в постель к господину. Если девушка живет в гареме больше двух лет и ее ни разу не выбирают, из наложниц она быстро переходит в прислужницы. А то и в подарок для кого-нибудь.
Вторая – ситан – девушки, которых каган несколько раз, но приглашал на ночь к себе. От сит они отличаются мало. Разве что сроком – три года, не два. Если за три года с последнего приглашения каган не обратит на них внимания…
Да, прислужницы. Но лучше, чем пустоцвет, а там и замуж их могут выдать…
Не важно, что пару раз попользованных, есть среди степняков и те, кто победнее, кто не упустит случая получить красивую и умную жену, обученную в гареме кагана.
– Обученную? – удивилась Шарлиз.
– А ты думаешь, в гареме целыми днями на подушках лежат?
Шарлиз вообще о гареме не думала, хотя завести себе мужской и согласилась бы.
Как оказалось, в гареме женщины делом заняты. А то куча ленивых баб – это плохо. Это уже подготовка к бунту…
Женщин учили шить, вышивать, готовить, причем и кулинарным рецептам, и косметическим, учили садоводству, музыке, танцам, песням… Шарлиз это тоже предстояло. И ее замечание, что она обучена, ничего не поменяло. Бурсай справедливо заметила, что в ее талантах надо сначала убедиться, а потом уж…
Шарлиз пожала плечами. Пусть убеждаются. Элга не могла повлиять на блудливость своей дочери, но образование принцесса получила. Лучшее, что можно было. Хотя часть учителей пополнили коллекцию воспоминаний юной тогда Шарлиз вовсе не в науках.
Третья ступень, на которой сейчас стояла и сама Шарлиз – синара. Женщина, удостоенная внимания кагана, но не родившая ему детей, а потому уязвимая. Рожать не хотелось, но…
Четвертая ступенька в гареме – ассина. Женщина, которая родила кагану одного или нескольких детей. От таких не избавляются никогда, даже если жизнь ребенка унесет болезнь или несчастный случай. Таких в гареме пока шесть штук. Хурмах плодовит, как и положено кагану, да и кто бы выбрал бессильного? У него четыре сына и семь дочерей.
Шарлиз скрипнула зубами.
Да, при таком раскладе…
Либо рожать и рожать, чтобы с кем-то сравняться, но это порочный путь. Бурсай просветила, что у степняков не принято трогать женщину в тягости, это дурная примета. Да и скинуть может.
То есть забеременела – и семь, в лучшем случае пять месяцев… нет, больше, не сразу же после родов тебя позовут обратно, да и роды по-разному сказываются на женщинах… Одним словом – год ты не попадаешь в постель к кагану. А за это время сколько других там окажется?
Ох, грустно. Забудут – и останешься ты навек при ребенке, который тебе и даром не нужен.
А вот жениться… что-то подсказывало Шарлиз, что жениться на ней каган не собирается. Иначе не вел бы себя… так. Нет, не вел бы.
Как насильник, как человек, которому плевать на ее чувства.
Так что надо думать о собственном спасении. И Шарлиз заговорила о выкупе. Может, бывало такое?
Бурсай покачала головой.
– Выкуп – для сит или ситана. Продать синара – это позор.
Шарлиз скрипнула зубами.
– А отдать при заключении мирного договора?
Бурсай вновь покачала головой.
– Ты уверена, что захочешь назад?
Шарлиз дар речи потеряла.
Уверена ли она? Что хочет домой? А кто бы сомневался!!!
Старуха прочла все на лице принцессы и горестно вздохнула.
– А что тебя там ждет? Теперь, когда ты побывала в постели господина? В любом случае тебя не отдадут, пока не убедятся, что ты не понесла, это с полгода. А то и больше. И все будут знать, почему ты здесь, и сплетничать, и разговаривать, и осуждать…
Об этом Шарлиз пока не думала. Ей казалось, что стоит вернуться домой, и все кончится. Но если…
Сплетничать будут. Всегда. На чужой роток не повесишь замок. И о матери говорили, и о Шарлиз, но… подстилка в юрте степняка?
Брр…
Это принцессе не понравилось.
С другой стороны, дома и стены помогают. Замуж выйдет, а там и новые скандалы разразятся, рано или поздно про нее забудут.
Бурсай спорить не стала. Сказала, что все зависит от воли кагана, и посоветовала стараться, чтобы он был доволен. Может, тогда и согласится…
Вот в этом Шарлиз сомневалась. Но… вилка? Не было на Ромее шахмат, вот и не знали термина. А принцип тот же.
Будешь слишком хорошо ублажать – не отпустит. Такая корова нужна самому.
Будешь плохо ублажать – тоже не отпустят. Не стараешься, вот и не заслужила хозяйского благоволения.
И где выход?
Впрочем, в себе Шарлиз не сомневалась. Чего-чего, а идей у нее хватит. Чтобы она не смогла переиграть грязных, вонючих и немытых степняков? Смешно! Попросту смешно!
Конечно, она что-нибудь придумает. И домой вернется, и замуж выйдет… Все у нее будет хорошо. А пока – каган.
Да, этой ночью Шарлиз опять предстояло идти к Хурмаху. Хотя болело не только тут, но и там, и здесь, и даже где-то еще. Даже у нее, привычной к подобным утехам.
Ладно. Рано или поздно Хурмаху надоест просто спать с ней, и он захочет поговорить. А там уж женщина своего не упустит. Там уж она расстарается, навешает мужчине на уши водорослей. Да столько, что в них кто хочешь запутается.
Она же дочь Элги Ролейнской и его величества Самдия. Она справится с любым степняком. Вот!
* * *
На ночлег Рид остановил свое войско на симпатичном холме.
Местность очень удачная: с одной стороны речка с илистым берегом, хоть и не совсем рядом, но подойти к ней можно, с другой – еще один холм, покрытый кустарником, правда, две остальные стороны свободны, но зато не зажмут. И атаковать вверх по склону коннице неудобно.
Минус – к реке надо ходить.
Плюс – незамеченным к ним никто не подберется. Но люди Дарана и Эльтца, которые не участвовали в боевых действиях, тут же взялись за работу.
Даран принялся доставать и устанавливать баллисты. Хотя бы две штуки, чтобы смотрели по наиболее вероятным направлениям атаки.
Эльтц, которому объяснили задачу, принялся укреплять оборону холма. А именно – копать канавы. Проделать хотя бы несколько штук, замаскировать, свои знать будут, а чужим тут и делать нечего. Опять же, ловушки надо устроить…
Кто сказал, что на ловушки надо время и силы? Возьми десяток-другой колышков, заостренных с одной стороны, намажь их чем-нибудь вроде навоза и вкопай в землю. В траве, так, чтобы не заметили. Любой, кто наступит, лишится ноги, а армия лишится воина.
Двое обозников прекрасно справились с этой задачей.
Впрочем, остальные бойцы тоже без дела не сидели. Надо было устроить ночлег, сходить за водой, приготовить еду… да много дел найдется на привале. Рид не позволил отлынивать даже гвардейцам, хотя отдельные личности и были недовольны. Им бы геройства, а тут…
Ведро в руки и воду таскать!
А где красота подвига? Где вдохновение битвы, я вас спрашиваю?
Стивен Варраст с такими симптомами был отлично знаком, а потому воспитательной речью в его исполнении заинтересовался даже Эльтц. Хотя обозники обычно сами поучить могут… правильному обращению.
Спесь на войне – роскошь непозволительная, а потому… Не по чину тебе воду таскать? Позаботься о раненых или похорони мертвых. Бегом! МАРШ!!!
Протест был подавлен в зародыше, и работа закипела. Пока степняки не подошли, они быстро стимулируют…
Часа через три, когда лагерь был обустроен, а вдали показались степняки, Рид собрал военный совет.
* * *
Состав не поменялся. Те же девять человек, тот же тесный круг.
Первым слово предоставили Лансу Дарану. Инженер отчитался быстро: баллисты установлены, еще пару можно поставить в любой момент.
Рид кивнул и распорядился ставить. Но не ночью, а тогда уж с утра.
– Мы тут надолго? – уточнил Стивен.
– Думаю, на пару дней, – честно признался Рид. И, получив восемь удивленных взглядов, принялся объяснять. – Сколько у нас раненых? По колоннам? Сколько погибших?
– Шесть убитых, двенадцать раненых, два из них тяжело, у остальных царапины, – отчитался Сашан Риваль.
– Пятеро убито, девятнадцать ранено, тяжелых – пятеро. – Шерс не отстал от соперника-друга.
– Семь убитых, пять раненых, тяжелых нет… уже умер. – Ларсон тоже был в курсе дел в своей сотне.
– Стивен?
– Три убитых, у остальных царапины. – Стивен был лаконичен. Потери у гвардейцев были меньше за счет качественных доспехов, все же столичная экипировка. Плюс они в основном щиты держали. Просто потому, что в колонне ходить не могли. Не умели.
Аллес Рангор кашлянул.
– У меня девять человек. И раненых почти столько же… поправятся, но хорошо бы чуток отдохнуть.
– Даран? Эльтц?
Инженеры и обозники не пострадали.
– Грейвс?
– Мои пока все целы. Так, царапины.
– Итого тридцать человек у нас убито, сорок пять ранено. Результат отличный, но людям нужен отдых… выдержат они еще день марша?
Выдержат, но какой ценой?
Этот вопрос был написан на лицах всех сотников. Рид развел руками.
– Тогда пара дней передышки. Эльтц, Даран, обеспечьте нам более-менее свободный проход к воде и защиту, если попрут с двух сторон. Сможете?
Инженер задумался.
– Ваше сиятельство…
– В боевой обстановке – Торн. Не стоит тратить время на титулы.
– Гхм… сложно сказать. Тот берег речушки мы блокировать не сможем, как и выше по течению. Если степняки захотят, они смогут обстреливать нас с того берега, за каждым ведром воды будем под щитами бегать.
– М-да… Все равно вряд ли мы так, навскидку, найдем место получше.
С этим все были согласны.
– Обеспечьте что сможете, – подвел итог Рид. – Эльтц, позаботьтесь о раненых. Что с мертвыми?
– Хороним, ваше си… Торн, – осекся обозник. – Не бросать же было на потраву степнякам?
Конечно, нет…
За щитами почти не видно, если кто-то упал, пошатнулся, осел на землю, есть возможность переправить его на телеги, в обоз…
Если бы мертвых оказалось слишком много, дело другое. Но с этим количеством Эльтц справился, честь ему и хвала.
– На вас обустройство лагеря. Указаний давать не стану, со своей работой вы знакомы, вижу.
Эльтц поклонился.
Обозников редко ставят наравне с воинами. Те кровь проливают, а эти… тележники, колесники, хомяки, жуки, мешки… Каких только презрительных прозвищ не дают обозникам. А ведь без них не повоюешь. Нет, не повоюешь без перевязки, без припасов, без стрел, без…
Много ли увезешь на заводной лошади?
Много ли сделаешь без помощи?
В хорошем отряде всяк свою задачу знает…
– Я вышлю людей? – Станс смотрел чуть сощуренными глазами прямо в глаза Риду. Цепко, умно… что он понимает? О чем догадывается? – Пусть возьмут пару «колокольчиков», поболтаем.
– Делай, – кивнул Рид. – Покажешь, кто пойдет.
– Позвать?
– Минут через десять. В общем, задача проста. Стоим пару дней, потом идем маршем в сторону Дорана.
– Почему туда, Торн? – Сашан Риваль явно не привык общаться с благородными, но промолчать не мог.
Рид развел руками.
– Наша задача – стянуть на себя силы противника. Не мы должны за ним бегать, а он за нами. А если мы к нему в пасть пойдем, то какой интерес? Нас перемелют, на Равель двинутся…
Сашан медленно опустил голову. Подумал.
– Завтра будет штурм, Торн?
– Безусловно. И наша задача – выстоять. Место удобное, стрелять по склону, атаковать по склону – степнякам не понравится.
Вот с этим все были согласны. Но выстоять…
За сегодня тридцать убитых. И раненых сколько. И сколько будет…
Но…
Всё они понимали, эти работники войны. И что шли умирать, и что Рид тоже уцелеть не надеется, и что больше степняков на них оттянется – меньше для Равеля останется… А значит – стоим. Насмерть. Отступать некуда, позади – родная земля. А смерть…
Солдаты тоже все понимали. Еще тогда, когда Рид вызывал добровольцев. Всё знали и уцелеть особо не надеялись.
– Будем стоять, Торн. – Сашан поднял голову, посмотрел прямо и спокойно. – Будем стоять сколько понадобится. День, два…
Рид молча прикрыл веки.
Сколько – понадобится? Сколько времени нужно тому же Иллойскому, чтобы прийти с подмогой? Десять дней? Двадцать?
Каждый день уменьшает их шансы на жизнь. Каждая минута. Они – смертники.
Но пока они еще живы.
Торжественность момента испортил шум в лагере. Совет переглянулся, и Стивен направился в ту сторону. Послышалась ругань, звук зуботычины, и все стихло.
– Что? – коротко поинтересовался Рид, когда Стивен вернулся такой же ленивой походкой.
– Два идиота…
Рид кивнул. В любых, самых боевых условиях, найдутся дураки, которые повздорят… да хоть бы и из-за формы ушей. Или цвета неба.
И лучшее лекарство для таких – лопата. Нужники там еще не выкопали? Временные? Не в кустах же гадить…
Стивен полагал точно так же. А потому оба героя получили по затрещине и отправились помогать похоронной команде. Все же тридцать человек зарыть – сложно, кто не верит – пусть сам попробует хоть раз вырыть такую яму. А нечего тут…
Выживете – тогда и выясняйте отношения. А сейчас-то чего?
* * *
Кал-ран Мурсун тоже держал совет. И у него были намного менее утешительные новости.
Против тридцати убитых у противника (о чем кал-ран не знал) он потерял почти четыреста человек убитыми и почти столько же ранеными. Жуткая цифра?
Вовсе нет.
Не стоит забывать, что арбалетчики Рангора старались выбить коней, а на скорости, да когда позади еще мчатся другие…
Кого-то настиг арбалетный болт.
Кого-то – конские копыта.
Нападая, по привычке, толпой, степняки нанесли себе больше вреда, чем это мог бы сделать Рид со всем своим отрядом. Погиб кан-ар Савеш, два кангара, а простых чикан и дакан – кто их там считал? Пф-ф-ф… навоз конский! И все равно каган за такое по головке не погладит.
Выход один – победить. Вот и слушал Мурсун сейчас доклад кан-гара разведчиков.
– Мой кал-ран, аллодийцы остановились на холме, неподалеку от реки.
Мурсун задумался.
– Ночью мы их атаковать не сможем. Разве что обстреливать… распорядись, Шурвех…
Кан-гар Шурвех приложил кулак к сердцу, в знак повиновения. Обстреливать? Как скажете, кал-ран. И не будет Шурвех напоминать о том, что ночь, холм… зажигалками постреляем. Пусть враги покоя не знают…
– Что значит – неподалеку от реки?
– Не на берегу, но рядом. Может быть, один полет стрелы, полтора… – задумался кан-гар.
– Переправь людей на другой берег. Лишим их воды, – ухмыльнулся Мурсун.
Много ли без воды навоюешь? Когда раненые, когда жара и пить хочется…
Остальные приказы были просты.
Позаботиться о раненых, похоронить мертвых… хоть как-то. На рассвете – штурм вражеского лагеря.
Рида ждала беспокойная ночь и бурное утро.
