Любовь — мать всех добродетелей
…Надо стараться из своего сердца удалить всякую ненависть, неприязнь по отношению к ближнему, стараться быть во всем и ко всем тихим, кротким, смиренномудрым, благоснисходительным и любовным. В особенности надо стяжать любовь как мать всех добродетелей… Любовь составляет высшее благо в нашей христианской жизни, и без любви все наши дела благочестия, как то: пост, молитва, воздержание, целомудрие, благотворительность — не будут иметь никакой нравственной цены. Все это не имеет истинного достоинства, если не будет любви к ближнему. И все отличие христианина именно в любви к ближнему. Без любви христианин — не христианин, и христианство — не христианство. Любовь есть закон человеческого сердца, закон всякого нравственного, разумного существа. Этот закон все живое, все тварное соединяет в единую гармонию.
Если человечество себя не покоряет этому закону, то оно само себя осуждает на страдания, заблуждения и на смерть. Почему? Потому что Бог по Своей природе, по существу есть Бог любви и Бог мира. И святой апостол Павел в 13-й главе Первого послания к Коринфянам воспел гимн христианской любви. Он указал на величие христианской любви, указал именно на те неземные свойства христианской любви, которую заповедал миру Господь наш Иисус Христос. В Послании он пишет, что любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор. 13, 4–7).
Любовь долготерпит. То есть благодушно сносит все неприятности, все оскорбления, все напраслины, не поддаваясь движениям гнева и отмщения.
Долготерпение — корень всякого благоразумия. По слову Премудрого, муж долготерпеливый мног в разуме (Притч. 14, 29). Немощный же крепок на безумие (см.: Притч. 14, 29). И, продлевая далее мысль, Премудрый сравнивает эту добродетель с крепостью города, говорит, что она крепче даже самого крепкого города.
Любовь милосердствует, терпит много неприятностей от других, но сама отнюдь не делает, не причиняет никакого зла ближнему. Наоборот, все скорби ближних она принимает как свои. И, сострадая ближнему, старается утешить, помочь в беде. Она все равно, как елей на раны, сама себя возливает, чтобы утешить, успокоить ближнего в горе и несчастье. И не успокаивается до тех пор, пока не доставит утешение скорбящему.
Любовь не завидует ни дарованиям, ни отличиям, ни успеху ближнего в его делах, ни внешнему его благосостоянию. Никакому благу и совершенству ближнего не завидует, потому что это противно ее природе. Наоборот, существо любви — это желать и делать только добро, добро всем людям. Она не хочет, чтобы только ей одной самой быть счастливой, но стремится, желает, чтобы счастливыми были все люди. Таково свойство истинно христианской любви.
Любовь не превозносится, то есть не заносится, не кичится. Именно любовь делает человека благоразумным, степенным, порядочным. Заносчивость, легкомыслие свойственны только тем людям, которые любят других плотской любовью. А кто любит истинно духовной любовью, те от этого свободны.
Любовь не гордится. Какими бы ни был одарен дарованиями человек, но если он имеет действительно христианскую любовь, то он никогда не мечтает о себе, что он имеет что-то лучшее в сравнении с другим живым существом. И сколько бы он ни совершил добрых дел, все равно считает, что ничего не сделал особенного. Вот таково свойство истинно христианской любви.
Любовь не раздражается, не мыслит зла. То есть даже если тот, кому христианин благодетельствует, и доставляет ему какие-то неприятности, то все равно христианская любовь не огорчается. Она все равно старается творить добрые дела, невзирая ни на какое, может быть, и нехорошее поведение со стороны того человека, которому оказана любовь. Любовь даже и не мыслит зла. Она не мыслит зла во зле. Как сама любовь чужда всякого коварства, всякого зла, так и в других, в любимом человеке она не видит этого зла. Другие, может быть, и видят в человеке это зло, но любовь его не видит в нем — потому что любит.
Любовь все терпит, все покрывает, все недостатки, все слабости, немощи. Человеку приходится терпеть всякие неприятности, может быть, даже поношения, побои. Но любящий человек все это покрывает. Пример можно привести из Ветхого Завета — жизнь святого царя и пророка Давида. Давид был человек весьма любвеобильный, обладал даром любви. И когда возмутился против него его собственный сын Авессалом, который умыслил захватить власть и погубить своего отца ради властолюбия, то все это Давид перенес очень спокойно. Он по отношению к своему сыну не произнес ни одного укоризненного слова. И даже после того, как его военачальник убил Авессалома, пророк Давид, как дитя, плакал о нем: сын мой Авессалом! (2 Цар. 18, 33), — не помня зла, которое ему причинил его собственный сын.
Любовь всему верит. Любовь верит любимому человеку, что бы он ни сказал, не подозревая, может быть, что какое-то там есть лукавство в словах. Но любовь всему верит, все терпит и всего надеется. Вот вкратце таковы именно свойства истинно христианской любви, которую заповедал нам Господь. Должно стяжать ее и этою любовью любить ближнего. А под ближним надо разуметь всякого человека, кто бы он ни был.
Все наши дела внешнего благочестия — пост, молитва, целомудрие, милосердие — не будут иметь никакой цены нравственной, если они не соединены с любовью к ближнему. В ряду этих дел благочестия молитва стоит на первом месте. Но и молитва угодна Богу только тогда, когда она соединена с любовью. Если же, напротив, в нашем сердце живут ненависть, злопамятство, недоброжелательность по отношению к ближнему, то пусть будет человек и богомолен, и набожен, такую молитву Господь не примет. Бог, Отец наш, есть Бог и мира. Поэтому чуждые любви и мира, они своими молитвами только оскорбляют Бога. Им даже и в храм не дозволено ходить до тех пор, пока не примирятся со своим ближним. И как они могут просить у Бога прощения, оставления своих грехов, своих долгов, а сами еще не прощают ближнего! И до тех пор пока не простят ближних в согрешении, не примирятся с ними, до тех пор и Господь не прощает их и не принимает их молитвы.
Не только молитва, но даже и страдания за веру не угодны Богу, если страждущий человек не прощает согрешений своему ближнему. История христианской Церкви знает множество таких примеров. Один из них — пример Саприкия пресвитера. В первые века христианства, во время гонения на христиан, он много претерпел мук и страданий за веру Христову. И ему уже готовился мученический венец. Но вот перед самой казнью к нему обратился его приятель Никифор, который из-за чего-то с ним поссорился. Теперь он просил у него прощения. Но Саприкий ему не простил. И тотчас благодать Божия отступила от него. И он устрашился смертной казни, отрекся от креста и лишил себя мученического венца, который воспринял тот же самый Никифор, который исповедал себя христианином, и тут же был казнен. Дела нашего целомудрия, нашего постничества, подвижничества не будут иметь никакой цены перед очами Божиими, если не будут связаны, соединены с любовью к ближнему.
Опять-таки обратимся к евангельскому повествованию. Богатый юноша вопросил Спасителя: что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? (Мк. 10, 17). Спаситель ему указал на исполнение заповедей. Юноша ответил, что эти заповеди он исполняет. Спаситель, провидев в его душе, что он корыстолюбив, что он пристрастен к богатству, говорит: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною (Лк. 18, 22). Юноша был корыстолюбивым, имел пристрастие к богатству, а корыстолюбие никак нельзя совместить с любовью к ближнему. Корыстолюбец, наоборот, часто поступает несправедливо для стяжания своего незаконного богатства в ущерб правде, в ущерб любви к ближнему. Поэтому и отошел юноша с печалью, и лишился жизни вечной, хотя все другие заповеди он как бы исполнил.
Главной заповедью была и остается все-таки любовь к ближнему. Поэтому надо помнить, что в христианстве существуют две основные заповеди — любить Бога всем сердцем, всей душой, всем своим существом, всем разумением и ближнего своего, как самого себя (см.: Мф. 22, 37–40; Мк. 12, 28–32; Лк. 10, 25–27). Нет заповедей больших, чем эти!..
