Тридцать семь

Марина смотрела на меня, и мне показалось, что ее глаза полны ужаса. Мне захотелось спрятать от нее лицо, убедить ее, что она никогда не станет мной. Она ушла от Джеймса в том ресторане, а я так этого и не сделала. Она уже сильнее меня.

– Марина, закрой глаза, – сказала я. Она заколебалась. – Пожалуйста! Я не хочу, чтобы ты это видела.

Она быстро зажмурилась. Доктор прижал дуло моего пистолета к ее голове, и все его тело напряглось.

– Скажи, где документы, – сказал он.

Несколько мгновений я только и могла, что смотреть на него, уронив челюсть.

– Ты устроил все это лишь затем, чтобы задать мне этот идиотский вопрос?

– Я хотел, чтобы ты почувствовала себя преданной, как чувствовал я, но я прекрасно могу попутно решить некоторые деловые вопросы. Возможно, ты наконец ответишь. Тебе больше нечего терять, но, – он пнул ножку стула Марины, – ей очень даже есть что.

– Какая тебе с этого польза? Время уничтожит нас всех прежде, чем… – Эм, ты дура! – Рихтер. Ты поддерживаешь связь с ним даже сейчас. Ты скажешь ему, где документы, прежде чем время поглотит тебя, а он будет знать это в нашем будущем, еще до того, как мы уйдем.

Лицо доктора не дрогнуло, и я поняла, что угадала.

– Точно так он же изначально узнал о твоей работе на Джона Хопкинса, да? Это ты его нашел, а не он тебя, – сказала я. – Мы никогда не могли понять, как тебе удалось так быстро создать «Кассандру» и обеспечить ее работу – а дело в том, что он уже ее строит! И он должен знать и про Ната тоже. Боже, какая же я дура!

Джеймс повернулся ко мне.

– При чем тут Нат?

Мы с Финном переглянулись у него над головой. Теперь все встало на свои места. Мы никогда не могли понять, каким образом стрелок сумел так легко проскользнуть мимо спецслужб из сопровождения вице-президента и добраться до Ната. Но если существовал человек, который изнутри всей этой системы дергал за нужные ниточки, переставлял агентов, устроил так, что определенные двери будут открыты, а определенные камеры слежения отключены, тогда все становилось ясно. Неопровержимое дело «Государство против Мишлера», который, как мы выяснили, не имел ничего общего с тем покушением, тоже, должно быть, было сработано Рихтером.

В глазах доктора появилась тень паники. Его тайна оказалась на грани разоблачения.

– Какая же ты сволочь, – сказала я.

В ответ он сильнее прижал пистолет к виску Марины.

– Где документы?

Это было так дико, что я невольно улыбнулась.

– У меня их нет.

– Значит, ты их где-то спрятала или кому-то отдала.

– Да блин, Джеймс! – не выдержала я. – Я их сожгла много лет назад!

– Нет! – Он затряс головой. – Нет, ты же знала, что они – твой единственный козырь! Ты не стала бы рисковать…

– Я избавилась от них, и ты это знаешь, – сказала я. – Думаю, ты всегда это знал.

– Сейчас ей будет больно, – сказал доктор, сжимая в свободной руке шокер. – Клянусь…

– Я говорю правду! Дело не в документах. Дело в нас с тобой. – Все словно исчезло, и остались только мы с доктором. Мы с Джеймсом. – Пока поиски этих документов продолжались, у тебя был повод держать меня под рукой. Если бы тебе удалось убедить меня, что ты поступаешь правильно, тогда, возможно, ты в конце концов сумел бы и сам по-настоящему поверить в это, да? Поэтому ты держал меня в камере столько месяцев, хотя и знал, что документы уничтожены. Поэтому ты здесь!

– Нет. Нет!

– Дело всегда было в нас с тобой, Джеймс. – Мой голос сорвался, и я поняла, что плачу. – Поэтому я не могу убить тебя, а ты не можешь убить меня. Потому что я слишком сильно тебя люблю – даже если это погубит весь мир.

– Ты знаешь, что она говорит правду, – тихо произнес Финн. – Я видел, как она сожгла их в придорожном кафе в Западной Вирджинии.

Когда я услышала голос Финна, у меня заболело сердце. Я так сосредоточилась на Джеймсе, что почти позабыла о его присутствии. Понимает ли он, что моя любовь к нему, яркая, чистая и проведшая меня сквозь тьму, совсем не похожа на мою давнюю детскую любовь к Джеймсу? Я посмотрела на него и увидела на его лице отражение моей боли, но он улыбнулся.

– При чем здесь мой брат?! – не унимался Джеймс-младший. Он смотрел то на себя-старшего, то на меня. – Объясните мне кто-нибудь, при чем тут Нат!

У меня сдавило горло. Даже сейчас я избавила бы его от этого, если бы могла.

– Пора сказать ему, – сказал Финн.

– А ну заткнись, Эбботт! – выкрикнул доктор. Он ткнул Марину шокером в горло с такой силой, что она вскрикнула от боли и неожиданности. Но глаза она не открыла. Может, мой вид так напугал ее, что она не хочет больше рисковать?

– Не надо! – крикнула я.

– При чем тут Нат?!

– Эм, – сказал Финн, – мы должны…

– Молчать! – приказал доктор.

Марина закричала – ее пронзил удар тока. Мне хотелось броситься к ней, закрыть своим телом от доктора, но я боялась, что, если сдвинусь с места, он может выстрелить.

– Перестань! Не трогай ее!

– Марина! – закричал Финн, привязанный к стулу, и забился. Он уже открыл глаза, и теперь его взгляд метался между нами, и в нем нарастала паника.

– Ах ты сукин сын! – Джеймс волком смотрел на себя-старшего. – Как ты можешь быть таким жестоким?

Доктор убрал шокер от Марины, и она, судорожно дыша, обмякла на стуле. Он печально посмотрел на Джеймса.

– Ты поймешь.

– Нет, не пойму! – Джеймс швырял слова, словно камни. – Я никогда не стану таким, как ты. Ты причиняешь боль невинным. Я ненавижу таких, как ты.

– Эм. – Взгляд Финна отяжелел. – Он должен знать. Мы должны ему сказать.

Я покачала головой. Я не могла так обойтись с ним.

– Мир вовсе не черно-белый, как тебе кажется, – сказал доктор себе-младшему. – Ты удивишься, узнав, на что ты способен, если это необходимо.

– Эм, он должен знать! – сказал Финн. – Ему необходимо понять, на что он способен!

– Эбботт, заткнись! – приказал доктор.

– Что я должен знать? – спросил Джеймс.

Я замотала головой. Слишком много голосов, слишком много уз и привязанностей, слишком много точек пересечения.

– Я не могу!

– Скажите же!

Марина зарыдала от боли – доктор снова ударил ее током.

– Перестань! – закричала я, срывая голос.

– Что я должен знать?

– Заткнитесь все, или я убью ее! – Теперь вместо шокера доктор приставил к Марине пистолет.

Этого Финн уже не вынес. Он прыгнул к Джеймсу-младшему, повалил его на пол и схватил за шею.

– Прости, – проговорил он сквозь зубы. – Мне жаль.

Джеймс вцепился в руки Финна, царапая его до крови, но лицо его побагровело. Я разрыдалась, но не смогла сдвинуться с места, ни чтобы помочь Финну, ни чтобы остановить его. Я знала, что это его подарок мне. Он убьет своего лучшего друга, чтобы это не пришлось делать мне ради спасения Марины.

– Отпусти его! – истерически завопил доктор. – Отпусти!

Я решила, что это мой шанс. Я бросилась на него, надеясь, что он достаточно отвлекся и мне удастся отобрать у него пистолет.

– Не надо! – закричала Марина.

– Джеймс! – взвыл Финн-младший и так забился в путах, что чуть не упал со стулом вместе.

Я попыталась вырвать у доктора пистолет, но мне оказалось это не под силу. Я врезала ему от души, но он отшвырнул меня с такой силой, что я не удержалась на ногах. Я ударилась головой о шкаф и рухнула на пол в полубессознательном состоянии. Я посмотрела туда, где Финн повалил Джеймса на пол. Джеймс брыкался и вырывался, но Финн был сильнее. Он столько месяцев тренировался в камере… Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Комнату заполнили шум, движение, крики, борьба и выстрел.

А потом стало тихо.

Я знала подобную тишину. Так бывает, если слышишь настолько громкий звук, что твой мозг сперва не может распознать его.

Финн-младший, все еще привязанный к стулу, согнулся. Его грудь была залита кровью.