Три

Прошел еще один день. Еще не до конца проснувшись, я смотрела на потолок, пытаясь разглядеть там знакомые трещинки в тусклом голубоватом свете, проникающем в камеру из коридора. От нечего делать я потрогала синяки. Судя по ощущениям от надавливания, они, наверное, были красновато-фиолетовые, совсем как покрывало на кровати в нашей старой комнате для гостей. Моей матери всегда нравился этот цвет. Подозреваю, это как-то связано с ее любовью к хорошему каберне.

В коридоре послышались шаги. Я нахмурилась. Я не голодна. Разве уже время завтрака? Нет, свет еще выключен.

Дверь отворилась медленно, за ней оказался охранник, которого приставили к нам совсем недавно. У этого в глазах еще проглядывалась хоть какая-то человеческая порядочность, и, в отличие от Кесслера, он всегда давал мне еду в руки и даже иногда, когда я возвращала поднос, говорил «спасибо». Я толком не запомнила его имя. Коннор? Купер?

– Когда ты была маленькой, – сказал охранник, маяча в дверях, – у тебя был выдуманный друг по имени Майлз. Это был фиолетовый кенгуру.

Я резко села.

– Что?!

– Идем. Нам надо идти.

– Что ты имеешь в виду?

– Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда.

У меня пересохло во рту, а язык внезапно показался слишком большим. Это было то, чего я ждала. Способ выбраться наружу. Я никогда в жизни никому не рассказывала про Майлза.

Кроме этого охранника, судя по всему.

– А Финн? – спросила я.

– И его тоже. Пошевеливайся.

Я вскочила, и мои ноги оказались на удивление окрепшими. Я запустила руку под матрас, достала записку в полиэтиленовом пакетике и сунула ее в карман. Охранник – Коннор? – уже отправился освобождать Финна. Я медленно шагнула к двери камеры. Дверь была открыта нараспашку. Я коснулась дверного косяка кончиками пальцев, изучая место, где стены так долго были моими границами – и вот превратились в ничто. Я нерешительно шагнула вперед, и на какую-то дурацкую секунду мне показалось, что я сейчас расплачусь.

Я услышала скрежет ключа в замке, повернулась и увидела, как Коннор пытается открыть камеру Финна. О господи! Осознание хлынуло на меня, как буйная волна на Киава Айленд, и вышибло воздух из моих легких. Я сейчас увижу Финна!

Коннор наконец справился с замком и открыл дверь, и все застыло до тех пор, пока тишина в промежутках между ударами сердца не затопила нас и не сделалась оглушительной. Если я отнеслась к нашей внезапной свободе, как животное, позабывшее мир за решеткой, то Финн выпорхнул из своей камеры, словно птица из клетки. Я едва успела взглянуть на него, как он сгреб меня и так крепко прижал к себе, что я чуть не задохнулась – но мне было на это наплевать.

– Боже мой, – повторял он раз за разом. – Боже мой.

– Дай я на тебя посмотрю!

Я отодвинулась и провела руками по его щекам, заново узнавая лицо. Ну конечно же, глаза голубые. И как я могла забыть эти губы? Тонкие розовые губы с приподнятым уголком, вечно намекающим на насмешливую улыбку. Боже мой, почему же я никогда прежде не замечала, какой он красивый? – Тебе пора подстричься.

Финн погладил меня по щеке краем большого пальца.

– Ты красивая.

Я много лет жила в страхе, в бегах, оторванная от всех, кого люблю, и потом, запертая в этой камере, где меня допрашивали и пытали, а смерть постоянно стояла у меня за плечом. Но клянусь, никогда мне не было настолько страшно, как в тот момент, когда Финн наклонился и впервые поцеловал меня.

Он так нежно коснулся моих губ своими, и я подумала: он, должно быть, боится, что этот сон оборвется на самом интересном месте. Он обнял меня покрепче, привлек к себе, и на мгновение все мои страхи исчезли.

– Прошу прощения, – сказал Коннор, – но нам нужно идти.

Мы оторвались друг от друга, и Финн застенчиво улыбнулся мне. Тем временем Коннор с пистолетом в руке начал спускаться вниз по коридору. Я увидела это место впервые с тех пор, как они приволокли нас сюда много месяцев назад, а тогда я была не в том состоянии, чтобы оценить пейзаж. Рядом с нашими камерами располагались еще три, тоже со стенами из шлакоблока и металлическими дверями, но они были пусты. Другая часть коридора, похоже, использовалась в качестве склада, и это было так обыденно, что меня захлестнули боль и унижение. Доктор словно засунул нас с Финном подальше, вместе со всяким старым хламом, вроде коробки с зимней одеждой, убранной на лето и позабытой.

– А где все? – шепотом спросила я, когда мы миновали запертую дверь, отделявшую наш коридор от остальной базы. Пока что нам не встретилось ни одного солдата.

– Сейчас глубокая ночь, так что народа тут по минимуму, – бросил через плечо Коннор. – И я подсыпал снотворное в кофейник в комнате для отдыха.

– Знаете, – сказала я, – а вы начинаете мне нравиться.

– Не спеши с выводами, пока мы не доберемся до «Кассандры».

Мы крались в глубь базы. Лишь теперь я поняла, какая она огромная. Коннору приходилось следить за своей походкой, чтобы не грохотать ботинками по бетонному полу, а мы с Финном шагали беззвучно в своих тапочках заключенных. С каждым шагом мне становилось все тяжелее дышать, в груди жгло от напряжения. Только теперь я почувствовала, как на мое тело повлияла жизнь в камере в четыре шага шириной. Глядя на Финна, я пыталась понять: начал ли и он потеть и дрожать, как я, но ему, похоже, было все нипочем. Он, наверное, тренировался у себя в камере, тщеславный гаденыш.

И почему только я сама до этого не додумалась?

– Ты в порядке? – спросил Финн. Я начала сбавлять темп, и поскольку мы по-прежнему держались за руки, получилось, что Финн тащит меня за собой. Я кивнула, сделала глубокий вдох и заставила себя прибавить шагу.

Я настолько сосредоточилась на том, чтобы переставлять ноги, что не услышала, как в дальнем конце коридора отворилась дверь, и не увидела, как оттуда вышел темноволосый мужчина. А Коннор увидел. Его рука врезалась мне в грудь, втолкнув меня и Финна в другой дверной проем, и я, отступая поглубже, лишь краем глаза успела разглядеть этого мужчину.

Это был доктор. Я вжалась в дверь и попыталась унять неровное дыхание.

Коннор направился к доктору, и ужас пронзил меня, будто нож. Мне вдруг показалось, что это какая-то западня, подстроенная доктором, очередная хитрость, предназначенная для того, чтобы сломить нас. Сейчас Коннор вернет нас обратно, и мы никогда больше не выйдем из наших камер. Меня охватило невыносимое желание броситься наутек.

Финн – возможно, он ощутил мои мысли – сжал мою руку, удерживая меня на месте.

– Коннор, что ты делаешь в этой части здания? – услышали мы из нашего ненадежного укрытия вопрос доктора. Ему достаточно было сделать несколько шагов – и ниша перед дверью уже не скрыла бы нас. – Тебе разве не полагается охранять пленников?

– Так точно, сэр. Меня подменил Абрамс. Сержант послал меня найти вас.

Доктор раздраженно вздохнул.

– Я даже не на дежурстве. Я просто зашел разобраться с бумагами. Что ему нужно?

– Я точно не знаю, сэр. Он только сказал, что ему нужно встретиться с вами в командном пункте.

Шаги приближались. Не тяжелые подошвы Коннора, а тонкие, из лучшей итальянской кожи – голову даю на отсечение. Я с такой силой вжималась в дверь, что если нам и суждено пережить эту ночь, коллекция моих синяков определенно пополнится.

– Мне нужно сперва зайти к себе в кабинет, – сказал доктор, – а потом…

– Он сказал, что это срочно, сэр.

Шаги остановились.

– Уберите руки, солдат!

О господи. Я сжала свободную руку в кулак. Если доктор подойдет сюда, я по крайней мере смогу наставить ему синяков, прежде чем он меня убьет.

– Прошу прощения, сэр, – надтреснутым голосом проговорил Коннор. – Я только хотел сказать, что вы действительно нужны сержанту, и времени ждать нет…

Молчание все тянулось, и я даже с закрытыми глазами представляла, каким оценивающим взглядом доктор смотрит на Коннора. По мне, голос Коннора звучал жутко виновато, а доктор не глухой и должен был понять, что что-то неладно. Мне оставалось лишь надеяться, что его рассеянность и вера в собственную неуязвимость возьмут верх.

– Ладно, – в конце концов произнес доктор. – Я пойду в командный пункт, а вы возвращайтесь к пленникам. И в следующий раз не забывайтесь.

– Слушаюсь, сэр!

Легкие шаги доктора двинулись прочь, и я осознала, что все это время не дышала.

– А теперь придётся поспешить, – сказал Коннор, вернувшись к нам. – Он поймет, что дело неладно, когда доберется до командного пункта и никого там не найдет. Но пункт в другом конце базы, а «Кассандра» близко.

Мы побежали по коридорам; Коннор бежал футах в пятнадцати впереди, высматривая других солдат, а Финн практически волок меня за собой. Когда мы остановились, я согнулась пополам, упершись руками в колени и пытаясь отдышаться. Финн успокаивающе гладил меня по спине, но Коннора интересовал только оставшийся путь. Подняв в руке пистолет, он застыл у поворота. Потом приложил палец к губам.

– Пункт управления тут сразу за углом, – прошептал Коннор. – Его охраняют – с этим я ничего не смог поделать, – так что вы двое оставайтесь сзади.

Стоящий рядом со мной Финн напрягся.

– Что вы собираетесь делать?

– А какая разница? Как только вы вернетесь назад, все это станет никогда не происходившим, так ведь?

Я глотнула еще воздуха.

– Ну, примерно так.

– Не шевелитесь. – Коннор сунул пистолет в кобуру и бегом выскочил из-за угла. Мы слышали, как он кричит и барабанит кулаками по стеклу. Пост управления. Финн обнял меня за плечи, и я прижалась к нему всем телом. Боже, он теплый! Прошло столько времени, что я позабыла, каким теплым может быть другой человек.

– Пожар в первом крыле! – выкрикнул Коннор. – Требуются все люди! Скорее!

Пауза, потом еле слышное шуршание открываемой двери.

– Сирены не было, – сказал какой-то солдат, – и нам ничего не сообщали.

– Мы не можем оставить пост, – добавил другой.

Внезапные хлопки двух выстрелов, эхом отразившиеся от стен, оказались оглушительными. Я закрыла рот ладонями.

– Скорее! – крикнул Коннор.

Финн побежал, и я за ним. Мы завернули за угол и очутились перед пунктом управления, от пола до потолка огражденного пуленепробиваемым стеклом. Два солдата валялись на пороге, и темная кровь лужей растекалась под ними, ширясь с каждой секундой. Я никогда не думала, что крови бывает так много. И к виду людей с развороченными головами я тоже не была готова.

Коннор стоял внутри пункта управления, по другую сторону от безжизненных тел охранников. Его лицо и форма были забрызганы красным, от вида его протянутой руки меня передернуло. Это была правая рука, та самая, которой он стрелял, а отдача оставила облачко крохотных красных точек у него на коже. Я заставила себя принять протянутую руку, и Коннор помог мне перепрыгнуть через трупы. Финн прыгнул следом, но приземлился в край растекавшейся кровавой лужи, шлепанец поехал, и Финн растянулся на полу. Я помогла ему встать, и он сбросил промокшие шлепанцы.

– От всей души надеюсь, что вы знаете, как работает эта штука, – сказал Коннор, глядя на бесконечные ряды оборудования и мигающие огоньки консоли. За ними располагалось смотровое окно, через него видна была вторая комнатка, поменьше. Туда можно было попасть только через дверь в углу поста управления. Крохотная комнатка, приковывающая взгляд, жутковато лишенная цвета и рельефа, гладкая, пустая коробка всех оттенков серого.

– У меня есть идея, – сказала я. – Кое-кто мне все уши прожужжал. Финн, ты не мог бы…

– Вас понял, – сказал он, уже усаживаясь в кресло перед главным терминалом компьютера. – Если я хоть что-то понимаю в нашем докторе, система должна быть проста в использовании.

Финн постучал по клавиатуре, сосредоточенно хмурясь. Я знала, что он нервничает и злится, если ему мешать, и потому повернулась к Коннору.

– Спасибо, что сделали это.

Он вытер тыльную сторону ладоней о штаны.

– Не за что.

– Почему вы помогаете нам? – спросила я. – Ну, то есть, – как мне удалось вас убедить? Мне нужно будет это знать.

Коннор пожал плечами.

– Я был известным охранником, а вы дали мне шанс стать героем. Кроме того, я кое-что повидал…

– Насколько плохо там, снаружи?

– Плохо.

Коннор выглядел напуганным, и мне стало страшно. Этот человек спокойно подлил снотворного своим хорошо вооруженным коллегам и глазом не моргнув вышиб мозги двум из них, но то, что происходило снаружи, заставило его умолкнуть и напрячься. Когда нас с Финном схватили, американские беспилотники атаковали Китай. Израиль и Сирия воевали с применением ядерного оружия, а изрядный кусок Хьюстона только что стерли с карты. Трудно было предположить, что дела могут пойти еще хуже.

Но, подозреваю, они так и сделали.

– Вы правда считаете, что можете изменить это все? – спросил Коннор, и теперь я разглядела скрытое в глубине его глаз отчаяние.

Я потрогала краешек полиэтиленового пакета у себя в кармане.

– Я думаю, мы не остановимся, пока не сделаем этого.

– Ах, да, – сказал Коннор и запустил руку в карман. – Чуть не забыл. Вам понадобится это. – Он достал бумажник и извлек из него маленькую фотографию женщины с медовыми волосами и белозубой улыбкой. Фотографию он вручил мне.

– Что это?

Коннор усмехнулся.

– Это то, что убедит меня вам помочь.

Я улыбнулась.

– А! Она красивая.

– И она сказала да такому неудачнику, как я, – можете себе представить?

Я сунула фотографию в карман, к завернутой в пакет записке.

– Еще как могу.

– Окей, готово, – сказал Финн, вводя последние команды. – Все автоматизировано, так что мне нужно только ввести дату, а потом мы зайдем внутрь, и Коннор запустит коллайдер.

– Погодите, – сказал Коннор. – Если ты введешь дату, разве они не последуют за вами? Или не явятся туда на десять минут раньше, чтобы пристрелить вас сразу по прибытии?

– Мы уже думали над этим, – сказала я.

– Я знаю код, который спрячет реальную дату и заменит ее другой, – сказал Финн. – Эм, ты уверена насчет четвертого января? Последняя возможность передумать.

– Уверена.

– Окей, – сказал Финн. – Я сделаю так, чтобы казалось, будто мы отправились в седьмое. Именно тогда доктор и будет нас ждать. Так что у нас будет куча времени, чтобы позаботиться обо всем, прежде чем он погонится за нами.

– Как запустить коллайдер? – спросил Коннор.

– Как только мы зайдем в ту комнату, нажмите вот это, – Финн указал на кнопку «Возвращение». – Остальное сделает автоматика. Ускорителю потребуется около двух минут, чтобы разогнать частицы до скорости, необходимой для столкновения. После этого мы исчезнем.

– Вроде ничего сложного, – сказал Коннор. Я подавила истерическое желание рассмеяться. – Тут особо и сказать нечего, но все-таки – удачи вам.

Финн пожал Коннору руку, и мы кинулись в дальний угол, где находилась дверь во внутреннюю комнату. Когда Финн открыл ее, в здании оглушительно взвыли сирены. Я невольно схватилась за уши и попыталась свернуться клубком, сжаться, спрятаться от этого звука. Финн выругался.

– Быстро внутрь! – крикнул Коннор, перекрывая шум. – Пока они не добрались сюда! Я их задержу!

Он захлопнул дверь во внутреннюю комнату за нами. Я дернула Финна на середину комнаты, и мы очутились в большом черном круге, отмечающем центр «Кассандры», огромного, в мили длиной, коллайдера субатомных частиц, построенного глубоко под этой базой. Коннор забаррикадировал дверь в пункт управления и придвинул к ней резервный сервер. Сирена выла так громко, что я даже не услышала грохота, с которым сервер свалился на пол. Коннор метнулся обратно к компьютеру, и к вою сирен присоединился другой звук, такой низкий, что сперва я решила, будто он мне мерещится. Но потом вибрация преодолела тысячи футов и дошла от коллайдера до моих ног. Энергия гудела вокруг нас с Финном так, что у меня волоски на шее встали дыбом, а руки покрылись гусиной кожей.

Я знала, что это лишь начало. Я никогда не совершала путешествий, которые проделали четырнадцать моих предыдущих версий, но я достаточно часто слышала объяснения и знала, что произойдет дальше. Когда частицы, жужжащие у меня под ногами в многомильной трубе, достаточно широкой, чтобы по ней мог проехать грузовик, начнут наконец сталкиваться одна с другой на скорости, приближающейся к скорости света, последует взрыв, такой мощный, что само время даст трещину.

Внезапно мне стало очень страшно. Я испугалась не взрыва – он все равно недоступен моему пониманию, – а того, что мне придется сделать, когда это закончится. Ради чего все это затеяно.

«Тебе придется убить его».

То ли Финн почувствовал мой страх, то ли занервничал сам, но он взял мое лицо в ладони и приподнял, чтобы мы смотрели глаза в глаза.

– Все будет хорошо, – сказал он. Слова были едва слышны сквозь рев.

А потом стало очень тихо. Во всяком случае, для меня. Каким-то образом я отыскала тишину в темно-голубых глазах Финна. Господи, да как же я смогла прожить так долго в той камере, не имея возможности видеть эти глаза?

И вдруг я поняла такую очевидную вещь, что стало непонятно, как я не подумала об этом раньше. Мое сердце разбилось и затопило меня тоской.

– Финн, – проговорила я и рассказала ему ту ужасную мысль, которую наконец осознала, осознала слишком поздно, и с этим ничего уже нельзя было сделать.

Он взглянул мне в глаза и объяснил, почему мне не следует беспокоиться. Я запомнила эти слова и сохранила в своем сердце.

Я заметила за плечом Финна резкое движение, и мир вернулся вместе с его шумом. Появились солдаты. Пока мы не видели, Коннор оттащил трупы с порога и запер пункт управления, но дверь не была преградой для них. Я в ужасе смотрела, как они с размаху вынесли ее. Коннор стрелял в толпу в дверном проеме, укладывая одного солдата за другим, но их было больше и оружия у них было больше. Его быстро одолели. Залп отшвырнул Коннора, и он рухнул на пол. Я уткнулась лицом в грудь Финну.

Но я не могла отвернуться надолго. Солдаты хлынули в пункт управления. Большинство сразу кинулось к серверу, подпиравшему дверь во внутреннюю комнату. Если они откроют дверь, «Кассандра» автоматически остановится, и мы останемся здесь.

Но действительно страшно мне сделалось, когда я увидела доктора, входящего в комнату следом за солдатами. Наши взгляды встретились сквозь четырехдюймовое стекло в смотровом окошке двери, и от ярости, написанной на его лице, озноб пробрал меня до мозга костей. Кажется, он понял, что я собираюсь сделать. Даже если мы ускользнем, этот взгляд будет преследовать меня сквозь время.

Доктор двинулся к компьютерному терминалу. Рокот у нас под ногами уже напоминал землетрясение, но с доктором за клавиатурой и солдатами у двери нам оставались считаные секунды. Я так сжала руку Финна, что у него, кажется, сместились кости. Они сейчас заглушат «Кассандру» и прикончат нас, медленно и изобретательно…

Но они опоздали.

Когда солдаты навалились на дверь, мир взорвался, и мое тело растворилось в огненной вспышке.