Когда Димка приходит утром, я встречаю его вполне свежим и отдохнувшим. С этими длинными сутками всегда так – вечер не в ущерб ночи получается. Если еще в середине дня пару часиков после обеда перехватить… Ой, неглупые люди сиесту придумали.

А на столе лежат все материалы, которые я смог добыть по стрельбе в ресторане и на природе, а также личные дела жандарма-стажера Антуана Фуше и его наставника Жана Пьера Дюбуа. И переписка по поводу пропажи первого и смерти второго. Кто сможет больше, тот герой.

Сажусь читать. Пробиваться через канцеляризмы даже на языке родных осин – занятие сильно на любителя, а уж на иностранном… Голова постепенно дубеет, и, на удивление, французский казенный сразу становится родным и понятным. Хороший рецепт, только надо не забыть обратно превратиться.

Если вкратце, накопали господа ажаны немного. Нашли гильзы, вынули пули, оружие точно определить не смогли. Подозревают, что какая-то экзотика, китайская или латиноамериканская. Тут их осуждать трудно, оружие и правда не слишком распространенное. Сделали фоторобот Лили по словам собеседника убитого, шофера убитого и персонала ресторана. Хорошая такая бабайка получилась, детей по ночам пугать можно. А вот Лили узнать нельзя.

Составили мой фоторобот. Еще смешнее. Получился типичный азиат, мои татарские предки могут гордиться. Одним словом, опознание по приметам нам не грозило никак. Эх, если бы не те гопники в кафешке, где мне стрелять пришлось…

Кстати, про стрельбу в кафешке я материалов не нашел вовсе. То ли Дюбуа планировал все оформить после нашего задержания, то ли изъяли их по команде сверху…

Ладно, читаем дальше. Версии. Личная жизнь, бизнес, криминал.

Супруга, телосложение иное, черты лица иные, свидетели не опознали, есть алиби – была в маникюрном салоне. Отпала.

Любовницы, числом две. Каждая проживала на своей съемной квартире, обе полностью финансово зависели от убитого и от его смерти теряли всё. У одной алиби, вторую не опознали. Отпадают.

Бизнес. Какие-то экспортно-импортные операции, непонятная мне муть, крепких зацепок не нашли и перестали копать.

Криминал. Досье на самого Аббаса Шарифа. Кстати, Шарифом он стал сильно не сразу, поначалу носил другое имя, длинное и корявое для европейского слуха. Приехал во Францию из Алжира в возрасте пятнадцати лет. Достоверных данных о том периоде жизни практически нет. Отдельные сплетни о членстве в бандах, о невероятной даже для взрослых гопников жестокости. Разговоры об участии в преступлениях разной степени тяжести, среди прочего упоминалось и изнасилование и убийство сестры Лили. Но ни разу его вину не удалось доказать, всегда или пострадавшие снимали обвинения, или пропадали свидетели и доказательства. В конце девяностых занялся легальным бизнесом. Снова подозрения в контрабанде, торговле рабами и наркотиками, но доказательств нет. Еще бы, если его даже от убийств отмазали, что там контрабанда!

В итоге основной версией убийства осталась криминальная. Попытка захвата бизнеса, угрозы и не поддавшийся бандитам великомученик Аббас. На этом этапе дело и залипло, последние бумажки пятимесячной давности.

По поводу стрельбы на свежем воздухе и убийства жандарма Дюбуа бумажек было куда меньше. Протокол осмотра места происшествия добавлен через неделю после первых бумажек, и про «Мерседес» аббасовского телохранителя там не было ни слова. Ни слова не было и про пакет дури «на сто штук», который я нашел в багажнике «Мерседеса» и отдал Антуану. По тем документам вообще непонятно, что случилось на площадке отдыха. Найдена разбитая машина (именно разбитая, а не расстрелянная), найден мертвый Дюбуа, найдены трое мертвых пацанов. Все. Как будто ДТП произошло. И Антуана Фуше там вовсе не было. А в его личном деле запись – перестал посещать службу. После неоднократных предупреждений уволен за прогулы. Точка.

О-бал-деть! Нет, я подозревал, что люди, неоднократно отмазывавшие насильников и убийц, способны на многое, но чтобы так! Превратив малолетних гопников из убийц полицейского в обычных жертв ДТП, они лишили семью Дюбуа повышенной пенсии, дополнительных выплат и льгот. И пособия от фонда помощи полицейским, погибшим при исполнении.

А еще мне стало стыдно. Чертовски стыдно. Мужик мог просто не мешать нас схватить, но встал на нашу защиту. И погиб, защищая закон, как он его видел и понимал. А мы спрятались там, где нас никто не найдет, и даже не вспомнили о нем.

Первой мыслью было – узнать, где живет семья, и прислать им денег. Мужа и отца не заменит, но… Но дети должны гордиться своим отцом и знать, что он герой. Ладно, деньги организовать никогда не поздно, попробую пока другие варианты.

Идея номер два – подправить в базе данных его досье. Беда только, что база – это электронное отражение вполне реальных бумажных документов, и бумага в данном случае первична. Если не было подписано приказа о повышенной пенсии, то ничего и не изменится, сколько базу ни правь.

Базу править… Какой же я дурак! Судя по алгоритмам, которые мы успели посмотреть, документы из базы не удаляются никогда. Просто помечаются как удаленные. А раз так, можно попробовать найти оригинальный протокол осмотра места происшествия. Вдруг его составили честно и загрузили в базу и лишь потом началась фальсификация?

Снова проверяю доступность, влезаю в базу. Правлю запрос, который вытаскивает документы по принадлежности к делу. И точно, вот же это условие – показывать только актуальные документы. База вываливает длинный список, как тексты, так и фотографии. Тщательно сохраняю все найденное. Пока копируются всё новые и новые данные, просматриваю уже добытое. Как и ожидалось, обнаружился полный протокол осмотра. Пять трупов плюс один раненый. Куча фотографий – дырявый полицейский пыжик, сгоревший «Мерседес», оружие в руках у гопников… Все подробно, с истинно полицейской тщательностью. И даже мешок с наркотой. Как есть, потом каждый пакетик в отдельности на весах, заключение о составе… Похоже, нормальные полицейские поверили, что наконец-то можно, и сработали правильно. Или это смерть коллеги повлияла? А потом пришел приказ все замять.

Ладно, доказательства есть. А раз так – пора воевать с системой. Воспользуемся ее же собственными инструментами. Деньги и пули оставим на крайний случай.