71
Эльза отпирает дверь Винни-Пуху, и тот с сомнением останавливается на пороге.
– Ты здорова? – осторожно спрашивает он.
– Да, а что?
Правда, я лежу на кровати, но я полностью одета.
– Они говорят, что вчера ты была больна, – объясняет Винни-Пух.
Я уже и забыла об этом.
– Да нет, ерунда, просто не хотелось встречаться с психологом.
Винни-Пуха мои слова, кажется, не убедили. Неуверенными движениями он достает свои папки и пенал.
– Не понимаю, зачем заставлять человека ходить к психологу? – говорю я.
Винни-Пух рассеянно перелистывает «Преступление и наказание».
– Это действительно может быть утомительно. Я много раз думал, что мне надо пройти курс психотерапии, но так и не нашел в себе сил.
Я сажусь рядом с ним со своим блокнотом в руках.
– Ну как идут дела с твоим эссе? – спрашивает он.
– Да так себе.
Текст по-прежнему состоит из четырех убогих предложений.
– Давай побеседуем об этом, тогда к тебе наверняка придет вдохновение, – говорит он, перелистывая Достоевского. – Что ты думаешь по поводу этой книги?
Некоторое время я размышляю.
– Она такая длинная.
Подумать только – я по доброй воле перепахала длиннющий русский роман девятнадцатого века! И даже не возненавидела его.
Раскольникову чуть больше двадцати, и он думает, что умнее других. Поскольку ему очень нужны деньги, он решает убить старуху-процентщицу, которую сам описывает как отвратительное злое существо, не заслуживающее того, чтобы жить.
Не надо учиться десять лет в педагогическом институте, чтобы понять, чего добивается Винни-Пух.
– Какова твоя отправная точка? – спрашивает Винни-Пух и указывает на заголовок в моем блокноте: ЭССЕ. – Тебе нужен исходный вопрос. Например: все ли убийства одинаково отвратительны, или могут быть смягчающие обстоятельства?
Я задумчиво смотрю на него:
– Насколько ты посвящен в дело?
– Посвящен? Во что?
Он пытается изобразить непонимание, однако Винни-Пух не в состоянии обмануть и детсадовца.
– Сейчас мы говорим об этих двух романах, – заявляет он. – Ни о чем другом.
Я киваю и саркастически улыбаюсь:
– Ясное дело, могут существовать смягчающие обстоятельства.
– Это само собой разумеется?
– В этих книгах их, возможно, нет, но в реальности они могут присутствовать. Чисто гипотетически.
– Гипотетически, – повторяет Винни-Пух, словно никогда раньше не слышал этого слова. – Что, например? Что может оправдывать лишение другого человека жизни?
– Не оправдывать. Это другое дело. Мы ведь говорим о смягчающих обстоятельствах.
– Приведи пример, – говорит Винни-Пух, разводя руками.
– Самооборона.
– Это совсем другой случай. Тогда речь уже не об убийстве. Каждый имеет право защищаться. Приведи мне другой пример.
Я почесываю щеку.
– Некоторые не заслуживают того, чтобы жить.
Глаза Винни-Пух сужаются.
– Я вовсе не имею в виду, что любой может пойти и лишить другого человека жизни, – поясняю я. – Но есть люди, которые как бы израсходовали свое право на жизнь. Решением проблемы, конечно, могла бы стать работающая правоохранительная система. Если бы убийцы и насильники получали по заслугам…
– Ты хочешь сказать, что ты – поборница смертной казни?
– Думаю, что большинство людей за смертную казнь. Легко быть против, пока тебя самого жареный петух не клюнул. Если спросить тех, у кого убили кого-нибудь из членов семьи, ответ будет очевиден.
У Винни-Пуха вокруг рта образуется удивленная складка. Он выглядит как мальчишка-шестиклассник.
– По-твоему, человек не заслуживает того, чтобы ему дали шанс исправиться?
– После того, как он убивал и насиловал?
Не знаю, сознательно ли он пытается меня завести, но ему это, во всяком случае, удается.
– Мужик, который меня изнасиловал… – выпаливаю я. – Ты считаешь, что ему надо дать шанс?
– Я… да…
– Мне было пятнадцать лет. Пятнадцать! Он держал меня и придавил так, что я не могла дышать. Я задыхалась и билась, пока он вставлял в меня свой отвратительный член.
Лицо Винни-Пух застывает в гротескной гримасе.
– Нет никаких смягчающих обстоятельств, – провозглашаю я. – Я бы хотела видеть, как эта сволочь умирает.
У Винни-Пуха хватает ума не возражать мне. Он моргает и смотрит на свои руки.
– Я сама могла бы его убить, – говорю я.
