21
Нетвердой походкой я медленно поднимался по лестнице. Здесь пахло кофе и свежими булочками. Какой абсурд! Как кто-то может стоять у плиты и печь булочки – в такой момент!
На втором этаже я остановился и прочел табличку. На блестящем металле изящным шрифтом было выведено: «К. Ольсен». Напротив находились еще две квартиры. Справа жила некая Агнелид, а у левой двери висела написанная от руки бумажка – «Мю Сенневаль». Я тут же узнал имя.
Звонок прозвучал громко и резко, я изо всех сил пытался сообразить, что скажу. Надо объяснить ей, почему я здесь. Вскоре за дверью послышались неторопливые шаги, заскрипел пол, потом снова стало тихо. Я снова нажал на кнопку.
Стало быть, она стоит за дверью и прислушивается?
– Эй! – проговорил я приглушенным голосом. – Есть кто-нибудь дома?
Я услышал, как поворачивается замок, и дверь медленно открылась на небольшую щелочку – настолько, что мне пришлось наклониться в сторону, чтобы разглядеть фигуру, стоящую в потемках.
– Добрый день. Простите, что явился без предупреждения.
Я видел лишь пару поблескивавших в темноте глаз.
– Меня зовут Адам Сандель.
– Да-да?
– Можно мне войти?
Она приоткрыла дверь чуть пошире:
– Вы что-то продаете?
Голос у нее был совершенно детский.
– Я просто хотел задать пару вопросов о Стелле. Я ее папа.
– Стелла? – Она задумалась. – Ах та Стелла!
– Пожалуйста, мне очень важно узнать.
В большом сомнении она сняла с двери цепочку и открыла мне, так что я смог войти в полутемный холл. На полке для шляп лежала кепка, на вешалке висели ветровка и зонтик. Больше ничего не было.
– Это ведь вы Мю? – спросил я. – Мю Сенневаль?
Девушка попятилась к стене и уставилась на меня. Она была невысокая и хорошенькая, с густыми волосами до талии. Вероятно, не намного старше Стеллы.
– Не понимаю, чего вы хотите, – сказала она. – Я уже все рассказала полиции.
– Я буду краток, – пообещал я и вытянул шею, чтобы заглянуть в квартиру.
Голые стены, одинокий торшер в темной комнате, отбрасывавший матовый свет. У окна видавшее виды темно-синее кресло. На книжной полке несколько фарфоровых статуэток, какие обычно находят на блошином рынке. Ни письменного стола, ни стула, ни какой другой мебели. Лишь неубранная односпальная кровать в углу.
– Ну так чего же вы хотите? – спросила Мю Сенневаль.
Я сам не был уверен, чего именно хочу.
– Вы не могли бы просто рассказать, где вы ее видели? Мне хочется понять, что же произошло.
Мю Сенневаль заморгала.
– Я обычно сижу там, у окна, – сказала она и ткнула пальцем в кресло. – Мне нравится все держать под контролем.
– Что именно?
– Все, что происходит.
Странные слова. Что за личность такая?
– Когда вы видели Стеллу? – спросил я. – Вы уверены, что это было в пятницу?
Она хмыкнула:
– В первый раз – в половине двенадцатого.
– В первый раз?
Она кивнула:
– Стелла примчалась на всех парах на своем велосипеде. Рванула дверь подъезда и вбежала внутрь.
Мю Сенневаль сделала несколько неспешных шагов вглубь комнаты, остановилась возле кресла и указала на окно. Вид на улицу отсюда открывался отличный.
– Потом я увидела ее снова. Примерно полчаса спустя. Она стояла на тротуаре на другой стороне улицы, наискосок от дома. Вон под тем деревом.
Полчаса спустя? Стало быть, в пятницу вечером Мю Сенневаль видела человека, которого приняла за Стеллу, не один, а даже два раза.
– Как вы можете быть так уверены, что видели именно Стеллу? Вы ее знаете?
Она наклонила голову:
– Я знаю, что она работает в «H & M». Я так и сказала полиции.
Она снова взглянула на меня. Хотя Мю Сенневаль казалась немного странноватой, ничто не указывало на то, что она лжет. В пятницу она отчетливо видела человека и была убеждена, что это Стелла. Я невольно подумал о том, что она не выглядит как человек, способный солгать. Нелепая мысль!
– Вы знаете в лицо всех, кто работает в «H & M», или только Стеллу?
Она снова хмыкнула.
– У меня отличная память на лица, – сказала она и опять взглянула в окно. – И вообще очень хорошая память. Я подмечаю такое, что другие пропускают.
– Не сомневаюсь, – поддакнул я.
– Вашу дочь я много раз видела в «H & M». Когда полиция показала мне фото, я была уверена на сто процентов. Они сказали – не часто случается, чтобы свидетели были так уверены.
Я чуть присел, чтобы видеть то же, что видит человек, сидящий в кресле, и констатировал, что другая сторона улицы просматривается прекрасно.
– Потом я проснулась оттого, что кто-то кричал диким голосом. Во всяком случае, голос был мужской.
– Когда это было?
– Я только что легла, так что, должно быть, около часу ночи.
В точности как сказал Блумберг. В час ночи.
– Я всегда ложусь в час. Тут я подбежала к окну и некоторое время наблюдала. Ничего не увидела, но уверена, что звуки доносились с детской площадки.
Я попытался представить себе, как все это выглядело в темноте. Вдоль тротуара тянулась череда фонарей, однако разглядеть среди ночи какие-то детали все равно было непросто.
– Откуда у вас такая убежденность, что это была она? – спросил я. – Вы отдаете себе отчет, что можете загубить человеческую жизнь – жизнь многих людей, если укажете не на того человека? Вы должны быть уверены на сто процентов.
– А я и уверена на все сто. Я же сказала.
Это звучало так наивно – почти полный отрыв от реальности. Какое безумие, что Стелла сидит взаперти в изоляторе на основании утверждений этой женщины!
Я с трудом взял себя в руки. Меня так и тянуло схватить Мю Сенневаль и хорошенько встряхнуть ее.
– Вы не знаете Стеллу. Вы видели ее только на работе – в магазине. Как вы можете утверждать, что настолько уверены?
Мю Сенневаль глянула мне в глаза. Взгляд ее был полон сострадания.
– Стелла приходила сюда далеко не в первый раз.
