108
Я потянула Амину к дивану и попросила ее сесть. Она двигалась механически. Очевидно было, что она еще не оправилась от шока. Моя задача – быть сильной, мыслить рационально и рассуждать как адвокат.
– Разве мы не поедем? – спросила Амина.
Я села рядом и положила руки ей на колени:
– Положись на меня.
– Но…
Ее коленки дрожали. Губы пересохли.
– И ты, и Стелла – вы обе были там, когда умер Кристофер Ольсен?
– Да.
– В Швеции права граждан в суде защищены, – сказала я, пытаясь сама разобраться, к чему веду. – Если на месте в момент убийства находятся два потенциальных преступника, то прокурор должен либо доказать, что преступление совершил один из них, либо убедить суд, что они действовали по предварительному сговору.
Казалось, я ощущала, как бешено стучит у Амины сердце, и меня тоже стало колотить.
– Что ты такое говоришь? Я должна рассказать полиции, что мы со Стеллой были там вместе?
– Ох, даже не знаю.
Может быть, я в бреду? Идея возникла от полного отчаяния и безысходности. Что это может означать? Мне удастся спасти и Стеллу, и Амину? Но готова ли я подвергнуть их всему тому, что для этого потребуется?
– Думаю, этого делать не нужно, – сказала я. – Если ты расскажешь полиции о том, что вы были вместе, они приложат все усилия, чтобы осудить вас обеих. Чтобы это сработало, нужно подождать до суда.
– Почему?
– Это должно застать прокурора врасплох. Внезапно обнаруживается возможный альтернативный виновник, и суд не может исключить обоснованных сомнений. А если суд вынесет оправдательный приговор, необходимо наличие обширной базы новых доказательств, чтобы прокурор мог снова возбудить уголовное дело. Ни один прокурор не пожелает дважды проиграть один и тот же процесс.
Амина уставилась на меня, открыв рот:
– На суде? Но ведь это может затянуться. Неужели мы оставим Стеллу…
Нет, это немыслимо. Мы не могли так поступить со Стеллой.
– Не знаю, – вздохнула я.
– Лучше будет, если я просто признаюсь…
– Но твое образование, Амина! Все твое будущее…
Перед глазами у меня встала Стелла, сидящая в крошечной обшарпанной камере в изоляторе. Какой матери пришла бы в голову такая мысль: оставить своего ребенка сидеть там? Может пройти несколько недель, а то и пара месяцев, прежде чем дело будет рассматриваться в суде.
– Мы должны сделать так, чтобы Стелла молчала, – сказала я.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы не можем ей всего рассказать. Сама знаешь, какая Стелла несдержанная. Мы должны убедить ее молчать, не посвящая в подробности.
– Ты с ума сошла? Так мы оставим Стеллу сидеть в изоляторе, ничего ей не рассказывая?
– Нет иного способа сделать так, чтобы ни одну из вас не осудили. Я знаю адвоката Стеллы. Он нам поможет.
– Нет, это невозможно, – пробормотала Амина.
Я взяла ее за руку:
– Мы любим Стеллу – она это знает. И когда все останется позади, она поймет, что это было необходимо.
Амина всхлипнула:
– Это я во всем виновата.
Я подумала: правда ли это? Существуют ли ситуации, когда во всем происходящем виновен один-единственный человек? Все, что случается в жизни, зависит от множества разнообразных факторов, которые взаимодействуют самыми разными способами.
Кто виноват в том, что с нашей семьей все получилось так, как получилось?
Порой мне хотелось бы уверовать в какого-нибудь бога, в какую-то высшую силу. Может быть, тогда было бы легче – есть на кого свалить. С другой стороны, даже самые отчаянные фундаменталисты не склонны обвинять своего всевышнего в тех несчастьях, которые рано или поздно на нас обрушиваются. Родиться человеком – значит познать вину.
– Как ты думаешь… Стелла, как бы она хотела, чтобы мы поступили? – спросила я.
Амина посмотрела на меня с отчаянием в глазах. Теперь я держала ее за обе руки, мы словно скрепляли договором наш тайный союз.
Справедливости не существует. Есть только то, что сообща создаем мы сами.
– Стелла уговорила бы нас поступить именно так, – сказала Амина.
Она вышла в прихожую и принесла оттуда полиэтиленовый пакет. Я уже догадалась, что в нем.
