Жил некогда человек по имени Лофт, который учился в школе в Хоуларе на севере Исландии. Было это в самом начале XVIII века, когда страна нищала под управлением Дании. И все же в нищей Исландии тогда было два епископа. Один из них жил в Хоуларе: его епархией была крепкая, красивая деревянная церковь, выстроенная посреди широкой, плодородной долины. Долину окружали черные пики гор, частенько покрытые снегом.

У епископа дом был деревянным, как и у пробста. Дома же обычных жителей являлись не более чем землянками, ведь древесина в Исландии была тогда на вес золота. Поэтому в жилищах епископских слуг и учеников школы, тесных и мрачных, не больно весело жилось.

Когда Лофт прибыл в школу, пробст сам показал ему каждый уголок и каждое жилище. В конце концов добрались они и до библиотеки, размещенной в комнате при церкви. Как было заведено в Исландии, комната эта оказалась огромной, и книги в ней хранились не только написанные от руки на исландском, но и напечатанные в других странах. Последние в основном были на датском или латыни.

– Ты можешь брать любую из них, – сказал пробст, указывая на полки. – Но есть у нас хранилище с книгами, которые тебе читать нельзя. Это опасные, магические книги. Предупреждаю – хранилище это под замком.

Вы спросите, для чего пробст рассказал Лофту о хранилище. Дело в том, что был он честным, открытым человеком и предупреждал об опасности всех студентов, хоть и не рассказывал им всей правды: хранилище запиралось не только на замок, его запечатывала магия. И если кто-нибудь пытался открыть замок, в доме пробста звонил колокольчик, и студента – а нарушителями всегда оказывались студенты – немедленно исключали из школы. Лофт кивнул, притворившись, что прислушался к словам пробста. Но про себя решил, если подвернется возможность, обязательно забраться в хранилище.

И тут, пожалуй, пора описать уже нашего героя: ладный парень семнадцати лет, с темными волосами, яркими голубыми глазами и приятным, румяным лицом. Родители его были фермерами, едва сводившими концы с концами без всякой надежды когда-либо разбогатеть. А Лофт вырос умным, но не настолько, как ему казалось, и честолюбивым. Он собирался научиться всему, чему сможет, в Хоуларе, а затем продолжить обучение в Копенгагене. После, думал парень, он стал бы знаменитым церковником или ученым, работающим на датское правительство.

Лофт неплохо обустроился в школе и усердно учился, но мысль о хранилище не давала ему покоя. И вот однажды он направился в тот самый темный угол библиотеки, где находилась заветная дверь. Дверь была деревянной, обитой железом, с огромным железным же замком.

Как же ему открыть ее? Он подозревал, что у двери есть какой-то секрет, и до замка не дотрагивался.

– Это совсем не трудно, – раздался голос у него за спиной.

Он обернулся и увидел парня примерно своего возраста. Как и Лофт, незнакомец был строен и темноволос, но глаза его были чернильно-черные. Встретившись с ним взглядами, Лофт почувствовал, словно его затягивает в глубокий омут.

– Я могу открыть ее, – заявил парень. Он коснулся замка, и дверь распахнулась. – Добро пожаловать.

Тогда Лофт знать ничего не знал о колокольчике в доме пробста, поэтому ничуть не беспокоился. Но, как выяснилось позже, тот так и не зазвонил.

Книги в хранилище были старыми – не бумажными даже, а пергаментными – и изрядно потрепанными временем.

– Как ты это сделал? – удивился Лофт.

– Прочти их – выучишься еще не таким трюкам. Вот. – Темноволосый парень взял с полки одну из книг и протянул ее Лофту. Кожаный переплет в его руках казался теплым, и у Лофта возникло странное ощущение, будто он гладит жесткую шерсть какого-то животного.

– А что, если пробст заметит, что ее нет? – спросил Лофт.

– Эти книги принадлежали когда-то епископу Готтскальку Жестокому. Все они остались после его смерти, но самую могущественную – известную как Красная кожа – он забрал с собой в могилу. И с тех пор ни один епископ или пробст не осмеливались открывать это хранилище. Не стоит беспокоиться, что кто-то заметит пропажу.

И темноволосый запер хранилище. Лофт захотел узнать его имя, чтобы поблагодарить как следует.

– Тебе незачем знать его. Я здесь в гостях и скоро уеду.

Разумный человек задумался бы о том, что это за парень. Но Лофт был молод, самонадеян и вовсе не так умен, как ему мнилось. И его больше занимала книга, нежданно попавшая к нему в руки, нежели человек, открывший хранилище.

Он отнес книгу в свое жилище. Как только выпадала свободная минутка – будь то ночь, когда все спали, или день, когда разбредались по полям, – он изучал ее.

Пришло лето. Дикие лебеди и утки высиживали птенцов неподалеку от школы, бдительно охраняя гнезда от хищников. Пару раз Лофт наблюдал, как кречеты пикируют вниз, хватают утенка и улетают. Они тоже высиживали птенцов и должны были добывать им пропитание.

Уж так устроен мир, думал Лофт. Слабые стараются изо всех сил, но сильные все равно побеждают.

Темноволосый незнакомец был прав. В книге нашлось заклинание, отпирающее запертые двери, столь мощное, что разрушало любую магическую защиту. Колокольчик пробста так и не зазвонил, оставляя его в неведении. Закончив изучать эту книгу, Лофт отправился за следующей. Все книги, кроме одной, рассказывали о магии, пришедшей в Исландию вместе с христианством, и сила их основывалась на богохульстве. А значит, тот, кто ею пользовался, отдавал себя в руки дьяволу. Была и другая магия, языческая, обращающаяся за силой к старым богам, но о ней рассказывалось лишь в одной из книг хранилища. Взявшись за ее изучение, он получил бы покровительство Одина, и жизнь его сложилась бы совсем по-другому. Но книга была написана руническим языком, которого он совсем не понимал.

Сперва Лофт использовал магию для мелких фокусов. Он мог заставить неприятного ему студента спотыкаться на ровном месте или без конца чесаться по непонятной причине. Все это списывалось на обычную людскую неуклюжесть и зловредных насекомых. И никто ничего не подозревал.

Если Лофт не наедался скудным обедом, то с помощью магии он мог украсть еду у других студентов. Под действием заклинания они ничуть не сомневались, что перед ними полная тарелка, но на самом деле это была всего лишь иллюзия, и скоро голод принимался ворочаться в их желудках. Лофт поправился и теперь выглядел более здоровым и цветущим.

Казалось, пробст должен был обратить на это внимание, но он не обратил, может, из-за чар Лофта, а может, из-за чрезмерной занятости. Он был крайне религиозен и больше времени уделял церкви, нежели школе.

Так все и шло. Лофт становился все более самоуверенным. Но были и чары, которые ему по-прежнему не давались. К примеру, он бы очень хотел заполучить пару штанов из кожи мертвеца. Но для этого ему нужно было найти умирающего человека и получить его согласие, чтобы после смерти с него сняли кожу и использовали для пошива столь низменной части гардероба. Однако большинство людей предпочитали отправиться на тот свет в целости и сохранности, не теряя ничего, в том числе и кожу с нижних конечностей. К тому же Лофт не представлял себе, как вообще можно предложить такое, пусть даже и человеку на пороге смерти.

В книгах он нашел многие другие заклинания и решил пока что ими ограничиться. Так все и продолжалось какое-то время.

В услужении у епископа была девушка по имени Фрейдис. Золотые волосы и голубые, ярче, чем у Лофта, глаза делали ее истинной дочерью Исландии, воплощением всей красоты исландских женщин. Но, если вы помните, жизнь в этой стране была нелегкой, и женская красота увядала до срока. Однако в то время Фрейдис была красавицей. К тому же характер она имела легкий и пофлиртовать со студентами любила, хоть и ясно давала понять, что они ей не ровня, раз уж она служит самому епископу. Придет время, думала девушка, и она выйдет замуж за состоятельного фермера. И венчать их будет сам епископ. Конечно, все студенты, включая Лофта, были от нее без ума. Лофт пытался даже за ней приударить, но вызвал лишь раздражение девицы.

– У тебя же ни гроша, – как-то раз заявила ему Фрейдис. – В лучшем случае станешь священником в Исландии или писарем, по уши зарывшимся в бумажки, в Дании. А мне нужен муж, у которого будут овцы, лошади, крепкий и богатый дом со слугами, послушными моей воле.

Ее слова привели Лофта в ярость. Неудачникам вокруг него, может, в будущем ничего и не светило. Но он-то был волшебником!

Как-то он пообещал родителям, что навестит их в конце лета, и заколдовал Фрейдис, внушив ей, что она лошадь. В полночь, под действием чар, она покинула дом для слуг. Лофт надел ей на спину седло и вставил удила. Сияла полная луна. Он сел в седло, ощутив, как прогнулась спина девушки под его весом, и пришпорил ее каблуками.

Фрейдис тронулась с места. Лофт стегнул ее кнутом:

– Быстрее! Пошла!

Девушка опустилась на четвереньки и понеслась мягким аллюром.

«Вот оно, волшебство! Вот оно, могущество!» – думал Лофт.

На рассвете они добрались до фермы его родителей. Фрейдис насквозь промокла от пота. Лофт спешился и снял с нее седло и уздечку. Затем оставил ее с другими лошадьми, а сам отправился в родительский дом.

Мать уже была на ногах и готовила завтрак. Она поцеловала его и усадила за стол. Вскоре появился и отец, крупный пожилой мужчина. У отца с матерью детей больше не было. Все братья и сестры Лофта умирали в младенчестве, так что он был единственным и горячо любимым ребенком. Его родители мечтали, что он останется дома и унаследует ферму, но для амбициозного парня она была слишком мала.

Лофт рассказал им о своей учебе:

– Я уверен, что смогу отправиться в Копенгаген.

Будучи по природе неразговорчивым, отец только хмыкнул и вышел из дома. Однако тут же вернулся.

– В загоне у лошадей женщина. Обессилевшая. Похоже, ей досталась изрядная трепка. У нее губы разбиты. И она понятия не имеет, как здесь очутилась.

Лофт ничего на это не сказал.

– Что ты натворил? – спросила его мать.

Лофт по-прежнему хранил молчание.

Отец снова вышел и вернулся уже с Фрейдис, бережно проводив ее к столу. Она то и дело спотыкалась, почти теряя сознание. Ее прежде прекрасные золотые косы уродливыми лохмами свисали на лицо, губы покраснели и опухли.

Мать Лофта принесла молоко, кашу и скир и поставила перед девушкой. Затем погладила девушку по спутанным волосам, приговаривая:

– Давай, давай, милая. Кушай.

Лофт смотрел на них со злостью и страхом. С чего это его родители так носятся с этой девицей, годной разве что под седло?

Отец сказал:

– Я всегда думал, что ты хороший человек, хоть и слишком самонадеянный. А теперь я в этом сомневаюсь. Читать саги и историю христианства – это дело безвредное. Но тебя, похоже, влечет изучение магии.

– И что с того? – злобно спросил Лофт.

– В сагах наше прошлое. В теологии – будущее, если верить священникам. А в магии нет ничего, это пустышка. Я не желаю, чтобы ты появлялся здесь снова. Один из моих племянников может заняться фермой, когда я состарюсь.

– Ну и славно, – заявил Лофт и поднялся с места. – Мое почтение.

Покинув отчий дом, он отправился в долгий путь, назад в Хоулар. Всю обратную дорогу он хмурился от гневных мыслей. Как могли его родители принять сторону чужой им девки, а не их единственного сына? Фрейдис была никем, всего лишь служанкой. А он – студентом, достигшим больших успехов в изучении магии.

Но за этим гневом скрывалась грусть, хоть Лофт ни за что не признался бы в этом даже себе самому. Как только грусть просыпалась в сердце, он тут же принимался гасить ее похвальбой: ну и пусть себе его родители живут на своей ферме, она, так или иначе, всего-то клочок земли, к тому же весьма скудной. Пусть справляются как могут. А он станет могущественным и знаменитым. Такими хвастливыми мыслями Лофт и подбадривал себя всю обратную дорогу.

Его родители взяли на себя заботу о Фрейдис. Со временем она полностью поправилась, но в Хоулар возвращаться не захотела. Вместо этого она осталась на маленькой ферме и помогала матери Лофта.

Девушка стала скромницей, не в пример себе прежней, и была искренне благодарна родителям Лофта. А те относились к ней как к родной дочери.

Лофт продолжил обучение, взахлеб читая как книги из библиотеки, так и фолианты из хранилища. Разрыв с родителями огорчал его, но ведь это они осудили магию и его занятия ей.

Теперь у епископа работала другая девушка, по имени Тордис. Она была золотоволосой, сероглазой и очень милой, хотя и не такой красивой, как Фрейдис. Ее Лофт не любил, скорее вожделел.

Поэтому и наложил на нее приворотные чары. И они стали встречаться. Для Лофта это был первый опыт плотской любви; он наслаждался им и гордился тем, как успешно применил чары.

Спустя какое-то время Тордис пришла к нему и сказала, что ждет ребенка. Никому другому она рассказать пока не успела, но могла это сделать в любой момент – такое ведь не скроешь. Лофт знал наверняка, что епископ разгневается, ведь он был суровым, праведным человеком. Потеря его расположения могла существенно снизить шансы Лофта попасть в Данию. Он обратился за помощью к магическим книгам и вскоре нашел нужное заклинание. Тордис исчезла. Епископ отправил слуг на поиски несчастной девицы, а пробст опросил студентов, но никаких следов так и не нашли.

Лофт решил, что все утряслось. Однажды, когда он занимался в полях, к нему подлетел огромный лебедь. Птица так и прожигала его взглядом, гневно хлопая широкими белыми крыльями.

– Едва ли тебе теперь есть на что жаловаться, – заявил Лофт. – Уверен, что у тебя есть и гнездо, и отличные птенцы.

Лебедь резко вытянула длинную шею и почти достала Лофта клювом. Он отпрыгнул и закричал:

– Прочь!

Лебедь снова всплеснула крыльями и взлетела в небо. Тогда он видел ее в последний раз. Но с тех пор лебеди всегда вызывали у него опаску. Когда они появлялись неподалеку, а они каждую весну гнездились рядом с Хоуларом, он не покидал школу.

Студенты заметили это и подшучивали над ним. В отместку он заставлял их то и дело чесаться и чихать.

А год спустя жена священника из Восточных фьордов вышла из дома и увидела обнаженную девушку. Священник этот был известен своей щедростью, поэтому его жене не впервой было видеть нищенку, но такой она еще не встречала. Она привела женщину в дом и завернула в одеяло.

– Что с тобой случилось? Кто ты?

– Тордис, – отвечала женщина.

– А где твои родственники?

После долгого молчания женщина ответила:

– Была дочь, но она улетела.

Налицо были все признаки помешательства; жена священника усадила бедняжку за стол и принесла еды.

– Что еще ты помнишь, Тордис?

Женщина подняла на нее пустые глаза.

– Небо. Зеленые поля. Горы. Море.

Ах, Исландия, Исландия – скудость да нищета. И уже не первую женщину свели с ума горькая бедность и смерть детей.

Когда священник вернулся домой от прихожанина, он увидел Тордис, спящую у огня. Жена рассказала ему ее историю.

– Мы не можем выгнать ее в таком состоянии. Давай оставим ее у нас и разошлем весточку о ней. Вдруг да объявятся ее родственники?

На лице священника отразилось сомнение, но он хорошо знал свою жену. Когда речь шла о помощи обездоленным, эта женщина становилась твердой, как стальной прут.

– Хорошо, – согласился он.

Тордис оказалась прекрасной работницей, полезной как в доме, так и на ферме. Она не останавливалась до тех пор, пока не заканчивала работу, если только над ней не пролетали лебеди. Тогда она поднимала голову и провожала их тоскливым взглядом.

Она говорила очень мало, в основном отвечала на вопросы, но никогда – о своем прошлом. Все, что она помнила, она хранила в себе. Никто за ней так и не пришел. В конце концов их сосед-фермер позвал ее замуж, отметив то, какая она трудолюбивая и молчаливая. Она согласилась, хоть и без особой радости. Однако их брак сложился удачно. Муж ее оказался таким же работящим, как и она сама, а также разумным и удачливым. Со временем они разбогатели. Почти все их дети выжили в младенчестве и дожили до зрелых лет.

Тордис всегда помогала нищим, приходящим на ферму, и провожала все тем же грустным взглядом пролетающих мимо лебедей.

Какое-то время после того, как прогнал лебедя, Лофт был счастлив, спокоен и сосредоточен на изучении магии. А затем стал задумываться о том, как он рискует. Магия, которую описывали книги, была делом дьявола. Изучая и используя ее, он подвергал свою душу опасности. Рано или поздно дьявол пришел бы за ним и утащил в ад. Ни в одной книге в хранилище не говорилось, как избежать такой судьбы. В прежние времена он мог бы отправиться в Черную школу в Париже, как это сделал Сэмунд Мудрый. Сэмунд владел такими сильными чарами, что у дьявола не было над ним власти. Но об этой школе никто ничего не слышал уже много веков. Должно быть, ее больше не существовало.

Оставался лишь один известный ему путь справиться с дьяволом. Епископ Готтскальк Жестокий был знаменит благодаря своей вошедшей в легенды жестокости и магическим умениям. Он был владельцем самой известной в Исландии магической книги, Красной кожи, которую забрал с собой в могилу.

И Лофт решил, что должен непременно добыть Красную кожу. Но для того, чтобы сделать это, он должен был сперва призвать дух епископа из мертвых. Это было возможно. В книгах из хранилища рассказывалось, как это сделать. Однако он нуждался в помощнике, который зазвонит в церковный колокол, если Лофт вдруг окажется в опасности. Колокольный звон прогнал бы поднятый из могилы дух епископа прочь.

У Лофта не было друзей среди студентов. Его считали слишком высокомерным и самоуверенным. Но один из студентов искал его дружбы: долговязый, неуклюжий парень с лицом, усыпанным пятнами. Его прозвали Пятнистый Трёйсти. Не лучший кандидат в помощники, но другого у Лофта не было.

Поэтому одним погожим летним днем он позвал Трёйсти пройтись. Устроившись на берегу реки, Лофт завел разговор о деле. Он собирался призвать дух епископа Готтскалька и забрать у него Красную кожу. Однако без дружеской помощи ему было не обойтись.

– Но зачем тебе эта книга? – спросил Трёйсти.

– Чтобы совершенствовать свои знания, – последовал ответ Лофта. Изучив книгу, он смог бы стать важным человеком в датском правительстве и помочь Исландии, которая под управлением Дании переживает не лучшие времена.

В тусклых глазах Трёйсти вспыхнул интерес:

– Да! Нужно непременно сделать все возможное, чтобы помочь Исландии.

Ну и дуралей, подумал Лофт.

А вслух объяснил будущему помощнику, что от него нужно. В полнолуние Лофт отправится на церковное кладбище Хоулара и призовет епископа. Пятнистый Трёйсти должен в это время непременно быть на колокольне, чтобы зазвонить в колокол по сигналу Лофта.

Трёйсти закивал, полный желания помочь.

– Согласен.

Наступило полнолуние. Яркая луна сияла на безоблачном небе. Лофт собрал свои магические книги и отправился поднимать епископа Готтскалька. А в это время на колокольне Трёйсти напряженно наблюдал за ним, не находя себе места от беспокойства.

Лофт начал читать заклинания, полные богохульств и ругательств. Откуда ни возьмись в небе появилось облако и закрыло луну. Епископы – намного больше, чем один – один за другим восставали из земли. По их одеждам было понятно, что среди них есть даже лютеране, почившие давным-давно. Были здесь и католики, жившие во времена зарождения христианства в Исландии. У троих из восставших митры тускло сияли в лунном свете.

Один из них заговорил с Лофтом.

– Оставь это дело, парень. Обратись к покаянию и праведной жизни.

Лофт подумал, впрочем, без особой уверенности, что это епископ Гудмунд Добрый Арасон, путешествовавший с бродягами. Ведь каждый фермер обязан был приютить епископа у себя, а если нищие приходили с епископом, они тоже получали приют. Такой способ прокормить неимущих был довольно умен, хотя епископ Гудмунд прославился скорее добротой, нежели умом.

Само собой, Лофт не стал его слушать. Наоборот, принялся читать более сильные заклинания. Размахивая руками, он исповедался, но не в грехах, а в добрых поступках, прося у дьявола прощения за каждое совершенное им праведное деяние. Таких набралось немного. Он всегда был самовлюбленным эгоистом, хоть и питал привязанность к родителям и к Брауни, своему псу.

Сидя на колокольне, Пятнистый Трёйсти прислушивался к его словам.

И вот появился еще один призрак, на этот раз мрачно насупившийся и прижимающий к груди книгу, заметно старую и потрепанную. Она была переплетена в тусклую красную кожу. Этот цвет Лофт мог разглядеть даже в скудном полуночном освещении. На всех других епископах были кресты, но не на этом, если, конечно, он не был скрыт книгой. Но Лофт был уверен, что это не так.

– А ты способнее, чем я ожидал, – заявил этот новый призрак. – Но тебе не отнять у меня Красную кожу.

Лофт бешено замахал руками, распевая псалмы, славящие дьявола, а не Бога. Духи епископов отвернулись от него, за исключением духа Готтскалька Жестокого и тех трех, что носили митры. Они по-прежнему взирали на него, Готтскальк с гневным презрением, прочие же – с участием.

Медленно, через силу, Готтскальк поднял руки, отрывая книгу от груди. Книга дюйм за дюймом приближалась к Лофту, хотя епископ Готтскальк корчился и стонал от напряжения в попытке удержать свою собственность. Ужасающее зрелище! Таким оно, несомненно, было для Пятнистого Трёйсти, глядящего на все это с колокольни.

Лофт протянул руку, коснувшись угла Красной кожи. Книга обожгла его, словно горящий уголь. Он вскрикнул от неожиданности и отдернул руку. По ошибке приняв это за знак, Пятнистый Трёйсти зазвонил в церковный колокол.

Призраки исчезли, все, кроме епископа Гудмунда.

– Ты заварил знатную кашу, парень. Подумай над тем, что сделал. – Сказав это, испарился и он.

Лофт рухнул без сил. Трёйсти скатился с колокольной башни.

– Это был знак?

– Я обречен, – ответил Лофт.

– Что? – переспросил Трёйсти.

– Это не твоя вина, – устало сказал Лофт. Он кое-как поднялся на ноги, пошатываясь. – Надо было вызывать епископа ближе к рассвету. Он отдал бы мне книгу, чтобы успеть вернуться в могилу до восхода солнца. Я не подумал об этом.

Сказав это, он отправился в свою землянку и ничком рухнул на кровать. Он не поднялся с нее следующим утром и еще много дней после того. Он, несомненно, был болен, поскольку лицо его побледнело, конечности тряслись, а аппетит пропал почти полностью. Знакомые студенты и пробст боялись, что он вскоре умрет.

И был в те времена в Исландии священник по имени Тидрик Петерссон, живший к северу от Хоулара, на берегу Скага-фьорда и известный своим благочестием и умением исцелять. Поскольку Лофт болел уже давно и улучшения все не было, пробст отправил его к Тидрику. Священник принял его и заботился о нем, непрерывно вознося молитвы Всевышнему. Со временем Лофт пошел на поправку, хотя и не мог присоединиться к Тидрику в его молитвах.

Священник часто путешествовал, навещая больных и умирающих. Лофт мрачной молчаливой тенью следовал за ним. Для умирающих это было не лучшее зрелище: изможденный, бледный человек с ввалившимися глазами и впалыми щеками. Но Тидрик не желал оставлять его в одиночестве.

Однажды Тидрика позвали к постели умирающего друга. Лофт же заявил, что он слишком слаб для такого путешествия.

– Хорошо, – сказал священник. – Но на улицу не выходи. Я не знаю, что может случиться с тобой, если ты покинешь дом.

Лофт дал обещание, и Тидрик ушел.

Вскоре после его ухода Лофт почувствовал себя лучше. Он поднялся и подошел к двери. День был ясным и солнечным. Скага-фьорд лежал перед ним, гладкий как стекло. Лофту нестерпимо захотелось выйти в море.

Все работники с фермы священника уже рыбачили, поэтому Лофт отправился на соседнюю. Здешний фермер был грубым, неприятным человеком, однако лодка у него была, хоть и использовалась нечасто.

– Погожий денек. И воды фьорда как зеркало, – начал Лофт. – Нам не повредит небольшая морская прогулка.

Почему фермер согласился с ним? Из-за магии? По глупости? Внезапно захотел отведать свежевыловленной и поджаренной трески?

Они спустили лодку на воду. Ясные небеса отражались в спокойных водах фьорда. Черные горы с плоскими вершинами окружали его. Вдалеке виднелся знаменитый остров Драунгей, где жил и нашел свой последний приют объявленный вне закона Греттир.

Они насадили наживку на крючки и закинули удочки, поджидая клева. Рыба за рыбой падала на дно лодки, извиваясь и подпрыгивая, как любая свежепойманная треска. И казалось, все идет хорошо, пока из воды не высунулась серая рука и не схватила лодку за нос. Хозяин лодки закричал. Лодка наклонилась, и рука утащила ее под воду.

Но фермер умел плавать. Он добрался до берега и рассказал людям, что произошло. Лофт, должно быть, умер, решили они. Дьявол утащил его прямиком в ад за все его козни, хоть никто толком и не знал, что такого он натворил.

И это был бы справедливый конец истории колдуна Лофта, но не правдивый. Потому что рука эта принадлежала молодой троллихе, бродившей по дну фьорда и собиравшей треску в свою сеть. Лодка фермера проплыла над ней. Она посмотрела вверх и увидела Лофта, перегнувшегося через борт. Несмотря на его тщедушность и бледность, троллиха решила, что он красавчик. И влюбилась.

Она потянулась, чтобы схватить лодку и утащить ее под воду. Как только парень оказался у нее в руках, она отправила его в сеть и поспешила домой. Оказавшись под водой, Лофт не мог колдовать. А поскольку болезнь изрядно ослабила его, бороться с троллихой ему тоже было не по силам. Он задержал дыхание и положился на судьбу.

Троллиха жила в пещере в одном из утесов, окруживших Скага-фьорд. У пещеры было два входа – наземный и подводный. В этот раз троллихе пришлось пройти под водой, поскольку был ясный день и солнце могло обратить ее в камень. Ни лунный свет, ни солнечные лучи, пробивающиеся сквозь толщу воды, не могли причинить ей вреда, но вот прямой свет дневного светила был для нее смертелен.

Вверх по лавовой трубе поднялась она, волоча за собой сеть с рыбой и Лофтом. Наконец они выбрались на поверхность, и Лофт снова смог дышать. Его легкие горели огнем, голова кружилась, но зато он был жив.

Пещера, в которой они оказались, была огромной, и пол ее рассекала трещина, светящаяся красным. Должно быть, внизу магма, подумал Лофт без особой уверенности. Благодаря свету из расселины он мог разглядеть окрестности. С одной стороны пещеры стоял неровный валун. С другой стороны, на подстилке из соломы, дремала корова. Ничего больше ему пока разглядеть не удалось.

Лофт выпутался из сети и взглянул на троллиху. Помимо размера – а она оказалась в два раза крупнее него – в глаза бросались огромный нос и волосы, похожие на прелую солому. Ее рыхлое тело прикрывали какие-то лохмотья, а уродливые ступни были босы.

– Ну, и в чем дело? – спросил Лофт.

– Я одна живу, мужа нету, – ответила троллиха. – И, похоже, поблизости ни одного приличного тролля не найти. Потому-то я и решила, что ты будешь моим мужем.

Эта идея Лофту не понравилась.

– Взгляни на меня, – сказал он. – Я тощий, бледный и слишком слабый, чтобы стать тебе хорошим мужем. Пройдет немало времени, и сил на меня ты потратишь достаточно, прежде чем я смогу как следует выполнять супружеские обязанности.

– Ну и ладно, – заявила троллиха. – У меня хватает и времени, и сил.

С этими словами она закрыла выход валуном и отправилась чистить рыбу и разводить костер из плавника, чтобы приготовить еду.

Обед был неплох, а Лофт успел изрядно проголодаться. Он набил живот и блаженно откинулся на спину.

– Ты готов исполнить супружеский долг? – спросила троллиха.

– Ну, нет. Мне нужен отдых и хорошая еда, особенно… – Он задумчиво взглянул на корову, пытаясь придумать, что же будет сложно достать. Рыба не подойдет, ведь с рыбной ловлей троллиха, судя по всему, прекрасно справляется. – Мох, сваренный в молоке.

– Будет сделано, – заверила троллиха. Затем выкинула объедки в расселину и завалилась спать. Спустя какое-то время по пещере разнесся ее могучий храп. Лофт вскочил на ноги и попытался заклинанием сдвинуть валун у входа. Заклинание было что надо – сильнейшим в его арсенале, но валун даже не шелохнулся.

– Не выйдет, – раздался вдруг низкий, скрипучий голос, исходивший, похоже, от этого самого валуна.

– Почему?

– Скалы Исландии подчиняются лишь своим правилам, уж это ты должен знать. Хотят трястись – трясутся. Хотят плеваться огнем и лавой – так и делают. Ни один чародей не в силах повлиять на них.

С троллями то же самое, ведь мы почти что каменные. И, как скалы вокруг, подчиняемся только собственным правилам.

– Что ты такое? – спросил Лофт.

– Я – отец этой троллихи. С возрастом тролли все больше и больше становятся похожи на камень. Я очень стар и поэтому едва могу двигаться. А дочь использует меня, чтобы закрывать проход. Это ужасное неуважение, но возразить я не могу.

– Ага, – выдавил Лофт. А затем отправился на боковую. Из пещеры, похоже, было не так просто выбраться, но он собирался сделать это во что бы то ни стало.

В пещере невозможно было определить, который час. Лофт проснулся в темноте, разбавленной слабым красноватым светом расселины. Троллиха ушла, прихватив корову.

– Где она? – спросил парень у валуна.

– Снаружи ночь. Она отправилась пасти корову и собирать мох. – Валун ненадолго затих. – У пещеры есть и другой выход, если хочешь знать. Но тебе вряд ли удастся его найти, а если и повезет, то он закрыт камнем, который под силу сдвинуть только моей дочери.

На этом их беседа закончилась. Лофт обошел всю пещеру. В стене обнаружился разлом, уходящий во тьму. Возможно, это и был второй выход. Лофт решил исследовать его позже. В другом месте он увидел неглубокий бассейн, в который по стене стекала вода. Лофт склонился над ним, сложив ладони лодочкой. Вода была холодной, свежей, с привкусом известняка.

Затем он нашел нишу, служившую кладовой. Там хранились миски и ложки, а также два обшарпанных железных котелка и аккуратная стопка кусков ткани: покрывала и одежда. Все было чистым, но изрядно потрепанным. Лофт с привычным презрением оглядел небогатый скарб.

Завершив обход, он снова оказался перед валуном.

– А ты хочешь, чтобы мужем твоей дочери стал человек?

– Конечно, нет. Ведь тогда мои внуки будут жуткими смесками. Но она меня не слушает. Я говорил ей пойти и поискать достойного мужа. В Исландии все еще немало троллей. Но она боится солнца и людей.

– Куда мне ходить по большой и малой нужде? – спросил Лофт.

– Дочь опорожняется снаружи. Мне это не нужно, ведь я почти окаменел. А ты можешь отлить в расселину, а случись большая нужда – иди в коровье сено. Корова так и делает.

Лофт справил малую нужду и уселся, подперев голову рукою, раздумывая о своей печальной участи. Наконец вернулась троллиха, с коровой и корзиной, полной мха.

Она подоила корову в один из горшков, кинула туда же мох и поставила варить на расселину. Дело не быстрое, объяснила она Лофту, но можно сберечь дрова. Красноватые отблески падали на ее грубое лицо, освещая длинный нос и крохотные глазки, похожие на кусочки обсидиана.

Лофт ужаснулся, представив себя в постели с этой кралей.

Затем они поели, и троллиха отправилась на боковую, с головой укрывшись потрепанным одеялом. Лофт глянул на остатки мха в своей чашке и подумал: «Если я окрепну и здоровье мое заметно поправится, она затащит меня в кровать. Лучше уж выкинуть это». Он направился к расселине, собираясь выбросить в нее объедки, но тут раздался скрипучий голос старого тролля:

– Если у тебя в миске что-то осталось, отдай это мне. Дочь не видит нужды кормить меня, ведь я уже почти каменный. Но я помню вкус каши из мха.

Лофт задумался на секунду, но затем все же отнес миску к валуну. Медленно, очень медленно от валуна отделилась рука. Каменные пальцы схватили чашку. Валун прорезала щель – должно быть, это был рот. Содержимое миски отправилось туда в мгновение ока, и каменная рука вернула ее назад. Лофт взял миску.

Позади него раздался голос:

– Я почти достал тебя там, в лодке, но троллиха успела первой.

Лофт обернулся и увидел мужчину средних лет, крепко сбитого, краснолицего и чернобородого. Он был хорошо, хоть и несколько старомодно одет. Глаза его напоминали два черных провала в бездну, а зубы, мелькающие между усами и бородой, были белые и ровные. – Я бы мог забрать тебя прямо сейчас, но ты только что совершил доброе дело. Помни о своей истинной натуре, Лофт. Помни, что никто, кроме тебя самого, тебе не важен.

И с этими словами мужчина исчез, а Лофт даже не заметил как.

– Недобрая личность, – заметил старый тролль. – К счастью для нас, тролли его не интересуют.

Лофт прилег и задумался. Теперь у него были две цели – избавиться от троллихи и избежать встречи с дьяволом. Как же ему достичь обеих?

На следующую ночь троллиха снова вывела корову пастись. Лофт поднялся и пошел за ней, через проход в стене попав в темный туннель. Он слышал шаги троллихи и коровы впереди и следовал за ними, держась рукой за шероховатую стену пещеры.

Внезапно впереди появился свет: луна светила прямо в туннель. Он поспешил к нему, но свет тут же исчез. Выход из туннеля – когда он добрался до него – был перекрыт обломком скалы. Троллиха вывела корову и закрыла за собой дверь.

Лофт стучал-колотил по камню, пока не сбил ладони в кровь, и швырял в него заклинание за заклинанием. Но камень не шелохнулся. Он оказался в ловушке.

Наконец он отвернулся от камня и на ощупь двинулся назад в пещеру.

– Думай, – сказал старый тролль, когда Лофт выбрался из туннеля. – Твоя магия не действует на камень. А на что-нибудь другое? Не все вещи так упрямы, как кости Исландии.

Лофт сердито взмахнул руками, выплюнув заклинание. Коровья подстилка занялась огнем, который сожрал солому за пару секунд и потух.

– Хоть тебе это и не поможет, но от навоза ты избавился, – заметил старый тролль. – Подумай еще.

Лофт попытался, но в голову так ничего и не пришло. Когда троллиха вернулась, она заметила отсутствие соломы и воскликнула:

– А на чем же теперь будет спать моя Криворожка?

– Я всего лишь убрал навоз, – заявил Лофт.

– Ну ладно, хотя теперь мне придется собирать еще и траву, а значит, тебе достанется меньше мха.

– Делай что нужно, – сказал Лофт.

– Но я хочу, чтобы ты поскорей нарастил здоровый жирок и заделал мне ребеночка, – возразила троллиха.

– Имей терпение, – укорил ее Лофт. – Если примемся делать детей прямо сейчас, они родятся слабыми и мелкими. Подожди, пока я окрепну. Уверен, на такой хорошей еде я быстро поправлюсь. – Никогда, если повезет, добавил он про себя. Лучше уж он будет кормить валун, чтобы не набрать вес.

Прошло несколько дней. Лофт по-прежнему делился кашей со старым троллем, который хранил молчание, словно что-то обдумывал. Наконец тролль поблагодарил его за очередную миску каши и добавил:

– Камень тебя не слушается, зато слушаются трава и огонь, а значит, должна послушаться и вода. Я слышал, что колдуны могут видеть мир в чашке с водой. Найди подходящего мужчину для моей дочери. Тогда она сама тебя отпустит.

Лофт взял опустевшую миску и вымыл ее в маленьком бассейне. Затем наполнил чистой, холодной водой и прочитал заклинание. Вода стала зеркалом. Он прочитал еще одно заклинание и увидел в этом зеркале всю Исландию: голые, скалистые горы; стремительные реки; зеленые поля; крошечные церкви и фермы. Четыре внушительные фигуры стояли по четырем сторонам света: бык на западе, дракон на востоке, громадный горный тролль на юге. А существо, расположившееся на севере, непрерывно менялось: сперва то был орел с белым хвостом, затем грифон и снова орел. И так без конца. Насколько Лофт знал, это были лэндвэттир – четыре духа-хранителя Исландии.

Он взмахнул руками и прочитал очередное заклинание. По всей стране вспыхнули маленькие огоньки. Здесь жили тролли. Лофт нашел среди них свое место заточения, а затем стал искать огоньки неподалеку. Обнаружился лишь один – тусклый, мигающий, словно готовый вот-вот погаснуть. Без особой надежды Лофт снова взмахнул руками и произнес магические слова.

Картинка в миске изменилась. Теперь там можно было увидеть тролля, на котором, кроме потрепанной набедренной повязки, не было больше ни куска ткани. Его серая кожа была покрыта язвами, а мясистый нос выступал далеко вперед. Волосы, похожие на прелую солому, достигали плеч. Заключенный в металлическую клетку, он с мрачным выражением на физиономии вращал мельничное колесо. А то, в свою очередь, приводило в движение каменные жернова, перемалывающие зерно в муку.

В голове Лофта зазвучала песенка:

Клетка стояла на каменном уступе в огромной пещере, намного больше той, в которой был заключен Лофт. Повсюду стояли каменные и деревянные дома. В воздухе над домами проплывали фонари, освещая и их, и улицы, полные прекрасных созданий. Они были одеты в старомодные наряды ярких цветов: красные, зеленые и желтые. Лофт заметил на них золотые пряжки, броши, кольца и наручи. Должно быть, это эльфы, понял он. Ни один человек в Исландии, включая датских купцов и чиновников, не одевался так богато и красиво.

Лофт в отчаянии отпрянул от водяного зеркала. Как ему победить эльфов?

– Ну? – спросил старый тролль. – Что ты нашел?

Лофт собрался было соврать и сказать «ничего», но вместо этого он поднял миску и отнес ее к валуну, наклонив так, чтобы старый тролль мог все разглядеть сам. Поскольку воду держала магия, она не выплеснулась из миски, а застыла в виде зеркала.

– Хорошо, хорошо, – пробормотал тролль. – Симпатичный молодой тролль, да и нос… сам ведь знаешь, что про них говорят.

– Не знаю, – возразил Лофт.

– Чем длиннее нос, тем больше мужское хозяйство. Уж он-то сделает мою дочь счастливой – если ты придумаешь, как вытащить его из этой клетки.

– А с чего мне делать это?

– Я же тебе говорил, если она найдет себе мужа-тролля, то тебя отпустит. А у меня будут отличные внуки-тролльчата, а не какие-то странные смески.

Лофт махнул рукой. Зеркало снова стало обычной водой, и та выплеснулась из миски.

Несколько дней Лофт провел в раздумьях. Связываться с эльфами ему не хотелось, но, похоже, это был единственный способ избавиться от троллихи.

В итоге он решился показать ей то, что обнаружил. Она завороженно уставилась на изображение в миске.

– Какой мужчина! Только гляньте на этот нос!

– Если ты меня отпустишь, я отправлюсь в пещеру эльфов и освобожу его. Тогда у тебя будет достойный муж.

– Чепуха. Ты сбежишь, и я останусь ни с чем. – Она снова уставилась на тролля в зеркале. – Каков носяра! А как сложен!

Лофт прочитал еще одно заклинание. В зеркале появилась Исландия, охраняемая духами защитниками и омываемая бурными волнами. Дома троллей мерцали огоньками в складках гор. Лофт указал на тот огонек, что обозначал носатого тролля.

– Я знаю, где это, – сказала троллиха. – Это в двух днях пути отсюда, а на середине пути есть пещера, в которой можно спрятаться от солнца. Но не теперь. Ведь сейчас лето и ночи слишком коротки. Придется ждать осени.

Так они и сделали. Троллиха пасла корову каждую ночь. Лофт ел по-прежнему мало, отдавая почти все приготовленное ею старому троллю. Так он оставался худым, а старик весьма округлился. Но троллиха ничего не замечала.

Все мысли ее были заняты троллем – пленником эльфов и детьми, которых они нарожают. Каждый день она смотрела в зеркало Лофта, восхищаясь троллем и мечтая о будущих отпрысках.

Наконец она сказала:

– Ночи уже достаточно длинны. Мы можем отправляться в путь.

Затем, когда троллиха уснула, между ее отцом и Лофтом состоялся разговор.

– Смотри, не обмани мою дочь, – заявил старый тролль.

– Даже не думал, – ответил Лофт, хотя сам уже строил планы побега. Какое ему дело до проблем троллей, да и кого бы то ни было еще?

Следующим вечером троллиха сказала:

– Пора в путь.

Лофт вскочил, исполненный надежды.

– Но я тебе по-прежнему не доверяю. Ты можешь сбежать, когда мы выйдем из пещеры. Я свяжу тебя и заткну рот кляпом, чтобы ты не мог колдовать.

– Но я же не смогу идти, – возмутился Лофт.

– Я тебя понесу. Так намного быстрее.

И что оставалось Лофту? Его магия не действовала на троллиху, а для драки он был слишком слаб. Ведь даже силач не выстоял бы против тролля.

Троллиха связала его по рукам и ногам и заткнула рот куском ткани.

– Так ты не сможешь никому навредить своей магией.

Тут сильные руки подхватили его, и они покинули пещеру через наземный выход. Снаружи была ночь, но полная луна ярко светила с безоблачного неба.

Троллиха пустилась бежать, минуя сперва луга, а затем горные тропы и поля застывшей лавы. Вдалеке серебром сияли заснеженные горные вершины. Горные реки стремительно сбегали в долины. Лофт бубнил ругательства сквозь кляп, но ни слова не было слышно. Наконец от тряски его укачало, и он задремал.

Но вот троллиха остановилась, и Лофт проснулся.

– Мы добрались до места привала, – сказала она и вошла в чернильную темноту пещеры. Бледное предрассветное небо серело в проеме. И никакого другого света не было.

– Тебе не нужно отлить? – спросила троллиха.

Лофт кивнул. Несмотря на темноту, царившую в пещере, она увидела кивок и развязала его. Он поднялся на ноги и ощутил, как они затекли и онемели.

– Делай свои дела у входа, – велела троллиха. – Дальше не отходи, а не то я поймаю тебя и отпинаю как следует.

Лофт был не в состоянии спорить. Он кое-как доковылял до входа и распустил завязки штанов. Небо на востоке посветлело, но солнце все еще пряталось за горизонтом. Он опорожнял мочевой пузырь, чувствуя, как легче становится на душе. Самое время сделать ноги, подумал он, завязывая штаны.

– Даже не мечтай, – отрезала троллиха из глубины пещеры.

И вдруг рядом с ним возник мужчина. Лофт мог отчетливо видеть его, даже несмотря на темноту вокруг. Пожилой, с поседевшей, аккуратно выстриженной бородой, он напоминал датского купца, но вся его одежда была черной. В руке он держал трость с золотым набалдашником. Лофт неприязненно оглядел его. Теперь-то он знал, что это за тип. Знал, но знаться с ним не желал.

– Я могу помочь тебе сбежать, – мягко заговорил мужчина. Он говорил по-исландски, но с заметным акцентом.

– Нет.

– Почему?

– Тогда я окажусь у тебя в должниках. Если я не дурак, а мне кажется, что нет, я найду способ избавиться от троллихи. Но ускользнуть от дьявола невозможно, если у тебя нет Красной кожи.

Мужчина гневно нахмурился.

– Ты уже у меня в должниках.

– Пусть так, но я не желаю еще больше одалживаться.

И тут на плечо Лофта опустилась тяжелая рука троллихи.

– Замышляешь побег?

Мужчина исчез.

– Просто справляю нужду, – ответил Лофт.

– Заходи внутрь. Солнце вот-вот поднимется над горой.

И Лофт двинулся в пещеру за троллихой. Там она вновь его связала, заткнула рот кляпом и завалилась спать. Пока троллиха весь день храпела у него над ухом, он глаз не мог сомкнуть. Вечером она проснулась и потащила его дальше. Она неслась сквозь осеннюю ночь, освещенную светом почти полной луны. Лофт дремал на ее каменных руках.

Проснулся он только тогда, когда она опустила его на землю.

– Мы на пороге владений эльфов. Наколдуй-ка нам вход.

Лофт что-то промычал сквозь кляп, и троллиха вытащила его.

– Что?

– Развяжи меня. Мне нужно облегчиться.

– Ладно уж, – проворчала троллиха. – Но помни, что я с тебя глаз не спущу. И твои чары действуют на меня не больше, чем на вулкан Геклу, плюющийся огнем только по собственному желанию; случись что, я тебя все равно догоню и поколочу.

Если бы тело его так не затекло и не онемело, он бы рванул прочь что было сил, попутно отвлекая троллиху заклинаниями. Но рот пересох от кляпа и произнести хоть словечко было теперь весьма затруднительно; к тому же Лофт сомневался, что сможет одновременно бежать и колдовать. Он повернулся спиной к троллихе и справил нужду.

Над его головой в предрассветном небе таяли звезды. Может, ему удастся обманом заставить ее дождаться солнца. Но зачем? Ведь местность вокруг была скалистой и неровной. Она легко найдет, где спрятаться. К тому же он вспомнил о черном человеке, который наверняка поджидал его среди теней. И было у него подозрение, что тот схватит его сразу же после очередной злокозненной выходки. Хоть Лофту и было невдомек, как может зло, причиненное троллю, отразиться на нем самом. В любом случае, он успел кое-что придумать.

Они остановились неподалеку от того утеса, где Лофт только что справлял нужду. Он изобразил пару магических пассов и произнес короткое заклинание. Дверь во владения эльфов стала видимой: края ее мерцали, а в середине темнело пятно.

– И как мы попадем внутрь? – спросила троллиха.

– Вот так. – Лофт поднял камень и заколотил им по двери, крича: – Открывайте! Открывайте! Я пришел бросить вызов!

– Ты что это творишь? – удивилась троллиха.

– Самый простой способ войти – это постучать.

Они немного подождали. Наконец дверь открылась. Перед ними стояла женщина. Фигуру ее окружал сияющий ореол. Длинные золотые волосы рассыпались по плечам, а тело облачено было в старомодное зеленое платье. Золотая пряжка пояса была украшена янтарем.

– Фи, как грубо, – заявила она. – Достаточно было вежливо постучать.

– Мы не знали, – сказал Лофт. Он почувствовал, как на плечо опустилась тяжелая рука троллихи.

– Что ты там говорил про вызов?

– Я – Лофт, великий человеческий колдун, и я бросаю вызов лучшему из ваших магов.

– Это мой брат, Альфбранд. А что на кону?

– Он пусть ставит тролля Длинноноса, крутящего ваше мельничное колесо.

– А ты?

– Эту крепкую, сильную троллиху, что стоит рядом со мной. Если победит твой брат, у вас на мельнице будет два раба.

Троллиха сжала плечо Лофта.

– Ты что несешь?

– Не трусь, – заявил ей Лофт. – Победа будет за мной.

– Я не хочу вращать мельничное колесо.

– Кто не рискует, тот не выигрывает. Подумай, – обратился он к эльфийке. – Если у вас будет пара троллей, вы сможете выращивать целые поколения рабов.

Пальцы троллихи на его плече сжались сильнее, впиваясь в плоть и почти ломая кости.

Лофт скривился и застонал.

– Входите, – пригласила их эльфийка. – Я расскажу Альфбранду о вашем предложении.

На секунду Лофту показалось, что троллиха собирается дернуть его назад. Но тут ее хватка ослабла, и она легонько толкнула его в направлении двери.

Вот она, любовь, подумал Лофт. Чувство, которое ему никогда не испытать.

Они вошли в громадную пещеру, полную хорошеньких эльфийских домиков, построенных и из камня, и из дерева, которого в Исландии не так и много. Должно быть, их построили еще во времена переселения, когда на берегах острова лежало много плавника, встречались даже сосны, принесенные течением из Дании.

Фонари, летающие над домами, освещали их мягким светом. Свет падал и из окон и дверей домов. Эльфийка вела их по улице, мимо красавцев и красавиц, смотревших на путников с изумлением. Наконец они пришли к дому, который был намного больше всех прочих. Эльфийка пригласила их войти. Они оказались в большом зале с костровой ямой в центре. В ней было полно пепла и углей, тлеющих красным. От них поднимались струйки дыма, вились вокруг резных опорных столбов и уходили в отверстие в крыше.

Лофт решил, что дом этот очень древний и богатый.

В конце зала стояло высокое кресло. А в нем сидел здоровенный, толстый эльф. На нем был зеленый костюм и высокие сапоги из мягкой красной кожи. Огромный живот нависал над ремнем с золотой пряжкой.

– Что это? – спросил он.

– Этот человек вызвал тебя на магическое состязание, – сказала эльфийка и объяснила правила.

– Идет, – согласился эльф. – Я не прочь заполучить еще одного раба для нашего поселения.

Троллиха сжала плечо Лофта.

– Не трусь, – шепнул он.

– Пригласи всех соседей на наше состязание, – велел сестре эльф.

Эльфийка вышла. Эльф – Альфбранд – поднялся со своего кресла и направился к Лофту, которого заметно потряхивало от волнения. Все в этом надменном толстяке кричало о богатстве и власти. Лофт готов был и проиграть ему. В конце концов, так бы он тоже избавился от троллихи. Но он не знал, к чему это может привести.

– Юнец? – бросил Альфбранд с презрением. – Тощий и бледный. Совсем не интересный. Троллиха точно отправится крутить колесо. Но нужно решить, что делать с тобой. Может, станешь моей подставкой для ног, как римский император у персидского короля в древности. Хотя не похоже, что ты достаточно крепок для этого.

Лофт ничего не ответил. Во рту его было сухо.

– Идите за мной, – велел Альфбранд. – Состязание будет проходить на главной площади. Там хватит места всем желающим увидеть мой триумф.

Лофт пошел за эльфом, и троллиха шла рядом, по-прежнему сжимая его плечо.

Площадь оказалась широкой, осыпанной пемзовой крошкой. Там уже собралось множество эльфов, высоких, красивых, одетых в богатые одежды – большей частью зеленого цвета. А на утесе над ними Длиннонос без устали шагал по кругу, перемалывая зерно.

– Мне бы глоток воды, – попросил Лофт.

Альфбранд повелительно взмахнул рукой. Тут же подбежала юная эльфийка с фляжкой. Лофт жадно пил, наслаждаясь холодной, свежей водой. Затем протянул фляжку троллихе. Она взяла ее и тоже сделала глоток.

– Начнем, – скомандовал Альфбранд и произнес несколько странных слов резким, громким голосом.

Внезапно между ними возникли огромные фигуры. Бык, хрипящий от гнева. Дракон, извивающийся и мерзко шипящий. Громадный горный тролль, одетый в шкуры животных, с дубиной наперевес. Последним возникло непрерывно меняющееся создание – не то грифон, не то орел. Лофту показалось, что фигуры размыты по краям, как будто они были не совсем реальными или находились здесь не полностью.

Он узнал их сразу: лэндвэттир, духи-хранители Исландии. И он знал, что с ними делать. Он взмахнул руками и произнес заклинание изменения.

Бык стал теленком и жалобно замычал, призывая мать. Тролль стал младенцем и с плачем замахал ручонками. Грифон обернулся маленькой птичкой и теперь, посвистывая, кружил над ними. Наконец, Лофт повернулся к дракону и взмахнул рукой. Тот съежился, превращаясь в змею, чем немало удивил всех присутствующих, поскольку в Исландии не было змей. Не дав змее скрыться, Лофт наступил на нее, раздавив голову.

– Неплохо, – сказал Альфбранд. – Но я даже не знаю, что ждет Исландию без ее духов-хранителей.

– Об этом я подумаю позже, – ответил Лофт.

– Теперь покажи мне, на что ты способен, – потребовал эльф.

Лофт на мгновение замер, собираясь с силами. Страха он больше не чувствовал. Его охватил ужас. Но он помнил, что здесь неплохо действуют заклинания призыва, поэтому начал произносить одно из самых мощных заклинаний, известных ему, громко, четко, отчаянно творя пассы, вкладывая в чары всю свою силу и умения.

Еще четыре фигуры появились между ним и Альфбрандом. Одной из них был епископ Готтскальк Жестокий, крепко прижимающий Красную кожу к груди и сердито оглядывающийся вокруг. Три оставшихся оказались теми епископами в митрах, которых он призвал по ошибке на церковном кладбище. На сей раз никакой ошибки не было. Двое епископов опирались на украшенные изящной резьбой деревянные посохи с навершиями из слоновой кости. Хотя, скорее всего, из клыков моржа. Свет их митр нимбом окружал головы епископов. Лофт понял, кто это: исландские святые, Йон и Торлак. Их лица были суровы, тверды, неумолимы; и Готтскальк отпрянул от них. Но жестокому епископу не удалось скрыться. Они встали по обе стороны от него, отрезая путь к свободе.

Лицо третьего епископа хранило печать мягкости, и нимба над головой у него не было. Его посох был железным сверху донизу.

– Я не смог найти подходящего куска древесины, – объяснил он Лофту. – И поэтому попросил кузнеца выковать мне посох из железа. Он не ломается, поэтому безбожникам он не по нраву.

Лофт заметил, что все эльфы отступили подальше. Даже Альфбранд выглядел обеспокоенным. Троллиха отпустила плечо Лофта и тоже сделала шаг назад.

– В какие неприятности ты попал на этот раз, парень? – добродушно спросил епископ. Лофт узнал его: Гудмунд Добрый Арасон, тот самый, который прогнал троллей почти со всего острова Драугней.

Лофту ничего не оставалось, как объяснить ему ситуацию. Он рассказал все Гудмунду.

Когда он закончил, Гудмунд произнес:

– Когда-то тролли сказали мне, что каждое существо нуждается в месте, где можно жить спокойно. Потому-то я и оставил некоторые утесы Драугней без благословения, и тролли по-прежнему живут там. Может, они и не лучшие соседи, но уж точно не худшие.

Этим двоим – Длинноносу и его даме – тоже нужен покой и собственный дом. Поэтому… – Гудмунд направил свой железный посох на утес, где продолжал движение Длиннонос. Бронзовые прутья клетки лопнули. Длиннонос спрыгнул вниз и подошел к троллихе.

– А что до остального… – Гудмунд ударил посохом о землю. Он зазвенел, как колокол, и в земле распахнулась дыра. Гудмунд протянул руку и вытащил оттуда мужчину, ухватив его за длинную белую бороду. Лофт узнал его: это был тот самый человек, что разговаривал с ним в Хоуларе, в пещере троллихи и еще раз, по пути сюда. На этот раз он был худ и сед, хоть извивался с неожиданным для его лет проворством. И, как всегда, вся одежда на нем была черной.

– Ему нужно забрать кого-нибудь с собой в ад, – объяснил Гудмунд. – Не думаю, что тебя, Лофт, ведь ты еще жив и можешь когда-то исправиться. А потому… – Гудмунд взмахнул рукой.

Двое святых подхватили Готтскалька под локти и потащили вперед, не обращая внимания на его гневные крики.

Как только Готтскальк оказался рядом, черный человек схватил его своими костлявыми ручонками и подтянул к себе. Эти двое сцепились так тесно, что Лофт не различал, кто где. Красная кожа оказалась скрыта от глаз их телами. Жестокий епископ верещал от ужаса, но вырваться не мог.

– Пора, – сказал Гудмунд Добрый. Затем схватил сцепившихся мужчин за плечи и столкнул их в дыру. Там они исчезли. Дыра закрылась.

– Таков конец Красной кожи, – заметил Гудмунд. – Никто не найдет ее там, где она сейчас. Ей больше не удастся сбивать людей с пути истинного, как это произошло с тобой. Что же до остальных… – Гудмунд поднял свой железный посох и махнул им в сторону преображенных хранителей. Теленок снова стал быком, а младенец – великаном. Птица, кружащая в небесах, спустилась на землю и стала грифоном. А раздавленная змея ожила, снова вырастая в дракона. И все они склонили головы перед Гудмундом. – Идите и храните Исландию как полагается. – Четверо духов исчезли.

– Что касается тебя, Лофт, магия не дала тебе ничего хорошего. Думаю, лучше бы тебе вовсе не знать никаких заклинаний.

Железный посох коснулся лба Лофта. Его пронзил холод, словно порывом ледяного ветра за шиворот швырнуло горсть мелких снежинок. Дрожь сотрясла все его тело, а голову разрывало от боли. Когда ветер стих, он почувствовал опустошение и слабость. Попытался вспомнить хоть одно из выученных заклинаний. Тщетно. Лофт безнадежно перебирал воспоминания, но все известное ему волшебство испарилось, остались лишь пустота и отчаяние.

Гудмунд повернулся к эльфам.

– Когда наступит ночь и тролли смогут без опаски выйти на поверхность, вы отпустите их – и Лофта.

– Хорошо, – процедил Альфбранд сквозь сжатые зубы.

И три епископа исчезли без следа.

– Я бы не смог победить трех святых, особенно того, с железным посохом, – сказал Альфбранд. – Так что победа за тобой. Хотя, должен заметить, вряд ли было честно с твоей стороны призвать их.

– Я сделал, что смог, – возразил Лофт.

Эльфы покинули площадь. Лофт и два тролля остались в одиночестве.

– Какая ты милашка, – обратился тролль к троллихе. Голос его был низким, грубым и скрипучим. – И ты рисковала собой, чтобы спасти меня, – пусть и с помощью человека, но ведь это ты привела его сюда. Давай поженимся? Детки у нас наверняка выйдут крепкими, храбрыми и смышлеными.

– Давай, – согласилась троллиха.

– Так я могу идти? – спросил Лофт.

– Конечно. Зачем ты мне нужен, когда у меня есть славный, симпатичный муж-тролль.

Тролли уселись рядышком и переговаривались такими низкими, вибрирующими голосами, что Лофт их скорее ощущал, нежели слышал. Он не мог разобрать слов и просто ходил туда-сюда, пока не вернулась эльфийка.

– Снаружи ночь, – сказала она. – Будь вы обычными гостями, я предложила бы вам попрощаться с Альфбрандом. Но он зол на вас и вряд ли скоро придет в хорошее расположение духа.

Эльфийка привела их ко входу в пещеру и отворила дверь. Ночь была холодной. Тучи неслись по небу, посеребренные лунным светом. Тролли быстро скрылись из виду. Оставшись один в темноте, Лофт устроился поудобнее в ожидании рассвета.

Спустя какое-то время Лофт заметил, что у него появилась компания. Кто-то расположился рядом с ним, под прикрытием утеса. В темноте не удавалось ничего разглядеть, но Лофт узнал голос, глубокий, бархатистый и искушающий.

– Гудмунд отнял у тебя чародейские знания, но не способность учиться. Ты можешь вернуться в Хоулар и снова взяться за магические книги.

Лофт поразмыслил над этим предложением. Красная кожа была потеряна навсегда, а с ней и надежда справиться с дьяволом. Если он снова начнет изучать черную магию, то его душа опять окажется под угрозой, но на этот раз ему не удастся избежать адского пламени.

А что принесла ему магия? Ничего такого, если хорошенько подумать. Наоборот, он потерял семью, стал бояться лебедей, угодил в лапы к троллю и вызвал гнев эльфов. Хуже всего то, что он привлек внимание дьявола. А ведь ему совсем не хотелось отправиться в ад вслед за епископом Готтскальком.

– Нет, – сказал он сидящему рядом мужчине. – С колдовством я завязал.

– Уверен?

– Да.

Мужчина зашипел, как струя пара, вырывающаяся из вулканического разлома, и исчез. Лофт снова остался один в темноте. А затем раздался еще один голос.

– Правильное решение. – Голос принадлежал епископу Гудмунду Доброму. Тот стоял неподалеку от Лофта, в тени утеса эльфов, опираясь на свой посох. Митра на его голове слабо мерцала, освещая лицо. – Чем теперь займешься?

– Вернусь в Хоулар. Может быть, пробст примет меня обратно. Насколько мне известно, Пятнистый Трёйсти никому не рассказал о том, что произошло на церковном кладбище. Если повезет, я даже смогу продолжить обучение.

– А чему станешь учиться? – сурово уточнил епископ.

– Обычным наукам. До того как узнал о магии, я хотел стать священником или ученым в Копенгагене.

– Для священника ты не годишься, – сказал Гудмунд. – Характер у тебя неподходящий. А вот ученому можно иметь любой характер. Вспомни Снорри Стурлусона, написавшего «Историю норвежских королей». Очень образованный был человек, но вот добрым я бы его не назвал. И убили его собственные родственники.

Лофт согласился, приободрившись при мысли о Снорри. Он все еще может стать известным ученым; а если будет осторожен и не полезет в политику, то и печального конца Снорри удастся избежать.

А Гудмунд тем временем продолжил:

– Не строй больше козни ни женщинам, ни мужчинам, не вреди своим однокашникам; держись подальше от хранилища магических книг. Помни, что дьявол не сводит с тебя глаз. И если вновь обратишься ко злу, он придет за тобой. Красная книга исчезла, и Черной Школы в Париже давно уже нет. Так что тебе его не победить. – Гудмунд ненадолго замолчал. – Скорее всего, мы больше никогда не встретимся. – С этими словами он исчез. И вот опять Лофт сидел в темноте один. Он страшно устал и больше не был уверен в том, что он умнее других.

Небо над горами на востоке посветлело. Скоро можно будет отправиться назад, в Хоулар.

История колдуна Лофта – это исландское народное сказание, ставшее известной в Исландии пьесой в начале ХХ века. В оригинальной истории дьявол утащил Лофта в ад. Но я решила дать ему второй шанс. Насколько я знаю, Лофта на самом деле не существовало.

А вот лэндвэттир, хранители Исландии, существуют. Они есть на исландском гербе и монетах.

Гудмунд Добрый действительно жил когда-то в Исландии, как и святые Йон и Торлак. И он на самом деле благословил утесы Драугней, изгнав оттуда троллей, однако оставил некоторые из них без благословения, потому что даже троллям нужен дом.

Снорри Стурласон был ученым-историком в ХIII веке и написал «Историю норвежских королей» и «Младшую Эдду». Возможно, что его перу принадлежит и «Сага об Эгиле», одна из величайших песен Исландии. Он был убит собственными родственниками.

Штаны из мертвеца – это один из примеров древнего исландского колдовства, насколько мне известно, ныне неиспользуемого.