Глава двадцать первая Светское высокомерие
Громф пребывал в отвратительном настроении — куда более отвратительном, чем обычно. Ведьма взяла над ним верх, используя связь с огнем и Предвечным.
Он сидел на своем огромном стуле, за большим столом, глядя на шатер, в котором только что скрылась Цецилия.
Даже она поверила в ложь Кэтти-бри.
И шадовар, Лорд Пэрайс, с которым Громф говорил прямо перед тем, как Цецилия произнесла свою речь. Для него это не имело никакого смысла. Как кто-то может верить в выдумки этой женщины? Как мог кто-то из этих ученых хоть на мгновение подумать, что освобождение Первородного Огня из его клетки может быть хорошей идеей?
И что еще хуже — бывший архимаг размышлял над тем, как кто-то может ставить слова человека выше слова Громфа?
Он постучал кончиками пальцев друг о друга, глубоко задумываясь. Дроу пытался придумать новую стратегию, связав её с сестрами-драконицами. Они были его последней надеждой на то, что Кэтти-бри можно остановить. Глупые Харпеллы слепо последуют за ней, и если что-то и убедит дворфов — то точно не его слова. Вне зависимости от того, что он скажет.
В мыслях архимага прозвучал призыв, и ему потребовалось некоторое время, чтобы понять.
Я хочу поговорить с вами напрямую, архимаг.
Определив наконец-таки источник сообщения, Громф скривился в злой усмешке. Глаза его торжествующе распахнулись.
— Входи! — телепатически передал он собеседнику. И мгновенно добавил: — Да, входи!
— Знайте, что я пришел по велению улья разума, — ответил голос, звучавший одновременно в комнате и голове Громфа. В поле зрения архимага появился Киммуриэль, шагнувший из искривленного псионикой пространства. — Я даже сейчас связан с ними, архимаг, и они будут расстроены, если вы решите обрушить на меня свою глупую месть, — предупредил Киммуриэль. — Они взволнованы призывом Демогоргона и нарушением границы Фаэрзресс.
Как же хотелось Громфу броситься и уничтожить этого наглого дурака. С тех самых пор, как он закончил заклинание, которое заставило Принца Демонов материализоваться в его покоях в Сорцере, Громф знал, что это Киммуриэль стал причиной обмана, который разрушил имя и репутацию Архимага. И вот теперь Киммуриэль стоял в собственной комнате Громфа. Уязвимый.
А может, и нет.
Громф придержал оскорбительные слова, которые так и рвались из его горла, как и заклинание, что он приготовил для уничтожения Киммуриэля. У него не было ни малейшего желания вызвать гнев иллитидов. Мало что на свете могло испугать Громфа, но враждебность этих созданий — не то, что он хотел испытать хоть раз в этой жизни.
— Как смеешь ты являться сюда? — спросил он.
— Ты просил эмиссара из улья разума, способного помочь тебе в работе над Главной Башней.
— Но не тебя же! — скептически воскликнул Громф.
Киммуриэль пожал плечами.
— Это их выбор, не мой. Меня послали сюда, к вам. И потому я здесь.
— Может быть, иллитиды хотели бы видеть тебя мертвым.
Киммуриэль вздохнул.
— Я был обманут не меньше вашего, архимаг, — сказал он, почтительно кланяясь.
— Был обманут? — спросил полный сомнений Громф.
— Да, самой Госпожой Ллос. Именно она решила ослабить Фаэрзресс, чтобы прогнать из Абисса демонических лордов и получить полный контроль над планом.
Громф повел бровью, что заставило его лицо принять недоверчивое выражение, хотя, несмотря на все свои намерения и отличную дисциплину, он был заинтригован.
— Ивоннель выросла, — сказал Киммуриэль, и лицо Громфа стало озадаченным.
— Ваша дочь, — уточнил псионик. — Она взяла под контроль все рычаги власти в Мензоберранзане.
— Она дитя!
— Больше нет, — ответил Киммуриэль. — Её разум содержит воспоминания Ивоннель Вечной, а тело развилось благодаря магии.
— Квентл больше не матрона мать?
— Только формально. Ивоннель запугала Меларнов и выбрала Чемпиона Ллос — самого невероятного чемпиона — чтобы уничтожить зверя, которого вы вызвали в Подземье.
— Ты несешь бред!
— Она знает, где вы, архимаг, — предупредил Киммуриэль. — Ивоннель хорошо осведомлена о вашем местоположении и обстоятельствах, при которых вы находитесь здесь. Прямо сейчас она разговаривает с Джарлакслом в подземельях Дома Бэнр.
Громф хотел возразить, но последняя фраза заставила его затаить дыхание.
— Она может призвать вас, и в этом случае целесообразно ответить на зов, — сказал Киммуриэль. — Но сейчас…
Он протянул руку, и Громф недоверчиво уставился на неё.
— Идем, — сказал Киммуриэль.
— Куда? — поинтересовался Громф. — К Ивоннель?
— В улей разума, — пояснил псионик. — Они пригласили вас, и это огромная честь. Примите приглашение, и вы поймете вашу дочь. Это знание отлично послужит вам в грядущие дни хаоса и войны.
— Тогда почему Киммуриэль предлагает это мне?
— В обмен на то, что мой долг перед вами будет оплачен, — сказал Киммуриэль. — Я хочу вернуться в Бреган Д’Эрт и служить посланником иллитидов. Здесь, вместе с вами. Я не желаю тратить свою жизнь, ожидая возмездия.
— Ты его заслужил.
Киммуриэль пожал плечами.
— Настали странные времена неожиданных открытий, архимаг. Я понятия не имел, что призыв, в котором я помог вам разобраться, использующий сочетание тайной магии и псионики, призовет Демогоргона в Подземье. Или повредит барьер Фаэрзресс. Или призовет могучих демонов в коридоры подземного мира Фаэруна. Зная это, я, разумеется, помог бы вам избежать… проблемы, — он снова пожал плечами. — Идемте, архимаг. Вы едва ли когда-нибудь испытывали озарения подобным путем.
Громф снова скрестил пальцы, постукивая ими друг о друга и глядя на этого странного дроу. Улей разума!
Из той информации, что Громф подчерпнул про иллитидов — а благодаря Метилу Эль Видденвельпу его знания были довольно глубокими — он знал, что улей разума был, пожалуй, самым большим хранилищем знаний, существующим во вселенной.
Он взял руку Киммуриэля.
Пол все еще был под ним. Несмотря на это, Дзирту пришлось снова поверить в то, что у него все еще есть материальное тело, он не умер и ничего не чувствует. Даже боли. Он не мог видеть. Темнота, окружавшая его, никуда не делась.
Затем он услышал крик женщины. Он знал этот голос.
Далия.
Дзирт боролся, пытаясь освободиться от магических оков, которые связывали его. С большим усилием он заставил себя открыть глаза. Тьма начинала отступать. Постепенно.
Он услышал новый крик ужаса Далии, а потом собственный хрип, когда он предпринял бесполезную попытку встать. Дроу сдался и выдохнул, и только когда его подбородок опустился на грудь, он понял, что и так стоит… Он был прикован к столбу. Его руки, прижатые по обе стороны, стягивали крепкие веревки.
Теперь он мог разобрать больше звуков — движение рядом, тихие всхлипы Далии, еще голос, голос Энтрери, успокаивающий её.
— Иблис, — полным презрения голосом сказала какая-то женщина.
— Всякий раз, когда её разум немного проясняется, она понимает всю правду о своем отчаянном положении, — говорила другая, используя язык дроу. И мелодия слов, резкие и грубые паузы, разбивающие плавную гармонию музыки, слишком явно напоминала Дзирту о парадоксе его народа.
Дроу сочетали в себе красоту и нежность с жесткостью и твердостью камней Подземья. Мелодичность и диссонансы. Очарование и мерзость.
По мере того, как Дзирт возвращался в сознание, чернота становилась светло-серой. И теперь он даже различил призрачный силуэт, двигавшийся около него.
— Ах, Джарлаксл, и что мне с тобой делать? — спрашивала женщина.
— Разумеется, дать нам уйти. Мы полезнее тебе на своих прежних местах, а не в подземельях Дома Бэнр.
Подземелья Дома Бэнр.
Эти три слова заставили Дзирта напрячься. Он уже был в этом жутком месте раньше.
Наконец он смог сфокусировать свой взгляд, моргая от жалящего света факелов. Он не имел ни малейшего представления о том, как он попал в это жуткое место — он пытался вспомнить, что произошло в разгар боя в часовне Дома До’Урден. Дзирт снова увидел, как взрывается от волшебной стрелы голова Тиаго. Он видел троицу на балконе, три женщины дроу. Две стояли в прекрасных одеждах, а одна — совершенно голая.
Он снова моргнул, открывая глаза лишь затем, чтобы найти одну из тех незнакомок стоящей прямо перед ним. Дроу обезоруживающе улыбалась. Несмотря на ужасное место, в котором он оказался, несмотря на свои страхи, Дзирт понял, что не мог отрицать красоту этой молодой женщины. Её длинные волосы, поблескивавшие в свете факелов, сияли белым. Но, казалось, они впитали в себя все цвета радуги, отражая легкие намеки на новые оттенки, стоило девушке повернуть голову. Глаза дроу были поразительного янтарного цвета, но неравномерного. Как и волосы, они дразнили своими оттенками — нежнейшим розовым с намеком на голубой.
— Я рада, что ты вернулся к нам, Дзирт До’Урден, — сказала она, придвигаясь ближе и слегка проводя рукой по обнаженной груди дроу.
В этом прикосновении была какая-то магия. Казалось, все его чувства устремились ближе к поверхности кожи.
— Я… я не хотел… сражаться с ним, — заикался Дзирт, не зная, что он должен сказать. В конце концов, он был в подземельях Дома Бэнр и только что снес голову одному его аристократу.
— Ты казался достаточно целеустремленным, — ответил голос.
Дзирт не хотел отводить взгляда от молодой женщины, но не смог не заметить вторую дроу. Эта была примерно одного с ним возраста, одетая в одежды матроны матери. Она стояла в стороне и хмуро поглядывала на него, выглядя так, словно хотела замучить его до смерти здесь и сейчас.
Дзирт поднял взгляд и пристально посмотрел на неё. Ему было плевать. Ему и правда было все равно, и пускай это равнодушие покажет, что его не запугать.
Женщина, стоявшая перед ним, повернулась и посмотрела на матрону мать, кивая и, очевидно, замечая негодование той.
— Оставь нас, — приказала она Матроне Матери.
Когда эта женщина — старшая дроу развернулась и вылетела из камеры, Дзирт пристально оглядел создание, стоявшее перед ним. На его лице читалось непонимание.
— Эти матроны матери — мелочные существа, — сказала молодая девушка. — Согласен?
— Кто ты?
— Я молода и очень стара, — поддразнила она. — Я новенькая в Городе Пауков, но знакома с его воспоминаниями лучше, чем самые старые из самых старых темных эльфов. Я обязана была прийти сюда, чтобы править, как Матрона Мать Бэнр. И все же, я заинтригована… — она улыбнулась и провела пальцем по губам Дзирта. — Тобой. Почему, как думаешь, Дзирт До’Урден?
— Уверен, что не знаю этого, — Дзирт глубоко вздохнул, взяв себя в руки и отвел глаза от молодой женщины, вызывающе глядя мимо неё.
— Ты настолько отдалился от происходящего? — спросила она. — И от всего, что оставил позади?
— Ты всегда говоришь загадками?
Женщина рассмеялась и щелкнула пальцами. Без какого-либо собственного движения Дзирт развернулся направо, хотя даже не почувствовал этого. Просто внезапно его взгляд остановился на другой стене.
Он попытался разобраться в этом дезориентирующем повороте, но все вопросы испарились из его головы, когда он увидел картину, развернувшуюся перед ним. Там сидел Энтрери, который снова принял свой обычный вид. Джарлаксл и Далия были с ним. Вся троица была заперта в клетке из прутьев, которые потрескивали, искрились и были созданы из молний.
— Все еще не интересно? — поддразнила женщина из-за спины Дзирта.
Джарлаксл встал и пожал плечами, словно извиняясь за свою неудачу.
— Почти, — сказал он, указывая на Далию.
— Только потому, что я позволила это, — довольно резко ответила женщина.
Джарлаксл снова пожал плечами.
Молодая дроу шагнула к Дзирту и махнула рукой.
— Уйди, — сказала она, и изображение светящейся клетки потемнело, исчезая из поля зрения Дзирта. Он больше не слышал рыданий Далии, треска молний или иных звуков, которые доносились из магической тюрьмы.
— Что мне с ними делать? — спросила женщина с преувеличенным раздражением. Она повернулась к Дзирту и снова улыбнулась. — Я не смогу превратить Артемиса Энтрери в драука, но, уверена, смогу найти много других способов замучить его.
— Ты хочешь впечатлить меня или вызвать мое отвращение?
— Я вызываю у тебя отвращение, Дзирт До’Урден? — спросила она невинным тоном, снова подходя к нему и слегка пробегая руками по его лицу и груди. — Ты действительно так считаешь?
— Чего тебе надо? И кто ты? — потребовал он ответа.
Она дала ему пощечину, и он едва смог поверить в силу удара. Дзирт почувствовал, что его ноги подогнулись. Единственное, что удержало его в вертикальном положении — были путы, которые связывали его.
— Чего бы я ни хотела от тебя, я получу, — предупредила она. — Кто я? Я — Ивоннель Вечная. Разве ты не понимаешь? Я — матрона мать Бэнр, всякий раз, когда сама так решу. Это мой город и мои подданные. Мой город, Мензоберранзан, который ты предал.
— Это не так!
— Не так? Мне нужно рассказать тебе о вероломстве Дзирта До’Урдена? Мне нужно напомнить тебе о том, как твой друг дворф разрубил мою голову пополам?
Это замечание ударило Дзирта не хуже недавней пощечины, и он в глубокой растерянности посмотрел на эту молодую женщину. Был ли он снова затерян во времени и пространстве, словно во сне проносясь через всю свою жизнь?
— Я не поднимал армии против Мензоберранзана, — ответил Дзирт. Немного силы прозвучало в его голосе, несмотря на то, как растерян и разбит он был в этот темный час.
— Как и не сделал ничего, чтобы помочь нам. Разумеется. Ведь ты воевал против своего народа.
— Бренор — мой друг. Дворфы были моим народом, не по крови, а потому что так решил я сам.
— То есть ты признаешь свою измену?
— Я признаю свободу выбора. Не более того.
Она рассмеялась.
— Ах, да. Твой выбор. Твоя свободная воля, которая привела к топору дворфского короля, опустившегося на мою голову.
— На голову твоей тезки, — сказал Дзирт, пытаясь понять происходящее.
Ивоннель снова рассмеялась.
— Гораздо больше, чем просто тезки!
Следопыт смог только окинуть её смущенным взглядом.
— Ну, хватит об этом, — пренебрежительно махнула рукой Ивоннель. Её голос снова стал спокойным. — Что прошло, то прошло. А теперь скажи, что мне делать с твоими друзьями?
— Делай, что хочешь.
— Ты сам себе не веришь. Ты не можешь в подобное верить. Я задала тебе вопрос.
Дзирт отвернулся.
— Если тебе все равно, я приведу их сюда, положу перед тобой и порежу на мелкие кусочки, — констатировала Ивоннель. — Ты этого хочешь?
Дзирт отказывался смотреть на неё, отказывался дать ей насладиться очевидным ответом.
— Или я могу отпустить их.
— Ты никогда так не поступишь, — ответил Дзирт, все еще не смотря на женщину.
Но она снова оказалась рядом с ним, хватая за подбородок и заставляя дроу повернуть голову. Её взгляд удерживал Дзирта так же, как и её рука. Она провела пальцами по его коже, оставляя за собой легкое покалывание. Женщина была так близко, её сладкое дыхание касалось лица, глаза крали его душу и удерживали его взгляд.
— Люби меня, — прошептала она.
Дзирт втянул воздух и попытался отвести глаза.
— Люби меня, и я дам им уйти.
— Не дашь.
— Дам! Они — ничто. Трофей — это ты.
— Нет, — сказал Дзирт, закрывая глаза.
Она схватила его и с силой поцеловала, запуская язык в его рот. Он ощутил такую силу и мощь, что не смог даже ахнуть.
Женщина отступила назад и рассмеялась — и снова ударила его, едва не заставив потерять сознание.
— Люби меня, и я сохраню жизнь твоим друзьям!
— Нет… я не могу.
— Можешь.
— Не могу!
— Тогда подари мне верность.
— Я не могу.
— Даже ради той троицы? Ты утверждаешь, что любишь их, — спросила Ивоннель. — Ты позволишь им умереть?
— Ты не даешь мне выбора, потому что то, о чем ты просишь — не выбор.
— Я — Избранная Ллос, ты — Чемпион Ллос.
— Нет, это не так!
— Да, Дзирт До’Урден. Здесь у тебя нет выбора. Люби меня! Подари мне верность.
— Я не могу, — ответил Дзирт, но его голос был надломленным, менее вызывающим. Он вздохнул и застонал, повисая на своих веревках.
Ивоннель снова схватила его за подбородок, заставляя посмотреть ей в глаза. Но это прикосновение было нежным.
— Кто твой бог? — тихо спросила она, и Дзирт ощутил её симпатию. Она показалась ему искренней.
— Что ты хочешь услышать?
— Только правду.
— Миликки показалась мне ближе всего.
— Ты считаешь её своей богиней?
Дзирт испытал противоречивые эмоции. Вызванные не разговором с этой странной дроу в этом странном месте, но тем, что ему приходилось говорить правду самому себе, честно, без эмоций.
— Она была мне ближе всего. Её именем я нарек то, что ношу в своем сердце. Но теперь я не уверен даже в этом. Так что нет, я не считаю её своей богиней.
— У тебя нет бога?
Дзирт пожал плечами.
— Ты даже не можешь говорить об этом, не так ли? Быть может, тогда ты провозглашаешь собственным богом себя, несчастный смертный?
Дзирт овладел собой, находя опору в своем ответе.
— Я провозглашаю, что истина лежит в моем сердце, — ответил он. — То, что мне не нужно рассказывать, что есть правильно, а что — нет. И если я слаб, и когда я слаб, я знаю, что поступил неправильно. И эта ошибка — мой собственный недостаток, а не воля какого-то внешнего бога.
Теперь манера поведения женщины изменилась, и её улыбка вернулась.
— Тогда будь слабым, — сказала она, делая шаг вперед, чтобы поцеловать его.
Но он отвернулся.
Но женщина схватила его снова. Он не мог сопротивляться этой силе, и Ивоннель опять поцеловала его. С её губами, с её языком пришел огонь, опаливший все его тело, подводящий его на границу боли. Он обещал одновременно мучительную агонию и невыносимый экстаз.
Но до этого так и не дошло.
— Ты хочешь, чтобы твои друзья жили, — сказала Ивоннель, отстраняясь. — Если быть честной, их смерть принесет мне мало удовольствия. Они показали большое мужество, придя сюда за Далией. И я вынуждена признать, что восхищаюсь подобной дерзостью, даже если считаю её глупой.
— Не глупой, — сквозь зубы сказал Дзирт.
— Правда?
— Да. Такого просто не может быть. Иначе какой смысл?
— Какой смысл?
— Во всем. В самой жизни. Какой смысл жить без чести и верности, без дружбы и любви?
На лице женщины появилась улыбка, и Дзирт знал, что она искренняя. Ивоннель слегка кивнула, словно обдумывая и принимая во внимание его слова. Это удивило Дзирта.
— Может быть, в этом твоем заявлении что-то есть, — призналась она. — Но, разумеется, я не могу отпустить их просто так. Как и тебя, хотя убить тебя — это как залить кровью лучшие картины.
— Сделав это, ты докажешь всем, что им не найти более достойной матроны матери, — заметил Дзирт.
Ивоннель поднесла ладонь ко рту, чтобы сдержать собственный смех.
— Ох, воодушевляюще! — сказала она. — Ты великолепен, глупый дроу.
Дзирт тяжело уставился на неё.
— Я предлагаю сделку.
— Я не могу предложить тебе свою верность.
Женщина подняла руку, чтобы заставить его замолчать, дав ей закончить.
— Великий Принц Демонов был выпущен в Подземье. Чудище бродит по туннелям и скоро вернется в Мензоберранзан. Ты послужишь моим оружием. Моим чемпионом.
— Оружием?
— Убей Демогоргона, и я не стану чинить твоим друзьям препятствий. Они уйдут. Без ран, без погони. И им не придется ждать возмездия. Я даже верну все их имущество. Ведь ты путешествовал с Джарлакслом и знаешь, что это немаленький кладезь ценных вещей. Я отдам им все, в том числе — спасенную Далию. И не стану мстить. Они будут свободны и с успехом завершат свое дело.
— Я должен поверить…
— Честное слово, — сказала она, придвигаясь очень близко и заглядывая Дзирту в глаза. Дзирт постарался, но так и не смог поверить в это.
Он откинулся назад, пытаясь разобраться. Мысли дроу кружились вокруг этого имени. Демогоргон. Разумеется, он слышал о Принце Демонов, но знал так мало об этих тварях, исключая бейлора Эррту.
Но все-таки он ответил.
— Я не могу быть твоим чемпионом.
— Потому что это место так отвратительно для тебя?
Дзирт не ответил.
— Но все ли здесь — зло, Дзирт До’Урден? — спросила Ивоннель. — Проще говоря, непоправимое зло? Демогоргон принесет в город безумие, если, конечно, его не остановить. Интересно, сколько молодых Дзиртов он убьет? Сколько Закнафейнов?
Упоминание его отца, картина жертвоприношения Закнафейна, которая все еще была свежа в памяти Дзирта, заставило того испытать сильные чувства.
— С кем сейчас твои моральные принципы — с демонами или с дроу?
Дзирт облизнул губы.
— Это простой вопрос.
— Я не желаю гибели этого места, — признался Дзирт. — Я пришел сюда только за Далией.
— Но теперь все гораздо сложнее, не так ли? — спросила она. — И, возможно, в конце концов, ты найдешь то, что искал. Но только если выполнишь то, что я требую. Докажи мне, что не представляешь угрозы для Мензоберранзана. Докажи мне, что в глубине своей души ты готов защищать это место, свой народ, мой народ, от изначального зла, коим является Демогоргон. Или я прошу слишком многого для Дзирта До’Урдена? Ты способен быть героем только для дворфов или людей, но не для собственной расы?
Она отступила назад и взмахнула рукой, снова показывая клетку с прутьями из молний. Трое друзей Дзирта все еще были внутри. Джарлаксл и Энтрери смотрели на него, выражения их лиц показывали, что они были хорошо осведомлены о разговоре с Ивоннель.
— Если ты не можешь стать героем только для Мензоберранзана, — продолжила Ивоннель. — Тогда стань им для Далии, для Артемиса Энтрери и Джарлаксла. Как ты и хотел. Выступи, как мой воин. Помоги мне победить этого Принца Демонов, и я позволю им уйти, невредимыми и без преследования. Я даю слово.
— Ради них, — сказал Дзирт, но Ивоннель резко повернулась к нему.
— И ради Мензоберранзана, — потребовала она. — И я дам им уйти живыми и невредимыми.
— И с нашим имуществом… — начал Джарлаксл, но Ивоннель одарила его таким взглядом, что наемник предпочел не заканчивать свою мысль.
Дзирт не слышал этого разговора. Если раньше под его ногами была болотистая почва, теперь она стала водой, готовой поглотить и накрыть его с головой, заставляя тонуть в замешательстве и отчаянии. Он пытался сказать себе, что все происходящее не имеет значения, что все вокруг — просто иллюзия.
Он напомнил себе, что Кэтти-бри давно мертва и похоронена, как и Реджис, как и Вульфгар. И он сам был свидетелем последнего вздоха Бренора. Его восприятие действительности не было действительной реальностью.
И если восприятие не реально, то что остается?
Независимо от того, как сильно он пытался убедить себя, сомнения все еще оставались, подтачивая его решимость. В конце концов, они оставили его совершенно разбитым, жалко висящим в подвалах Дома Бэнр.
