Глава 11

Возвращаясь на автобусе домой, я пролистал все шесть томов стенограммы процесса и едва слышно чертыхнулся. Для одного-единственного задания придется прочитать больше материала, чем для всех остальных классов, вместе взятых. А бросить этот класс, не испортив средний балл, я уже не мог. Мне нужно было успеть подготовить в ближайшее время запись интервью и вступительную главу биографии Айверсона – помимо всех остальных домашних заданий, – и я не имел ни малейшего представления, как мне уложиться в срок.

Пока я тащился от автобусной остановки до дома, тома стенограмм в моем рюкзаке уже давили на спину каменными плитами. Я достал ключи и начал отпирать дверь, но застыл на месте, услышав шелковые звуки испанской гитары, доносившиеся из квартиры Лайлы. Стенограммы были отличным предлогом остановиться и сказать «привет». Как-никак стенограммы были ее вкладом в эту идеалистическую хрень. Ну а кроме того, я очень хотел увидеть ее снова. Было нечто такое в ее «отвалите все, на фиг, от меня» манере поведения, что меня здорово цепляло.

Лайла появилась на пороге босиком, в футболке «Твинс» и шортах, практически скрытых низом футболки. Не удержавшись, я остановил взгляд на ее ногах, буквально на секунду, но она заметила. И вопросительно подняла бровь. Никакого тебе «привет». Никакого тебе «что случилось?». Лишь приподнятая бровь. Что чертовски нервировало.

– Я… э-э-э… ходил сегодня в адвокатскую контору, – заикаясь, промямлил я. – И получил стенограммы суда. – Расстегнув рюкзак, я продемонстрировал ей доказательство своих свершений.

Лайла, казалось, приросла к порогу: она смотрела на меня, подняв брови, не приглашая войти и не говоря ни слова, будто пыталась оценить степень моей наглости. Затем она пожала плечами и вернулась к себе, оставив дверь чуть-чуть приоткрытой. Я несмело вошел следом в квартиру, где неуловимо пахло детской присыпкой и ванилью.

– Ты уже успел прочесть стенограммы? – спросила Лайла.

– Нет, я только сейчас их получил. – Я швырнул первый том на стол, желая продемонстрировать, какой он тяжелый. – Правда, я вообще без понятия, с чего нужно начинать читать подобные вещи.

– Начни со вступительного слова, – посоветовала Лайла.

– С чего?

– Со вступительного слова.

– Это, должно быть, где-то в самом начале, да? – Я с улыбкой посмотрел на Лайлу; она подняла один из томов и начала перелистывать страницы. – Откуда тебе известно о вступительном слове и прочих вещах? Ты что, собираешься поступать на юридический факультет?

– Возможно, – сухо ответила она. – В старших классах я участвовала в постановочном судебном процессе. Адвокат, который нас натаскивал, сказал, что во вступительном слове следует изложить суть дела, но так, будто вы сидите в гостиной в кругу друзей.

– Ты участвовала в постановочном судебном процессе?!

– Да. – Лайла, послюнив палец, перевернула еще несколько страниц. – Если все пойдет хорошо, я не откажусь в один прекрасный день поступить на юридический факультет.

– А я еще даже не выбрал себе специальность. Но подумываю о журналистике. Просто…

– Вот и оно. – Лайла встала и загнула страницы, чтобы держать стенограмму в одной руке. – Ты будешь жюри присяжных. Садись на диван. Ну а я буду прокурором.

Я откинулся на диванные подушки, раскинув руки на спинке. Остановившись прямо передо мной, Лайла прочла про себя несколько строк, чтобы войти в образ. После чего выпятила грудь, распрямила плечи и начала говорить. И пока она говорила, я заметил, как из тени девочки-эльфа выступает уверенная в себе взрослая женщина, решительно настроенная завоевать внимание жюри присяжных.

– Дамы и господа присяжные заседатели, доказательства по этому делу, которые мы вам представим, свидетельствуют о том, что двадцать девятого октября тысяча девятьсот восьмидесятого года обвиняемый… – Лайла с грацией ведущей телевикторины взмахнула рукой, показав на пустой стул в углу, – Карл Айверсон изнасиловал и убил четырнадцатилетнюю девушку по имени Кристал Мэри Хаген.

Лайла неторопливо расхаживала передо мной, стараясь как можно чаще отрывать глаза от текста, чтобы установить со мной зрительный контакт, словно я был настоящим членом жюри.

– В прошлом году Кристал Хаген была счастливой, жизнерадостной четырнадцатилетней девушкой, прелестным ребенком, любимицей семьи и членом команды чирлидеров в средней школе имени Томаса Эдисона. – Лайла сделала паузу и для пущего эффекта понизила голос. – Но, дамы и господа, вы очень скоро узнаете, что в жизни Кристал Хаген не все было таким уж безоблачным. Вы увидите отрывки из ее дневника, где она пишет о мужчине по имени Карл Айверсон, о мужчине, который жил в соседнем доме. В своем дневнике Кристал Хаген называет его извращенцем по соседству. Она писала, что Карл Айверсон имел обыкновение глазеть на нее из окна и наблюдать за тем, как она на заднем дворе отрабатывает чирлидерские движения.

Из ее дневника вы узнаете об инциденте, имевшем место, когда она была со своим бойфрендом, мальчиком по имени Энди Фишер, с которым она познакомилась на уроке машинописи. Как-то вечером они с Энди припарковались в переулке за домами Кристал Хаген и Карла Айверсона. Они припарковались в конце переулка, вдали от любопытных глаз, чтобы заняться тем, чем обычно занимаются все подростки. Именно тогда обвиняемый, Карл Айверсон, подкрался к машине, словно монстр в фильме ужасов, и заглянул в окно машины. Он увидел Кристал и Энди, которые… скажем так, экспериментировали… в области секса. Просто валявшая дурака юная парочка. Одним словом, Карл Айверсон увидел их. И стал за ними наблюдать. Сейчас, возможно, все может показаться не таким и страшным, но для Кристал Хаген это стало почти что концом света.

Видите ли, у Кристал был отчим, крайне набожный человек по имени Дуглас Локвуд. Он еще будет свидетельствовать на нашем процессе. Мистер Локвуд не одобрял участия Кристал в команде чирлидеров. А кроме того, он считал, что четырнадцатилетней девочке не пристало встречаться с мальчиками. Поэтому он установил для Кристал ряд правил – правил, необходимых для защиты репутации семьи и невинности Кристал. Он сказал ей, что, если она не будет следовать установленным им правилам, он не разрешит ей быть чирлидером. И угрожал в случае серьезных нарушений отослать ее в частную католическую школу.

Дамы и господа, то, чем она занималась той ночью в машине Энди Фишера, было нарушением установленных правил. Итак, судя по имеющимся у нас свидетельствам, Карл Айверсон шантажировал Кристал, обещая рассказать всем о том, что он видел тогда в темном переулке, чтобы заставить ее… ну… заплатить ему за молчание свою цену. Кристал писала в своем дневнике, что этот человек вынуждал ее делать то, чего она не желала делать… в сексуальном плане. Тогда он сказал ей, что если она будет противиться, то он откроет всем ее секрет. И хотя Кристал прямо не пишет, что ей угрожал именно Карл Айверсон, когда вы прочтете ее дневниковые записи, у вас не останется и тени сомнения в том, кого она имела в виду.

Лайла слегка замедлила темп своей речи, для большего драматизма понизив голос почти до шепота. Я даже убрал руки со спинки дивана и наклонился вперед, чтобы лучше слышать.

– В день убийства Кристал Хаген Энди Фишер привез ее после школы домой. Они поцеловались на прощание, и Энди уехал. Кристал осталась совершенно одна в своем доме, расположенном по соседству с домом Карла Айверсона.

Итак, после того как Эндрю уехал, Кристал, насколько нам известно, оказалась в доме Карла Айверсона. Быть может, она пошла туда, чтобы наконец дать ему отпор. Видите ли, в тот день Кристал консультировалась со школьным психологом и узнала, что за развратные действия по отношению к малолетней Карлу Айверсону грозит тюрьма. А быть может, она пошла в дом Айверсона под дулом пистолета, поскольку мы знаем, что утром того же дня Карл Айверсон приобрел на распродаже военного имущества огнестрельное оружие. Мы не можем точно сказать, как именно Кристал очутилась в доме Айверсона, но у нас имеется свидетельство, которое я представлю вам буквально через минуту, что она там была. А когда она там оказалась, то, насколько нам известно, все это закончилось для нее самым трагическим образом. У Кристал был план поменяться с Карлом Айверсоном ролями, а именно отправить его в тюрьму, если он не прекратит шантаж и домогательства. Ну а у Карла Айверсона, конечно, были другие планы.

Лайла прекратила расхаживать взад-вперед, больше не изображая из себя прокурора. Она села рядом со мной на диван, уставившись в стенограмму. И когда продолжила, то говорила медленно и с трудом, будто сломленная глубоким горем:

– Карл Айверсон изнасиловал Кристал Хаген. А когда он с ней закончил… когда он забрал у нее единственное, что она еще могла ему дать, то забрал и ее жизнь. Он задушил Кристал электропроводом. Дамы и господа, убить человека путем удушения требует времени. Это медленная, мучительная смерть. Карл Айверсон набросил провод на шею Кристал Хаген, потом затянул его и держал так по крайней мере две минуты. А ведь Карл Айверсон мог в любую секунду изменить свое решение, но вместо этого он продолжал затягивать провод до тех пор, пока не убедился, что Кристал Хаген не просто потеряла сознание, а действительно умерла.

Лайла перестала читать и посмотрела на меня с болью в глазах, будто я был неким продолжением Карла, который заронил в меня семена своего жуткого преступления.

Я покачал головой. И Лайла продолжила чтение:

– Кристал отчаянно боролась за жизнь. Мы это знаем, потому что один из ее накладных ногтей сломался во время борьбы. Этот ноготь был найден на ступеньках заднего крыльца дома Карла Айверсона. Ноготь упал, когда Карл Айверсон тащил тело в сарай для инструментов. Затем Карл Айверсон швырнул тело Кристал Хаген на пол сарая, словно мешок с мусором. И чтобы скрыть следы своего преступления, он поджег сарай в надежде, что огонь и языки пламени уничтожат все свидетельства содеянного.

Совершив поджог старого сарая, Карл Айверсон вернулся к себе домой и пил виски до тех пор, пока не напился до беспамятства. К тому времени, как к месту происшествия подъехали пожарные машины, сарай уже вовсю полыхал. Когда полицейские обнаружили среди раскаленных камней тело Кристал Хаген, они постучались в дверь мистера Айверсона, но он не отозвался. И они решили, что хозяина нет дома. Детектив Трейсер вернулся утром с ордером на обыск и обнаружил Айверсона, по-прежнему валявшегося в бесчувственном состоянии на диване. В одной руке у Айверсона была бутылка виски, возле другой лежал пистолет сорок пятого калибра.

Дамы и господа, вы увидите фотографии, от которых вам станет дурно. Заранее приношу свои извинения за то, что подвергну ваши нервы подобному испытанию, но все это необходимо для того, чтобы вы поняли, что именно произошло с Кристал Хаген. Огонь изуродовал нижнюю часть ее тела практически до неузнаваемости. Упавшее с крыши сарая листовое железо накрыло верхнюю часть тела Кристал, отчасти защитив его от пламени. Вы увидите лежащую под грудью левую руку – не тронутую огнем. И на этой левой руке вы увидите акриловые ногти, которыми Кристал так гордилась, ногти, которые она специально сделала перед первым в ее жизни выпускным, где собиралась танцевать с Энди Фишером. Вы увидите, что у нее на руке не хватает одного ногтя, ногтя, который она сломала, когда боролась с Карлом Айверсоном.

Дамы и господа, теперь, когда вы собственными глазами видели все свидетельства по данному делу, в своем заключительном слове я буду просить вас вынести по делу Карла Айверсона вердикт: «виновен в убийстве первой степени».

Лайла положила стенограмму на колено, ее слова эхом разнеслись в тишине комнаты:

– Ненормальный ублюдок. Поверить не могу, что ты можешь сидеть рядом с этим парнем и у тебя не возникает желания его убить. Не стоило выпускать его из тюрьмы. Пусть бы себе гнил в самой темной и сырой камере, какая только у них есть.

Я слегка наклонился вперед и положил руку на диванную подушку рядом с ногой Лайлы. Если бы я растопырил пальцы, то легко смог бы дотронуться до нее. Эта мысль вытеснила из моей головы все остальные, но Лайла, похоже, не обратила внимания.

– Каково это… разговаривать с ним? – спросила она.

– Он старик, – ответил я. – Больной, слабый и худой как щепка. Очень трудно представить, что он совершил все то, о чем здесь говорится.

– Когда будешь о нем писать, постарайся изложить всю историю. Чтобы это не было рассказом об умирающем от рака немощном старике. Расскажи всем о пьяном дегенерате, сжегшем тело четырнадцатилетней девочки.

– Я обещал писать только правду, – произнес я. – И я сдержу свое обещание.