Глава 87
Как бы ни спешила армия хагана, размеры не позволяли ей перемещаться достаточно быстро, чтобы вовремя поспеть в Террасен.
Всю неделю, что они двигались сквозь Задубелый лес, Аэлина была вынуждена прожигать дополнительные просеки по обеим сторонам дороги. Она просила прощения у леса, Маленького народца и Брэннона. Сейчас армия приближалась к Эндовьеру. Оттуда до террасенской границы всего несколько лиг. И еще целых десять дней пути до Оринфа. Это при благоприятной погоде и отсутствии неожиданных препятствий. Если после захвата Перранта там остался моратский гарнизон, подходить к городу означало обречь себя на дополнительные сражения и потерять еще больше времени.
Путь по равнинам был короче, но по соображениям безопасности решили обойти Перрант с запада, обогнув и Перрантские горы. Задубелый лес давал неплохое прикрытие, чтобы под носом у моратских сил проскользнуть к Оринфу… Если к тому времени от террасенской столицы еще что-то останется. Проводить воздушную разведку не имело смысла: слишком далеко. Им не встретилось ни одного гонца с севера. Дикари с Белоклычьих гор, решившие идти до Оринфа, дабы отомстить за соплеменников, тоже не знали более коротких путей.
Аэлина старалась об этом не думать. Гнала мысли о возможном местонахождении Эравана и Маэвы и их замыслах.
Эндовьер станет первым обжитым местом, которое армия хагана увидит после недельного марша из Ферианской впадины. Возможно, там удастся что-то разузнать о судьбе Террасена. Об этом Аэлина тоже старалась не думать. К Эндовьеру они подойдут завтра или послезавтра. Там ее ждала новая встреча с серыми горами, в чьих недрах находились соляные копи.
Аэлина лежала ничком на узкой койке (было бы безумием требовать широкую кровать, когда через несколько часов – снова в путь) и морщилась от обжигающих прикосновений инструментов Рована к ее спине. Позвякивание его татуировочных приспособлений и треск углей в жаровне были единственными звуками внутри шатра.
– Ты успеешь за сегодня? – спросила она, когда Рован отвернулся, чтобы опустить иглу в смесь чернил и морской соли.
– Успею, если помолчишь, – сухо ответил он.
Аэлина засопела и приподнялась на локтях – взглянуть на сосредоточенного Рована. Узоры на собственной спине ей были не видны, но она знала их рисунок. Рован повторял татуировку, которую делал ей еще в крепости Страж Тумана: история о тех, кого она любила, и обстоятельствах их гибели. Тогда узоры ложились прямо на шрамы. Шрамы исчезли, а узоры Рован надежно сохранил в своей памяти.
Но к прежним узорам он сегодня добавит новые. Татуировка на лопатках, напоминающая распростертые крылья. Во всяком случае, Рован так ей сказал. История про Аэлину и Рована, начавшаяся в гневе и печали и ставшая совершенно иной.
Хорошо, что этим сегодня его работа и завершится. Изображением их счастья.
– Скоро мы подойдем к Эндовьеру, – сказала Аэлина, упираясь ладонью в подбородок.
Рован продолжал наносить узоры. Он слышал каждое слово, и его вопрос был продуманным и взвешенным:
– Как ты хочешь поступить с этим местом?
Аэлина поморщилась. Не от вопроса, а от иголки, задевшей чувствительное место возле позвоночника.
– Сжечь дотла. А горы – превратить в груды обломков.
– Прекрасно. Я тебе помогу.
– И что же, легендарный принц-воин даже не посоветует мне поберечь магическую силу? – слегка улыбнулась она. – Не предостережет от напрасной траты?
– Легендарный принц-воин посоветует тебе держаться до конца, но если уничтожение Эндовьера будет этому способствовать, он готов помочь.
Аэлина умолкла. Ее хватило на несколько минут.
– В прошлый раз ты, кажется, управился быстрее.
– Я внес некоторые улучшения в прежний узор. И потом, новый тоже потребовал времени.
Она снова замолчала. Иногда на коже выступала кровь. Рован вытирал капли тряпкой и продолжал.
– Вряд ли я смогу, – тихо призналась Аэлина. – Не знаю, хватит ли у меня сил просто взглянуть на Эндовьер, не говоря уже о том, чтобы его разрушить.
– Хочешь, чтобы этим занялся я?
Спокойный вопрос воина. Аэлина знала: он готов взять это на себя. Если она попросит его слетать в Эндовьер и превратить бывшее каторжное поселение в прах, Рован так и сделает.
– Не надо. Думаю, мы там вообще никого не встретим. Ни надсмотрщиков, ни каторжан. Спасать некого, а рушить убогие постройки… зачем? Мне хочется проехать мимо Эндовьера и больше никогда о нем не вспоминать. Или я рассуждаю как трусиха?
– Ты рассуждаешь как человек. – Он задумался. – Или… как фэйка.
Аэлина смотрела на сплетенные пальцы и хмурилась.
– Знаешь, внешне я все больше ощущаю себя фэйкой. Я даже забыла, когда в последний раз находилась в человеческом теле.
– Так это хорошо или плохо? – не прекращая работы, спросил Рован.
– Даже не знаю. В глубине души я была и остаюсь человеком, невзирая на всю эту красивую чушь о фэйской королеве. Мои родители были людьми, и их родители – тоже. И если во мне отчетливо проявилось наследие Мэбы… Я – человеческая женщина, способная превратиться в фэйку. Человек в фэйском теле.
О продолжительности жизни, многократно превосходящей человеческую, Аэлина умолчала. Учитывая, чтó ждет их впереди, было как-то не до разговоров о бессмертии.
– А мне ты представлялась человеком с фэйскими инстинктами, – возразил Рован. – И они в тебе перевешивали человеческие.
Аэлина почувствовала его усмешку.
– Это стремление к защите всех, кто тебе дорог, властность, агрессивность…
– Ты бесподобен в своем умении говорить комплименты женщинам: что человеческим, что фэйским.
Смех Рована жаркой волной обдал ей спину.
– А почему одновременно нельзя быть человеком и фэйкой? Почему нужно выбирать?
– Потому что люди постоянно требуют определиться. Или одно, или другое.
– Помнится, тебе всегда было плевать на требования людей.
– Верно, – согласилась Аэлина.
Новый болезненный укол заставил ее стиснуть зубы.
– Я рада, что ты здесь. Не хотелось бы снова встречаться с Эндовьером в одиночку.
Встречаться с частью ее относительно давнего прошлого, где каждый день состоял из истязаний и усилий выжить. К встрече с недавним прошлым Аэлина пока была не готова.
Игла замерла. Отупляющая боль прекратилась. Губы Рована коснулись спины Аэлины в том месте, где он начал новый узор. Такой же узор был и на его спине. Тот появился стараниями Фенриса и Гареля, неутомимо трудившихся над спиной Рована на каждом привале.
– И я рад, Огненное Сердце, что нахожусь рядом с тобой.
Знать бы, какой срок отмерили им боги.
Элида тяжело опустилась на койку и с тихим стоном принялась расшнуровывать сапоги. Сегодня она опять помогала Ириане в целительской повозке и изрядно устала. Втирание мази в увечную лодыжку представлялось ей божественным наслаждением. Элида не роптала на загруженность работой. Поручения, которые давала ей Ириана, отгоняли мысли. А их хватало с избытком. О том, как она поступила с Варноном, об участи Перранта и, конечно же, о том, что ждет их в Оринфе и сумеют ли они победить моратские полчища.
На другой койке сидел Лоркан, держа в руке яблоко, наполовину очищенное от кожуры.
– Тебе нужно почаще отдыхать, – сказал он.
Элида отмахнулась, стягивая сапог:
– Ириана беременна. Ее тошнит чуть ли не каждый час, и то ничего. Уж если она не отдыхает, я тем более обойдусь.
– Ириана, допустим, не вполне человек, – угрюмо возразил Лоркан, но глаза у него смеялись.
Элида достала баночку с мазью. Ириана говорила, что мазь приготовлена из эвкалипта. Элида о таком растении даже не слышала, но запах – резкий и одновременно успокаивающий – ей очень нравился. Помимо эвкалипта, она различала аромат лаванды, розмарина и чего-то еще. Все вместе и составляло беловатую полупрозрачную мазь.
Она не заметила, как Лоркан оказался рядом и осторожно взял в ладони ее увечную ногу.
– Позволь мне.
Ошеломленная Элида даже забыла возразить. Лоркан молча забрал у нее баночку, погрузил пальцы в мазь, затем стал втирать Элиде в ногу.
Большой палец Лоркана коснулся места, где неправильно сросшиеся кости терлись друг о друга. Элида застонала. Лоркан осторожно, почти священнодействуя, снимал боль.
Эти руки убивали на бесчисленных войнах, в государствах, названия которых ничего не сказали бы Элиде. Но сейчас руки Лоркана держали ее ногу, словно хрупкую птичку, словно нечто драгоценное.
Между Элидой и Лорканом по-прежнему не было близости. Спали они порознь, на узких койках. Поужинав, Элида засыпала. Но у них был общий шатер. Лоркан всячески старался (порой даже чрезмерно, как казалось Элиде) не мешать ее переодеванию и мытью.
В углу шатра стояла походная лохань, где не остывала вода. Причиной такого чуда была магия Аэлины, нагревавшая воду во многих лагерных лоханях, тазах и корытах. Террасенскую королеву благодарили все – от детей хагана до пехотинцев.
Чередуя продольные и круговые движения, Лоркан медленно убирал боль из ноги Элиды. Пожелай она, он не прекращал бы этого занятия всю ночь.
Ее сонливость куда-то исчезла. От каждого движения пальцев Лоркана Элида ощущала приток сил. И спину больше не ломило. А пониже поясницы разливалась теплая волна.
Щеки Элиды тоже пылали. Они становились горячее от каждого взгляда Лоркана. Он смотрел из-под ресниц, и в темных глазах плясали лукавые искорки.
Элида не знала, как ей быть. Потом стукнула Лоркана кулачком в плечо. С таким же успехом она могла ударить по каменной стене.
– Ты нарочно это затеял.
Спокойно глядя Элиде в глаза, Лоркан молча продолжал водить пальцами по ее ноге.
Ну как же это было приятно! Однако Элида вытащила ногу из-под убаюкивающих пальцев Лоркана, а затем плотно свела бедра. Лоркан ответил на это легкой улыбкой, от которой у нее внутри все перевернулось.
– А ведь ты теперь законная правительница Перранта, – вдруг сказал он.
Элида знала это. Мысли об унаследованной власти не оставляли ее на протяжении всех дней нелегкого пути.
– И тебя тянет на разговор об этом? – спросила она.
Пальцы Лоркана вновь нашли ее лодыжку и возобновили соблазнительные движения.
– Тянет. После Ферианской впадины мы с тобой вообще об этом не говорили. И о Варноне тоже.
– А что о нем говорить?
Сыграть в безразличие у Элиды не получилось. Лоркан внимательно наблюдал за нею из-под ресниц. Элида шумно выдохнула, подняв глаза к потолку шатра.
– Способ наказания, который я выбрала для Варнона… Получается, я уподобилась ему?
В первый день Элида ничуть не жалела о своем решении. Во второй тоже. Но по прошествии еще нескольких дней, когда Варнон, скорее всего, был уже мертв, Элида стала задумываться.
– Это тебе решать, – ответил Лоркан, но его пальцы остановились. – По мне, так Варнон заслужил такой конец.
Шатер содрогнулся от темной магической силы фэйского воина.
– Других слов я от тебя и не ждала.
Лоркан пожал плечами, не собираясь это отрицать.
– Ты сама знаешь: Перрант возродится. От последствий моратского вторжения. И от всего, что успел натворить Варнон.
Мысли о Перранте вплетались в общую канву тревожных мыслей, не покидавших Элиду. Подумать только: ее родной город, город ее отца и матери, разграблен и сожжен моратскими солдатами. Может, они убили и ее старую няньку Финнулу? А какова участь тех, кто уцелел, но остался без крыши над головой? Голод зимой способен убивать не хуже валгов.
– Возродится, если мы победим в войне, – сказала Элида.
Пальцы Лоркана вновь закружили по ее лодыжке.
– Перрант будет отстроен заново, – только и сказал он. – Мы об этом позаботимся.
– А тебе уже приходилось возрождать города?
– Нет, – признался Лоркан, неутомимо убирая боль из увечных костей Элиды. – До сих пор я только разрушал. Но я хочу попробовать и другое. Вместе с тобой.
Эти слова он произнес, глядя не из-под ресниц, а прямо ей в глаза.
Элида увидела в них и другое предложение: не только восстановить город, но и построить их совместную жизнь.
– Да, – прошептала она, чувствуя, как горят щеки. – Сколько бы лет нам ни выпало.
Если они не погибнут в этой войне, останется другой враг: краткость ее жизни.
Вероятно, та же мысль мелькнула и у Лоркана. Элида ждала продолжения его слов, но он опустил голову, затем взялся расшнуровывать второй ее сапог.
– Что ты делаешь? – едва слышно спросила Элида.
Боги милосердные, до чего же у него проворные пальцы. Она еще долго возилась бы со шнурками.
– Тебе нужно распарить ногу. И самой посидеть в горячей воде. Я же говорил, что ты работаешь, не щадя себя.
– Помнится, ты говорил, что мне нужно побольше отдыхать.
– Да. Побольше отдыхать, поскольку ты работаешь, не щадя себя.
Лоркан снял второй сапог и помог Элиде встать.
– Пойду раздобуду тебе еды.
– Я уже ела.
– И есть тебе надо побольше.
Элиде всегда было неловко просить его выйти, пока она моется. Сегодня Лоркан попытался избавить ее от этих просьб.
Она стояла босая и всматривалась в лицо Лоркана, которое и сейчас казалось вытесанным из гранита. Потом сняла плащ и кофту. У Лоркана дернулся кадык. Элида знала: он слышит бешеный стук ее сердца. И чует запах каждой ее эмоции.
– Лохань высокая. Помоги мне забраться.
– Раньше забиралась, – напомнил ей Лоркан, не узнавая собственного голоса.
Элида закусила губу, чувствуя, как наливаются и покалывают ее груди.
– Я каждый раз боюсь поскользнуться.
Лоркан окинул ее взглядом, но с места не двинулся.
Элида похромала к медной лохани. Лоркан пошел следом, и сейчас давая ей пространство. Здесь командовала она, а он только подчинялся.
Элида остановилась у кромки. От лохани поднимался пар. Взявшись за подол рубашки, Элида потянула ее наверх.
Лоркан следил за каждым ее движением. Кажется, даже дышать перестал. Руки Элиды остановились, стали неуверенными. Она сомневалась не в Лоркане. В себе. В ритуале, на который решилась.
– Покажи, чтó делать.
– У тебя все прекрасно получается, – подбодрил ее Лоркан.
Но Элида беспомощно посмотрела на него, и он подошел ближе. Пальцы нашли подол ее рубашки.
– Можно, я помогу? – тихо спросил он.
– Можно, – шепотом ответила Элида.
Лоркан по глазам проверял искренность каждого ее слова. Элида говорила правду. Тогда он медленно снял с нее рубашку. От прохлады в шатре ее кожа покрылась пупырышками. Оставалась еще повязка из мягкой ткани, поддерживающая грудь, но Лоркан смотрел не туда, а Элиде в глаза.
– Говори, что мне делать дальше, – хрипло произнес он.
Дрожащей рукой Элида взялась за повязку. У Лоркана тоже дрожали руки, однако он сумел снять повязку. Элида оказалась голой по пояс.
Его глаза стали совсем черными. Он сбивчиво дышал, разглядывая очертания ее грудей.
– Какие красивые, – прошептал он.
Эти слова странным образом подействовали на Элиду. Осмелев, она протянула руки к камзолу Лоркана и стала расстегивать пуговицы и пряжки. Вскоре и он стоял голым по пояс, а Элида водила рукой по густой растительности, покрывавшей его мускулистую грудь.
– Тоже красиво.
Лоркан дрожал. Может, от распиравших его чувств, Элида не знала. Она прижалась губами к его груди и наслаждалась, слушая, как он урчит.
Лоркан ухитрился одной рукой расплести ей косу.
– Дальше и дольше, чем ты хочешь, мы не зайдем, – пообещал он.
Но Элида успела заметить выразительный бугор, оттопыривавший его штаны. У нее пересохло во рту.
– Я сама не знаю, чтó делаю.
– Что бы ни сделала, этого будет достаточно.
– Достаточно для чего? – спросила Элида, подняв на него глаза.
И опять эта полуулыбка.
– Для моего наслаждения.
Его неистребимая самоуверенность заставила Элиду фыркнуть. Лоркан припал губами к ее шее. Руки обхватили ее талию, осторожно трогали ребра, но выше не поднимались.
Элида выгнула спину и тихо застонала, ощутив губы Лоркана у себя под ухом. Потом они нашли ее губы. Прикосновение было удивительно нежным. Элида обняла его за шею. Лоркан поднял ее на руки и понес. Не к лохани. Обратно на койку. Он шел, не прерывая их поцелуя.
Дом. Семья. Вместе с ним. В детстве ее лишили семьи. Они построят другую и проживут столько, сколько отпущено ее телу.
Лоркан осторожно положил ее на койку. Они оба дышали сбивчиво. Лоркан замер, оставляя выбор за ней. Элида снова поцеловала его и шепотом попросила:
– Покажи мне все.
Лоркан исполнил ее просьбу.
Перед нею были ворота и гроб. Она не выбрала ни то ни другое. Она находилась в туманном месте, которое и местом-то не было. Туман ждал ее выбора.
Из гроба послышались громкие удары по крышке. Они перемежались со сдавленными женскими криками. Криками и мольбами.
Черная арка ворот глядела в вечность. По сторонам арки текла кровь и уходила в расщелины между камнями. Кровь – это все, что осталось после молодого короля, шагнувшего за ворота.
– Ты ничем не лучше меня, – сказал Кэрн.
Она повернулась, но не увидела в тумане воина, издевавшегося над нею. Вместо него там притаились двенадцать существ, не имевших облика. Но она ощущала их присутствие. Дюжина древних, холодных созданий.
– Лгунья, – хором произнесли они. – Предательница. Трусиха.
Кровь на воротах впиталась в камень, словно они поглотили последнее воспоминание о молодом короле. Ворота предназначались для нее, но туда вошел он. А она позволила ему войти.
Стук изнутри гроба не прекращался.
– Этот ящик никогда не откроется, – сказали существа.
Едва моргнув, она оказалась внутри ящика. Камень был таким холодным, а воздух – спертым. Она и колотила по крышке, не переставая кричать. Отважилась моргнуть снова и тут же ощутила на себе цепи. Лицо сдавливала маска…
Аэлина проснулась. В жаровнях догорали угли. От Рована, обнимавшего ее, пахло соснами и снегом. Снаружи завывал ветер, надувая и раскачивая стенки шатра.
До чего же она устала. Если существуют пределы усталости, она их достигла.
Остаток ночи Аэлина пролежала без сна, глядя в темноту.
Древняя дорога, по которой они двигались, напоминала высохшую жилу, протянувшуюся через весь континент. Просеки, выжигаемые Аэлиной по обеим сторонам дороги, несколько расширяли ее, но не настолько, чтобы давать большой обзор. До Эндовьера оставалось не менее дня пути, однако Аэлина уже сейчас чувствовала его присутствие и словно видела на горизонте стену Руннских гор.
Как всегда, она ехала впереди. Говорить не хотелось. Утро незаметно перешло в день. Рован ехал слева, тем самым отгораживая ее от Эндовьера. Аэлина посылала вперед волны пламени, дотла сжигавшие древние деревья. Магический ветер Рована рассеивал дым, чтобы противники не узнали об их приближении.
Минувшим вечером он закончил наносить татуировку на спину Аэлины и с помощью ручного зеркальца показал, как выглядят ее новые узоры. Такие же были и на его спине.
Аэлина взглянула на ястребиные крылья, украшавшие теперь ее спину, и молча поцеловала Рована. Поцелуи длились, пока на нем не исчезла вся одежда и пока Аэлина не уселась на него верхом. Дальше слова можно было не искать. Впрочем, они и не требовались.
К утру ее спина зажила, хотя еще оставались чувствительные точки, где чернила не успели загустеть. Они давили на кожу. Наверное, на подъезде к Эндовьеру спину перестанет саднить.
Когда-то она выбралась с эндовьерской каторги. Она выжила.
После Эндовьера. После Маэвы.
И сейчас ее первейшей задачей было нестись во весь опор на север и пытаться спасти жителей Террасена, пока Морат не стер их с лица земли и пока туда не явились Эраван с Маэвой.
Но сознание своей миссии не избавляло Аэлину от тягостного чувства скорой встречи с Эндовьером. Бывшая каторга словно звала ее еще раз взглянуть на то страшное место. Выбравшись оттуда, Аэлина думала, что больше никогда не увидит Эндовьер. И вот…
После краткого привала к Аэлине присоединилась Элида. Сейчас она ехала справа, молча поглядывая на деревья. Сегодня Элида сидела в седле прямая, как стрела. На щеках играл румянец. Аэлина догадывалась о его причинах. Казалось, стоит обернуться, и увидишь на лице Лоркана самодовольную, чисто мужскую улыбку.
Но слова, произнесенные Элидой, были далеки от охов и вздохов влюбленной девчонки.
– Когда Варнон увез меня из Перранта, я думала, что уже никогда не увижу Террасен.
Румянец на щеках Элиды погас. Губы вытянулись в тонкую линию.
Из всех них только Элиде выпало пожить в Морате, увидеть тамошние ужасы и, самое главное, не сгинуть.
– Одно время и мне казалось, что я больше не увижу Террасен.
– Когда ты была ассасином? – Элида задумалась. – Или когда попала на каторгу?
– И в Рафтхоле, и в Эндовьере.
Возможно, Элиде хотелось поговорить, отчего она и поехала рядом.
– В Эндовьере было тяжелее по другой причине. Оттуда до террасенской границы – чуть больше двух лиг. И каждый день я жила с мыслью, что могу умереть в соляных копях и не увидеть родины.
Элида понимающе кивала.
– Вот и я думала, что умру в той башне и никто не вспомнит о моем существовании.
В определенном смысле, они обе были пленницами и каторжанками. Обе знали тяжесть кандалов, от которых у каждой остались шрамы.
Точнее, шрамы остались у Элиды. Когда-то Аэлина мечтала убрать эти шрамы. Ей и в голову не приходило, что затем она станет жалеть об их исчезновении.
– Главное – мы с тобой не сломались и выбрались из этих ужасов, – сказала Аэлина.
– Да, не сломались, – повторила Элида, сжимая ее руку.
Аэлине отчаянно захотелось, чтобы все кончилось. Не только война с Моратом. Всё. Ей даже стало тяжело дышать.
Показалась развилка. Если свернуть влево, окажешься прямо в Эндовьере. Аэлина поежилась. И почти сразу же послышались тревожные крики руккинов. Все это время они вели наблюдение за окрестностями, двигаясь вдоль полосы между лесом и горами.
Аэлина выхватила из ножен Златинец. Рован достал свой меч. Армия остановилась. Солдаты напряженно вглядывались в окрестный лес и задирали голову к небу.
Едва раздались эти крики, над головой Аэлины проплыла громадная черная тень, заслонявшая солнце.
Дракон.
Лучники приготовились стрелять. Руккины погнались за драконом. Если разведчицы Железнозубых заметили двигающуюся армию…
Аэлина тоже приготовилась к магическому удару. Дракон летел прямо к ним, едва видимый сквозь сплетения голых ветвей. Вспышка света отогнала ближайших к дракону руккинов, не причинив им вреда.
Это был даже не свет, а лед, который сверкнул и тут же превратился в пламя.
Рован, узнав, кто перед ними, закричал, запрещая стрелять.
Дракон опустился прямо на развилку. Он был сам по себе, без седла и всадников.
Последовала новая вспышка. На месте дракона появился Дорин Хавильяр в грязном, порванном плаще.
Аэлина пришпорила лошадь и понеслась к нему. Следом поскакали Рован, Элида и остальные.
Дорин поднял руку. При виде Аэлины глаза адарланского короля удивленно округлились, но он даже не улыбнулся. Лицо его оставалось предельно серьезным.
Аэлина сразу поняла причину.
При нем были Ключи Вэрда. Все три.
