Глава 4
– Этот лагерь они покинули несколько месяцев назад.
Манона стояла на заснеженной скале, всматриваясь в темнеющие отроги Белоклычьих гор. А за горами лежал обширный Западный край. Услышав обращенные к ней слова, она обернулась.
Астерина все так же сидела на корточках возле костровой ямы, наполовину занесенной снегом. Холодный пронизывающий ветер трепал истертую накидку из козьего меха.
– Ушли в самом начале осени, – добавила первая заместительница Маноны.
Манона была того же мнения. Тени, как звали двух ее разведчиц, наткнулись на следы лагеря час назад, совершая обычный полет над местностью. Лагерь был умело спрятан на подветренной стороне каменистой вершины, однако цепким глазам разведчиц удалось заметить кое-какие «неправильности». Матерь свидетельница, Манона тоже летала над этим местом, но ничего не замечала.
Астерина встала, отряхивая снег с доспехов. Плотные, рассчитанные на непогоду, они не спасали от жестокого здешнего холода. Приходилось дополнительно согревать себя меховыми накидками.
«Они помогают сливаться со снегом», – утверждала Идда, одна из Теней. Прежде ей нравилось красить волосы в черный цвет, но сейчас, ради лучшей маскировки, она вернула свой настоящий, лунно-белый. Такого же цвета волосы были и у Маноны. Бриара продолжала краситься, утверждая, что для ночной разведки лучше оставаться черноволосой.
Сейчас обе Тени с присущей им осторожностью двигались по заброшенному лагерю. Возможно, и не Тени уже, а два лика луны: темный и светлый.
Перемен в отряде Тринадцати хватало. Сейчас ведьмы Маноны сгрудились под естественным каменным навесом, защищавшим от ветра.
– Их нет ни здесь, ни поблизости, – почти прошептала Астерина, чтобы ее слова слышала только Манона.
– Три лагеря, и все давным-давно покинуты, – тоже шепотом отозвалась Манона. – Мы гоняемся за призраками.
Ветер вытащил из косы Астерины прядь золотистых волос, и сейчас эта прядка трепетала, как знамя, указывая на запад. В сторону их древней родины, которую они, быть может, никогда не увидят.
– Остатки лагерей доказывают, что крошанки по-прежнему существуют. Возможно, они здесь охотились в конце лета. Гислана так думает.
– Лагеря могли устраивать и дикие племена, обитающие в здешних горах, – возразила Манона, хотя знала, что это не так.
За сто лет она выследила достаточно крошанских ведьм и легко отличала их маленькие опрятные лагеря от всех прочих. И костры они складывали совсем не так, как дикари. Это знали все ведьмы отряда Тринадцати. Что же касается дикарей, их по приказу Эравана ведьмы истребили достаточно, и было это не давным-давно, а в начале нынешнего года. Да и повадки этих звероподобных людей они тоже знали.
– Мы найдем крошанок, – сказала Астерина, обращая взгляд своих черных, с золотистыми крапинками глаз к размытой линии горизонта.
И как можно скорее. Нужно найти хотя бы горстку крошанок. Манона знала: при всей их разрозненности эти ведьмы постоянно общались между собой и приходили друг другу на помощь.
Помимо Эравана, у Маноны и ведьм отряда Тринадцати был еще один противник – время. С момента морского сражения и страшных событий на побережье Эйлуэ прошло почти два месяца. Тогда Манона узнала, какую чудовищную цену должна заплатить террасенская королева, дабы положить конец этому безумию. Если не она, то другой потомок Мэлы.
Манона подавила желание еще раз взглянуть на собравшихся ведьм. Вместе с ними стоял и адарланский король. Сейчас он развлекал Васту, сотворив у себя на ладони три вихря: огненный, водный и ледяной. Небольшой показ удивительной и очень опасной магии. Вихри лениво кружились на его ладони, а Васта восхищенно таращила глаза. Манона не раз замечала, какие взгляды бросает рыжеволосая на короля. Но видела она и другое: Васта благоразумно не поддавалась желанию познакомиться с ним поближе.
Правда, Манона ничего ей не приказывала и не объясняла отряду Тринадцати, кем является для нее этот человеческий король.
«Никем», – хотелось ей сказать. Он всего лишь был таким же неприкаянным, как она. Умеющим, как она, скрывать свою злость. И, так же как она, испытывающим острую нехватку времени. Поиски третьего и последнего Ключа Вэрда оказались бесплодными. Два других, которые король таскал в кармане, не давали никаких подсказок. Только странно и довольно противно пахли. Где Эраван прятал третий Ключ, эти два не знали. Соваться в Морат или любую другую его крепость было равносильно самоубийству.
Потратив несколько недель на безуспешные поиски Ключа, ведьмы обратились к другой цели: к поиску крошанок. Король поначалу возражал, но затем согласился. Для его друзей и союзников на севере никакой отряд воинов не был лишним. И потому теперь ведьмы искали крошанок… Манона твердо решила сдержать обещание.
Пусть она больше не являлась наследницей клана Черноклювых и командующей воздушной армией, это не мешало ей оставаться верной данному слову.
Она разыщет крошанок. Убедит их примкнуть к отряду Тринадцати. Соединиться с нею – их последней живой крошанской королевой. Даже если эти действия приведут их всех в объятия тьмы.
Солнце поднялось выше, зажгло снега ослепительным блеском.
Задерживаться на одном месте было неразумно. Все эти недели их выручали сила и смекалка. Пока они разыскивали крошанок, их самих тоже искали. В основном Желтоногие и Синекровные. И естественно, все отряды разведчиц.
Манона приказала в стычки не вступать и никого не убивать. Исчезнувший отряд Железнозубых дозорных сразу бы показал, где искать Манону и ее отступниц. Хотя Дорин мог бы свернуть противницам шеи, даже не пошевелив пальцем.
Манона охотно приняла такого грозного союзника. Остальные ведьмы ее отряда – тоже. Жаль он не родился ведьмаком.
– А когда мы найдем крошанок, что ты им скажешь? – задумчиво спросила Астерина.
Манона постоянно думала об этом. Крошанки не знали, кем была Лотиана Черноклювая, полюбившая отца Маноны – крошанского принца. (Мальчики у крошанок рождались очень редко.) Родители Маноны мечтали… нет, они верили, что ребенок, родившийся от их любви, сумеет сломать проклятие Железнозубых и объединит всех ведьм.
Дитя мира, а не войны.
Слова, столь непривычные для языка Маноны. Любовь. Мир.
Манона дотронулась до красной ленты, вплетенной в косу. Это был лоскут от плаща ее сводной сестры Рианноны, названной в честь последней королевы-ведьмы. Иногда лицо Маноны становилось похожим на лицо той королевы.
– Прежде всего я попрошу не стрелять, – сказала Манона.
– Я не об этом, – улыбнулась Астерина. – Как ты им расскажешь, кто ты?
Манону редко что-либо ставило в тупик или пугало. Но разговаривать с крошанскими ведьмами, которых ее приучили считать заклятыми врагами…
– Сама не знаю, – пробормотала Манона. – Давай вначале их найдем, а там… видно будет.
Белая Демонесса – так звали ее крошанки. Она тоже числилась у них среди самых заклятых врагов. Каждой крошанке было приказано убить ее на месте, без всякого разбирательства. Получается, они не знали, кто она такая.
А вот ее сводная сестра догадалась. Но Манона, не зная, кем ей доводится Рианнона, перерезала крошанке горло.
Манона – Убийца Соплеменниц. Так назвала ее бабушка в минуты их поединка. До этого верховная ведьма клана Железнозубых с гордостью принимала сердце каждой убитой Маноной крошанки. И так продолжалось более ста лет.
Манона закрыла глаза, слушая унылую песню ветра.
У нее за спиной жалобно заскулил голодный Аброхас. Они все голодали в эти дни.
– Манона, мы последуем за тобой, – тихо сказала Астерина.
– Неужели я заслуживаю такой чести? – Манона повернулась к двоюродной сестре.
Астерина плотно сжала губы. Солнце делало заметнее небольшую горбинку у нее на носу. Эту отметину она заработала от Маноны за то, что в трапезной подземелья Омаги подралась с болтливой и крикливой ведьмой клана Желтоногих. Астерина ни разу не посетовала на наказание и носила горбинку как знак отличия.
– Это тебе самой решать, – помолчав, ответил Астерина.
Ответ постепенно укладывался в сознании Маноны. Ведьма снова повернулась к западной стороне горизонта. Быть может, она и заслужит эту честь, если приведет ведьм на родину, о которой они знали так много, но все понаслышке.
Конечно, если они уцелеют в ужасах разгорающейся войны.
Ускользнуть незамеченным от тринадцати спящих ведьм и их драконов – задача не из простых.
Но Дорин Хавильяр готовился к этому заранее. Изучал, кто как несет караул, кто спит крепче других, кто сразу доложит, что он удалился от их костерка, а кто промолчит. Готовиться он начал больше месяца назад, как только у него возник этот замысел.
Нынче привал устроили на неширокой каменной площадке, где обнаружили давнишние следы лагеря крошанских ведьм. Нависающая скала преграждала путь холодному ветру. Драконы разлеглись полукругом, создав теплую чешуйчатую стену.
Дорин знал: отлучиться надолго он не сможет. Неделями он упражнялся, разыгрывая сонного человека, рассерженного тем, что телесные потребности вынудили его встать и, ежась от холода и ветра, брести справлять нужду. Нужно, чтобы ведьмы привыкли к его ночным отлучкам. И чтобы к ним привыкла Манона.
Ни он, ни ведьма не делали никаких признаний, однако на всех привалах укладывались спать рядом. Об остальном не могло быть и речи, когда вокруг – дюжина ведьм. Остальное происходило у них в безлистных лесах и на заснеженных перевалах. Тогда их руки неистово двигались по телу друг друга. Точнее, по тем частям тела, что они решались обнажить на холодном ветру.
Их слияния были короткими и неистовыми. Зубы, ногти, рычание. И не только со стороны Маноны.
Ведьмы упрямо искали следы исчезнувших крошанок. Дорин порою ощущал себя игрушечным солдатиком, оказавшимся среди реальных опасностей. Ведьмы изворачивались, чтобы не попасться на глаза соплеменницам, воюющим на вражеской стороне. Друзья Дорина проливали кровь, спасая родные края. Только он… После очередного дня бесплодных поисков он не меньше, чем Манона, ощущал потребность сбросить накопившееся напряжение. Они никогда не говорили на такие темы, чему он был только рад.
Дорин вообще не представлял, в кого он нынче превратился.
Если не лукавить, чаще всего он ощущал себя маленьким, никчемным человечком. Это ощущение длилось не первый месяц, прерываемое лишь краткими моментами близости с Маноной и его упражнениями с ведьмами отряда Тринадцати. В последнем случае тупая ярость заставляла его уставшую руку размахивать мечом, а его самого – упрямо подниматься, будучи в очередной раз сбитым с ног.
Сражение на мечах, стрельба из лука, метание ножей, искусство выслеживания – ведьмы учили его всему, о чем бы он ни просил. Вместе с тяжелым Дамарисом на оружейном поясе Дорина висел ведьмин нож. Нож ему подарила Соррель – вторая заместительница Маноны, когда пару недель назад ему впервые удалось выиграть поединок у этой ведьмы с каменным лицом.
Но когда заканчивались уроки, когда все рассаживались возле костерка (больших костров разводить не отваживались), Дорин мысленно спрашивал себя: чуют ли ведьмы беспокойство, кусающее его за пятки?
Может, и сейчас они учуяли, что встал он совсем не ради малой нужды на холодном ветру? Дорин бесшумно пробрался между подстилками, затем протиснулся в узкую щель между Нареной – небесно-голубой драконихой Астерины – и Аброхасом. Кивнул Васте, несущей караул. Рыжеволосая ведьма, невзирая на пронизывающий холод, лукаво улыбнулась ему и провожала взглядом, пока он не завернул за выступ скалы и не исчез из виду.
Дорин намеренно выбрал время ее смены. Иные ведьмы отряда Тринадцати вообще не улыбались. Линна до сих пор поглядывала на него так, словно намеревалась располосовать ему кожу и посмотреть, как он устроен внутри. Эмогия держалась замкнуто и не улыбалась даже соратницам. Тейя и Кайя обменивались улыбками исключительно между собой. А если улыбались зеленоглазые Фалина и Фаллона (близняшки-демоняшки, как их называли) – это предвещало ад кромешный.
Всех их насторожило бы его затянувшееся отсутствие. Но Васта, беззастенчиво кокетничающая с ним, не будет считать минуты. Возможно, из страха, что Манона истолкует это по-своему и ей же достанется.
Порою Дорину делалось стыдно. Получалось, ведьмы – не более чем пешки в его игре. Он наблюдал за ними, изучал их повадки, забывая, что поиски крошанок – рискованное, смертельно опасное занятие.
Но какая разница, заботит ли его судьба ведьм и своя собственная? Прежде он был очень заботливым и внимательным. И что? Это не спасло ни его, ни Соршу.
Он решил пожертвовать всем, чтобы запечатать Врата Вэрда. Остальное не имело значения.
Дамарис оттягивал бок, но древний меч не шел ни в какое сравнение с двумя другими предметами, засунутыми во внутренний карман плотного камзола. К счастью, Дорин быстро научился заглушать их шептания и не откликаться на их диковинные посулы. Это удавалось ему почти всегда.
Ни одна из ведьм не спросила, почему Дорин так легко согласился прекратить поиски третьего Ключа Вэрда. Он не желал понапрасну тратить время на споры. Замысел созрел в его мозгу уже тогда, и он повел себя так, что Манона и остальные ведьмы поверили: Дорина вполне устраивает роль стража, прикрывающего их своей магией.
Это место он присмотрел еще днем. Со стороны казалось, что он бесцельно бродит по окрестностям бывшего лагеря крошанок. Придя сюда ночью, Дорин быстро занялся приготовлениями.
Он помнил все движения рук Аэлины, когда в Бухте Черепов, на полу комнаты в «Океанской розе», она чертила своей кровью Знаки Вэрда. Но Дорин намеревался призвать на разговор не древнюю королеву Элиану.
Когда снег покраснел от Знаков Вэрда, нарисованных кровью Дорина, когда он удостоверился, что ветер по-прежнему дует со стороны лагеря, а не наоборот, он вытащил из ножен Дамарис и вонзил меч в середину круга.
Оставалось ждать.
Дорин чувствовал легкое гудение своей магии. Небольшое пламя согревало его, иначе за долгие минуты ожидания он бы окоченел на пронизывающем ветру.
Лед был первым проявлением его магии. Дорин рассчитывал, что это даст ему некоторые преимущества или хотя бы защиту от нестерпимого холода здешних мест. Ничего подобного. И тогда он решил: если они доживут до изнуряющего летнего зноя, он больше никогда не посетует на жару.
Все недели, пока ведьмы вели неустанные и бесполезные поиски, Дорин оттачивал магические способности. Ведьмы магией не обладали, если не считать особого ритуала, называемого Выплеском. Но совершить этот ритуал ведьма могла лишь однажды, поскольку разрушительная сила Выплеска лишала ее жизни. Меж тем отряду Тринадцати были интересны уроки Рована, которые Дорин усердно повторял. Лед. Вода. Исцеление. Ветер. Все попытки зажечь огонь на промерзшей, заснеженной земле кончались неудачей, но он их продолжал.
Единственной магией, всегда откликавшейся на призыв Дорина, была невидимая сила, способная ломать кости. Эта магия нравилась ведьмам больше всего, поскольку делала адарланского короля их мощной линией защиты от врагов. Да, смерть была его даром. Единственное, что он мог предложить своим спутницам. В этом смысле он мало чем отличался от отца.
Дорина окутало невидимое ровное пламя.
За все время их странствий они не получали никаких вестей о судьбе Аэлины, Рована и спутников фэйского принца. Неужели Аэлина до сих пор оставалась пленницей Маэвы? Дорин часто вопрошал свою магию, но не получал ответов.
Аэлина с готовностью пожертвовала всем ради спасения Террасена и тех, кто ей дорог. Не в пример Дорину, ей было что терять. Любящего мужа, ее истинную пару. Двор, готовый последовать за нею в ад. Королевство, заждавшееся ее возвращения.
А ему? Безымянная могила целительницы, о которой никто не вспомнит, разрушенная империя и развалины замка – вот и все, что оставалось у Дорина Хавильяра.
Рушащийся стеклянный замок… Отец, протягивающий к нему руки и умоляющий о прощении… Дорин закрыл глаза, прогоняя жуткие картины. Его отец был чудовищем во всем. Он и Дорина зачал, будучи одержимым валгским демоном.
Кем вырос он сам? Этот вопрос Дорин тоже часто себе задавал. Его кровь оставалась красной, а валгский демон, поселившийся у него внутри, питался им. Более того, валг заставлял Дорина наслаждаться ужасами, которые он творил, плененный каменным ошейником. Тот демон уничтожен. На шее – лишь белая полоска на месте ошейника. Но мог ли Дорин считать себя человеком в полном смысле этого слова?
Он шумно выдохнул и открыл глаза.
Перед ним на снегу стоял некто.
– Приветствую тебя, Гавин, – низко поклонившись, произнес Дорин.
Глаза первого адарланского короля были того же цвета, как у Дорина.
Впрочем, учитывая тысячелетний разрыв, это у Дорина были глаза его далекого предка. В остальном древний король ничем не напоминал его. Длинные темно-каштановые волосы, резкие черты лица, суровый рот с плотно сжатыми губами.
– Ты изучил Знаки Вэрда.
– Я быстро учусь, – ответил Дорин, выпрямляя спину.
Гавин не улыбнулся.
– Вызывание умерших – отнюдь не забава. Призывая меня сюда, ты немало рисковал, молодой король. Особенно если помнить, что ты носишь при себе.
Дорин похлопал по камзолу, в кармане которого лежали Ключи Вэрда. Он и сейчас не отозвался на их странную, ужасающую силу, которая сразу же забурлила в ответ.
– Нынче любое действие рискованно. А вызвал я тебя потому, что нуждаюсь в твоей помощи.
Гавин не ответил. Взгляд древнего короля упал на воткнутый в снег Дамарис, окруженный начертанными Знаками Вэрда. Меч обладал связью с Гавином. Такой же связью обладал Глаз Элианы, амулет, с помощью которого Аэлина тогда вызвала королеву.
– Приятно видеть, что ты бережно обращаешься с моим мечом. – Гавин поднял глаза на молодого короля. Взгляд их был столь же острым, как лезвие Дамариса. – Увы, я не могу сказать того же о моем королевстве.
– Я унаследовал его от отца не в лучшем состоянии, – стиснув зубы, ответил Дорин.
– Прежде чем стать адарланским королем, ты долгое время был наследным принцем Адарлана.
Магия Дорина превратилась в лед, жестче и холоднее окружающего.
– Тогда будем считать, что сейчас я стремлюсь искупить свое дурное поведение в прошлые годы.
Гавин приковал его своим взглядом. Дорину показалось, что это будет длиться вечность. Гавин был настоящим королем, не только по титулу, но и по духу. С тех пор как он отправился на вечный покой в подземелье им же построенного замка, не многие выказывали такую же стойкость духа.
Дорин выдержал взгляд Гавина. Пусть видит, чтó осталось от прежнего наследного принца. И пусть обратит внимание на белесый след от каменного ошейника.
Затем Гавин моргнул, выражая позволение говорить дальше.
– Где находится третий Ключ? – глотая вязкую слюну, спросил Дорин.
Гавин стал похож на каменную статую:
– Об этом мне запрещено говорить.
– Запрещено или ты не хочешь?
С Гавином ему надлежало бы говорить, стоя на коленях, уважительным тоном. Разве мало легенд о Гавине читал он в детстве? Или забыл, как бегал по замку, воображая себя древним королем?
Дорин вытащил из кармана амулет Оринфа. Цепочка закачалась на обжигающем ветру. Из золотого медальона, куда был вставлен голубой камень, послышалась призрачная песнь на давно исчезнувшем языке.
– Брэннон Галатиний пошел против богов, поместив Ключ Вэрда в этот амулет вместе с предостережением Аэлине. Хотя бы подскажи направление поисков. Разве я многого прошу?
Очертания фигуры Гавина размылись, но сам он не исчез. Время подгоняло обоих.
– Брэннон Галатиний был самоуверенным хвастуном. Я видел, к чему приводит вмешательство в замыслы богов. Это добром не кончается.
– Но всему причиной тогда были не боги, а твоя жена.
Гавин оскалил зубы. И хотя древнего короля давно не было в живых, магия Дорина снова вспыхнула, готовая нанести удар.
– Цена всего этого – моя истинная пара, – прорычал Гавин. – Если все Ключи отыщутся, она исчезнет навсегда. Знаешь ли ты, каково это чувствовать, молодой король? Держать в руках вечность, которую у тебя вдруг отнимают?
Дорин не считал нужным отвечать на его вопросы.
– Я понял. Ты не хочешь, чтобы я нашел третий Ключ, ибо это оборвет существование Элианы.
Гавин молчал.
– Если Ключи не будут возвращены Вратам Вэрда, погибнут сотни тысяч людей, и не только на Эрилее. – Дорин запихнул амулет Оринфа обратно в карман, не поддаваясь на его потусторонние нашептывания и не обращая внимания на странную силу, заструившуюся по телу. – Нельзя быть таким безжалостным.
Гавин молчал. Ветер трепал его темные волосы. Но его глаза едва заметно вспыхнули.
– Скажи, куда нам отправиться за третьим Ключом, – шепотом продолжал Дорин. Он знал: у него остались считаные минуты. Даже Васта может не выдержать и отправиться его искать. – Скажи, где третий Ключ.
– Твоя жизнь тоже оборвется. Если ты соберешь Ключи и изготовишь Замóк, тебе придется расплатиться собственной душой. От тебя не останется даже пылинки. Ни в какой посмертный мир ты не попадешь.
– Сейчас никого особо и не заботит посмертное существование.
Дорина оно точно не заботило. Учитывая, сколько ошибок он наделал в прежние годы, такой конец был для него вполне заслуженным.
Гавин вновь устремил на него долгий пристальный взгляд. Дорин не дрогнул, напоминая себе, что выжил в двух войнах, затеянных Эраваном.
– Элиана помогла Аэлине, – напирал Дорин, и его дыхание клубилось в морозном воздухе.
Она не отступила, хотя знала, какая судьба ее ждет, если Ключи отыщутся. И Аэлина не отступила, понимая, что лишается долгой жизни со своей истинной парой и последующей вечности с ним.
«Чего мне тоже не видать», – мысленно добавил Дорин. У него заколотилось сердце. Магическая сила внутри стала нарастать.
– А вот у тебя получилось. Ты предпочел убежать от судьбы.
– Эравана можно победить, не запечатывая Врат Вэрда, – вдруг сказал Гавин, сверкнув зубами.
– Расскажи, как это сделать, и я найду способ это осуществить.
Гавин опять замолчал и замер, стиснув кулаки.
Дорин негромко фыркнул:
– Если бы ты действительно это знал, все кончилось бы уже давным-давно. – Гавин покачал головой, но Дорин продолжал: – Твои друзья гибли, сражаясь с ордами Эравана. Помоги моим друзьям избегнуть той же участи. Возможно, для кого-то это слишком поздно.
От произнесенных слов Дорину скрутило живот. Сумел ли Шаол добраться до Южного континента? Лучше бы он оттуда не возвращался, оставаясь в безопасной Антике. Хотя Шаол, конечно же, не станет прятаться от битв.
Дорин оглянулся на лагерь ведьм, скрытый за уступом. Времени почти не осталось.
– А что будет с Адарланом? – спросил Гавин. – Ты бы решился оставить его без короля?
Вопрос показывал, какого мнения Гавин о Холлине – младшем брате Дорина.
– Это так ты искупаешь ошибки своего повесничанья в бытность наследным принцем?
Дорин принял словесный удар. Это была правда, брошенная ему тем, кто верно служил своему безымянному богу.
– Неужели это так важно, когда Адарлан лежит в развалинах?
– Адарлан был моей гордостью.
– Нечем там гордиться! – огрызнулся Дорин. – Не только сейчас. Уже давно. Возможно, Адарлан заслужил такую участь.
– Это слова беспечного, высокомерного мальчишки, – склонив голову набок, бросил ему Гавин. – Думаешь, ты – единственный, кто познал горечь потерь?
– Между прочим, твой страх потери заставляет тебя предпочесть женщину и пожертвовать судьбой мира.
– А если бы перед тобой стоял выбор: твоя женщина или Эрилея, неужто ты бы поступил по-иному?
Сорша или остальной мир? Вопрос показался Дорину неискренним. Огонь внутри приутих. И все же он решился сказать Гавину:
– Сейчас ты обманываешься насчет пути, что лежит впереди, а когда-то ты служил богу правды.
Дорин узнал об этом от Шаола. Весной, бродя по катакомбам, находящимся глубже рафтхольских сточных каналов, Шаол с Рованом, Аэлиной и Эдионом набрели на забытый храм костей, где обнаружили признание Гавина, сделанное на смертном одре.
– Интересно, чтó сказал бы твой бог о роли Элианы во всем этом?
– Всевидящий не признаёт родства с этими бесхребетными существами, – прорычал Гавин.
Дорину показалось, что вокруг пахнуло пыльным сухим ветром.
– Тогда кто он?
– А может ли быть много богов из многих мест? Могут ли одни принадлежать этому миру, другие – иным мирам?
– Подобные споры оставим для более подобающих времен! – резко бросил ему Дорин. – Война – неподходящая пора.
Дорин втянул в себя морозный воздух. Потом еще раз.
– Прошу тебя, помоги мне спасти моих друзей. Помоги справиться с этой задачей.
С единственной оставшейся у него задачей.
И опять Гавин смотрел на молодого короля, оценивал его. Дорин это выдержал. Пусть читает всю правду, что написана у него в душе.
На лице Гавина появилось болезненное выражение, к которому примешивалось сожаление.
– Третий Ключ находится в Морате, – наконец сказал он.
– В какой части Мората? – пересохшими губами спросил Дорин.
– Не знаю.
Дорин ему поверил. Неподдельный ужас в глазах Гавина подтверждал: древний король не врет. Кивком Гавин указал на Дамарис:
– Этот меч выкован не для красоты. Если не доверяешь себе, пусть он ведет тебя.
– А что, Дамарис действительно говорит правду?
– Сам Всевидящий благословил Дамарис, когда я принес ему клятву служения. – Гавин как-то странно передернул плечами. На мгновение Дорин увидел прежнего Гавина, который воспитывался в адарланской глуши и из обычного полководца поднялся до короля. – Ты все еще не научился отличать правду от лжи. Придется устранить этот пробел.
– Значит, Дамарис поможет мне найти в Морате третий Ключ?
Вторгнуться в оплот Эравана, туда, где изготавливают эти каменные ошейники…
– Этого я сказать не могу, – поджал губы Гавин. – Но дам тебе совет: не торопись отправляться в Морат. Дождись, когда будешь готов.
– Я уже готов.
Вранье малолетнего дурня. Гавин это тоже знал. Дорин едва удержался, чтобы не дотронуться до шрама на шее.
– Морат – не просто крепость, – сказал Гавин. – Это сущий ад, который жестоко наказывает беспечных юнцов. – Дорин поежился, но Гавин продолжал: – Когда будешь готов по-настоящему, ты сам это поймешь. Лучше остаться в этом лагере… если сумеешь убедить своих спутниц. Здесь путь тебя и найдет.
Очертания Гавина размылись еще сильнее. Лицо подернулось дымкой.
– Скажи, я – человек? – спросил Дорин, рискнув шагнуть к нему.
Сапфировые глаза Гавина чуть потеплели.
– Не мне отвечать на твой вопрос.
Король исчез.
