Глава 118
Ириана устало опустилась на трехногую табуретку. Большой зал Оринфского замка напоминал разворошенный муравейник. Повторялась та же история, что и в Аньеле: выбрали самое большое помещение и превратили в походный лазарет. Близился рассвет, но Ириана и другие целительницы продолжали трудиться. Хватало раненых, которым без спасительной магии было бы не дожить до утра.
Люди, фэйцы, ведьмы и даже громадные волки. Никогда еще Ириана не видела такого разнообразия нуждающихся в ее помощи.
Вернулась Элида, которую она спровадила отдохнуть. Сегодня даже вид тяжелых ран не пугал хромую помощницу Ирианы. Глаза Элиды сияли, а губы беспрестанно улыбались.
Наверное, у всех, кто дожил до этого дня, были такие же улыбки. Правда, улыбка самой Ирианы за минувший час несколько потускнела. После поединка с Эраваном ее заставили отдохнуть. Но едва колодец магической силы заполнился на достаточную глубину, она снова пришла в Большой зал.
Ей не сиделось без дела. Особенно после встречи с отвратительным существом, обитавшим внутри Эравана. Стоило ей закрыть глаза, и она снова видела эту тварь. Конечно, те ужасы ушли навсегда, но Ириана не знала, когда она забудет валгского короля и ощущение чего-то темного и липкого, что составляло его сущность. Может, от этого потом ее долго тошнило? Или причина оставалась прежней – ребенок во чреве?
– Разыщи-ка мужа и ложись спать, – хмуро изрекла Хазифа, подойдя к табуретке. – Ты когда последний раз спала?
Ириана подняла голову, успевшую налиться тяжестью.
– В последний раз? Дай вспомнить…
Она прекрасно помнила, но не хотела говорить Хазифе. Два дня назад.
Хазифа неодобрительно цокнула языком:
– Я думала, после расправы с Эраваном ты не появишься здесь до вечера. А ты опять прискакала работать. Ириана, ты не боишься свалиться без сознания?
Ириана чувствовала, что все к тому и идет, но упрек, прозвучавший в голосе Хазифы, заставил ее выпрямиться.
– Я могу работать.
– Если ты не понимаешь просьб, тогда я тебе приказываю разыскать своего удалого мужа и отправляться спать. Если себя не жалеешь, подумай о ребенке, которого носишь.
Уф! Когда верховная целительница начинала говорить в таком тоне…
Ириана, кряхтя, поднялась.
– И где только твое целительское милосердие, – проворчала она.
Хазифа потрепала ее по плечу:
– Хорошие целительницы знают, когда им требуется отдохнуть. Усталость нередко приводит к ошибочным решениям. А ошибочные решения…
– Могут стоить жизни пациентам, – закончила Ириана фразу, которую слышала с первых дней появления в Торра-Кесме. – Ты продолжаешь учить нас везде и всегда? – спросила она, глядя в высокий сводчатый потолок.
– Такова жизнь, Ириана, – сдержанно улыбнулась Хазифа. – Я не только учу вас, но и учусь сама. Даже в моем возрасте.
Ириана давно предполагала, что любовь к знаниям и была волшебным эликсиром, позволявшим Хазифе сохранять молодость души и сердца. Она улыбнулась наставнице.
Глаза Хазифы потеплели и сделались задумчивыми.
– Мы пробудем здесь столько, сколько понадобится. Поставим на ноги всех раненых солдат хагана. Кого-то придется долечивать уже в Торра-Кесме. Потом бóльшая часть наших целительниц отправится домой. Здесь останутся дюжины две, в помощь местным раненым и жителям Оринфа. Затем уедут и они.
У Ирианы сдавило горло.
– Я знаю.
Хазифа взяла ее за руку:
– А ты, как я понимаю, не вернешься с нами.
Слезы жгли Ириане глаза.
– Нет, не вернусь, – прошептала она.
Теплая и на удивление сильная рука верховной целительницы сжала пальцы Ирианы.
– В таком случае я буду вынуждена искать себе новую преемницу.
– Прости меня, – прошептала Ириана.
– За что? – насмешливо спросила Хазифа. – Ты же нашла любовь и счастье. Большего я бы тебе и пожелать не могла.
По щекам Ирианы катились слезинки.
– Я просто не хочу, чтобы ты думала, будто напрасно тратила на меня время.
Хазифа зашлась каркающим смехом.
– Напрасно тратила на тебя время? Похоже, усталость тебе и разум затуманила, Ириана Эстфол. – Сильными морщинистыми руками старуха обхватила лицо Ирианы. – Ты же спасла нас всех. Всех, понимаешь?
Ириана закрыла глаза. Хазифа поцеловала ее в лоб. То был знак благословения и скорого прощания.
– Ты останешься на этом континенте, – продолжала Хазифа, не переставая улыбаться. – Но какие бы расстояния нас ни разделяли, наша связь не оборвется, поскольку мы связаны вот здесь, – Хазифа дотронулась до сердца. – И сколько бы лет ни прошло, ты всегда останешься желанной гостьей в Торра-Кесме. Всегда.
Ириана приложила дрожащую руку к своему сердцу и кивнула.
Хазифа сжала ей плечо и уже собиралась вернуться к раненым, когда Ириана, запинаясь, сказала:
– А что, если…
Хазифа удивленно посмотрела на нее.
– Говори.
– Мне тут подумалось… Вот мы с Шаолом вернемся в Адарлан. Родится наш ребенок, и потом… Что, если я создам еще одну Торра-Кесме?
Хазифа вскинула голову, будто вслушиваясь в слова Ирианы, эхом отразившиеся у нее в сердце.
– Значит, северная Торра-Кесме.
– Да. В Рафтхоле. Когда-то символом адарланской столицы был стеклянный замок. У многих он вызывал только ненависть. Ничего удивительного, ведь это была затея Эравана. Я хочу, чтобы у Рафтхола появился другой символ. Другая башня. Это станет моей помощью в восстановлении всего, что успел разрушить Эраван. Нуждающиеся будут получать там помощь, как и Антике. Но главное – обучение юных целительниц. Кто-то из них родился, осознавая свой дар, а кто-то даже и не подозревает, что может спасать жизни.
Эти мысли появились у Ирианы совсем недавно. Многие фэйцы, явившиеся на помощь Оринфу вместе с Волчьим племенем, были потомками целительниц, в давние времена обучавших женщин из Торра-Кесме. Возможно, история повторится, теперь уже на Эрилее.
– Мне очень нравится твоя задумка, Ириана Эстфол, – сказала Хазифа и снова улыбнулась.
Она пошла помогать очередным раненым. Ириана осталась стоять, опустив руку на слегка округлившийся живот.
Минувшим вечером они не знали, доживут ли до утра. Но утро близилось, неся с собой уже совсем другие заботы. Заботы о будущем.
Скоро совсем рассветет. Взойдет солнце. За всю ночь Манона так и не сомкнула глаз. Не нашла себе тихого уголка, чтобы передохнуть. Вначале проверяла, все ли раненые крошанки и Железнозубые получили помощь целителей. Потом занялась подсчетом тех, кто уцелел в сражениях минувшего дня. Кто пережил эту войну.
А в той части ее души, когда-то спаянной с неистовыми, огненными душами двенадцати ведьм, ощущалась гнетущая пустота.
Наверное, потому она и не стала искать место ночлега, хотя Дорин наверняка устроился в одной из пустующих комнат. Остаток ночи Манона провела на башне, в драконьем гнезде, глядя на поле недавних сражений. Рядом мирно посапывал Аброхас.
Равнину постепенно очистят от мертвых тел. Кончится долгая зима. Растает снег. На равнине вырастут трава и цветы. Но что будет с местом, где оборвались жизни ее ведьм? Оно так и останется куском выжженной земли? Вечным напоминанием об их гибели?
– Мы произвели окончательный подсчет, – раздался за спиной голос Бронвены.
Манона обернулась. Вместе с Бронвеной к ней на башню поднялась Гленнис. Следом шла Петара.
Манона лишь махнула рукой, приготовившись услышать пугающие результаты. Потери были велики, но не столь велики, как она думала.
Манона закрыла глаза, а когда открыла снова, три ведьмы молча смотрели на нее. Рука Бронвены лежала на плече Петары. Союзницы.
– Завтра мы соберем тела погибших ведьм, – тихим, глухим голосом сказала Манона. – Когда взойдет луна, сожжем их на погребальном костре.
Этот ритуал был общим у крошанок и Железнозубых. Завтра полнолуние – Чрево Матери. Благоприятное время для сожжения тел погибших, которые вернутся к Трехликой богине и заново родятся из ее чрева.
– А после этого? – спросила Петара. – Что дальше?
Манона посмотрела на Петару, затем на обеих крошанок.
– А что бы вы хотели?
– Отправиться домой, – тихо ответила Гленнис.
Манона сглотнула. Где теперь ее дом, она не знала.
– Я вам больше не командующая. Все могут разлетаться в любое…
– Ты меня не поняла, – улыбнулась Гленнис. – Домой – значит в Западный край.
Манона и Петара переглянулись.
– Мы не можем, – сказала Петара.
– Можете, – возразила Бронвена и улыбнулась.
Манона растерянно моргнула. Затем еще раз, когда Бронвена протянула руку и разжала кулак.
На ладони лежал удивительно красивый и хрупкий сиреневый цветок величиной с ноготь большого пальца Маноны.
– Сегодня ночью в Оринф прилетел отряд крошанок. Призыв королевы дошел до них с запозданием, но они сразу же откликнулись и поспешили сюда. Им было лететь дольше всех – из Западного края.
Манона не могла оторвать глаз от сиреневого цветочка.
– Это они привезли с собой, – пояснила Бронвена. – С равнины возле Ведьминого города.
Бесплодная равнина, обильно политая кровью давних сражений. Там веками не росло ничего, кроме тощей травы и мха. И вот…
У Маноны затуманилось зрение. Гленнис взяла ее за руку и подвела к Бронвене. Та положила цветок Маноне на ладонь.
– Изменений можно добиться только совместными усилиями, – прошептала старуха. – Будь мостом. Будь светом.
Манона уже стала мостом, соединив две породы ведьм, до этого отчаянно враждовавших между собой. А светом стали ведьмы ее отряда Тринадцати. Никогда еще Выплеск не оборачивался мощнейшим выбросом света.
– Когда железо расплавится… – тихо произнесла Петара, голубые глаза которой были полны слез.
Ведьмы отряда Тринадцати расплавили ту башню. Расплавили Железнозубых, находившихся внутри. Потом и самих себя.
– Когда на полях, политых кровью, вырастут цветы… – подхватила Бронвена.
Манона смотрела на поле, и у нее подгибались ноги. В тот день она от горя ничего не замечала. Но ей рассказали, как все место, где ведьмы ее отряда пожертвовали собой, покрылось белым ковром цветов, принесенных горожанами.
– Пусть земля будет свидетельницей… – продолжила Гленнис.
И не только земля. Отдать дань уважения погибшим ведьмам пришли тогда не только жители Террасена. Там были люди и фэйцы, посланцы разных народов и разных государств. И конечно же, там были Железнозубые и крошанки.
Ведьмы ждали завершающих слов. Глядя на бесконечно дорогой цветок у себя на ладони, Манона дрожащим голосом прошептала:
– Возвращения на родину.
Гленнис склонила голову:
– Отныне древнее проклятие сломлено. И на родину мы вернемся вместе, как один народ.
Манона смотрела на них, забывая дышать. Потом разбудила Аброхаса и вскочила в седло. Ничего не объясняя, она устремилась в предрассветный сумрак.
Ее путь лежал к самой середине пятна выжженной земли на равнине. Она улыбалась сквозь слезы, смеялась и всхлипывала. Опустившись туда, Манона спрыгнула с дракона и осторожно положила на землю цветок, прилетевший из Западного края.
Любовь и благодарность переполняли ее сердце.
Пусть знают, что их жертва не была напрасной. Пусть об этом знает Астерина, наконец-то соединившаяся со своим охотником и их дочерью в ином мире.
Завтра погибшим ведьмам будут отданы последние почести. А живые отправятся на родину.
Аэлине хотелось спать, но возбуждение перебарывало усталость. Ей несколько раз предлагали найти кровать и тихую комнату. Эти предложения она пропускала мимо ушей.
Они с Рованом пошли в Большой зал – поговорить с ранеными, предложить помощь.
А желающих поговорить с террасенской королевой было более чем достаточно. Этого жаждали жители Оринфа. К ней тянулись террасенские фэйцы и люди из таинственного Волчьего племени, приютившие фэйцев. Даже раненые волки поворачивали к Аэлине свои серебристые морды. Аэлина представляла, какие удивительные рассказы о жизни среди северных гор и долин она вскоре услышит. И не только она. Весь мир.
К порядком уставшим целительницам Торра-Кесме присоединились фэйские женщины, потомки тех, кто давным-давно бежал с Южного континента. Их предки когда-то обучали первых целительниц Антики. Взаимопонимание установилось мгновенно. Казалось, обе ветви целительниц веками работали рука об руку. Что еще важно, фэйки захватили с собой достаточно снадобий, мазей и бинтов.
Когда Аэлина поняла, что дальнейшее ее присутствие в одинаковой степени мешает человеческим и фэйским женщинам, она увела Рована бродить по замку.
Залы и комнаты, коридоры и переходы – везде Аэлина натыкалась на воспоминания о прошлом. Кое-где ей мерещились призрачные фигуры. Рован шел рядом, почти не задавая вопросов и только слушая ее скупые пояснения.
Они обходили этаж за этажом, поднимаясь все выше.
Рассвет застал их на верхнем этаже северной башни. Утро выдалось невероятно холодным. На такой высоте это чувствовалось еще сильнее. Небо было ясным, предвещая солнечный день. Они вышли на балкон.
– Вот это место, – сказала Аэлина, кивнув в сторону темного пятна на полу балкона. – Здесь усилиями нашей Ирианы Эраван окончил свое гнусное существование.
Пятно явно портило светлые камни пола.
– Надеюсь, его можно будет отмыть.
Рован хмыкнул. Аэлина обернулась и увидела, что он стоит, привалившись к лестничной двери. Рован смотрел вовсе не на пятно. Он любовался тем, как холодный ветер лохматит ей волосы.
– Я серьезно. Не хочу никаких напоминаний об этой твари. Я здесь собираюсь встречать восход солнца. Пятно будет только портить мне настроение.
Рован усмехнулся и подошел к балконным перилам.
– Если пятно не отмоется, мы закроем его толстым ковром.
Аэлина засмеялась. Она встала рядом, наслаждаясь теплом, исходящим от Рована. Взошедшее солнце позолотило поле недавних сражений, реку, Оленьи горы.
– Я показала тебе весь замок. Вроде не пропустила ни одной комнаты, лестницы и коридора. Что скажешь о своем новом доме?
– Несколько маловат, но мы приспособимся.
Аэлина толкнула его под локоть и махнула в сторону западной башни. Если северная башня была самой высокой, западная отличалась шириной. Она и выглядела величественно. На уровне верхних этажей башня имела выступ, нависающий над обрывом. Там, внутри каменных стен, блестел под утренним солнцем сад. Сад короля.
Теперь это будет сад королевы.
За годы адарланского владычества сад превратился в дикие заросли, нынче покрытые снегом. Но Аэлина помнила, каким чудесным был этот сад, когда за ним ухаживал Орлон. Там росли розы и тянулись кружева глициний. Струи фонтанов били через стену, растворяясь в воздухе. А еще там была яблоня. Весной она покрывалась белыми цветами, похожими на снежинки.
О существовании этого сада даже не все и знали. Он принадлежал исключительно королевской семье. Иногда только королю или королеве.
– Я только сейчас поняла, как удобно будет Быстроногой резвиться в этом саду.
– Это почему?
– Ей не придется каждый раз спускаться с башни, чтобы справить малую собачью нужду.
– Когда твои предки сооружали этот сад, они наверняка думали об удобствах для собак.
– Насчет предков не знаю, а я подумаю.
– Естественно, – усмехнулся Рован. – Ты ведь так соскучилась по своей псине… А скажи, почему мы до сих пор не улеглись спать?
– В саду?
Рован щелкнул ее по носу:
– В покоях за садом. Насколько я понимаю, королевская спальня находится там.
Аэлина спешно повела Рована туда. В отличие от общего запустения, эта часть замка поддерживалась в относительном порядке. Скорее всего, здесь обитал какой-нибудь адарланский прихвостень.
– Прежде чем занять королевские покои, я хочу, чтобы там отмыли и отскребли все следы адарланского владычества, – заявила Аэлина.
– Понимаю.
Из западной башни они снова вернулись в северную и поднялись на балкон. Прошло всего несколько минут, и… Аэлина услышала их раньше, чем почуяла. Она быстро повернулась к лестничной двери. На балкон выходили Лоркан с Элидой. Следом появились Эдион и Лисандра, Фенрис и, наконец, Рен Ручейник. Вид у последнего был усталый и почему-то настороженный.
Каким образом они ее разыскали и зачем – Аэлина могла только гадать. Фенрис все-таки побывал у целительниц. Страшные раны на лице закрылись, но остались два красных парных шрама, протянувшихся от лба до подбородка. Фенрис не замечал их или не придавал значения.
От Аэлины не укрылось и то, что рука Лоркана лежала у Элиды на спине, а лицо госпожи Лошэн сияло от радости. О причинах этого сияния Аэлина догадывалась. Даже темные и обычно угрюмые глаза Лоркана сверкали.
Это не помешало Аэлине перехватить взгляд Лоркана и по связующей нити кровной клятвы передать то, что она не считала нужным говорить вслух. Если только он разобьет Элиде сердце, она изжарит его живьем и позовет Манону Черноклювую отведать жареного фэйского мясца.
Лоркан выпучил глаза. Аэлина решила, что ее слова должным образом усвоены, и спросила, обращаясь ко всем:
– Хоть кто-то сегодня спал?
Руку поднял один Фенрис.
Эдион хмуро покосился на темное пятно, уродующее пол.
– Мы накроем его ковром, – успокоила двоюродного брата Аэлина.
– Нужно подобрать ковер самой отвратительной расцветки, – засмеялась Лисандра.
– Зачем же отвратительной? Что-нибудь пурпурно-розовое. И цветочки вышитые. Как раз такое, что понравилось бы Эравану.
Фэйцы ошеломленно смотрели на свою королеву. Рен моргал. Элида прыснула.
– Скука этому двору явно не грозит, – хмыкнул Рован.
– А ты всерьез опасался, что можешь зачахнуть от скуки? – спросила Аэлина, разыграв «благородный гнев».
– Да помогут нам боги, – проворчал Лоркан и получил локтем в бок от Элиды.
Рен оставался возле лестничной двери, словно подумывал, не уйти ли.
– У тебя еще есть время сбежать, – сказал ему Эдион. – А то и ты окажешься втянутым в эту нескончаемую чепуху.
Темные глаза Рена встретились с глазами Аэлины. Вперились в них.
Ей рассказали о гибели Муртага. Аэлина знала: сейчас не время говорить об этом. Рен до сих пор еще не пришел в себя. Поэтому она тепло и открыто улыбнулась Ручейнику-младшему, протянув руку:
– Нам не помешает расширить число участников этой нескончаемой чепухи.
Рен продолжал пристально смотреть на Аэлину.
– Ты от всего отказалась, однако вернулась сюда и сражалась.
– Все, что я делала, делалось ради Террасена. Хотя иногда это выглядело не так.
– Знаю, – сказал Рен. Лучи утреннего солнца скользили по его лицу, высвечивая шрам. – Теперь понимаю. – Рен осторожно улыбнулся. – Думаю, после этой войны и мне не помешает окунуться в чепуху.
– Потом пожалеешь, но будет поздно, – пробормотал Эдион.
– Конечно пожалеет, – сказала Аэлина, подмигнув мужчинам. – Клянусь вам, вы будете умолять хотя бы о легкой скуке, но никогда ее не увидите. Клятва королевы, – с усмешкой добавила она.
– А какие занятия уберегут нас от скуки? – поинтересовался Эдион.
– Восстановление городов и селений, – сказала Элида. – Работы там непочатый край.
– Торговые переговоры, – добавила Лисандра.
– Обучение магии детишек из нового поколения, – продолжала Аэлина.
И вновь фэйцы удивленно моргали, слушая ее слова. Аэлина вздохнула и поморгала им в ответ.
– Неужели вы не в состоянии предложить ничего стоящего? – спросила она, прищелкнув языком. – Трое глубочайших стариков. Старше вас только преисподняя. А я-то думала, у таких старых придурков есть то, чем они так гордятся. Пресловутый жизненный опыт.
Фэйская троица раздула ноздри. Эдион улыбался во весь рот. Рен благоразумно сжал губы, чтобы не последовать его примеру.
– Вообще-то, нас четверо, – сказал Фенрис. – Четверо старых придурков.
Аэлина вопросительно посмотрела на него. Фенрис усмехнулся, растягивая свежие шрамы.
– Ваган по-прежнему где-то болтается. Теперь он совершенно свободен.
– Больше его не поймают, – заявил Рован.
Улыбка Фенриса утверждала обратное. Он махнул в сторону равнины, где теперь расположился лагерь фэйских воинов, людей из Волчьего племени и их волков.
– Сдается мне, что там подскажут, откуда начинать поиски. Конечно, если Аэлина согласится принять в число придворных еще одного старого придурка.
Аэлина пожала плечами:
– Если вы сумеете его убедить, то почему бы и нет.
Рован улыбнулся и стал обшаривать глазами небо, словно его исчезнувший соратник парил там, дожидаясь подходящего момента.
Фенрис снова подмигнул Аэлине:
– Обещаю, что он – не такой угрюмый и занудливый, как Лоркан.
Элида тут же шлепнула Фенриса по плечу. Он отскочил и со смехом поднял руки.
– Он тебе понравится, – пообещал Аэлине Фенрис. – Насколько помню, все женщины были от него без ума, – добавил белый волк, многозначительно подмигнув Лисандре и Элиде.
Аэлина тоже засмеялась. Беззаботнее, чем за все эти месяцы. Внизу просыпался ее родной Оринф.
– Мы всем обещали лучший мир, – сказала она, уже без смеха. – Так давайте начинать без промедления.
– С маленьких шагов. Мне это нравится, – признался Фенрис.
– А я бы предпочла голосование, как было у нас по поводу Ключей Вэрда, – сказала Аэлина. – Тогда можно начать с более внушительных шагов.
Все замолчали.
– Голосование по какому поводу? – спросила Лисандра.
– Всякой всячины, – ответила Аэлина, засовывая руки в карманы.
– Вроде обеда? – поинтересовался Эдион.
– Конечно. Голосовали бы за каждое блюдо. Потом за весь обед.
Элида оценила шутку королевы, но все же сказала:
– Думаю, Аэлина подразумевает более существенные дела. Например, управление своим королевством.
– Так королева сама и решает, как им управлять, – возразил Лоркан. – Зачем ей голосование?
– Затем, что мне нужно знать мнение моих подданных. Знать, как отзываются на них мои нововведения и реформы, – заговорила Аэлина. – Я подтвердила свое право на террасенский трон. Наступит день, и меня сменит кто-то из моих детей… – Покраснев, она улыбнулась Ровану. – Наших детей. Но кто бы ни восседал на троне, голос Террасена всегда должен быть слышен. Не голос герцогов и прочих сановников, управляющих отдельными землями королевства. Голоса тех, кого на местах изберет народ.
Фэйцы удивленно переглядывались.
– Когда-то давно, на одном континенте к востоку от Эрилеи, существовало королевство, – сказал Рован. – Там придерживались схожих принципов. – В глазах Рована светилась гордость за Аэлину. – То королевство было оплотом мира и знания. Маяком для других государств того континента, погрязших в войнах и насилии. В ближайшее время начнется возрождение знаменитой библиотеки Оринфа. Мы разыщем всех уцелевших ученых и попросим их заняться сбором сведений о том королевстве.
– А что мешает самим туда отправиться? – спросил Фенрис. – Возможно, оно процветает и поныне. Расскажем им, какие перемены грядут в Террасене. Возможно, кто-то из тамошних ученых захочет приехать сюда и помочь нам… Если Аэлина не против, я готов поехать и выяснить, что к чему.
Она знала: Фенрис говорит это не просто так. Он согласен стать посланником королевы. Возможно, в странствиях ему будет легче справиться с пережитым, а повидал и вытерпел он немало. Фенрису требовалось примириться с потерей брата. Заключить мир с самим собой. Аэлине подумалось, что шрамы на его лице исчезнут не раньше, чем он сам этого захочет.
Аэлина кивнула. Она охотно пошлет Фенриса, куда он пожелает. И тут она вспомнила слова Рована.
– Ты говорил о возрождении библиотеки. Я не ослышалась?
– Ничуть, – улыбнулся Рован. – А еще мы построим Королевский театр.
– Здесь были небольшие театры. Но такого, как в Рафтхоле… нет.
– Значит, будет, – ответил Рован, не переставая улыбаться.
– Может, тебе напомнить, что наши сундуки пусты? Победа в войне не наполнила их золотом.
Рован обнял ее за плечи:
– Тогда и я должен кое-что тебе напомнить. С тех пор как ты отсекла Маэве голову, я вновь стал принцем Доранеллы и ко мне вернулись мои владения и богатства. А поскольку Маэва официально объявлена самозванкой, половина ее богатств переходит тебе… и другим Боярышникам.
Аэлина растерянно моргала. Остальные улыбались. Даже Лоркан.
– А потому будет тебе и новая библиотека, и Королевский театр, – сказал Рован, целуя ее в губы. – Считай это моими свадебными подарками, Огненное Сердце.
Аэлина обняла его. Ей хотелось смеяться, но слезы полились сами собой.
Начавшийся день стал днем многочисленных встреч. Аэлина так решила. Она стояла в пыльной, почти лишенной мебели комнате и улыбалась своим друзьям и союзникам.
К ней подошла улыбающаяся Ансель. Лицо правительницы Верескового Утеса покрывали следы ран и царапин.
– А твоя красавица-оборотень оказалась ловкой вруньей. Стыжусь, что сама это не заметила, – призналась Ансель.
Принц Галан выглядел не лучше Ансели. Услышав ее слова, сдержанно рассмеялся.
– В свое оправдание могу сказать, что прежде никогда тебя не видел. – Он поклонился Аэлине. – Здравствуй, двоюродная сестрица.
Аэлина прислонилась к ветхому письменному столу.
– А я тебя видела однажды. Издали.
Бирюзовые глаза Галана Ашерира весело сверкнули.
– Полагаю, в те дни ты занималась другим ремеслом. Посему спасибо, что оставила меня в живых.
Аэлина усмехнулась. Рульф, слышавший этот разговор, выпучил глаза.
– А ты что скажешь, господин бывший пират?
Рульф махнул татуированной рукой. Под ногтями темнела неотмытая кровь.
– Я, пожалуй, воздержусь.
– Конечно, – фыркнула Аэлина. – Ты же теперь наследник микенианцев. Мелкие стычки ниже твоего достоинства.
Ансель тоже фыркнула. Рульф сердито посмотрел на нее.
Собрать здесь союзников Аэлина поручила Венге. Была мысль позвать и своих придворных, но она решила дать им передохнуть. Рован наконец-то пошел проведать Эндимиона и Селиану. Принцессе предстояло многое узнать о собственном будущем и будущем Доранеллы.
– И каковы дальнейшие намерения твоего древнего народа? – спросила у Рульфа Аэлина.
– Мы пока не решили, куда отправимся, – пожал плечами он. – То ли вернемся в Бухту Черепов или… – Он сощурил глаза цвета морской волны.
– Или что? – тоном учтивой придворной дамы спросила Аэлина.
– Или обоснуемся в Илиуме, где когда-то жили.
– А что ж ты сам не примешь решение? – удивилась Ансель.
Рульф поморщился:
– Микенианцы храбро сражались. Многие отдали жизни. Я не вправе диктовать, где им жить после войны.
– Мудрые слова, – сказала Аэлина, цокнув языком.
Это цоканье было хорошо знакомо Рульфу. Он даже сжался. Но во взгляде Аэлины отражались лишь теплота и понимание.
Подошел Илиас, еще не успевший снять помятые, исцарапанные доспехи.
– Ты за всю войну произнес хоть слово? – спросила Аэлина.
– Нет, – ответила за него Ансель.
Сын Немого Учителя смотрел на нее, выдерживая ее взгляд. Аэлина и без слов многое поняла. Исчезла былая враждебность Илиаса по отношению к Ансели. Исчез ее страх. И покраснела Ансель тоже не от страха.
Чтобы не смущать Илиаса, Аэлина сказала, приложив руку к сердцу:
– Спасибо вам обоим. Спасибо, что откликнулись на мою просьбу. Я благодарю вас от имени всего Террасена. Теперь я перед вами в долгу.
– Это мы были перед тобой в долгу, – возразила Ансель.
– Я не был, – пробормотал Рульф.
– Конечно не был, – лукаво улыбнулась Аэлина. – Мы с тобой просто развлекались.
Она оглядела союзников, уставших, израненных, но живых и выстоявших.
– Думаю, теперь нам никто не помешает устроить грандиозные празднества.
Время незаметно двигалось к полудню. Аэлина поднялась в драконье гнездо, где и нашла Манону. Верный Аброхас лежал рядом и смотрел на равнину. Драконьи бока и крылья покрывали белые повязки. Повязки были и на теле бывшей главнокомандующей.
– Королева крошанок и Железнозубых, – сказала Аэлина, не поздоровавшись. – Впечатляет, – тихо присвистнула она.
Манона медленно повернулась к ней, и у Аэлины пропало всякое желание шутить. Она уставилась на свои отнюдь не железные ногти.
На лице ведьмы не было ничего, кроме безмерной усталости и горя.
– Я слышала, – тихо сказала Аэлина.
Она опустила руки, но к Маноне не подошла.
Молчание Маноны сказало Аэлине больше, чем любые слова. Манона так и не оправилась после гибели отряда Тринадцати. Она была раздавлена смертью давних соратниц и говорить об этом не хотела.
– Спасибо… тебе и им, – сказала Аэлина.
Манона едва заметно кивнула. Аэлина подошла туда, где лежал Аброхас, все так же глядя на Фералийскую равнину с пятном выжженной земли.
Пятно. Дракон. Застывшая ведьма. Зрелище, от которого у Аэлины разрывалось сердце. Она села рядом с Аброхасом, погладила его чешуйчатую голову. Аброхас ткнулся в ее плечо.
– Здесь будет памятник, – сказала Аэлина, обращаясь к Маноне и Аброхасу. – Если хочешь, мы воздвигнем его прямо на том месте. Пусть никто не забывает, каких жертв стоила победа и кого мы должны благодарить.
Площадка продувалась насквозь. Через какое-то время к шуму ветра добавился хруст сена. Манона подошла к Аэлине и тоже села.
Аэлина больше не сказала ни слова и ни о чем не спросила. Наверное, поэтому Манона понурила плечи и опустила голову. Такой ее никто и никогда не видел. И только Аэлине дано было понять, какой груз лежит на Манониных плечах.
Две королевы молча смотрели на изборожденное, истоптанное поле недавней битвы. И думали о будущем, что ожидало впереди.
