Глава 8
Аэлина очнулась в полной темноте. В черноте тесного пространства.
Стоило немного раздвинуть локти, и они уперлись в боковые стенки ящика, заставив лязгнуть цепи. Если чуть пошевелить босыми ногами, тоже упрешься в нижнюю стенку.
Аэлина подняла связанные руки к крепкой железной крышке, находящейся почти у самого лица. Провела пальцем по вихрям и солнцам, вычеканенным на внутренней поверхности крышки. Таков был приказ Маэвы. Пусть Аэлина никогда не забывает: этот ящик был сделан для нее, задолго до ее рождения.
Почувствовав холод и шершавость металла, Аэлина сообразила: на ее руках нет железных рукавиц.
Кэрн снял с нее рукавицы или забыл надеть. В прошлый раз он держал ее руки в рукавицах над жаровней, пока металл не раскалился докрасна и она не стала кричать. Долго она тогда кричала…
Аэлина уперлась ладонями в крышку и надавила, пытаясь ее поднять.
Она же знала: одна рука у нее сломана. Оттуда торчали обломки кости. Теперь рука была цела. Может, ей намеренно внушали мысли о покалеченной руке? Сейчас она не чувствовала в руке никаких повреждений, она была здоровой, как до плена.
Ей внушали не только мысли, но и воспоминания. Навязывали их реальность, требовали принять как часть событий ее жизни.
Аэлина что есть силы надавила на крышку. Та чуть поддалась, но тут же опустилась снова. Аэлина сделала вторую попытку. У нее бы давно не осталось никаких сил, если бы не целители Маэвы. Те не давали ее мускулам усохнуть от постоянной неподвижности.
Снаружи донеслось тихое поскуливание – предупреждение от Фенриса.
Аэлина опустила руки. Через мгновение щелкнул замок и дверь с отвратительным скрипом открылась.
Судя по звуку шагов, Кэрн торопился. На то должна быть причина.
– Справь нужду в коридоре и жди у двери, – приказал он Фенрису.
Кэрн подошел к ящику. Остановился. Аэлина сжалась. Заскрежетала снимаемая крышка. В глаза ударил свет жаровен. Аэлина заморгала, но не шевельнулась.
Ее цепи крепились внутри ящика. Эту особенность Аэлина прочувствовала на себе.
Кэрн молча отстегнул цепи от железного ушка. Вытаскивая Аэлину из ящика и перемещая на алтарь, где имелось такое же ушко, истязатель находился в наибольшей опасности. Пусть Аэлина и связана по рукам и ногам, он предпочитал не рисковать.
Так поступил он и сегодня, хотя рукавицы надевать не стал.
Возможно, он недоглядел и они расплавились на жаровне вместе с лоскутами ее кожи, приставшими изнутри.
Кэрн рывком поставил ее на ноги. В дверях неслышно появилось с полдюжины караульных. Судя по лицам, их ничуть не ужасали зверства, творимые с Аэлиной.
Этих фэйцев она уже видела. Там, на залитом кровью берегу.
– Варик, – произнес Кэрн.
Караульный вошел. Фенрис находился у двери – волк величиной с пони. Возле его шеи замер меч Варика.
Кэрн дернул цепь и потащил Аэлину за собой к двери, где изваяниями стояли караульные и послушно лежал волк.
– Одно твое движение – и он сдохнет, – предупредил Аэлину Кэрн.
Ей каждое движение давалось с трудом. В таком состоянии нечего и думать о побеге. Но Кэрну она ничего не ответила.
Ее окутало тяжестью.
Аэлина не сопротивлялась, когда ей на голову надели черный мешок и повели к выходу. Идя по коридору, она не пыталась сбросить колпак, хотя считала ступеньки и повороты.
Плевать, если Кэрн намеренно удлинил путь, дабы ее запутать. Аэлина все равно продолжала считать. Она вслушивалась в шум реки. С каждым поворотом он становился громче. Открытые части тела ощущали туман. О том же говорили ступни, скользящие по каменным плитам.
Ее вывели наружу. Она не видела окружающего пространства, но влажными пальцами чертила узоры на своей коже. Мир манил открытостью.
«Беги. Беги немедленно», – прошептал далекий-далекий голос.
Аэлина не сомневалась: меч Варика по-прежнему упирался в горло Фенриса. Если она дернется, прольется кровь. Волка сдерживал не только меч, но и приказ Маэвы ни во что не вмешиваться. Фэйская королева знала о его даре переноситься на короткие расстояния так же легко, как человек переходит из комнаты в комнату.
Аэлина давно утратила надежду, что Фенрис все же сумеет применить свой дар и вызволит ее и себя из плена. Даже если караульный замахнется на него мечом, он вряд ли посмеет спастись.
Но если послушаться шепота, если попытаться сбежать… вправе ли она спасать свою жизнь ценой жизни Фенриса?
– Ты ведь наверняка раздумываешь, не попытаться ли дать деру, – услышала она сквозь ткань мешка шипение Кэрна.
Аэлина ощущала его улыбку. Кэрн продолжал – вкрадчиво, словно обращался к любимой женщине:
– Ты вопрошаешь совесть, позволит ли она расплатиться волчьей шкурой за спасение твоей? Ну так попробуй. Посмотрим, далеко ли ты сумеешь убежать. Кстати, нам осталось идти совсем недолго.
Аэлина не ответила. А голос внутри не унимался: «Беги, беги, беги». Она старалась не слушать.
Они шли дальше, шаг за шагом. Уставшие от ходьбы ноги начали дрожать. Слишком давно находясь в плену, она не имела сил для долгой ходьбы, хотя усилия целителей и не давали ее мышцам усохнуть совсем.
Кэрн вел ее вверх по винтовой лестнице. У Аэлины сбивалось дыхание, и она глотала воздух ртом. Туман исчез. Что-то подсказывало ей: сейчас поздний вечер или даже ночь. Она чуяла сладковатые, почти забытые запахи. Цветы.
Цветы еще существовали. Они ухитрялись благоухать даже здесь, в этом аду.
Гул воды постепенно затих и сменился веселым журчанием. Фонтаны. Ноги Аэлины ступали по холодным гладким плиткам. Золотистые отсветы пробивались даже сквозь ткань колпака. Фонари.
Воздух стал плотнее. Ветер исчез. Должно быть, они шли по внутреннему двору.
Бедра, ноги, ступни жгло пульсирующим огнем. Тело требовало идти медленнее, а еще лучше – остановиться и передохнуть.
Потом они снова вышли на открытое пространство. Шум реки усилился.
Кэрн остановился и подтянул Аэлину к себе. Ножны нескольких его кинжалов ударили ее по цепям и коленям. Где-то поблизости царапнули камень когти Фенриса – волк посылал ей сигнал.
И через несколько секунд Аэлина поняла, чтó Фенрис имел в виду. Она услышала женский голос – одновременно молодой и старый, удивленный и равнодушный.
– Кэрн, сними с нее мешок, – промурлыкал голос.
Мешок исчез. Аэлина почти сразу узнала это место.
Да, она уже бывала на этой широкой веранде с видом на быструю реку и водопады. Она ходила по древнему каменному городу, который сейчас находился у нее за спиной.
И на этом месте она когда-то уже стояла, глядя на темноволосую королеву. Как и в прошлый раз, та сидела на каменном троне, к которому вели ступени подиума. Вокруг королевы клубился туман. На спинке трона устроилась белая сова.
Сейчас возле ног королевы лежал только один волк. Черный как ночь, как глаза его госпожи. Они смотрели на Аэлину, прищуренные от удовольствия.
Маэва позволила пленнице оглядеться и понять, куда она попала.
Темно-пурпурное платье королевы блестело, как полосы тумана. Длинный шлейф покрывал несколько ступеней подиума и ненароком указывал на основание.
Едва взглянув на то, что сверкало у основания, Аэлина замерла.
Красные губы Маэвы скривились в улыбке. Махнув Кэрну изящной, цвета слоновой кости рукой, она сказала:
– Если желаешь, начинай.
Кэрн тут же потащил Аэлину к битому стеклу, уложенному правильным кругом. Он остановился на самом краю. Босые ступни Аэлины отделяло от первых осколков расстояние с палец длиной. Даже меньше.
Маэва подала знак черному волку. Тот поднялся, зубами подхватил с широкого подлокотника трона какой-то предмет и поспешил к Кэрну.
– Я подумала о необходимости выказать уважение к твоему титулу, – сказала Маэва, с лица которой не сходила паучья улыбка.
Аэлина увидела, чтó за предмет волк отдал караульному, стоявшему рядом с Кэрном.
– Надень ей на голову, – велела Маэва.
В руках караульного сверкала древняя серебряная корона, усыпанная жемчугом. Она была сделана в виде двух изогнутых крыльев, смыкающихся вверху, где их окружали бриллианты редкой чистоты. Корона светилась, словно внутри ее был пленен лунный свет. Равнодушные руки караульного опустили корону на голову Аэлины.
Корона оказалось на удивление тяжелой. Холодное серебро давило Аэлине на череп. Казалось, корону лишь посеребрили, а внутри она была железной.
Аэлина подавила желание тряхнуть головой и сбросить корону.
– Корона Мэбы, – пояснила Маэва. – Твоя корона, по праву крови и рождения. Ты – ее законная наследница.
Аэлина не обращала внимания на слова Маэвы. Она смотрела на круг битого стекла.
– А-а, это, – усмехнулась Маэва, заметив, куда устремлен взгляд Аэлины. – Думаю, тебе известно, как осколки действуют на тело. Ты ведь сокрушила целый стеклянный замок, Аэлина, прозванная Неистовым Огнем.
Аэлина молчала.
Маэва кивнула.
Кэрн толкнул Аэлину на стекло.
Осколки мгновенно порезали ей ноги, надорвав кожу, едва успевшую зажить после истязаний. Аэлина резко вдохнула сквозь сжатые зубы, подавляя крик. Кэрн заставил ее опуститься на колени.
Аэлина столь же резко выдохнула. Осколки глубоко впились ей в колени.
Дышать. Правильное дыхание было сейчас важнее всего.
Аэлина приглушила разум, сосредоточившись только на вдохах и выдохах. Волна откатывалась от берега, затем возвращалась.
Под коленями, икрами и лодыжками стало тепло. Медный запах ее крови перемешивался с туманом.
Невзирая на усилия, дыхание у нее сбилось. Аэлину затрясло. Внутри нарастал крик. Аэлина до крови закусила губу. Она не закричит. Во всяком случае, сейчас.
Дышать. Нужно дышать.
Она еще сильнее вонзила зубы в мякоть губы. Рот наполнился привкусом крови.
– Жаль, что у нас так мало зрителей, – сказала Маэва, голос которой звучал откуда-то издали и в то же время – совсем рядом. – Наконец-то Аэлина Огненосица надела свою настоящую корону фэйской королевы и оказалась на коленях передо мною.
Аэлину пробрала дрожь. Она качнулась, и новые осколки впились ей в кожу.
Она продолжала дышать, уносясь все дальше в море. Каждый вдох увлекал ее в простор, где слова, чувства и боль – лишь тонкая, едва видимая полоска берега.
– Фенрис, подойди! – щелкнула пальцами Маэва.
Волк обогнул круг осколков и уселся возле трона. Но прежде чем сесть, он успел взглянуть на черного волка.
Черный волк тоже на него посмотрел: равнодушно и холодно. Маэве этого было достаточно.
– Коннал, у тебя наконец-то есть возможность высказать своему брату-близнецу все, что пожелаешь.
Воздух разорвала вспышка света.
Аэлина вдыхала носом, выдыхая ртом. Она думала только о дыхании и едва заметила красивого темноволосого фэйца, стоявшего на месте черного волка. Кожа у него была с бронзовым отливом, как и у Фенриса, но в его облике не ощущалось необузданности. На лице Коннала вряд ли когда-либо появлялась озорная улыбка. Доспехи на нем были не серые, а черные. По бокам висели парные кинжалы.
Белый волк смотрел на брата-близнеца, пригвожденный к месту невидимыми нитями.
– Говори, Коннал, не стесняйся, – все с той же легкой улыбкой продолжала Маэва.
Сова-сипуха, застывшая на спинке трона, взирала на происходящее своими умными немигающими глазами.
– Пусть брат знает: это твои слова и ты произносишь их по собственному желанию, а не по моему приказу.
Нога, обутая в сапог, толкнула Аэлину в спину. Несильно, но вполне достаточно, чтобы умножить число порезов.
Никакое дыхание не могло увести ее достаточно далеко и уберечь от сдавленных стонов.
Аэлина ненавидела этот звук, как ненавидела королеву на троне и изувера у себя за спиной. Однако стон все равно вырывался наружу, едва слышимый за грохотом водопада.
Темные глаза Фенриса были устремлены на нее. Он моргнул четыре раза. Аэлине было никак не заставить себя моргнуть в ответ. Ее пальцы сжимались и разжимались.
– Ты сам во всем виноват, – заговорил Коннал, вынуждая Фенриса повернуть голову к нему. Голос у него был таким же ледяным, как у Маэвы. – Твое высокомерие, твое безудержное безрассудство… ты этого хотел?
Фенрис молчал.
– Поменяйся мы местами, ты бы мне никогда не позволил так себя вести. Ты принес клятву на крови не ради служения нашей королеве, а чтобы я даже в этом не превзошел тебя.
Фенрис оскалил зубы. В волчьих глазах мелькнуло выражение горя.
Новая волна боли обожгла Аэлине колени и бедра. Девушка закрыла глаза. Она это выдержит. Преодолеет свою слабость.
Ее соплеменники страдали более десяти лет. Возможно, продолжают страдать и сейчас. Ради них она вытерпит все, что бы ни выпало здесь на ее долю.
Коннал продолжал говорить. Видимо, наболело, раз в голосе появились эмоции.
– Ты – позор нашей семьи! Позор нашего королевства! Помню, как ты увивался за чужеземной королевой. Спрашивается, ради чего? А когда тебя отправили на поимку Лоркана? Я тогда чуть ли не умолял тебя: держи себя в руках. Проявляй благоразумие. Ты смеялся. Хорошо, что не плюнул мне в лицо.
Фенрис зарычал. Должно быть, рычание что-то значило на тайном языке братьев, поскольку Коннал презрительно фыркнул:
– Уходить? С какой стати я должен уходить? И ради чего? Ради этого?
Даже с закрытыми глазами Аэлина знала: Коннал сейчас указывает на нее.
– Нет, Фенрис. Я не уйду. И ты тоже никуда не уйдешь.
Во влажном воздухе прозвучало тихое поскуливание.
– Ты сказал достаточно, Коннал, – заявила Маэва.
Последовала новая вспышка света, который проник даже под плотно сомкнутые веки Аэлины.
Она дышала, стараясь не сбиваться с ритма.
– Ты ведь знаешь, Аэлина, как быстро это может кончиться, – сказала Маэва.
Аэлина не открывала глаз.
– Скажи, где спрятала Ключи Вэрда, принеси мне клятву на крови… Последовательность значения не имеет.
Аэлина открыла глаза, подняла связанные руки на уровень груди и показала Маэве неприличный жест. Такие она видела лишь в рафтхольских притонах, появляться в которых ее иногда вынуждало прежнее ремесло.
Улыбка Маэвы слегка изменилась.
– Кэрн, займись.
Аэлина не успела внутренне собраться. Руки Кэрна надавили ей на плечи.
Больше не было сил сдерживать крик. Кэрн толкал ее в пылающую яму нестерпимой боли; та уже охватила ноги и стремительно поднималась по спине.
Боги… боги…
Откуда-то издалека сквозь ее крики прорвалось рычание Фенриса.
– Отлично, Кэрн! – послышалось следом. – Пока хватит.
Давление на плечи ослабло.
Аэлина попыталась разогнуться. Нужно поскорее восстановить глубокое дыхание.
У нее не получалось вдохнуть – она лишь судорожно глотала воздух.
В глазах стоял туман. Осколки возле коленей были густо залиты кровью.
Выдержать… вытерпеть…
– У меня есть глаза повсюду, и нынче утром я получила любопытные сведения, – вновь заговорила Маэва. – Оказывается, нынче ты находишься в Террасене и готовишь к сражению небольшую армию, которую тебе удалось собрать вместе с принцем Рованом и двумя моими опозорившимися воинами. Там же обретаются и твои прежние сподвижники.
Аэлина только сейчас поняла: все это время она цеплялась за соломинку надежды. Тонкую, ломкую. Надеялась, что Рован отправится ее искать.
Она же сама говорила ему: не надо этого делать. Просила и даже приказывала защищать Террасен. Подготовила все, чтобы он сумел выстоять против Мората.
– Полезно иметь в свите оборотня. Когда понадобится, она сыграет твою роль, – рассуждала вслух Маэва. – Вот только долго ли продержится эта уловка? Внешнее сходство не передаст оборотню твоих способностей заживо сжигать моратские легионы. И долго ли осталось ждать, когда собранные тобой союзники начнут спрашивать, почему это Огненосица не в состоянии ничего сжечь?
Маэва не лгала. Аэлина помнила все подробности своего замысла, все разговоры с Лисандрой… Маэве донесли о том, что на самом деле происходит в Террасене. А может, фэйская королева удачно соврала? Что ж, может быть и такое. Вполне может быть. Однако…
Рован отправился с ними. Все ее друзья и союзники отправились на север и достигли Террасена.
Хоть в этом какой-то просвет. Но…
Осколки вокруг нее переливались в свете луны. Вокруг плавали облачка тумана. И среди этого стеклянного блеска темнело пятно. Ее засыхающая кровь.
– В отличие от Эравана, я не хочу уничтожать этот мир, – сказала Маэва.
Можно подумать, они сейчас мирно беседовали в одном из лучших чайных заведений Рафтхола. Того, прежнего Рафтхола, а не груды развалин, оставленных легионами Железнозубых ведьм.
– Я люблю Вендалин. Люблю Эрилею и все прочие континенты. И всегда любила.
Осколки, кровь, веранда, пятна лунного света… Все кружилось перед глазами Аэлины.
– Я повидала много войн. Отправляла моих воинов, дабы прекращать войны. Я прекрасно знаю, насколько разрушительна любая война. Между прочим, стекло, на котором ты так уютно устроилась, – память об одной из таких войн. Оно из Стеклянных гор на юге. Когда-то там были песчаные дюны. А потом… ты даже не представляешь, как давно это было… в тех местах вспыхнула кровавая война. Драконы сожгли песок, превратив его в стекло.
Маэва ненадолго приумолкла, что-то бормоча себе под нос.
– Это стекло считается самым прочным в мире. Оно почти не бьется. Учитывая твое огненное наследие, мне подумалось: ты по достоинству оценишь его происхождение.
Маэва цокнула языком, и Кэрн тут же вновь обхватил плечи Аэлины. С каждой секундой он давил все сильнее. Боги… боги… боги!
Но никто из богов не спешил ей на подмогу. Ни один.
Крики Аэлины ударялись о камень и воду, возвращаясь пронзительным эхом.
Одна. Помощников у нее здесь нет. К белому волку взывать бесполезно.
Кэрн убрал руки с ее плеч. Горло и рот Аэлины наполнились жгучей желчью. Она вновь стояла на коленях, наклонившись вперед.
Выдержать… вытерпеть.
– А драконы в той войне не уцелели. Их порода исчезла и никогда уже не появится.
По скривленным губам Маэвы Аэлина поняла: фэйская королева позаботилась об уничтожении огнедышащих драконов. Таких же огненосцев.
Аэлина не понимала, почему ее охватила печаль. Ведь огнедышащие драконы исчезли многие сотни лет назад. Да, они никогда не появятся снова. Но почему ей от этого вдруг стало так невыразимо грустно? Почему ее вообще волнует судьба истребленных драконов, когда ее израненное осколками тело кричит от боли?
Коннал не вернулся в обличье волка. Он стоял возле трона Маэвы, гневно посматривая на брата.
– Я проголодалась, – бросила ему Маэва.
Стоя на окровавленных коленях, Аэлина смотрела на принесенные яства и вина. Маэа угощалась сыром и виноградом, постоянно улыбаясь пленнице.
Аэлине было не справиться с дрожью. Боль сменилась жутким отупением.
Усилием воли она погружала себя глубже, еще глубже. Пусть Рован и не явился ее вызволять. Главное, он и другие выполняли ее волю: сражались за Террасен. Сейчас она тоже спасала родное королевство, и будет спасать, пока хватит сил. Она изрядно задолжала Террасену и вряд ли когда-нибудь выплатит этот долг.
Из глубин ее памяти появились слова и воспоминания. Аэлина ухватилась за них, и они унесли ее за пределы израненного тела.
Вместе с отцом она сидела на немногочисленных ступенях, спускающихся к открытой арене для состязаний и поединков. Арена находилась во дворе замка и напоминала скорее храм, нежели ристалище. Вокруг – светло-серые выщербленные колонны. За века ее существования здесь состязались величайшие воины Террасена. Сейчас арена пустовала, залитая золотистыми лучами предвечернего солнца.
Роэс Галатиний провел ладонью по круглому щиту. Темную металлическую поверхность щита покрывали щербины и вмятины – свидетельства былых ужасов. К счастью, с теми ужасами давно покончено, и память о них осталась лишь в легендах.
– Когда-нибудь этот щит перейдет к тебе, – говорил отец, ведя пальцем вдоль длинных борозд. – В свое время я получил его от твоего двоюродного дедушки, а он…
Отец назвал имя их предка.
Аэлина все еще успокаивала дыхание после упражнений с отцом. Как он и обещал, на арене были только они вдвоем. Среди множества дел и обязанностей отец выкраивал час в неделю для обучения ее премудростям сражения.
– Когда вырастешь, щит тебе очень пригодится, – продолжал отец. – Подобно многим мужчинам и женщинам нашего королевского дома, ты будешь защищать королевство Террасен.
Аэлина устремила взгляд на отца, на его прекрасное лицо без морщин – величественное, поистине королевское.
– Это твое ремесло, твоя единственная обязанность. – Отец постучал по кромке щита, подкрепляя сказанное. – Обязанность защищать, оберегать. Помни об этом, Аэлина.
Она кивнула, хотя не поняла отцовских слов. А отец поцеловал ее в лоб, отчасти надеясь, что вне пределов этой арены дочери не придется брать в руки щит.
Кэрн снова вдавил ее в осколки. В горле Аэлины не осталось звуков, чтобы кричать.
– Мне это начинает надоедать, – заявила Маэва.
Серебряный поднос был отодвинут в сторону. Фэйская королева подалась вперед. Потревоженная сова захлопала крыльями.
– Аэлина Галатиния, неужто ты думаешь, что ради нужных мне сведений я не пойду на жертвы?
Аэлина не произнесла ни слова. Казалось, она вообще разучилась говорить.
– Изволь убедиться, – продолжала Маэва, выпрямляясь на троне.
Глаза Фенриса предостерегающе вспыхнули.
Рука цвета слоновой кости подала знак Конналу, застывшему рядом с троном. Он стоял там с тех пор, как принес королеве угощение.
– Начинай.
Коннал выхватил кинжал и шагнул к Фенрису.
Нет!
Ее «нет» отозвалось холодным лязгом по всему телу. Губы даже прошептали это слово. Аэлина дернулась, качнув цепи, и ее ноги сейчас же покрылись новыми порезами, откуда хлынула кровь, похожая на жидкий огонь.
Коннал сделал еще шаг.
Под Аэлиной хрустели и трескались осколки. Нет… нет!
Коннал остановился возле Фенриса. Рука с кинжалом тряслась. Фенрис лишь рычал, поглядывая на брата.
Коннал взмахнул кинжалом.
Аэлина не могла вскочить на ноги. Цепь и осколки мешали ей подняться. Она ничем, абсолютно ничем не могла помочь Фенрису.
Кэрн схватил ее за шею, остервенело вцепившись ногтями в кожу, и вновь толкнул на окровавленные осколки. С губ Аэлины сорвался хриплый крик.
Фенрис. Единственная ниточка, связывающая ее с жизнью и окружающей реальностью.
Лунный свет блестел на лезвии кинжала. Аэлине вспомнилось, как Коннал явился к ним на помощь в крепость Страж Тумана. Тогда он ослушался повеления Маэвы. Быть может, ослушается и сейчас, а гневные слова, обращенные к брату, – не более чем обманный маневр.
Рука с кинжалом стремительно упала, и лезвие вонзилось… не в Фенриса. В сердце самого Коннала.
Фенрис шевельнулся. Вернее, попытался. Пасть раскрылась. Возможно, он даже закричал, но Аэлина не слышала его крика. Невидимые узы держали Фенриса, а он рвался и рвался к брату. Коннал корчился на полу веранды, куда струилась кровь из-под кинжала.
Сова на спинке трона Маэвы хлопнула крыльями, напуганная случившимся. Кэрн лишь негромко усмехнулся, но в голове Аэлины его смех прозвучал раскатами грома.
Это не обман. Случившееся было реальностью. Наверняка.
Аэлина почувствовала, как сквозь ее тело проползло что-то холодное и маслянистое. Свет уходил из темных глаз Коннала. Черные волосы разметались по полу, оказавшись в зеркале крови из раны.
Фенриса трясло. Аэлину, наверное, тоже.
– Аэлина Галатиния, ты запачкала принадлежащее мне, – сказала Маэва. – Это нужно очистить.
Фенрис скулил, по-прежнему пытаясь доползти до неподвижно лежащего брата. Человек от такого удара был бы мертв, но тела фэйцев гораздо крепче человеческих. Возможно, сердце Коннала еще удастся залатать.
Грудь Коннала судорожно поднялась и… замерла.
Ночной воздух прорезал вой Фенриса.
Кэрн отпустил цепь, и Аэлина рухнула на осколки, раня себе ладони и запястья. Она не делала попыток встать, оставаясь полураспластанной на осколках. Корона упала с ее головы и запрыгала по полу, разбрасывая осколки драконьего стекла. Никто не нагнулся и не подхватил корону; набирая скорость, она пересекла веранду и оказалась возле каменных перил.
А потом вылетела между столбов и упала в злобно ревущую реку.
– Тебе здесь никто не поможет. – Голос Маэвы был холодным и пустым, словно пространство между звездами. – И никто сюда не придет за тобой.
Аэлина сжала кулаки, не думая о новых порезах.
– Подумай об этом. Хорошенько подумай над событиями сегодняшней ночи, Аэлина.
Маэва щелкнула пальцами:
– На сегодня достаточно.
Кэрн дернул за цепи.
У Аэлины подгибались ноги. На ступнях сразу же добавилось ран. Но она едва чувствовала боль, заглушаемую яростью и морем огня, что бушевал глубоко внизу.
Пока руки Кэрна грубо натягивали цепь, заставляя Аэлину встать, она нанесла два удара.
Один осколок вонзился Кэрну в шею. Тот с руганью попятился, вытирая брызнувшую кровь.
Аэлина повернулась и, не чувствуя, как осколки рвут ей кожу на стопах, бросила вторым осколком в Маэву.
Она промахнулась совсем чуть-чуть. Осколок оцарапал белую щеку Маэвы и упал на пол за троном. Сова тревожно заверещала.
Грубые руки схватили Аэлину.
– Ах ты, ничтожная сука! – вопил разгневанный Кэрн, но Аэлина не слышала его воплей.
Она смотрела на струйку крови, ползущую по щеке Маэвы. Крови черной как ночь. Такой же черной, как глаза королевы, устремленные на нее.
Маэва поднесла руку к щеке.
Силы оставили Аэлину. Она не сопротивлялась караульным, утаскивающим ее с веранды. Любопытство заставило ее снова посмотреть на щеку Маэвы. Там текла красная кровь, которая пахла медью, как и ее собственная. Что же это было? Игра света? Иллюзия, где опять смешались сон и реальность?
Маэва смотрела на пальцы, красные от крови.
Волна черного, будто оникс, ветра метнулась к Аэлине, сомкнувшись вокруг шеи. Потом ей сдавило шею, и она провалилась в темноту.
