На предыдущем этапе Гитлер убедил своих последователей в том, что мир – мрачное, зловещее место для немцев. Чтобы сделать его добрым и безопасным, необходимы изменения.

И Гитлер позиционировал себя тем самым человеком, который организует эти изменения. У него есть решения, пусть и жесткие, но они необходимы, чтобы создать лучший мир для немцев – а это главное. Он был инициатором изменений, призванных решить проблемы немецкой расы и преобразовать их унылое, беспомощное существование. Внушал, что только он обладает знаниями, волей и дисциплиной, чтобы сделать это.

Очень интересная последовательность действий, поскольку, пока добираешься до последнего этапа, проходишь через ряд отвлеченных измышлений, которые, если верить в их истинность, приводят только к одному выводу: это высшая форма убеждения.

Известно, что Гитлер и нацистская партия изучали труды их современника и исследователя Гюстава Лебона. Лебон утверждал, что «слова, лишенные четкого определения» – самый убедительный и эффективный стимул эмоциональной реакции.

Слова, лишенные четкого определения, – это справедливость, свобода, праведность, доминирование, сила и власть. Запутанные концепции, пренебрегающие простыми описаниями, эффективны именно по причине своей неконкретности. Люди не могут дать им четкого определения, по крайней мере, в традиционном понимании, поэтому мыслят шаблонно и привязывают к ним целый сонм позитивных свойств и эмоций.

Не удивительно, что, когда Гитлер регулярно «обрабатывал» толпы народа этими словами, лишенными конкретного смысла, люди, очарованные ими, хватались за каждое слово как за спасительную соломинку. Они жаждали слышать эти слова – непонятные, но сверхпозитивные, поэтому считали Гитлера единственным, кто знает, что делать.