Научно-исследовательский центр располагался неподалеку от луга Канси, и чтобы отпраздновать успех эксперимента, решено было устроить там пикник, зажарив целого барашка. Ужин состоялся под открытым небом, на краю этого небольшого живописного луга.

Полковник Сюй произнес короткую речь:

– В далеком прошлом какого-то человека однажды осенило вдохновение, и он понял, что люди живут в воздухе. Позднее человечество узнало, что мир подчиняется закону тяготения, что вокруг существует безбрежный океан электромагнитных волн, что через наши тела постоянно проходит космическая радиация… Теперь мы узнали кое-что еще – то, что вокруг нас, рядом с нами существуют «пузыри», парящие в пространстве, которое кажется пустым. Позвольте от лица всех выразить профессору Дингу и майору Линь наше заслуженное восхищение!

Все снова зааплодировали.

Подойдя к Линь Юнь, Динг Йи поднял бокал (он не только курил, но и любил выпить) и сказал:

– Майор, в прошлом я относился к военным с предубеждением. Я считал их олицетворением механического мышления. Но вы заставили меня изменить свое мнение.

Молодая женщина смотрела на него, не произнося ни слова. Никогда прежде мне не доводилось видеть, чтобы она смотрела вот так на кого бы то ни было, даже, хотелось верить, на Цзян Синчэня.

И тут вдруг до меня дошло, как выделялся среди всех этих людей в форме Динг Йи. По лугу гулял жаркий ветер, и казалось, что ученый состоит из трех трепещущих флагов: вверху длинные растрепанные волосы, а ниже просторная майка-безрукавка и шорты, свободно болтающиеся на его тощем, как жердь, теле, словно знамена на флагштоке. Стоящая рядом с ним Линь Юнь в вечернем свете выглядела просто очаровательно.

– А теперь все мы с нетерпением ждем, – сказал полковник Сюй, – когда профессор Динг поведает нам, что же такое на самом деле шаровая молния.

Динг Йи кивнул:

– Я знаю, что многие люди усердно стремились разгадать эту тайну природы, в том числе присутствующие здесь доктор Чэнь и майор Линь Юнь. Они бросили все свои силы на то, чтобы составить сложнейшие электромагнитные и гидродинамические уравнения и выкрутить их до умопомрачительной степени, на самом пределе прочности, после чего громоздить их одно на другое, латая дыры в своей теории, добавлять все новые опоры, чтобы удержать шатающееся здание, и в конце концов у них получилось нечто безмерно огромное и запутанное, и невероятно отвратительное… Доктор Чэнь, знаете, в чем вы ошиблись? Ваш подход был чересчур сложным. Вы не смогли мыслить простыми категориями.

То же самое я уже слышал от отца Линь Юнь. Два незаурядных человека, работающих в двух совершенно разных областях, независимо друг от друга пришли к одному и тому же заключению.

– Насколько простыми? – спросил я, теряясь в догадках.

– Далее я вам расскажу, что такое шаровая молния, – не обращая внимания на мой вопрос, продолжал Динг Йи.

Как мне показалось, в этот момент первые звезды, загоревшиеся на вечернем небе, прекратили мигать, готовые выслушать суждение Динг Йи.

– Это всего-навсего электрон.

Мы переглянулись, тщетно стараясь представить нечто подобное, затем снова обратили все свое внимание на Динг Йи. Ответ ученого оказался настолько бредовым, что мы не имели желания слушать дальше.

– Электрон размером с футбольный мяч, – добавил Динг Йи.

– Электрон… – запинаясь, выдавил кто-то. – И что же делает его таким?

– Как вы полагаете, каким должен быть электрон? Непрозрачным плотным шариком? Да, у большинства людей именно такое представление об электроне, протоне и нейтроне. А сейчас мне хотелось бы сначала рассказать вам про ту картину вселенной, которую рисует современная физика: геометрия вселенной не является физической.

– Нельзя ли объяснить более конкретно?

– Или скажем так: во вселенной нет ничего, помимо пустого пространства.

И снова мы умолкли, пытаясь осознать то, что выходило за рамки нашего понимания. Первым заговорил капитан Лю.

– Что вы хотите сказать – ничего? – сказал он, помахав половиной ноги барашка. – И это тоже пустота? Этот зажаренный барашек вполне осязаемый. Вы хотите сказать, что я только что съел пустоту?

– Да. Все, что вы съели, – это пустота, как и вы сами, поскольку и вы, и барашек состоите из протонов, нейтронов и электронов, частиц, которые на микроскопическом уровне представляют собой искривленное пространство. – Динг Йи раздвинул тарелки, расчищая на столе свободное место, и ткнул пальцем в скатерть: – Предположим, что пространство – это скатерть. Тогда атомные частицы – это крошечные складки на ней.

– Вот это мы понимаем уже лучше, – задумчиво промолвил капитан Лю.

– Тем не менее этот образ по-прежнему разительно отличается от нашего традиционного представления о вселенной, – заметила Линь Юнь.

– Однако эта картина максимально близка к истине, – возразил Динг Йи.

– То есть вы хотите сказать, что электроны подобны «пузырям»?

– Замкнутое искривленное пространство, – с совершенно серьезным видом кивнул ученый.

– Но электрон… какой у него размер?

– В первый очень короткий промежуток времени после Большого взрыва все пространство было плоским. Впоследствии, когда уровни энергии понизились, в пространстве появились складки, давшие рождение всем фундаментальным частицам. Для нас оставалось загадкой, почему складки возникли только на микроскопическом уровне. Неужели не было никаких макроскопических складок? Или, другими словами, неужели не существует никаких макроскопических фундаментальных частиц? И вот теперь мы знаем, что они существуют.

Первой моей мыслью в этот момент было то, что я наконец смог сделать вдох. Казалось, мое сознание целых десять лет задыхалось без кислорода – все это время я словно провел под водой, непроницаемо мутной, в какую бы сторону ни повернуться. И вот я наконец вынырнул на поверхность, глотнул воздуха и увидел бескрайнее небо. Наверное, то же самое испытывает слепой, к которому вернулось зрение.

– Мы можем видеть «пузыри», поскольку искривленное пространство изгибает проходящий сквозь него свет, образуя видимые кромки, – продолжал Динг Йи.

– Но почему вы так уверены, что это электроны, а не протоны или нейтроны? – спросил полковник Сюй.

– Хороший вопрос. Однако ответ на самом деле простой: в процессе возбуждения линейной молнией, превращающей его в шаровую молнию, а затем возвращения обратно в «пузырь», «пузырь» ведет себя в точности как электрон, который, возбуждаясь, переходит с низкого энергетического уровня на высокий, а затем снова возвращается на низкий. Из этих трех элементарных частиц при возбуждении себя ведет так только один электрон.

– А поскольку это электрон, его можно направить по сверхпроводящему проводу и навечно сохранить в сверхпроводниковом аккумуляторе, в виде кольцевого электрического тока, – подхватила Линь Юнь, осененная прозрением.

– Странно то, что диаметр у электрона практически такой же, как и у аккумулятора.

– Что касается макроэлектронов, в корпускулярно-волновом дуализме у них преобладает волновая составляющая, поэтому значение геометрических размеров отличается от того, к чему мы привыкли. Кроме того, макроэлектрон обладает также другими совершенно невероятными характеристиками, которые мы обязательно увидим, и, полагаю, это изменит ваше представление о вселенной. Однако в настоящий момент нам нужно выбрать название для этих больших электронов. Это электроны макроскопических масштабов, так давайте же назовем их макроэлектронами.

– Значит, повторяю, также существуют и макропротоны и макронейтроны?

– Должны существовать. Но поскольку их нельзя возбудить, обнаружить их будет крайне непросто.

– Профессор Динг, ваши мечты сбылись, – с улыбкой напомнила Линь Юнь, однако помимо нас с Динг Йи никто не понял истинный смысл ее слов.

– Да, да. Элементарные частицы размером с арбуз, лежащие на столе физики. Следующим нашим шагом станет изучение их внутреннего строения – не забываем, что эти структуры состоят из искривления пространства. Сделать это будет нелегко, но, уверен, в несчетное число раз проще, чем изучить строение микроскопических частиц.

– Значит, существуют также и макроатомы? Эти три элементарных макрочастицы должны объединяться в атомы!

– Да, должны существовать и макроатомы.

– «Пузырь» – я хочу сказать, макроэлектрон, который мы поймали: это свободный электрон или он принадлежит к макроатому? И если последнее, где тогда макроядро?

– Тут вы поставили меня в тупик, – усмехнулся Динг Йи. – Но в атоме огромное количество пустого пространства. Если представить себе атом размером с концертный зал, ядро его будет примерно с грецкий орех. Так что если этот макроэлектрон принадлежит к какому-то атому, ядро находится достаточно далеко отсюда.

– О господи! Еще один вопрос: если существуют макроатомы, значит, должны существовать макроматерия и макромир!

– Тут мы подошли к важным философским вопросам, – с улыбкой ответил Динг Йи.

– Так макромир существует или нет? – настаивал тот, кто задал вопрос.

Мы были похожи на детей, завороженных захватывающей сказкой.

– Лично я думаю, что макромир существует. Как и макровселенная. Но на что она похожа – это неизвестное в неизвестной степени. Быть может, она совершенно отличается от нашего мира. Быть может, она ему в точности соответствует, как предположительно соответствуют друг другу материальная и антиматериальная вселенные, и в таком случае где-то есть макро-Земля с макромной и макровами. В этом случае мой головной мозг в макровселенной должен обладать такими размерами, что в него целиком поместится солнечная система нашей вселенной… Не это ли другое проявление параллельного мира?

Стемнело, мы смотрели на усыпанное звездами летнее небо, напрягая зрение, всматриваясь в бескрайние просторы в надежде найти где-нибудь в Млечном Пути, где-то в глубинах космической пустоты огромные очертания мозга профессора Динга. Эта состоящая из макроатомов сверхголова должна была, по моему представлению, быть абсолютно прозрачной. Мы были поражены тем, насколько глубокими внезапно стали наши мысли.

Закончив ужинать, мы в небольшом подпитии отправились гулять по лугу. Я заметил, что Динг Йи и Линь Юнь идут вместе, слишком близко друг к другу, о чем-то разговаривая. Три флага ученого выглядели просто прекрасно, трепещущие на ветру, и я понял, что этот тощий, словно стручок, парень без труда одержит верх над сильным и мужественным командиром авианосца. Все дело было в силе его разума. Почему-то сердце мое наполнилось невыразимой горечью.

Звезды в небе горели так же ярко, как и на горе Тайшань, и в ночи над лугом неспешно проплывали несчетные полчища призрачных макроэлектронов.