Глава 16

Я посмотрела на мужа:

– Факт нападения лиц из ближнего зарубежья на Бурбонского не удивляет. Скорей бы повергла в изумление их попытка наброситься на мужчину в «Порше». Как остановить машину? Выманить шофера из салона?

– Элементарно, – фыркнул Димон. – Положить поперек дороги, например, ствол дерева, тут любой притормозит и вылезет, чтобы освободить путь.

– Пусть так, – согласилась я. – Но у «понаехавших» парней есть чувство самосохранения. Они прекрасно знают, что молодые люди на дорогих автомобилях чьи-то дети, родственники. Тронешь такого, беды потом не оберешься. А мужик на ржавом велике определенно свой, в полицию не обратится, испугается. Конечно, у него в карманах жалкие гроши, но лучше пара сотен, чем неплохой куш и камера в СИЗО. Гастарбайтеры в фирмах не разбираются, не поняли, что Геннадий одет на многие тысячи евро. Да и мода сейчас такая, что новая ветровка от «Диор» выглядит как поношенная тряпка с помойки. Я не считаю необычным нападение на Бурбонского. Другое меня смутило.

– Что? – мигом отреагировал Иван.

Я посмотрела на Коробкова, тот повернул ко мне экраном ноутбук.

– Если верить информации в Интернете, Ксения Федоровна опознала тело сына в восемь утра, – начала я. – Значит, она выехала из дома в семь. Квартира Бурбонских находится в центре, до поселка ей без пробок час добираться. Значит, матери позвонили в шесть тридцать. Ей, естественно, понадобилось время на то, чтобы одеться. И это по самым оптимальным расчетам. Возможно, Бурбонской пришлось полтора часа катить, мог образоваться затор на дороге, тогда она должна была выехать в шесть тридцать. Труп, как узнал Коробков, нашли в пять. Вызвали полицию. А часики-то тикают. Предположим, местные стражи порядка появились в полшестого. За десять минут останки из люка невозможно вытащить. Ладно, вытащили с небывалой скоростью. По идее, надо на месте проверить карманы покойного на предмет документов. Но выудили-то несчастного из отхожего места. Что-то мне подсказывает, не захотели оперативники пачкаться, заявили экспертам: «Он ваш!» И слились. Большая удача, если в семь – семь тридцать останки Бурбонского оказались на столе. Я рассчитала время так, как будто все работали без задержек. Но этого никогда не бывает, за полчаса полиция на место не приедет. Труп-то не убежит. Не станут опера торопиться.

– Морг его принял в девять, – заявил Димон, глядя в компьютер, – а Ксения Федоровна, похоже, еще не приехала. Нигде не указано, что мать опознавала тело.

– Где ты нашел сообщение о смерти Геннадия? В прессе? – поинтересовался Иван. – Когда появилась информация?

– В онлайн-издании, – отрапортовал Коробков, – сообщение появилось в восемь.

– Журналист прямо Ванга, написал о том, что еще не случилось. Каким образом писака узнал, что мать покойного приехала на опознание и ей там нахамили? На самом-то деле Ксения еще не появилась в морге! – изумилась Лиза.

– Кто борзописец? – прищурился мой муж.

– Фамилия, имя не указаны, – отрапортовал Димон, – название газетенки: «Вести нашего шоссе». Свяжусь-ка я с ними.

– Нестыковочка по времени, – подвел итог Федя. – Соврамши братцы-кролики из Интернета. Вопрос: как они узнали утром про то, чего еще не случилось?

Я повернулась к Димону:

– Где ты держишь свой паспорт?

– Дома в коробке с документами, – удивился Коробков, глядя в ноутбук. – Чем вызван твой странный интерес?

– Почему не носишь паспорт при себе? – не остановилась я.

– На фиг мне это надо, – махнул рукой приятель, – в телефоне есть снимок всех страниц.

– Вдруг потребуется оригинал, – не утихала я.

– Тогда придется прихватить то, что поэт доставал из широких штанин, – развел руками Димон. – Но в наши дни такие ситуации возникают все реже и реже.

– И с какой стати Геннадий таскал при себе паспорт? – спросила я.

– Может, он собрался какой-то договор оформлять? – предположила Лиза.

– Для этого достаточно знать свои данные, – отбила я подачу.

– К нотариусу спешил, – подсказал Федя, – собирался доверенность оформить. Есть круглосуточные конторы.

– Может, и так, – согласилась я. – Но ночью к юристу мог поехать тот, кто днем по уши занят, и тело нашли на дороге в поселок.

Теперь настал черед Коробкова отправлять мяч на мою половину поля.

– Мы ничего не знаем о работе Бурбонского. Официально парень нигде не оформлен, но вполне вероятно, что где-то трудился.

Я встала.

– Димон, договорись с ботаником Гонкиной. Спроси, может ли она со мной сегодня побеседовать? Потом свяжись с Кариной, невестой покойного, попроси ее пообщаться с Елизаветой. Сколько тебе времени понадобится?

– Полчаса с учетом того, что надо номера телефонов нарыть, – ответил Коробков, – и очень мне хочется с журналюгой из газетенки побеседовать. Прямо Нострадамус какой-то.

– Значит, у меня есть тридцать минут, – обрадовалась я, – сбегаю в буфет, поем.

– Пошли вместе, – предложила Елизавета, – я тоже проголодалась.

Мы с ней спустились на третий этаж.

– Можно у тебя кое-что узнать? – спросила Елизавета.

– Конечно, – улыбнулась я, – постараюсь ответить на все вопросы. Только не спрашивай, какую цифру мне утром весы показывают.

– Когда я оформлялась на работу, в паспорте была указана фамилия Банкина, – начала Елизавета, – но я вот-вот должна была стать Трифоновой.

– Верно, – согласилась я, – Петр Трифонов, сотрудник бригады Димы Буркина, сообщил о желании жениться. Он объяснил, что его невеста оперативный работник, умница, красавица, спортсменка. Думаю, ты понимаешь, что тебя проверили под микроскопом и убедились – Петя не ошибается. Ты на отличном счету, умница, красавица, спортсменка, и предложили тебе перейти под мое руководство. А что не так?

Лиза скорчила гримасу.

– Петя посоветовал не менять фамилию. Я обиделась, спросила: «Не хочешь, чтобы я стала Трифоновой?» Петя понес какую-то чушь. Мне пришло в голову, что это происки свекрови, и я быстро переделала паспорт. И что? Теперь, когда на совещаниях говорят: «Елизавета Трифонова», все начинают как-то странно на меня пялиться! Что не так?

Я секунду помедлила с ответом, потом объяснила:

– В моей бригаде ранее работала полная твоя тезка Елизавета Трифонова. Только ее отчество Гавриловна, а твое Антоновна. Не очень хочется рассказывать подробности той истории. Можешь поговорить с Димой, он тебе все объяснит. Елизавета натворила массу глупостей, и ее убили. Вместо погибшей в бригаду пришла Вера. Она летом поехала отдыхать на дачу к бабушке, там села на мотоцикл, поехала в магазин и на шоссе столкнулась с грузовиком, за рулем которого сидел пьяный шофер. Вера осталась жива, но она до сих пор лечится, не сможет вернуться к оперативной работе, ей найдут место в отделе компьютерного поиска. Сейчас Коробков к ней постоянно ездит, обучает. Когда произносят вслух: «Елизавета Трифонова», все сразу вспоминают твою тезку. Через какое-то время люди привыкнут к тебе. Просто подожди.

– Петька-то не зря просил меня остаться Банкиной, – протянула Лиза. – Почему он мне ничего о моей предшественнице не рассказал?

– Ну, этот вопрос надо супругу задать, – вздохнула я.

– Может, вернуть Банкину, – протянула Лиза, – не хочу, чтобы люди, услышав «Трифонова», думали о покойной.

– Не спеши, – остановила я Елизавету, – все скоро перестанут глаза таращить. Знаешь, как на меня глазели, когда узнали, что я жена Ивана Никифоровича.

– Никак не могу привыкнуть, что стала Трифоновой, – призналась Лизавета, – пару дней назад сижу в ателье, отдала платье ушить. Эсэмэска пришла, что оно готово, а его никак не вынесут. Потом тетка на рецепшене объявляет: «Трифонова, пройдите во вторую кабинку». Раз произнесла, два, три… Женщин в холле было несколько, ни одна не шелохнулась. Та, что рядом сидела, начала шепотом возмущаться: «Вот народ! Записалась и утопала! Небось курить ее поволокло. Примерочных только две, народу тьма. Нам, значит, придется ждать козу?» Я проявила солидарность: «Некрасиво, конечно. Раз уж пришла в ателье, так подожди спокойно, пока твоя очередь подойдет. Есть такие бабы! Хотят за десять минут все успеть». Тут подходит ко мне швея, она для меня много чего делала, пару юбок сшила, и говорит: «Лиза, ты не слышишь? Тебя сколько еще звать нужно?» Только тогда до меня дошло: Трифонова – это же я.

– Как семейная жизнь? – поинтересовалась я, когда мы вошли в кафе.

– Еще не распробовала, – хихикнула Лизавета, – у нас с Петей графики пока не совпадают.

– Девочки, вы болтать сюда пришли или поесть? – осведомилась полная женщина за прилавком.

– Простите, – смутилась я. – Есть что-нибудь вкусное? Только не мясо, яйца и творог.

– Рыба по-парижски! Очень рекомендую. Все хвалят, – заявила буфетчица.

– Небось она по-французски разговаривает, – пошутила я.

Тетка оперлась локтями о прилавок.

– Рыбка вообще молчит. Готовить?

– Да, – ответила я.

– Что еще?

– Чай, пирожные, – перечислила я, – хотя нет, сладкое не возьму, лучше три пирожка с капустой.

– Рыба сегодня судакелло. Ее готовим.

– Судакелло? – удивилась я. – Это кто?

– Ворона – это ворона. Еж, он еж. Судакелло – это судакелло, – повысила голос тетка. – Как на ваш вопрос ответить?

– Где сие чудо-то живет? – поинтересовалась Лиза.

– В отдельном доме с камином, – разозлилась буфетчица.

– И чего ты сердишься? – удивилась моя новая сотрудница. – Ничего глупого я не спросила. Про судака знаю, о судакелле не слышала. Не могу лопать все подряд, хочу знать: он- она-оно в море или в реке плавает? Белая? Красная?

– Народ хвостом стоит, некогда мне трендеть, – донеслось в ответ.

Я посмотрела на бейджик, который украшал блузку хамоватой особы.

– Алевтина, мы тут одни.

Грубиянка моргнула и вдруг улыбнулась:

– Забегалась, не заметила, что все уже свое сожрали. Судакелло родня судаку. Он итальянец. Из Стамбула. Поэтому назван судакелло.

– Тогда уж стамбулелло, – развеселилась Лиза, – город, который вы назвали, является столицей Турции. Не Италии.

Алевтина оперлась руками о прилавок.

– Ты родилась в Москве? Русская?

– Да, – подтвердила Лизавета.

– Если переедешь жить в Париж, то будешь уже не русской? Станешь француженкой? – продолжала Алевтина.

– Нет, конечно, – ответила Трифонова.

– Вот и с судакелло так! Родился в Милане, а жил в Стамбуле. Берете? На гарнир потатосовая икра.

– Чья? – хором спросили мы.

Буфетчица закатила глаза.

– У нас сегодня тут игра «Кто хочет отгрызть миллион»? Вопросы-ответы?! Потатос. Типа нашей…

– Картошки! – воскликнула Лиза. – Только сладкой. Я ее в Мексике ела. Наш картофан безвкусный, а у них прямо творожная запеканка.

– Не знаю, кто и что в Мексике жрет, – поморщилась Алевтина, – за границей и тараканов в оладьи ложат.

– Кладут, – поправила Лиза.

Я дернула ее за кофту, но поздно. Алевтина покраснела.

– Ты кладешь, а я ложу. И что?

Я наступила подчиненной на ногу.

– Ой! – пискнула Елизавета.

– Если человек умничает, значит, у него в голове дырка от бублика, – объявила тетка. – Потатос не растет в огороде, это зубы Пота- тоса.