Мидгард

Войдя в хижину Фрейи, Кратос испытал чувство, что все это с ним уже было. Атрей спокойно спал на соломенной лежанке у очага с потрескивающим огнем. Фрейя стояла рядом с ним на коленях и прижимала ко лбу мальчика кусок влажной ткани. Царящий в комнате уют убаюкал душу Кратоса, и на мгновение ему показалось, что перед ним не Фрейя, а Фэй.

– Фэй, – пробормотал он машинально.

– Ты принес его? – спросила Фрейя одновременно с надеждой и тревогой в голосе, вставая.

Печаль сковала сердце Кратоса. Он развязал кожаный мешок, возвращаясь мыслями к тому, что было сейчас важнее всего, – к своему сыну. Фрейя взяла сердце и опустила его в котел с кипящей водой. Поднявшееся облачко пара замерцало голубоватым светом.

Кратос неуверенно протянул руку и дотронулся ладонью до лба сына.

– Другой стороной, – поправила его Фрейя.

Кратос перевернул ладонь и прижал ее тыльной стороной ко лбу мальчика.

– Все еще болен? – спросил он.

Фрейя налила большой половник снадобья в деревянную чашу.

– Я могу снять жар, но чтобы исцелиться…

– Он должен узнать правду о себе, – закончил Кратос.

– Да, должен.

– Это не так просто, – добавил Кратос.

Фрейя жестом предложила ему помочь приподнять мальчика, чтобы дать тому лекарство. Сев рядом с Атреем, она поднесла к его губам ложку с дымящимся волшебным напитком.

– Я говорила, что у меня тоже есть сын? Я уже целую вечность его не видела. При рождении руны предсказали ему нелепую смерть. Младенец в моих руках был таким маленьким и беззащитным. Я поняла, что пойду на все, лишь бы защитить его. На любые жертвы… – голос ее затих, было видно, что вся она охвачена печалью. – Я, конечно, все делала для себя. Мои желания и страхи были для меня важнее… Он озлобился, а я слишком поздно заметила. Не повторяй эту ошибку. Верь в него. Я знаю, правда бывает тяжела, но с детьми вообще всегда непросто.

Поднявшись, Кратос отвернулся.

– Это проклятье. Мальчик был проклят, – промолвил он.

Они ждали знаков того, что снадобье Фрейи подействовало. Атрей вдруг зашевелился.

– Не уходи без меня, – пробормотал он, перебирая ногами, словно пытался догнать отца, не вставая с лежанки.

– Я не уйду, – голос Кратоса заметно смягчился.

– Ты сердишься? – спросил Атрей.

– Нет.

Атрей медленно встал и неуверенно выпрямился.

– Мне теперь лучше.

– Вижу. Он выдержит путь? – спросил он Фрейю.

– Пока да.

– Это больше не повторится, – сказал Атрей.

– Да, будь добр постараться, – сказал Кратос со слабой улыбкой, смягчая суровые слова тоном заботливого отца.

Все еще не пришедший до конца в себя Атрей кивнул и подошел к Фрейе.

– Спасибо, – поблагодарил он ее и обнял за талию.

В это мгновение ему захотелось остаться с ней навсегда. Она погладила его по голове, будто он был ее собственным сыном. На ее губах мелькнуло подобие ласковой улыбки, на глазах выступили слезы.

Атрей постоял немного в ее объятьях, ощущая тепло ее тела и вспоминая о прикосновении матери. Хотя бы еще раз, хоть один разок прижаться к ней! Внутри он ощущал растущую пустоту.

– Благодари отца, это он проделал всю тяжелую работу. Но тебе лучше бы пока остаться, отдохнуть как следует.

– Ты сделала достаточно, – перебил ее Кратос. – Я этого не забуду.

Фрейя смахнула слезы со щек и посмотрела на Бога войны.

– Здесь он будет в безопасности, пока полностью не восстановит силы, – сказала она, но не слишком уверенно, понимая, что никогда не убедит Кратоса оставить своего сына.

– А что за этим окном? – спросил Атрей, показывая на вид, совершенно не соответствующий виду из других окон.

– Ванахейм. Мой дом.

– Это Ванахейм?

– Да. Все, что мне осталось – смотреть на него чрез кристалл Биврёста.

– Мы должны идти, – повторил Кратос.

– А что случилось с тобой в Альвхейме? Почему ты не можешь путешествовать в другие миры?

– Таково наказание моего сурового супруга.

– Время не ждет, – настойчиво сказал Кратос, намекая на то, что было бы неплохо закончить бесполезную беседу.

Ему вовсе не хотелось задерживаться и чесать языками. Чем быстрее они уйдут, тем лучше.

– Мои двери всегда открыты для вас.

Лицо ее погрустнело, плечи поникли.

Ответив ей лишь взглядами, Кратос с Атреем вышли из хижины. Стоя в дверях, Фрейя смотрела, как они идут по ведущей в лес тропе и скрываются из вида за деревьями.

– Что дальше, голова? – спросил Кратос через какое-то время.

– Нам повезло, что мы недалеко от цели – дома древнего бога Тюра. Там мы найдем Черную руну, которая позволит нам создать мост Биврёста, ведущий в Ётунхейм.

– Почему бы Мировому Змею просто не поведать нам, как чертить руну? – спросил Кратос.

– Потому что словами ее не описать. Ее нужно увидеть своими глазами – только так мальчик научится писать ее. Не бывает легких путей, ты же сам знаешь.

– Отец, откуда у тебя эти клинки? – спросил Атрей.

– Они были у меня еще до твоего рождения, – ответил Кратос.

– И ты не хочешь говорить о них?

– Не хочу.

Они спустились в пещеру у хижины Фрейи и вышли к лодке. Атрей прыгнул в нее, и Кратос потянул ее за собой, шагая по грязи.

– Ты молчишь, – заметил Кратос.

Атрей ничего не ответил.

– Тебе лучше?

Продолжая тащить лодку, Кратос молча сделал еще несколько шагов.

– Ты подслушал наш разговор с Фрейей. Думаешь, что все понял. Ошибаешься.

Снова наступило молчание.

– Почему ты ничего не говоришь?

– Ты сказал, я проклят. Ты думаешь, я не такой, как ты, я слабак. Я знаю, что не такого сына ты хотел. Но после всего, что мы пережили, я подумал… что будет иначе.

В его голосе проскальзывала нескрываемая досада. Замолчав, он тут же пожалел о сказанном.

– Ты не все знаешь, мальчик.

Металл в голосе отца задел Атрея.

– Не все. Но теперь я хотя бы знаю правду.

– Правду? Ты думаешь, ты знаешь правду! – выпалил Кратос, повышая тон от раздражения.

На лице Бога войны отразилась боль. Он знал, что должен сделать… но не мог заставить себя. Столько всего изменится, когда его сын узнает правду; на столько вопросов придется отвечать. Их жизнь уже не будет прежней.

– Правду, – повторил Атрей.

Кратос глубоко вздохнул, пользуясь этим мгновением, чтобы взвесить свое решение. Он внимательно изучил лицо Атрея, пытаясь прочитать по глазам, что творится в голове у мальчика. Сможет ли его сын принять правду и усвоить ее?

– Я бог, Атрей. Из другой, далекой страны. Я пришел на эти берега, чтобы жить как человек. Но правда в том… что я родился богом. Так же, как и ты.

Сказав это, Кратос почувствовал облегчение. Он поведал сыну свою глубочайшую тайну. Он сделал шаг, которого до сих пор старался избежать. Но что дальше?

Дальше было молчание.

Атрей смотрел куда-то вдаль, словно желая скрыть, какие мысли проносятся у него в голове. Ему вспомнились истории о богах, которые рассказывала мать. Боги были хорошими, добрыми, не чудовищами. Знала ли она правду об отце? Если знала, то почему держала в тайне от него?

Кратос дотащил лодку до причала и опустил в воду. Атрей по-прежнему сидел в ней молча.

– Сын?

Кратос залез в лодку и сел напротив Атрея.

– Тебе нечего сказать?

– Могу я… превратиться в зверя? – спросил Атрей.

Бог войны снова ощутил облегчение. Похоже, его сын не осознал всей серьезности сказанного. Представление мальчика о богах основано на сказках матери, а не на суровой реальности. Возможно, он не будет задумываться о том, что омрачало его прошлую жизнь.

– Превратиться в зверя? Нет… не думаю, – ответил Кратос.

– Я бог! – пробормотал Атрей, пробуя это слово на вкус. – Мама знала? Она тоже была богиней?

– Нет, не была. Но она знала, кто я.

– Я бог… Почему ты так долго это скрывал?

– Надеялся уберечь тебя. Жизнь бога… это нередко бесконечная боль и трагедия. Проклятие.

Атрей кивнул. Ему казалось, теперь он понимает, почему отец сказал, что его прокляли.

– А что я могу делать? Летать могу? Становиться невидимым? Я не чувствую себя богом.

– Я не знаю пределов твоей силы, но со временем мы выясним.

С облегчением вздохнув, Кратос взялся за весла и поплыл прочь от причала.

– А я точно не могу стать волком?

– Ты сильно удивишь меня, если сумеешь…

Весла тихо скрипели. Атрей сидел, размышляя над тем, что только что узнал. На его юном лице восторг сменялся озабоченностью. Кратосу оставалось только гадать, какие мысли сейчас бушуют в голове у сына.

– Поэтому я слышу голоса?

– Каждый бог уникален. Когда вырастешь, твои способности проявятся сильнее, – уточнил Мимир.

– Погоди. А если я бог, то как я мог заболеть? Боги же не болеют… Или болеют?

Кратос не ответил.