Глава 3. Собственность
Ей бы завыть или заскулить, но Женька Ливадова не в силах даже промычать; она и пальцем не способна была пошевелить. Девушка могла лишь двигать глазами и моргать, часто-часто. Хоть бы расплакаться, но слезы так и не потекли из глаз.
Мамочки! Как же страшно! Как же ей страшно! Почему эти военные напали на них? Куда её везут? Что с Андреем? Где он? Долго она будет парализована? А если навсегда? Нет! Они все-таки выдернут это из её груди!
Если скосить глаза, то заметно мигание красного светодиода. Женька успела лишь вскрикнуть, когда тонкое жало кольнуло справа от сердца, и почти сразу перестала ощущать собственное тело. Андрей подхватил её, а потом упал сам. Их подняли и понесли в два разных автомобиля.
Сперва её положили на пол, потом на колени двух солдат, сидящих спинами к борту машины. Напротив разместились ещё двое. Женька видела их неподвижные фигуры, полностью укрытые тёмно-зеленой броней. В неярком желтоватом освещении раскраска снаряжения казалась почти черной. Лица солдат спрятаны под черным стеклом шлемов, которые отдаленно напоминали гоночные. Только меньше размером и угловатой формы. Рядом в специальных креплениях справа от сидений стояли большие чёрные автоматы. Девушка не попыталась угадать, что это за оружие — она никогда интересовалась данной тематикой — только отметила, что автоматы какие-то массивные и тяжелые на вид. У Андрея на фотографиях из Дагестана были совсем другие.
Внутри автомобиля все выкрашено в серо-стальные тона. По крайней мере, та часть машины, которую Евгения могла видеть. Стекол не заметно; наверно, её везут в армейском броневике — брат рассказывал про такие. Вроде бы, «Тигр» называется.
Она снова принялась осматривать солдата напротив, и вдруг подумала, что перед ней робот, и другие военные тоже роботы. А иначе, отчего они сидят неподвижными истуканами?
Если бы она могла испугаться ещё сильней, то непременно бы это сделала. Только куда уж дальше? Но все равно очень страшно. С людьми хоть можно объясниться. Женька постоянно повторяла про себя, что это сумасшествие, это недоразумение скоро закончится. Военные расспросят её и поймут, что случилась страшная ошибка. Потом приведут брата, перед ними извиняться и отправят домой. Но что если перед ней роботы?..
Нет! Нет! Быть не может! Таких роботов еще не придумали, а, если придумали, то инопланетяне. Ох, дура! Ливадова рассердилась на саму себя, и страх немножечко отпустил. Нет, не инопланетяне. Наши! Они ведь по-русски говорили. Скоро все образуется! Все будет хорошо!
Только бы паралич прошел! Когда вспомнила о своей беспомощности, девушку вновь охватила паника.
Ехали долго, и Евгения немного успокоилась. Машина, которая почему-то не гудела мотором и почти не тряслась во время движения, начала подниматься наверх; они куда-то заезжают. Вскоре остановились. Девушка краем глаза заметила, как открылись задние дверцы.
Один из солдат на руках вынес Ливадову из машины.
У броневика стояли двое в белых халатах и колпаках, на лицах маски. Рядом с ними каталка на колесиках, как в автомобиле скорой помощи. Солдат положил Женьку на прорезиненное ложе бледно-голубого цвета. Оно приподнималось под головой, и девушка получила возможность проследить, что делают с её полубесчувственным телом. Один из медиков выпрямил ноги, другой вытянул вдоль туловища руки.
Все так же мигает красная лампочка на кончике стрелы, которой выстрелили в неё.
Над запястьями и щиколотками щелкнули полукруглые стальные зажимы, туловище перетянули в трех местах ремнями. Глаза Ливадовой расширились, вновь стало страшно. Если бы она могла кричать и шевелиться, то завопила бы в полный голос, задергалась. Поверх лба встала дугоообразная металлическая полоса. Под ней можно приподнять голову всего на сантиметр.
Что они собираются с ней делать?
— Готово, — сказал один из медиков.
Солдат кивнул тяжелым подбородком. Все-таки это был не робот. Военный отстегнул шлем от брони, продемонстрировав хнычущей про себя Женьки обветренное лицо и черепушку с коротким ёжиком. Её похитили все же люди, да и переговариваются они по-нашему. Это вселяло крохотную надежду, что все обойдется.
Солдат вытащил из груди девушки стрелу с иголкой на конце, лампочка мгновенно перестала мигать.
В ту же секунду Евгения поняла, что вновь чувствует себя. Пока не в полной мере, тело как будто онемело, но с каждой секундой сил все больше. Ливадова приподняла голову, насколько могла ограничительной дугой.
— Вы… Вы… — вместо крика наружу вырвалось рыдание. Она всхлипнула и заплакала. Слезы душили Женьку, не давая сказать ни слова, а ведь хотелось выплестнуть из себя столь многое! Ей есть, что предъявить!
Каталка тронулась с места. Поехала она сама, плавно и бесшумно. Один из медиков двинулся по правую сторону от девушки, другой позади тележки.
— Лежи спокойно, — приказным тоном произнес неизвестный в белом халате, который шел рядом с её локтем, — и молчи, пока к тебе не обращаются. Ты никто!
Внутри Женьки поднялась волна негодования. Её страх почти исчез, уступив место возмущению. Да они сами кто такие! Как смеют обращаться с ней, словно она буйно помешанная! Почему её связали! Она пожалуется! Самому президенту! В Москву поедет и все расскажет!
— Вы… — но она вновь не смогла выдавить из себя что-нибудь путное. По щекам текли слезы.
Ливадову везли вдоль бронемобилей, выставленных по два в ряд. Вокруг военные, такие же, как те, что похитили её и брата. Да то они, наверно и есть. Кстати, где Андрей? Почему его не видно?
Каталка проехала мимо двух техников в синих комбинезонах с оранжевыми ставками. Обслуживающего персонала много; больше, чем солдат. И очень шумно. Они внутри какого-то большого военного корабля. До Волги от Ведьминого пруда и их Лопыревки далековато будет. Однако, когда везли на машинах, счет времени она потеряла.
Мысль про то, что все окружающее — это большой корабль, окончательно успокоила Женьку. Такое крупное судно не иголка, а Волга не та река, где неизвестно кто может перевозить войска. Ливадова снова повторила про себя, что все образуется. Девушка даже улыбнулась: ей и брату обязательно выплатят компенсацию за похищение.
Почти все внутреннее пространство корабля было окрашено в такой же серо-стальной цвет, как в бронемобиле. Под потолком проложены толстые чёрные кабеля. Через каждые три метра выпирают ребра жесткости, на них по три включенных фонаря. Вместе с верхними квадратными лампами они давали яркий белый свет.
Женьке показалось, что они взлетели — вдруг появилось ощущение подъема над землей, и на несколько мгновений закололи кончики пальцев. Подумалось, что это все признаки скорого обморока. Корабль ведь не может летать, он плывет. Но она не хочет потерять сознание!
— Кто вы? Куда вы меня катите? — Ливадова, наконец, смогла выдавить хоть что-то вразумительное. Говорить, говорить, говорить! Не дать себе отключиться!
Но Евгению не слушали. Два медика не обращали на Ливадову никакого внимания.
— Эй! Оглохли что ли! Я слышала, что вы разговаривали! И по какому праву меня задержали!
Снова ноль реакции.
— У меня дядя зампрокурора области! — соврала она. Сперва показалось, что очень удачно, но её все также не замечали. Тогда девушка завизжала! Громко-прегромко, что было сил!
Тележка остановилась. Теперь-то их проняло! Ливадова смолка, чтоб перевести дух.
— Ефрейтор, — произнес медик; тот, что находился дальше. — Действуйте!
В руках второго появился шприц, и длинная игла вошла в плечо Женьки. Её укололи прямо сквозь одежду!
— Что вы…
Врачи и внутреннее пространство корабля поплыли перед глазами.
Евгения очнулась, заморгала и шевельнула рукой. Она не связана!
Девушка лежала на неширокой кровати. Откинув простыню, Ливадова села. На ней только белье — трусики-шортики и лифчик-топ. Белая хлопчатобумажная ткань приятна на ощупь. Подумав, что кто-то раздевал её, прикасался к ней, девушка покраснела: пока среди их с братом похитителей были только мужчины.
— Где же Андрей, — вздохнула девушка.
Из прежних вещей ничего не видать. Ливадова пробежалась глазами по обстановке скупо обставленной квадратной комнаты, метра четыре на четыре метра. Лаконичная конструкция приставленной к стене кровати напомнила больничную койку — без изысков. Четыре ножки, две невысокие спинки и рама. Пружинами раснатянута плотная материя, как на старых раскладушках. Девушка глупо хихикнула. Около кровати полукруглый столик и две табуретки, такие же строгие. Без лишних деталей; исключительно функционал, воплощенный в металл.
На столике бутылка из жесткого прозрачного пластика и такой же стакан. Бутылка без этикетки и внутри, кажется вода. Как хочется пить! Евгения открутила крышку и, поднеся горлышко ко рту, вдруг замерла. Вдруг вода отравлена?
— Ерунда! — отмахнулась от собственных опасений Ливадова. Если кому надо, убили бы уже давно.
Девушка пила жадно, большими глотками, потом откинулась на подушку и провела ладонью по стене. Та была покрыта бежевой текстурной краской теплого оттенка. Над головой две плоские круглые лампы. Сейчас они выключены; наверно, потому, что хватало дневного света. Он проникал в комнату через широкое и высокое окно и стеклянную дверь напротив. А там, кстати, сад! Женька увидела, что снаружи много зелени.
Но не выходить же на улицу полуголой! Неужели ей не оставили ничего кроме трусов и топика? Девушка пошлепала босыми ногами к двум дверям в стене справа от кровати. Ливадова довольно улыбнулась. Она легко подхватывала простуду, если ходила босиком по холодному полу. Тут он скорее каменный, но теплый, приятно ступать по такому.
Двери были раздвижные. За правой обнаружился совмещенный санузел: душевая кабинка, умывальник, унитаз, стены под разноцветной красивой мозаикой. Левая скрывала просторный встроенный шкаф, размером с туалетную комнату, с огромным, выше женькиного роста зеркалом.
Сам собой включился свет, и Евгения смогла хорошенько рассмотреть собственное отражение. Каштановые волосы обрамляли лицо с тонкими чертами. Она долго отпускала волосы до лопаток, любила подолгу расчесывать их, а сейчас они спутались и вообще в полном беспорядке, как у ведьмы. Косметики нет, кто-то умыл её, девушка снова покраснела. Заморгала большими глазами с длинными ресницами и повернулась боком. Чуть выпирающие скулы делали её похожей на татарку.
Ливадова привстала на цыпочки, чтобы компенсировать недостаток роста. До метра с шестидесятью ей не хватало двух сантиметров, и поэтому она любила каблуки-шпильки. С ними Женька смотрелась куда как эффектней. Мама всегда говорила, что она тощая, но то, конечно, преувеличение. Не тощая, а стройная, даже не худая. У неё классная миниатюрная фигурка и при этом немаленькая упругая грудь. Девушка выставила к зеркалу попку. Та тоже, что надо. Подтянутая, без целлюлита.
Что она делает! О чем думает? Евгения застыла, до неё вдруг дошло, что она строит зеркалу глазки. Её и брата похитили; где Андрей, не известно, а она… Как шлюха! Что вообще с ними будет?
На перекладине висела одинокая вешалка с бледно-желтым халатом, под ним стояли тапочки. Ливадова сорвала халат, запахнулась в него и обулась. Что теперь? Надо найти кого-нибудь и потребовать ответа, что происходит!
Наружная дверь бесшумно отъехала в сторону, как только Ливадова подошла к ней. Женька ошиблась, решив, что за окном сад. Она находилась на просторной лоджии с большим количеством декоративных кустарников в объемных горшках. Названия большей части растений не были известны Евгении, она узнала только розы. Однако не это сейчас волновало девушку.
Подёргав ручку двери на стене слева, Женька убедилась, что та заперта. Получается, она здесь на правах заключенной в тюремной камере. Вдобавок над балконным ограждением полупрозрачная сетка. Она закрывала все открытое пространство и была заметна лишь с трех шагов. Наружу не высунешься.
Вот только стоило ли туда выглядывать?
— Где же я? — негромко произнесла Ливадова, прикрыв ладошкой рот.
Глаза широко раскрылись от изумления, когда она увидела небоскребы. Высоченные, с острыми шпилями, пронзающими небеса. В архитектуре зданий из стали и стекла были сделаны акценты, которые создавали особое впечатление. Словно все небоскребы устремлены ввысь. Вот-вот оторвутся от земли и взлетят!
Куда бы девушка не посмотрела — везде прекрасные здания со шпилями этого неизвестного её места под ярко-голубым безоблачным небом и потоки воздушных судов. А далеко внизу прямые зеленые проспекты. Женька видела парки и усаженные деревьями улицы. Других подробностей не разглядеть — её лоджия очень высоко. Женька боялась даже подумать, на каком она этаже.
— Это не Россия, — негромко произнесла девушка, — такого города у нас нет.
Сквозь сетку дул легкий теплый ветерок. Снаружи лето, а дома конец сентября. Нет, её точно вывезли в другую страну. Но кто? И…
Женька пораженно смотрела на шпили небоскребов, мимо которых плыли маленькие точки. Несколько разнонаправленных потоков из летательных аппаратов; как будто к небесам подняли автомагистрали. Некоторые точки уходили вниз, другие, наоборот, поднимались к общему потоку. Ливадова не могла оторвать от взгляд от воздушных дорог. Это не Россия и даже не Земля. Либо совсем другой, но не две тысячи шестнадцатый год!
Как? Почему?
Сзади послышался чей-то разговор. Женька оглянулась. Дверь слева теперь открыта и через нее вошли двое в белых медицинских одеждах с высокими и строгими воротниками. Пожилой сухопарый мужчина с редкими седыми волосами и высокая крепкая молодая женщина с объемной грудью и широкими плечами. Её волосы были стянуты сзади в тугой узел.
— Здравствуйте, Евгения Константиновна! — улыбаясь, заговорил старик; искренне, как показалось Женьке.
Впрочем, добрый тон направившегося к ней человека не мог унять подозрительность Ливадовой.
— Откуда вы меня знаете? — девушка вцепилась правой рукой в ворот своего халата, а левой обхватила живот. Она вдруг сильно разволновалась.
— Об этом чуть позже, — врачи, как окрестила этих двоих Женька, приблизились к ней. Старик по-прежнему улыбался, а женщина хранила маску бесстрастности. — Меня зовут Игорь Иванович Мартынов. Я профессор Национального университета, в здании которого мы сейчас и находимся. Институт физики в городе Новосибирске
— Новосибирск? — переспросила Евгения и задала вопрос. Нелепый, но он казался ей очень важным. — Вы по-русски говорите?
Двое медиков недоуменно переглянулись.
— Разумеется, мы же в России.
— А там Новосибирск? — Ливадова махнула рукой в сторону небоскребов.
— Именно так.
— Какой сейчас год?
— Две тысячи двести пятьдесят второй. Четырнадцатое декабря.
Женьке захотелось лишиться чувств, и, чтобы все, что с ней случилось, оказалось лишь её воспаленным бредом. Чтобы, очнувшись, она лежала на песке у Ведьминного пруда, а Андрей испуганно тормошил её за плечи и говорил, что надо вызвать скорую.
— Моя помощница Яна. Аспирантка нашего университета, — заговорил старик. — Первое время…
— Нет! Подождите! — воскликнула Женька. — Я не хочу! Я не могу. Верните меня домой!..
— Моя помощница Яна, — повторил профессор, — поможет освоиться на новом месте.
— А если я не хочу! Я не буду здесь осваиваться, — Женька неожиданно почувствовала прилив смелости. — Не желаю здесь оставаться! Я ухожу! Немедленно!
— Это невозможно, — Мартынов склонил на бок голову и пристально посмотрел на Ливадову.
— Почему? — выпалила раскрасневшаяся от переживаний Женька.
— Потому, — ответил Мартынов, взгляд его похолодел, сделавшись похожим на змеиный, — что отныне ты, Евгения Ливадова, являешься собственностью Национального университета.
