Глава 17. Пятьдесят четвертый
— И все-таки! Куда податься?
Евгения Ливадова озвучила главный вопрос. Очередной укативший поезд метрополитена напомнил девушке, что время тоже проносится прочь, а она все сидит на лавочке в странной расслабленности и с почти полным отсутствием мыслей. Лишь одна в голове крутится. Куда податься?
Ливадова вдруг разозлилась. Надо что-то решать, а она впала в прострацию и ничего не предпринимает. До завтрашнего дня, что ли, надумала здесь сидеть? Вызвала инфоокно. Как найти жилье?
Нетчип мгновенно создал трехмерное изображение столичного Красноярска. Женька не могла сказать, сильно ли изменились ли границы города за минувшие столетия — раньше Красноярском никогда не интересовалась. Поэтому разглядывала полупрозрачную проекцию столичного мегаполиса как данность и без азарта первооткрывателя.
Город разбит на множество пронумерованных секторов: административные, промышленные, транспортные, военного назначения и прочие — окрашенные в серый цвет и не предназначенные для проживания.
Другие, жилые районы, или, как они названы на карте — сектора — были красные либо зеленые. Красным обозначали сектора, где жить могли только граждане. В основном со стоимостью аренды, непосильной для Женькиного кошелька. Зеленый цвет означал, что жилье подходит и по статусу, и по цене.
Ливадова отсекла неподходящие районы. Затем те, которые предназначались только для полуграждан. Мир будущего оказался жестким временем, и Женька опасалась найти в таких секторах социальные гетто, а она без пяти минут гражданка. Не хотелось начинать новую жизнь с самого дна.
Оставалось не столь уж много районов, которые доступны по её деньгам: в тысячу-полторы рублей. По представлениям Ливадовой за половину стоимости найма квартиры можно будет протянуть месяц, тратя остаток на еду и проезд по городу, а за это время она как-нибудь определится.
Выбор пал на пятьдесят четвертый сектор. Для граждан и полуграждан с запретом посещения негражданам. Самый близкий район к центральной части Красноярска, добраться до него можно на метро без пересадки. За тысячу двести пятьдесят рублей сдавалось приличное с виду жилье. Однокомнатная квартира-студия с мебелью и, как указывалось в объявлении, всем необходимым для проживания.
Женьке особенно понравилось, что в каждом подъезде круглосуточно дежурила консьержка.
— Надо брать! — с воодушевлением произнесла девушка.
Настроение снова приподнятое. Раз в доме вахтерша, значит место приличное. Ну, ведь так должно быть?
Схватив ручку чемодана, Ливадова поспешила к подходившему составу. Внутри все очень напоминало московский метрополитен. За окном поезда проносится тьма. Вокруг люди, входят и выходят на очередной станции.
До сектора пятьдесят четыре ехали примерно полчаса. Евгения вышла на ни чем ни примечательной станции: даже по меркам двадцать первого века и даже, как показалась, по меркам Ярославля, будь в родном городе подземка. Стены из белых плит, под ногами такие же, но серые. Светящиеся указатели, бегущие строчки объявлений. Вокруг некоторых раскрывались проекции с полезной и не очень информацией, в основном реклама — работа нетчипа.
Как отключить ненужные проекции? Женька решила, что реклама исчезнет, стоит только дать соответствующе команду. Но нет! Реклама никуда не делась: то ли Ливадова не разобралась, как от неё избавится, то ли это было сделать невозможно.
Ладно, позже выясним, что и как. Ливадова оглянулась. Людей на станции заметно меньше, чем в центре. Прям, сильно меньше.
С замиранием сердца девушка направилась к эскалатору, что поднимал немногочисленных пассажиров наверх. Женька волновалась больше, чем перед первой встречей с Красноярском. Там, у штаба военного округа, её ещё держали под присмотром. В конце концов, могли даже арестовать, если б не покинула запретную без соответствующего разрешения зону. А здесь свобода, пугающая и манящая одновременно.
Пятьдесят четвертый сектор оказался типичным спальным районом. Многочисленные типовые многоэтажки с магазинами на первых этажах. Много зелени, что радовало, и в особенности тропических деревьев, что до сих пор удивляло. Нет, Женька уже знала, что климат резко изменился. На Земле значительно теплее, Красноярск теперь в субтропиках, и это единственное, что понравилось в двадцать третьем веке. Она любит, когда тепло.
Людей и машин на улицах гораздо меньше, чем в центре города. Не понятно, где все, однако Женька точно не собиралась ломать над этим голову. Нужно найти сто двадцать девятый дом по улице Неритова. Нетчип услужливо нарисовал на тротуаре уже привычные бледно-желтые мерцающие стрелки.
Долго идти не пришлось, Женька добралась до нужного дома минут через двадцать, вон он за рощей. Шла, не спеша, разглядывая окружающее и прислушиваясь к собственным чувствам. Будущее, оно перед глазами. Многим из её времени, наверно, мечталось очутиться в нём, и, если порыться в памяти, Ливадовой тоже когда-то это хотелось.
Прекрасное далеко…. Не столь уж прекрасное. Жестоким оно оказалось, а еще в прошлом осталась семья. Когда вспоминала о маме и папе, комок к горлу подступает. Сразу гонишь прочь мысли о них. Успокаиваешь себя. Думаешь, что для них ничего не изменится. Они и не заметят-то ничего. Главное вернуться в прошлое сразу после похищения да здесь, в будущем, не застрять надолго. Если они с Андреем сильно повзрослеют, трудно будет объяснить, куда потрачено несколько лет.
Женька вдруг замерла, её будто окатили ледяной водой. План был прост: получить свободу и найти брата. Свобода у неё, а дальше-то что? Девушка неожиданно для самой себя осознала, что именно ей предстояло сделать. Найти брата, который потерялся где-то за пределами цивилизованного мира.
Она никто, почти ничего не знает и не умеет, денег только на месяц скромной, как она полагала, жизни. Ливадова закусила губу, чтоб не расплакаться. Что? Как? Каким образом найти Андрея? Даже Воронцов признался, что это не в его силах.
Нет! Женька закачала головой. Он лгал, а если и не обманул, то все равно можно что-то предпринять для поисков Андрея. Хоть что-нибудь! Но что делать ей, дуре набитой? Почему, ну почему она хорошенько задумалась обо всем только сейчас?
Потому! Ливадова пыталась вновь разозлиться на саму себя! Потому что вчера она еще была рабыней, и все, что от неё требовали — это раздвигать ноги да служить объектом научного эксперимента. Её никто не хотел слушать, и плевать всем было на поиски Андрея. Именно для этого нужна свобода!
Ливадова выдохнула. Она, наконец, разозлилась! Женька обернулась и уставилась на пройденный по жилому району путь, только видела сейчас вовсе не пятьдесят четвёртый сектор. Она смотрела в прошлое, в последние свои несколько дней. Она поняла… Придется вернуться к Воронцову… Если тот ещё примет бывшую собственность… Но только рядом с сыном президента, только используя его связи и возможности, появится шанс отыскать Андрея.
Стремление обрести свободу и известие, что получила её, столь желанную и, как казалось, далекую, затмили разум, задвинули рассудительность куда-то далеко. Теперь пришло осознание действительности: реальной, настоящей, а не той, что была лишь в голове.
— Какая же я дура.
Ничего! Ничего! Женька пыталась успокоиться. Нужно взять себя в руки, а то ещё разревется посреди улицы.
— Все нормально. Нормально.
Вдохнуть и выдохнуть. Ещё и еще раз. Пока ничего не потерянно. На свободе она лишь первый день. Сейчас нужно озаботиться ночлегом и вообще квартирой на первое время, затем прикупить еды. Чем тут кормят?
Женька оглянулась. В тот универсам она и пойдет, как разберется с квартирой, тем более уже почти добралась до неё. Завтра Ливадова получит гражданство. Что потом? Потом Воронцов, как ни тошно в этом признаться. Она слаба, она никто, а на кону жизнь брата.
Ну, Андрей, легко ты у меня не расплатишься!
Женька беззлобно выругалась. Образно говоря, найти брата она сможет только в постели президентского сынка. Фу! Мерзко-то как звучит, только это правда. Воронцову от неё нужен только секс, а Ливадовой нужно разыскать брата. Придется возвращаться и становиться любовницей Владимира, или, если выразиться точнее, шлюхой.
Уголки губ все-таки задрожали, глаза увлажнились, однако Женька смогла взять верх над чувствами и не расплакаться. Так, значит так! Но она не затеряется в двадцать третьем веке и найдет Андрея!
Ладно, хватит сопли распускать. Где мои апартаменты?
Женька решительно направилась к оранжево-белой многоэтажке, в которой должна была найти подходящее жилье. Как же все-таки спальный район двадцать третьего века похож на спальный район из её времени! Женька закусила губу, чтоб не расплакаться. Думай об отвлеченном! Думай! Думай!
Мерцающие стрелки, спроецированные на тротуар нетчипом, довели до второго подъезда. Раздвижные стеклянные двери впустили внутрь.
— Вы к кому?
Определенно время не властно над многими вещами. Бабулька-консьержка смотрела не девушку тем же подозрительным взглядом, что мог встретить Ливадову при подобных обстоятельствах и в двадцать первом веке; и, наверно, в двадцатом. Только на столе перед вахтершей лежала не газета со сканвордом, а тёмное стекло планшета.
— Гра…, — бабулька осеклась. — А-а…Ты из этих.
Женьку как током ударило. Несколько дней в рабстве не привили ощущение второсортности, а консьержка сказала, что Ливадова «из этих» с плохо скрываемым пренебрежением. Очевидно, сама гражданка Корпорации, и нетчип в её старой башке указал, что в подъезд зашла полугражданка. Но почему тогда Женькин имплант не сообщает о гражданстве у встречных людей?
Рвалось с языка заявить, что гражданство Ливадова получает уже завтра, да не нужно торопить события. Данному правилу Женька подчинялась сколько себя помнит. Чтоб не сглазить.
— Новенькая? — вновь начала бабка.
Что ей ответить?
— Я не местная.
— Все вы не местные. Ну, чего пришла?
Вот же вздорная старушка!
— Я по объявлению. Здесь сдается квартира. На четырнадцатом этаже. За тысячу двести пятьдесят рублей.
Женька попыталась начать конструктивный разговор и к её немалому удивлению это получилось.
— Идем!
Консьержка, кряхтя, поднялась и заковыляла на кривых ногах к лифту. Невысокая и сгорбленная. Седые волосы собраны в пучок. Одета тепло, сверху старенький свитер, юбка, шерстяные колготки и тапочки.
Ливадова заулыбалась. Может, её уже вернули домой? В две тысячи шестнадцатый? Больно уж у вредной старушонки привычный облик. Добравшись до лифта, первой внутрь она впустила девушку.
— Спасибо.
Двери закрылись, лифт начал плавный подъем.
— Так откуда ты? — вахтерша пристально глядела на Женьку. Снизу вверх, ростом она оказалась совсем невысокого даже рядом с Ливадововой с её метром пятьдесят восемь.
— Из Новосибирска, — Женька назвала первый пришедший на ум город, и это в определенной степени правда.
— Хороший город, — бабка по-прежнему выжидательно смотрела на девушку.
Чего ей надо? Женька пожала плечами, сделав вид, что заинтересовал отсчет этажей на электронном табло слева от раздвижных дверей.
— Хороший город, говорю.
Теперь Ливадова кивнула.
— А в Красноярске ты сразу к нам? — не унималась настырная старушка.
— К вам.
— Приехали.
Двери лифта открылись. Консьержка вывела на четырнадцатый этаж. Просторный чистый светлый подъезд, окрашенный в зеленые и серые тона. Горшки с цветами. Евгении здесь определенно нравилось, даже как-то уютно. Выбрав недорогое жилье, она опасалась, что дом будет невзрачный, в страшненьком районе с неблагополучным контингентом. Но пока все выходило наоборот, и внешний вид многоэтажки, в которой Женька собиралась снять жилье, по меркам Ярославля её времени подходил скорее к элитным домам.
— Сто четырнадцатая, — бабка остановилась у одной из дверей. — Заходи, смотри.
Женька по привычке чуть было не попросила ключ, но осеклась, вовремя догадавшись, что консьержка открыла замок через Сеть.
— У тебя ж нетчип есть?
— Конечно, — Женька почему-то покраснела.
Зато вахтерша излишней стеснительностью обременена не была. То ли это возрастное, то ли бесцеремонное отношение к негражданам — как к второсортным, а то и не совсем людям.
— Есть нетчип, — продолжала вслух рассуждать старушка, — значит, не дикарка. Дикарей у нас не селят. Полугражданство у тебя?
— Да, — раздражённо ответила Ливадова. Бесцеремонность старухи напомнила Ливадовой, кем она являлась совсем недавно.
— Ну, заходи тогда, — заметив, что девушка недовольна, консьержка тоже насупилась.
Ливадова толкнула дверь.
— Сколько здесь площадь?
Вопрос пришлось повторять — бабка сделала вид, что ничего не услышала.
— Тридцать два метра, — донеслось из подъезда после, когда девушка разглядывала потенциальное жилье уже внутри квартиры-студии.
Слева совмещенный санузел — ванная, умывальник и унитаз. Слева просторная кухня, с мебелью и встроенной техникой. Коридорчик расширялся в светлую комнату: у стены широченная кровать, напротив её на противоположной стене огромная чёрная панель. Не иначе, как телевизор. Еще есть шкаф, невысокий стеллаж у окна, шторы и пара стульев. На полу овальный ковер под плетение из высохших стеблей какого-то растения. Мебель вся тёмная, а стены и потолок белоснежные, под фактурной краской.
— Бедненько, но чистенько.
По правде говоря, смотрелась квартира стильно. Не смотря на однотонный цвет потолка и стен, помещение выглядело именно как жилье, причем уютное, а вовсе не больничную палату с казенной обстановкой, о чём подумалось при первом взгляде.
— Нравится? — бабка появилась рядом.
Женька кивнула, она не прочь пожить здесь. Хорошая квартирка.
— Оплачивай, но учти — деньги мы не возвращаем, даже если завтра съедешь. В стоимость включены все расходы на содержание.
Нетчип подал сигнал о получении счета на оплату. Ушлая бабулька! Соображает! Но до чего ж противная! Хорошо хоть убралась, как только деньги списались с баланса Литвиновой.
Женька присела на кровать и еще раз оглядела комнату. Её первое собственное жилье! Ну, в смысле, что живет она одна. В иных условиях захлопала бы в ладоши. Да трудно забыть, где она и как очутилась в двадцать третьем веке.
— Соль есть?
Столь банальный вопрос, что Ливадова не сразу сообразила, чего от неё хотят. В коридорчике стояла молодая женщина. Стройная. Ухоженная. Симпатичная. Прям красотка, это видно и без косметики. Одета по-домашнему: в синий халатик до колен, в тапочках. На волосы, полностью скрывая их, намотано полотенце.
— Что простите?
— Слушай, давай на ты. Меня Кира зовут.
— Евгения. Можно просто Женя.
— Отлично! Разрешашь войти? У тебя было не заперто.
Кира улыбнулась. Вообще-то она уже здесь. Ливадова рассмеялась.
— Заходи!
Новая знакомая подошла к кровати и протянула Женьке руку.
— Ну, привет!
— Привет! — Ливадова ответила рукопожатием.
— Откуда будешь?
— Из Новосибирска, — Женька вновь воспользовалась импровизированной легендой.
— А я из Красноярска. Гражданка Корпорации, но ты не заморачивайся. Мне все равно, гражданка ты или нет. Это консьержка Тома делит девушек на своих и чужих, а мы-то в сущности одинаковые.
— Конечно, — Ливадова на мгновение растерялась. Второй раз за несколько минут случайные знакомые сообщили ей, что она негражданин. Нетчипы граждан похоже действительно оповещают своих владельцев, что те разговаривают с неполноправными людьми. Не будь завтра получения гражданства, Женьке очень бы хотелось знать, как сильно ущемлены права неграждан.
— А ты новенькая.
Ливадова поймала на себе пытливый, изучающий взор Киры. Было что-то в её голосе, что заставило Женьку насторожится.
— В смысле?
— В смысле новенькая в нашей профессии.
— Какой профессии?
— В нашей. Мы проститутки.
Говорила Кира совершенно спокойно и ничуть не смущаясь, зато Женька сделалась пунцовой, и очень некстати вспоминался Воронцов.
— Я не проститутка.
Кира расхохоталась. Чем это слова Женьки так рассмешили её?
— Так ты не знаешь? — сквозь смех выдала Кира.
— Чего не знаю?
— Что в нашем доме снимают жилье только девушки определенной профессии?
Ливадова, оторопев, смотрела на Киру и не находила, что ответить.
