Глава 28

Танзани пребывал в довольно растрепанных чувствах, что случалось с ним крайне редко. Точнее, он даже не помнил, когда испытывал нечто подобное. С одной стороны, его долг командующего королевской гвардией призывал быть рядом с королем, тем более в такой ответственный момент, с другой, понимал и важность порученного ему дела. Не признавать, что он один из немногих командиров Локхера, способных составить конкуренцию родезским военачальникам, было довольно трудно. Да и проведенное с князем время не прошло даром. Будучи неглупым человеком, он видел, что методы князя весьма эффективны. Идут вразрез с честью? Ну, тут с какой стороны посмотреть. Он же никого не обманывает, не предает, просто использует необычные приемы. Так ведь и Эрих делает то же самое, а он считается образцом короля и полководца, чья слава гремит даже в империи.

Несколько раз Танзани мысленно пытался подобрать кого-нибудь другого на свое место, чтобы самому быть рядом с королем, но… Кого? Либо очень осторожные, либо чрезмерно… рыцари. Вперед в атаку идти могут, а думать о будущем – нет. А тут еще письмо от герцога Алазорского, в котором он настойчиво советовал пока воздержаться от появления в столице, даже если представится возможность.

В последнее время благодаря опять-таки Вольдемару Танзани даже сдружился с герцогом, позабыв про былое соперничество, так что подобный совет оказался несколько неожиданным. Правда, по мере поступления известий ему стала ясна причина такой странной просьбы. И если он прав, то герцог и Вольдемара постарается убрать из столицы.

Вопреки общему мнению, Танзани не был упертым рыцарем без страха и упрека, как его рисовали и сторонники, и противники. Он умел быть и хитрым, и безжалостным, а когда нужно – и коварным змеем, иначе как бы он сумел охранять короля в том серпентарии, что зовется королевским двором? Потому и понимал необходимость будущих чисток среди высшей знати, дабы навсегда вырвать у них зубы. Непонятно только, почему Алазорский считает, что ему нужно держаться от этого всего подальше. Неужели полагает, что рыцарская честь заставит его вмешаться и защитить мятежников? Вряд ли, герцог слишком умен, чтобы не суметь оценить его как человека. Значит, для чего-то нужно, чтобы он не оказался в этом замешанным.

Вот уж ирония – бывший противник в политике защищает его репутацию. Для чего ему это?

Может быть, граф и не послушал бы совета, если бы не получил прямой королевский приказ заняться приемом подкреплений из Тортона и подготовкой эскадры для вторжения в Родезию со стороны моря… Приказ короля – не просьба герцога, пусть и канцлера, от него не отмахнешься. Вот и пришлось впрягаться в совершенно незнакомое ему дело. И если бы не Филипп Норт, неизвестно, чем бы все закончилось.

Тот носился по всем портам Вертона, отмечал крепости для складов, его люди изучали дороги, размечали места для постоя. И когда прибыл первый корабль с пополнением, в портах уже каждый четко знал, что и как делать и куда кого направлять. Военные корабли шли в одни порты, грузовые в другие, с людьми в третьи, по дорогам поползли телеги с питанием и оружием. Склады в портах медленно пополнялись, самые быстрые корабли отправились в разведку к побережью Родезии.

Танзани в этой сумахоте даже ощутил себя лишним. Но он не был бы собой, если бы не извлек из происходящего пользу. Дело незнакомое? Но Филлип Норт как-то справляется. Значит, быть рядом и учиться. Ясно же, что тот не свои идеи реализовывает. Смотреть, запоминать… и гонять рыцарей, прививая дисциплину.

– Солдаты не должны маяться бездельем? – хмыкнул Филипп, наблюдая за тренировками рыцарской атаки.

– Что? – повернулся к нему Танзани.

– Поговорка князя, – объяснил он. – Вольдемар любит повторять, что если дело солдатам не придумаешь ты, то они это дело придумают сами… в силу своего разумения.

Танзани подумал, хмыкнул.

– Это верно. Но вот слаженности действий нет пока никакой. Тиры продолжают свысока смотреть на пехоту. Как Вольдемару удалось добиться того, чтобы рыцари приняли пехоту? Мое присутствие, конечно, помогло, но я ведь видел и то, что отношение действительно меняется.

– Как? – Филипп задумался, изучив небо. – Наверное, само пришло после первого боя, когда пехота прикрыла кавалерию, а та выручила пехоту. Я вот думаю, случайно ли так получилось?..

– Ну уж… Если твой сеньор способен подстраивать такие случайности, то он не человек, а один из приближенных к Возвышенным.

Филлип улыбнулся.

– Я давно уже перестал удивляться чему-либо, когда дело касается князя. А с другой стороны, если его спросить и получить объяснение, все оказывается таким простым и очевидным… Сидишь и думаешь: это же так элементарно, почему до такого никто раньше не додумался?

Вскоре пришла совершенно неожиданная новость о прибытии в Родердон первого министра Родезии и начале переговоров о мире… Но еще неожиданнее оказался пришедший вместе с новостью приказ не снижать темпов подготовки к вторжению и по возможности произвести небольшие набеги на прибрежные деревни.

– Ха! – Филипп, читавший приказ короля через плечо Танзани, раз уж адресован он был им обоим, то зачем терять время, если можно сразу двоим прочитать, даже хлопнул себя по ноге от избытка чувств. – Решили показать, что эти переговоры не очень нам нужны и что мы уже готовы начать контратаку.

– Контратаку? – Танзани покачал головой. – Сколько бы солдат сюда ни пригнали, но… Это не гвардия. Лучших мы потеряли в боях с Родезией. Только на жалкие набеги сейчас способны, какой бы грозной наша армия ни выглядела.

– Так для переговоров другого и не надо, – повеселел Филипп. – Главное, чтобы вид грозный имела и враг это видел. Не удивлюсь, если Вольдемар специально всю подготовку к вторжению выставит на всеобщее обозрение.

Танзани задумчиво кивнул. Спорить тут трудно – Локхеру любой ценой нужен мир, чтобы прийти в себя после всех бунтов и поражений. Даже не мира – перемирия на год будет достаточно. Но ведь это понимает и Эрих! Так почему же тогда он прислал своих представителей? И не абы кого, а первого министра, по сути, второго человека в королевстве! Возможно, переговоры – просто желание отвлечь их от чего-то важного? Может быть, такая разведка?

– Что же задумал Эрих? – пробормотал Танзани, разглядывая корабли в порту, где шла разгрузка очередного транспорта.

Князь не заблуждался относительно причин мирных предложений Эриха. Он и сам бы на его месте поступил так же – заключить мир, пока еще все неопределенно, пока еще гремит эхо прошлых побед и выигранных кампаний. И что бы там ни говорили, но Эрих реально побеждал в каждом бою. Но вот о том, что его победы ни к чему не вели, более того, постепенно ослабляли его самого и усиливали его противников, догадывались немногие. А значит, мир надо заключать именно сейчас, пока его поражение не стало очевидным для всех.

Именно это князь и изложил, когда Артон поинтересовался его мнением. Король переглянулся с чем-то крайне довольным герцогом Алазорским и задумчиво кивнул.

– А мы выигрываем?

– Да, ваше…

– Артон, князь. Я же просил.

– Прости, Артон, от старых привычек трудно избавиться. – На это замечание Алазорский только хмыкнул, но комментировать никак не стал. – Так вот, да, мы выигрываем. Собственно, сейчас нам даже активных действий вести не надо. Выдвинуть армию к Эндории и наблюдать, что будет делать Эрих. Отправится отбивать перевалы – под шумок заберем все те крепости, которые он захватил в провинции. Заодно десантами пощипаем побережье. Главное, не идти вперед. Но готовить новые полки, вооружать их, пополнять магазины. У Эриха сейчас нет хороших решений, и он это понимает лучше всех. Он физически неспособен прикрыть все. А после гибели его десантного флота и конфликта с неоплаченными услугами пиратов при Тортоне с ним никто не будет иметь дело. Зато мы можем привлечь на свою сторону многих. В том числе и недовольных обманом родезцев, как считают они сами. Да за год можно и своих кораблей настроить. А десанты и набеги нужно организовать таким образом, чтобы в первую очередь сжигали верфи и увозили с них рабочих.

– Почти план действий, – покивал Алазорский. – Думал об этом?

– Конечно.

– Понятно. Так что насчет предложений мира?

– А условия уже озвучены?

– Пока нет. Послы обустраиваются. Первая встреча только завтра.

– Гм… Ну, полагаю, от того, что их выслушаем, беды не будет. Надо смотреть, что они предложат. Первое предложение, скорее всего, будет совсем неприемлемым, а уже исходя из нашей реакции, будут потихоньку снижать требования.

– Требования, да? – Алазорский задумчиво потер подбородок. – А как бы ты повел эти переговоры?

Князь задумался.

– Сразу предложил бы мир на основе довоенного статуса. Без контрибуций и тому подобного, и на этом бы стоял. Сразу предупредил бы, что либо так, либо говорить дальше не стоит.

Теперь уже Артон ухмылялся и посматривал на озадаченного Алазорского – такая постановка вопроса импонировала его рыцарской натуре, в отличие от всех этих дипломатических словесных кружев, с двойными и тройными смыслами, которые предлагал наплести Алазорский.

– Почему именно так? – поинтересовался король. – Разве ты сам не говорил, что нам нужно время?

– А разве мы его выигрываем этими переговорами? Вроде бы перемирия никто не объявлял. Более того, я настойчиво рекомендую демонстративно слать подкрепления Танзани и приказать ему готовить вторжение, а пока организовать пробные набеги. И делать вид, что эти предложения родезцев нам вот совсем не ко времени, у нас тут мстя намечается за их вторжение…

– Мстя? – удивился Артон. Потом сообразил и хмыкнул: – Вечно эти твои странные словечки. Значит, будем делать им мстю?

– Будем делать вид, что готовим ее, – поправил князь. – Впрочем, если мира не будет, то ее придется сделать. И, главное, отвергать все предложения перемирия. Либо мир на наших условиях, либо продолжается война. Играть в блеф можно и вдвоем.

– А мы блефуем? – поинтересовался Алазорский.

– Конечно, – вздохнул князь. – Как бы мы там ни пыжились, но в настоящее время Локхер не в состоянии организовать ни наступление, ни тем более вторжение. На следующий год, если не будем спать, а дело делать – возможно, и получится. Сейчас – нет!

– И Эрих об этом…

– …прекрасно знает, – продолжил за короля князь. – Но он также понимает, что и сам не сможет закончить войну в этом году, а на следующий он будет слабее, чем сейчас. Как это ни странно, но мир нужен и Локхеру, и Родезии, иначе мы настолько взаимно ослабим друг друга, что легко сможем стать добычей каких-нибудь третьих стран. А у Родезии под боком империя, насколько я помню.

– Есть такое дело, – кивнул Алазорский.

– Ну вот. Поэтому и говорю, что Эриху выгоднее всего заключить мир именно сейчас, пока он… я имею в виду лично его как полководца, не потерпел ни одного поражения. Под это дело можно и что-нибудь для себя выторговать, чтобы создать впечатление, что не совсем зря воевал. Нам, главное, твердо стоять на своем.

– А не сможем ли мы под это дело что-нибудь у Родезии забрать? Если уж Эрих так нуждается в мире.

Князь укоризненно посмотрел на короля.

– Чтобы стребовать что-нибудь подобное, нам нужно явно обозначить нашу победу, ибо сейчас Эрих на такое пойти не сможет. Он, конечно, все прекрасно понимает, другое дело – его же собственные вассалы не поймут. Одни победы – и вдруг уходить с завоеванных земель, да еще и свое отдавать. Тогда точно будет война, а нам нужен мир. И вообще… жадность многих людей сгубила. Кстати, я почти уверен, что Эрих именно довоенный статус и велел считать максимально допустимой уступкой с его стороны. Правда, ума не приложу, как же он собирается подать это своим подданным?

– Думаешь?

– Ага. То есть да, Артон. Торговаться-то они будут – вдруг мы такие наивные, что уступим? В подобных переговорах всегда присутствуют три принципа: максимальные требования, полагаю, с них послы Эриха и начнут; желательные – то, на что мы можем согласиться без потери чести, а родезцам получить хоть какой-то прибыток, обозначив победу в войне, хотя бы символически; ну и минимально допустимые – это если мы понимаем реальное положение дел и не согласны уступить ни в чем, но готовы предоставить противнику возможность сохранить лицо, когда они вроде бы победили, но мы оказали упорное сопротивление. Вот наша задача и нащупать те самые минимально допустимые условия для обеих сторон. Тут главное – твердо обозначить наши условия и показать, что ни на что меньшее мы не согласны. Если родезцы действительно готовы заключить мир, они предложат что-нибудь приемлемое для обеих сторон. А если нет… – Князь пожал плечами. – Сэкономим время. У вас ведь время тоже не растягивается, а дел после бунта столько, что на переговоры его почти не останется. И если начать положенные реверансы, то либо в переговорах что-нибудь упустим, либо с заговорщиками что-нибудь пойдет не так.

– А вот это имеет смысл, – озадачился Алазорский, переглянувшись с королем. – Пока идут переговоры, мы мало что можем сделать – нам только разборок в столице не хватает в момент, когда здесь находится посольство Родезии. Я уж подумал, что придется откладывать… наши дела.

Князь сделал вид, что не понял, о каких делах говорит герцог. О тех самых, из-за которых его и старались выпихнуть из столицы. Впрочем, он и сам не сопротивлялся. А тут это посольство, из-за которого его отъезд задерживается. В этот момент он послов Родезии ненавидел.

– Так никто не делал, – отозвался Артон.

Алазорский хмыкнул.

– Нам можно. В конце концов, вашему величеству после всего случившегося очень нужно поскорее решить возникшие внутренние проблемы и отвлекаться на внешние совершенно некогда. А потому сразу укажем условия, единственные, которые готовы принять. А если уважаемые послы с этим не согласятся, то… А пока они ждут аудиенции, мы успеем и гонцов к Танзани отправить с приказами, и солдат побольше ему подкинуть, благо сейчас их тут полно. – Все-таки, как бы ни нравился Артону предложенный князем план, но в нем слишком многое из разряда «так никто никогда не делал». Но он молод, поэтому быстро усваивал новое, а потому особого сопротивления в этом никто от него не ждал. И Алазорский понимал, что сопротивление короля чисто символическое: решение он уже принял и сам хочет, чтобы другие рассеяли его последние сомнения.

– А кто именно приехал? – Только сейчас до князя дошло, что имен послов он так и не узнал. Точнее, не имен – кого он там в Родезии знает? Его интересовали лишь должности и полномочия послов в переговорах.

Алазорский, похоже, сообразил, чем вызван интерес князя.

– О, посольство самое представительное. Его возглавляет первый министр королевства Кириен Леограз, герцог Мистимский…

– Кто?

Алазорский удивленно глянул на князя.

– Герцог Мистимский.

– Про герцога ладно, а имя… Кириен Леограз?

– Да. Ты его знаешь?

Князь медленно кивнул… потом помотал головой.

– Только заочно, Ленор. Зато его знает один мой вассал… Очень хорошо знает… Вам о чем-нибудь говорит имя Фрорн Лигур Кортен?

Артон покачал головой, а вот герцог задумался.

– Вроде была какая-то история про Кортенов. Якобы они готовили заговор против короля Эриха…

– Не было никакого заговора. Просто Кортены и Леогразы всегда враждовали, а когда Кириен Леограз поднялся, то нашел способ избавиться от врагов.

– Гм… А ты откуда это знаешь?

– Из первых рук, можно сказать, – хмыкнул князь. – Видите ли… я понимаю семейную вражду и все такое… точнее, не понимаю, но… учитываю подобное. Так вот, этот самый Кириен в моих глазах упал… очень низко упал за один поступок. Он не только уничтожил всех врагов, он решил еще и унизить последнего оставшегося в живых. Не убил, нет – продал в рабство.

– Гм… – Артон, похоже, был озадачен. – Кортены вроде бы не последним родом в Родезии были?

– Ага. Хоть и небогатые.

– И одного из них Кириен продал в рабство? Дворянина?

– Точно. И вы этого дворянина хорошо знаете.

– Лигур! – сообразил Алазорский.

Князь кивнул.

– Ваше величество, у меня будет одна небольшая просьба… можно?

Похоже, его поняли неправильно, и король нервно сглотнул.

– Эм… я тебе многим обязан, но убийство посла…

– Какое убийство? – недоуменно поинтересовался князь.

– Ты разве не хотел попросить отдать этого герцога своему вассалу?

Теперь князь смотрел на Артона с откровенным удивлением.

– Даже в голову такая мысль не приходила. А зачем?

– Эм… ты разве не хотел отомстить?

– Хотел, но… О! – Князь рассмеялся. – Нет, Артон, не надо быть обо мне такого плохого мнения. Отомстить я ему хочу и отомщу, с чем и связана моя просьба, но Кириен уедет отсюда живым и здоровым. Знаете, у меня на родине один умный человек сказал: не мстите негодяям, просто станьте счастливыми, и они сами умрут от зависти.

Первым сообразил Алазорский и рассмеялся.

– Какая глубокая мысль, Вольдемар. Так ты хочешь пригласить на встречу с послом Лигура?

– Да! И включить его в переговорную группу хотя бы на вторых ролях. И как-нибудь его отметить как героя прошедшей кампании против вторгшихся врагов… Оказав ему знаки королевского внимания… Он, ей-богу, заслужил, ваше величество. И за Тортон, и за подготовку войск, ведь она лежала на его плечах, я только идеи подавал, и за зимний поход.

Артон задумался, глянул на герцога.

– Сейчас, когда открылась правда о его происхождении… Думаю, это будет справедливо… Но только никаких эксцессов!

– Я поговорю с ним, Артон. Он не показался мне вспыльчивым человеком и вряд ли захочет терять приобретенное ради того, чтобы свернуть шею своему врагу. К тому же, полагаю, он тоже оценит мысль о правильной мести.

– Тогда зови его. И да, если хочешь, сам можешь ехать домой. Мы задержали тебя, чтобы услышать твое мнение о ситуации, но на переговорах ты нам вряд ли поможешь. Хотя один раз на приеме появиться придется – дорогие послы должны знать наших героев. Тем более там есть и твой знакомый. Один из советников посла – Раймонд Диогрен. Кажется, это о нем ты как-то рассказывал – один из шпионов Эриха?

Князь задумался.

– Раймонд в посольстве? Надо же… Видимо, его карьера пошла в гору… Или он что-то сумел добыть Эриху.

– Или его включили в посольство как человека, лучше всех знающего Локхер, – возразил герцог Алазорский. – Не стоит искать подводных камней там, где их нет.

– И это возможно, – не стал спорить князь. – Мне бы хотелось с ним поговорить.

– Вот и поговоришь. Пока твоего Лигура награждать будут, потом официальная часть с представлениями – времени хватит. Готовься, герцог, – хмыкнул король, – торжественные приемы тоже одна из обязанностей знати королевства. Так что привыкай.

Улыбка короля князю не понравилась. Очень не понравилась. Что за пакость он задумал?

…Вообще-то, князь предполагал, что официальные приемы совсем не то, что любят описывать в сказках, то есть способ отвлечься и снять напряжение. Угу, снимешь тут. Любое официальное мероприятие, а тем более разные приемы или балы – занятия, требующие больше нервов, чем иной бой. Учитель этикета, которого герцог Алазорский приставил к князю специально для обучения тонкостям придворных правил, оказался человеком терпеливым и даже флегматичным, поэтому относился к закидонам нового герцога с абсолютным пофигизмом.

– Вы иностранец, и все понимают, что вы не можете знать придворного этикета Локхера, а потому чем больше странностей – тем лучше для вашего образа, – заявил он после знакомства.

– Образа? – удивился князь такому не характерному для местных термину.

– Все мы создаем свои образы, даже если невольно, и демонстрируем их окружающим, – флегматично заметил учитель этикета. – Например, граф Танзани создал себе образ этакого холодного рыцаря, безжалостного к врагам и нетерпимого к недостаткам окружающих. Вам же… За оставшееся время научить вас правилам не получится при всем желании, но ведь на родине вас учили этикету?

Князь осторожно кивнул. Действительно учили, не поспоришь.

– Ну вот. Глядишь, создадите еще какую моду при дворе. Успешному человеку простится многое, ему захотят и станут подражать. А вы успешны и крайне популярны. Поэтому вам ошибаться нельзя, но если вы будете сейчас спешно учить этикет, то ошибетесь наверняка и станете смешным. А вот этого допустить ни в коем случае нельзя.

– Зачем тогда вы тут? – раздраженно поинтересовался князь.

Учитель остался по-прежнему невозмутимым, словно не заметив грубости.

– Чтобы объяснить вам правила, которые вам нарушать нельзя ни в коем случае. Таких немного, и вы их быстро запомните. А также необходимо объяснить правила общения с противоположным полом…

– Что?!

– Говорю же, вы популярны. Вы ведь не хотите по незнанию совершить нечто такое, что заставит вас разорвать вашу помолвку с невестой и вынудит взять в жены другую девушку только потому, что она вас сознательно подставит и вы окажетесь в ситуации, из которой не будет иного выхода?

– Что?!!

С таким же олимпийским спокойствием учитель воспринял и ошарашенный вид Вольдемара, который обязательно заставил бы рассмеяться кого иного.

– А вы как думали? Говорю же, вы очень популярны, князь. Так как, будете слушать мои наставления?

– Сейчас! – Володя заметался по комнате. – Подождите, я только ручку и бумагу принесу, записывать буду… на всякий случай. – В поисках ручки он налетел на стул, сшиб его, дальше скакал на одной ноге, одновременно потирая ушиб на другой.

Учитель невозмутимо наблюдал за этими плясками откровенно перепуганного ученика.

– Записывать не обязательно, – флегматично заметил он. – Мы с вами не расстанемся до тех пор, пока я не буду уверен, что вы заучили все, чему я хотел вас научить.

– И тем не менее я на всякий случай запишу, – отозвался князь, наконец отыскав нужное. – На ночь еще перечитаю…

…По сравнению с этими уроками разговор с Лигуром прошел спокойно. Превратности судьбы достаточно закалили его, чтобы поддаваться чувствам, а потому эмоции, когда он узнал, кто возглавляет родезское посольство, сдержал. Так же молча выслушал предложение сеньора. Долго его разглядывал, князь даже занервничал.

– Спасибо, – наконец произнес Лигур.

– А?

– Спасибо, милорд. Я знаю, как вы относитесь к мести…

– Глупой и разрушительной. Но тут…

– Просто стать счастливым, да? Вы не знаете Кириена, поверьте, даже самое жестокое убийство не уязвит его больнее, чем то, что придумали вы.

– Так ты согласен?

– Конечно. Только его величество и я…

– Артон знает, кто ты, и не возражает. Что касается награды, то ты ее вполне заслужил. Не король, так я бы наградил. Графство не дал бы, просто не поняли бы меня… пока не дал бы – еще не забыли о твоем прошлом положении. Зато сейчас, когда всем станет известна твоя судьба… а это произойдет, поверь. Кстати, девушки любят героев с трагической судьбой.

Лигур побледнел и испуганно оглянулся, словно готовясь отбиваться от поклонниц прямо сейчас.

– В общем, – закончил князь, – вернуть тебе имя – наименьшее, что я могу сделать для тебя. А поскольку тут все так удачно сложилось, то…

– Еще раз спасибо, милорд.

– Да пожалуйста. Ты только это… костюм себе подобающий закажи. Не мне же одному страдать с этими примерками.

– Конечно, ваша светлость. Сейчас и займусь. – Видно, что угроза постоянных примерок не очень напугала Лигура. Впрочем, наверняка, пока он жил в Родезии, такие мероприятия для него были довольно привычны. Так что из кабинета Лигур ушел крайне довольным…

…Артон, возможно, с подсказки Алазорского, решил устроить из приема своеобразное шоу, поэтому одним представлением Лигура не ограничился, а сделал прием, посвященный всем отличившимся в войне. Такой вот своеобразный легкий шлепок по самолюбию родезцев, вынужденных слушать, как тот или иной тир прославился в боях с Родезией. Ради этого решили даже провести повторное награждение. У князя забрали уже врученную ему золотую цепь, дабы перевручить еще раз. Ясно, что затевалось все это не для своих, а для послов – пусть полюбуются.

У самого Артона вряд ли хватило бы опыта организовать такое, да еще с повышением драматизма, когда очередность представления была обратна совершенным подвигам. То есть первыми шли обычные тиры, прославившиеся храбростью, а под конец уже более значимые фигуры – такие как герцог Алазорский. А вот это уже была явно инициатива короля. Кстати, заочно он представил и графа Танзани, заметив попутно, что сейчас верный и надежный рыцарь, к его сожалению, не может быть здесь в этот момент, дабы получить заслуженную награду, поскольку выполняет важную миссию в Вертоне.

При этих словах король глянул на хмурого Кириена, вынужденного все это выслушивать, изображая невозмутимость. Получалось плохо. Видно было, что он не ожидал столь воинственного настроя от Артона. Явно надеялся, что тот будет сломлен поражениями и ему удастся легко продиктовать условия мира. А тут такое… Непонятно, о чем думал Эрих, когда назначал этого человека послом. Неизвестно, каков из него министр, но вот то, что дипломат из него неважный, было ясно уже по его реакции на организованный праздник. Даже Раймонд Диогрен держался лучше. Хотя тут ничего удивительного – все-таки с его профессией жизненно необходимо уметь контролировать эмоции.

Ага, а вот то, чего и ждал князь. Он даже чуть вышел вперед и осторожно выглянул из-за спины гвардейца, чтобы лучше видеть лицо Кириена Леограза.

Церемониймейстер дождался очередного кивка короля, разрешающего представлять следующего приглашенного, важно ударил посохом в пол и объявил:

– А сейчас представляем человека непростой судьбы, который своей храбростью и отвагой сумел переломить несчастливую полосу и прославился в боях за корону. Это командующий армией герцога Торенды и его ближайший помощник… граф Фрорн Лигур Кортен!

Ирония заключалась в том, что, уничтожив своих врагов, Кириен не позаботился получить у короля указ о лишении Кортенов титула. Как правило, если кого из знати приговаривали к казни, то титулы им оставляли, даже если шла конфискация земель, и вряд ли Кириен сообщил королю о судьбе младшего из Кортенов. Тот же бывший герцог Торенды лишился своего титула только потому, что нужно было узаконить назначение Вольдемара. В другой ситуации он бы погиб на плахе герцогом, и только после этого герцогство передали бы другому вассалу короля. Вот и получалось, что Лигур оставался графом, даже будучи рабом…

Князь очень внимательно наблюдал за Кириеном и видел, как тот сначала побледнел, потом покраснел, шагнул было вперед, но его вовремя ухватил за руку Раймонд. Видимо, поинтересовался, в чем дело. Хотя… Раймонд ведь не мог не знать, кто такие Кортены, как не мог и не знать об их судьбе. Кириен, очевидно, ответил не очень убедительно, поскольку помощник еще некоторое время с подозрением поглядывал на него.

Лигур вышел вперед спокойно, на Кириена даже не глянул. Склонился перед королем, получил из его рук золотую цепь – высшее отличие заслуг перед короной, которое только существовало в Локхере. Князь вспомнил о своей цепи, которая его явно дожидалась… Одна проблема – если на солидном Лигуре она смотрелась вполне нормально, то щуплого Вольдемара просто придавит к земле – помнил ее вес, когда цепь возложили на него в первый раз. Для него она – что пудовая гиря.

Сам Лигур тем временем отошел в сторону, после чего объявили последнего приглашенного – герцога Торендского. Князь даже заслушался, когда перечисляли его подвиги: в Тортоне, при подавлении мятежа, действия для сохранения мира с Корвией и, как вишенку на торте – последний поход по тылам родезской армии в Эндории и возвращении под королевскую руку двух перевалов. Эта речь короля даже превзошла в пафосности предыдущую, но тут понятно, все-таки для иностранных послов старался.

Краем глаза заметил, как скривился Кириен. Нет, совершенно не годится он в дипломаты. Совершенно.

Цепь на шею ему повесили, причем Артон ухмылялся настолько откровенно, что князь даже заподозрил, что персонально его цепь подменили и на нее пошло золота больше, чем было ранее. Надо будет потом сравнить с цепью Лигура… Он слегка наклонился под ее тяжестью и сквозь зубы прошипел слова благодарности. Артон усмехнулся уже открыто, и подозрение князя почти переросло в уверенность. И ведь не пожалел золота! Тоже тут… Николай Первый нашелся с его «юмором». Не хватает только трехкилограммовой блямбы с надписью типа «За капусту» и приказом постоянно носить на шее… Чтоб, если что, топиться сподручней было. М‐да… надо будет эту историю Алазорскому рассказать – он точно оценит.

К счастью, оказалось, что ношение цепи все же не обязательно, хотя обычно ее носили… напоказ. После награждения Вольдемар поспешно отдал награду своим людям и велел спрятать подальше с его глаз. Сам же направился к Кириену Леогразу герцогу Мистимскому. Вежливо поздоровался и участливо поинтересовался, не заболел ли он.

– Что-то вы плохо выглядите, ваша светлость. А то может, слышали, у меня есть хорошие лекарства от многих болезней.

Стоявший рядом Раймонд с трудом сохранил невозмутимое выражение лица.

Кириен бледнел, краснел, сжимал эфес меча так, что кулак побелел, но ответил вежливо, что чувствует себя прекрасно и ни в чем не нуждается.

– Очень хорошо, – кивнул князь. – Силы вам понадобятся в переговорах. Кстати, а ведь мой вассал Лигур родом из Родезии, насколько мне известно. Вы слышали что-нибудь о нем?

– Нет, – почти прошипел Кириен.

– Да? Странно… вроде бы он там принадлежал к какой-то знатной семье… Впрочем, не важно. Я и сам еще не всех знаю в Локхере. Но удачно я с ним встретился. Вы не представляете, как он мне помог. Собственно, благодаря ему мне и удалось создать новую армию герцогства. Теперь вот с его величеством за него воевать приходится. Король хочет, чтобы Лигур построил заново и королевскую армию, а мне он пока самому нужен. Но полагаю, на несколько лет я его себе отвоевал. А вот потом… глядишь, и главнокомандующим всеми силами Локхера станет. Потрясающего таланта человек. Для Локхера просто счастье, что Родезия потеряла его, а мы обрели.

Кириен молчал, обратив взгляд куда-то вдаль. Князь присмотрелся. Хм… да он же в шоке! Похоже, Лигур совершенно не преувеличивал, когда говорил, что для такого человека смерть предпочтительней, чем видеть, как его враг, которого он считал униженным и уничтоженным, возродился из пепла. Да еще как возродился! Дела-а‐а…

Что ж, каждый сам кузнец своего счастья… и несчастья. Главное, чтобы этого посла тут удар не хватил и чтоб из Локхера живым уехал. Так что не стоит больше на него давить, пусть придет в себя. И Вольдемар повернулся к Раймонду:

– А вот тебя я тут меньше всего ожидал увидеть. Какими судьбами?

Раймонд искоса глянул на герцога Мистимского.

– Просто я лучший специалист по Локхеру. Да и как разведчик я сейчас мало на что способен, раз уж засветился. Вот и направили в качестве консультанта.

Вольдемар мысленно хмыкнул – герцог Алазорский и тут оказался прав – не стоит искать заговоров там, где их нет. Ведь действительно Раймонд, которого в Локхере теперь каждая собака знает, уже не может тут шпионить, как раньше. Мог бы и сам сообразить.

Он видел, что Раймонду очень хочется поинтересоваться произошедшим, а также причинами подобного представления, но злодей сдержался. Он даже проявлять явный интерес не стал, просто изредка поглядывал на герцога и князя, хотя вопрос так и не задал. А дальше стало уже не до разговоров – Вольдемар был последним из отличившихся на войне представленным публике, и после этого началось нечто вроде бала. «Нечто вроде» – потому что официально это считалось не балом, а королевским приемом, но… но тон на этом приеме задавали все-таки не мужчины. Князь успел множество раз поблагодарить своего флегматичного учителя этикета, чьи советы позволяли избежать множества щекотливых ситуаций. А ситуации возникали, причем постоянно. Учитель этикета явно преуменьшил тот интерес, который питала к нему публика. Были и восхищенные взгляды девушек, и откровенно неприязненные – мужчин, уважительные, пренебрежительные… только равнодушных не было. И каждый норовил поговорить с новым герцогом Торендским, выяснить его дальнейшие планы, каких взглядов он придерживается по отношению к заявлениям герцога Алазорского.

Каких заявлений Алазорского? Но не говорить же, что он слышать не слышал о них, приходилось улыбаться и напускать туман. Нашелся смельчак, который прямо поинтересовался, насколько верны слухи относительно того, что герцог Алазорский его отец.

– Ничего об этом не слышал! – уже с трудом сдерживался Вольдемар, с надеждой глянув на короля, и поймал его заинтересованный взгляд.

Артон, похоже, наслаждался этим представлением. Нашел способ отомстить доставучему герцогу, который столько нервов ему истрепал. Мол, теперь ты мучайся, а я полюбуюсь. Но тут на помощь князю пришел герцог Алазорский и увел под предлогом необходимости обсудить будущие переговоры о мире с Родезией. Кажется, после этого слухи об их якобы родстве получат новые силы. Все знали, что он иностранец, об этом не говорили только ленивые, мусолили его непонятный титул «князь», его поведение и внедряемые им новинки, но все равно были уверены, что Алазорский его отец. Как это умещалось в головах людей одновременно – непонятно. Но ведь умещалось как-то.

– Вы мой спаситель! – выдохнул князь.

Алазорский хмыкнул.

– Не переживай, герцог, со временем привыкнешь. Появляться тебе на таких приемах придется частенько. Особенно когда твоя сестра подрастет и ее нужно будет представлять королю.

– Ох…

– Ты сейчас очень похож на старика, который ворчит о падении нравов и о том, что в его время такого не было.

Князь рассмеялся.

– Уел. Но все же, надеюсь, мне дадут время немного отдохнуть…

Герцог серьезно кивнул.

– Об этом и хотел с тобой поговорить. В переговорную группу тебя не включили… Некоторые идиоты сочли это плохим для тебя знаком, мол, король позавидовал твоему успеху и теперь старается убрать тебя подальше.

– Гм… Действительно выглядит именно так.

– Верно. И мы не опровергаем слухи. Пусть их.

– Да?

– Что бы ты сейчас ни подумал, но мы все понимаем, что без тебя не удастся провести нужные королевству реформы. И наша договоренность о направлении к тебе людей на обучение остается в силе.

Князь кивнул.

– Да я как бы и не сомневался.

– Это хорошо, что не сомневался. Но ты же, надеюсь, понимаешь, что запереться навсегда в герцогстве тебе никто не позволит?

– Сколько?

Алазорский развел руками.

– Оставлю это на твое усмотрение. Тебе же самому надоест сидеть без дела. Сколько ты продержишься?

– До четырнадцатилетия Аливии точно.

– Гм… до совершеннолетия? Ну-ну. Ладно. Ты это… после этого приема задержись в столице денька на два на всякий случай, а потом можешь ехать к себе.

– На всякий случай?

– Вдруг понадобится твое мнение о переговорах? Оно у тебя бывает довольно неожиданным.

– М‐м‐м… ну если только денька на два… Эм-м‐м… а сейчас я могу уйти домой?

– Разбежался. Нет, если ты, конечно, хочешь нанести оскорбление королю – тогда вперед… Не хочешь? Правда? Сам бы подумал, как будет выглядеть ситуация, когда получивший золотую цепь за военные заслуги сбегает посреди приема, посвященного в том числе и ему.

– О…

– Вот-вот. А раз отдохнул от внимания публики, то давай возвращаться. Смиритесь, герцог, – рассмеялся Алазорский при виде лица князя. – Осталось немного…

…Домой князь буквально приполз и весь следующий день не покидал комнаты. Только принимал посланцев от Алазорского с извещением о начале переговоров. Ожидаемо начались. Кириен Леограз выдвинул требования о сохранении за Родезией контроля над перевалами, что по сути открывало дорогу ко вторжению в Локхер в любой момент, еще требовал… не просил, а именно требовал, передать какой-нибудь порт в Вертоне.

– Ничего, я быстро с него спесь собью, – закончил сообщение Алазорский.

Вечером заявился Лигур с известием, что все войска герцогства, которые еще оставались в столице, готовы к выступлению в любой момент.

– Я обещал Алазорскому еще на денек задержаться, – вздохнул князь. – Так что послезавтра с утра и выйдем.

Лигур понятливо кивнул и направился к выходу, но у двери задержался:

– Спасибо, милорд, я этого вам никогда не забуду. Вы вернули мое доброе имя…

– Ты и сам для этого постарался, так что давай не будем считать, кто кому больше чего должен. А работы у нас впереди еще много. Надо будет теперь и королевских офицеров обучать…

– Сделаем, ваша светлость, – улыбнулся Лигур. – И все-таки спасибо. Выражение лица Кириена я навсегда сохраню в своей памяти…

– А зачем его хранить в памяти? – усмехнулся Володя. – Вроде как на приеме я видел придворного художника, и он внимательно наблюдал за послом Родезии, – о том, что князь лично ему это посоветовал, умолчим, – так что если попросишь, он тебе изобразит его, причем со всеми подробностями. А портрет потом в кабинете повесишь и будешь вечерами за бокалом вина любоваться.

Похоже, Лигур воспринял эти слова серьезно, расплылся в улыбке и тут же выскочил из комнаты, очевидно, разыскивать этого самого придворного художника.

Как вскоре выяснилось, именно так и было.

– Запросил, конечно, но за такое никаких денег не жалко, – сообщил вечером довольный Лигур. – Обещал все сделать в лучшем виде.

Князь как раз закончил читать очередное сообщение от Алазорского, в котором тот сообщал, что они выставили свои условия мира.

– А дальше пусть либо принимают их, либо отправляются обратно. Срок им – три дня. Артона слишком взбесили первоначальные требования Кириена. Мы, конечно, предполагали, что родезцы много запросят, с чего и начнут торговаться, но тут уже явный перебор. Вот и стал действовать жестче, чем мы договаривались. Но так даже лучше – меньше времени потеряем на совершенно ненужные сейчас расшаркивания. Зато сразу определимся с позицией Эриха. Если ему действительно нужен мир, то у Кириена не будет другого выхода, как только принять наши условия. А если переговоры – всего лишь способ нас отвлечь, то делегация Родезии покинет Родердон уже завтра же.

Вольдемар убрал письмо.

– Лигур, я очень рад, что ты доволен, но выступаем мы завтра с утра.

– Я уже отдал нужные приказы, милорд, – тут же собрался тот.

– Тогда как встанем, так и домой…

…Через несколько дней их догнал гонец с сообщением о заключении мирного договора между Локхером и Родезией на условиях восстановления довоенного статуса. Война, длившаяся три года, закончилась.