XXI
Времянкин проснулся за пять минут до того, как должен был сработать будильник. Он встал с постели, выключил хронофор и без промедлений принялся выполнять отжимания. За двадцать пять минут мальчик успел сделать восемь различных упражнений. По тридцать раз каждое. Пятнадцать минут занял душ. После Эмиль отправился в кухню. Завтрак был уже на столе: вареные яйца, свежий хлеб, порядком подтаявшее сливочное масло, фрукты и шоколад. Тут же, на столе, лежала записка. Ее уголок был придавлен сахарницей. Эмиль аккуратно стянул листок со стола.
«Уехала в столицу на встречу с губернатором. Вернусь к вечеру. Разбуди Родиона и проследи, чтобы он почистил зубы. Целую! Алена. P. S. Поешь яйца, масло, шоколад и орехи. Это тебе поможет! Чемпионский завтрак. Ха-ха. Чтобы мозг хорошо работал. Удачи на экзаменах!» – было написано в записке.
Времянкин тяжело вздохнул, подумав о том, что незапланированное действие может отнять несколько ценных минут у завтрака. Он привык есть не спеша и воспринимал утреннюю трапезу как возможность настроиться на нужный лад. Зарядиться на весь день. Своеобразный ритуал, сформировавшийся за много лет. Уютная колея, выезд из которой чреват неминуемым стрессом. Эмиль был недоволен. «Стоп! Откуда у меня это стариковское недовольство? Раздражение даже. Это прежний Эмиль, судя по всему: ценитель покоя, неудавшийся сибарит. Увалень! Надо всего лишь разбудить ребенка, а он злится, что его потревожили. Я прям ощутил его. Боюсь, что вскоре он начнет ворчать вслух. Я буду взрослеть, а он стареть. Причем прямо в моей голове. Не собираюсь его слушать. Свою миссию он провалил, пусть не лезет ко мне со своими неврозами. Почему это проявилось сейчас? В чем дело? Завтрак? Это то, что осталось из его закоренелых привычек – уходить в себя во время утреннего приема пищи. Это нас объединяет. Все остальное я делаю иначе, чем он. Даже зубы чищу по-другому», – думал Эмиль. В его голове вдруг возник спор с прежним собой:
– Ну, ты и гад!
– Показался наконец.
– Может, и на инструменте ты играешь, маленький засранец?
– А кто же еще? Я с нуля разработал пальцы, между прочим.
– Хрен бы ты их разработал без моей памяти. Я научил тебя играть. Мои чувства заставляют ноты звучать проникновенно. Мой опыт делает тебя особенным ребенком.
– А моя юность делает тебя особенным стариком. И что с того?
– Ты, неблагодарная сопля. Шустрован, тоже мне. Карьерист. Смотри, доиграешься.
«Да, да, да. Теперь понятно. Это его время. Он каким-то образом вытесняет меня на полчаса, так, что я даже не замечаю этого. Записка Алены помогла обнаружить обиталище старого, назовем его так, Эмиля. Он здесь обосновался. Живет только во время завтрака. Можно сказать, в завтраке. И когда на его территорию покусились, он начал огрызаться. Что ж, ему придется терпеть. Кстати, пока он тут выступал, прошла пара минут – сам же отнял у себя время. Но еда на столе, а это плюс десять минут к трапезе», – подумал Времянкин и отправился будить племянника. Тихонько постучав в дверь, он заглянул в комнату. Родион спал. Вероятно, его мучил насморк, поскольку дышал он широко открытым ртом. Между нижней губой мальчика и наволочкой растянулась нитка слюны, украшенная парой бусин-пузырей.
– Родион, – негромко протянул Эмиль. – Родион, вставай. Пора собираться в школу.
Племянник открыл глаза и уставился в стену. Он плавно моргал, балансируя между сном и явью. Эмиль хихикал.
– Ты такой смешной с утра.
Родион выпучил глаза, что было сил, но тщетно: веки, как намагниченные, стремились слипнуться. Наконец очи племянника захлопнулись на досып. Времянкин рассмеялся в голос.
– Э нет, дружок, не закрывай глаза. Даже не думай. Просыпайся. Сегодня отличный день!
Родион заерзал в постели.
– А где мама? – простонал он.
– Мама уехала, вернется вечером. Поднимайся, Рододендрон. Завтрак на столе.
– Мама всегда дает мне пять минут.
– Сегодня нет пяти минут, прости. Через полчаса нам выходить. Поднимайся, малыш.
– Сам ты, малыш. Мммм, – прорычал Родион. – Ненавижу школу.
– Ты явно недооцениваешь достоинства этого учреждения. Нужно уметь использовать свои возможности. Есть время поучиться. С утра и до обеда. Всего-то. Отлично! Мы выжмем из этого отрезка всю имеющуюся пользу до последней капли. Пойти и послушать интересные истории, узнать что-то новое. Это ж одуреть как здорово! Подъем!
– Ну хватит. Я уже встаю. Одуреть как здорово? Когда ты говоришь это, еще и детским голосом, звучит по-идиотски.
– Ты привыкнешь. И потом, я вырасту, голос станет взрослым.
Родион опустил ноги на пол и сел. Его глаза были заспанными, веки припухшими. Он зевнул, вытер слюни с подбородка и, подняв взлохмаченную голову, уставился на дядю.
– Почему ты стал маленьким? Стал бы лучше невидимым. Это в тысячу раз лучше. В миллиард раз!
Мальчик встал с кровати и направился в ванную. Эмиль вышел из комнаты вслед за племянником.
– Не маленьким, а ребенком. Не понял, ты хочешь, чтобы я стал невидимым? Не хочешь меня видеть?
– Да пошутил я, Миля. Че ты как маленький? Ха-ха. Кстати, я бы хотел иметь такую способность – невидимость. Вот это действительно одуреть как здорово!
Родион закрылся в ванной. Времянкин остановился у двери.
– Я говорил тебе, что выбора у меня не было, – перекрикивал Эмиль льющуюся воду. – Иначе выбрал бы телепортацию. Чтобы быть невидимым, ты должен ходить голым. Попробуй пройтись голышом по морозу. Босиком.
– У меня был бы невидимый костюм, – промычал Родион из ванной комнаты.
– Все с тобой понятно. Сочиняешь правила на ходу. Не забудь почистить зубы.
Эмиль свернул в кухню.
Ребята позавтракали за двадцать минут. Еще пять минут заняли финальные сборы: туалет, рюкзак, верхняя одежда. Родион застегивал куртку, стоя у вешалки. Эмиль, согнувшись у входной двери, надевал ботинки. Он заметил, что в башмаке что-то болтается и заглянул в него.
– У меня в ботинке пятак. Ты не терял?
– Какой ботинок? Правый?
– Да.
– Мама положила, скорее всего. У тебя же экзамены сегодня. Она мне тоже так делала, пару раз.
– Ясно.
Времянкин вытащил монету, сунул ее в карман брюк и надел башмак.
– Мне помогало, – заверил Родион, заметив, что Эмиль решил отказаться от помощи талисмана.
– Каким образом?
– Я не знаю… Натираешь пяткой орла, и это притягивает удачу. Марина, например, хотела влепить мне трояк за ответ. А я надавил пяткой на пятак, и у нее в голове так раз – и мнение поменялось. И она поставила четыре. Это работает!
– Сколько тебе лет?
– Десять. А что?
– Мы еще вернемся к этому разговору. В другой раз. Пойдем.
Ребята вышли на улицу и направились к школе.
– Зачем сказал маме, что кофейник разбил ты? – спросил Родион.
– Не хотел, чтобы у тебя были проблемы.
– Да не. Мама за такое не ругает, это ж случайно. Я ей все рассказал.
– Хм. Молодец!
– И это… Прости, что побил тебя немного. Я же не знал, что это ты.
– Ладно уж. Проехали давно.
– Слушай, Миль, если бы ты был невидимым, пробрался бы в школу и поставил бы в журнале напротив своей фамилии пятерки. И все.
– Ты думаешь, таким образом я обману учителей? Это не так. Я обману себя, потому что не получу знаний. Говорю тебе, учеба может быть очень интересной. Странно, что многих детей приходится заставлять умнеть. Хотя что я распинаюсь – сам был таким. Забудь последнее, что я сказал.
– Почему?
– Ты можешь подумать, что раз я сам был разгильдяем, то поощряю подобное поведение. Это не так. Твой дядя – плохой пример. Ты можешь быть лучше меня, ты умный. Просто начни вникать в то, что изучаешь. Древнюю Спарту прошли уже?
– Это пятый класс.
– Ах да. Марка Твена прошли?
– С мамой читал.
– Ну и как тебе?
– Нормально.
– Нормально? А Пушкин? Разве не классно? Или биология. Откуда люди взялись? Это ж с ума сойти как увлекательно. Как жизнь зародилась? Почему мы такие, какие есть: нос, рот, ноги, руки? Почему, например, голова у людей такой формы, а не квадратная? И так далее.
– Ну и почему?
– Что почему?
– Голова не квадратная.
– Хмм… Поймал ты меня. Ну хорошо. Хм… Эволюция… Лучше, конечно, найти хорошую книгу на эту тему. Это будет вернее, чем слушать меня. Я могу не помнить чего-то или попросту не знать. Необходимо всегда использовать достоверную информацию.
– Так ты не знаешь?
– Знаю. Ладно. Тому, что мы сейчас имеем такую голову, способствовало множество факторов. Например, у предков современного человека форма черепа существенно отличалась от нашей. У них был маленький, по сравнению с нашим, мозг и, соответственно, маленькая черепушка. Но были большие челюсти, чтобы пережевывать грубую пищу. Что они там ели? Стебли какие-нибудь. То есть голова у них была более вытянутой.
Эмиль руками обвел в воздухе форму черепа австралопитека.
– Постепенно наши предки умнели. Благодаря труду, кстати. Начали напрягать мозг, и он стал увеличиваться в объеме. Произошло это не за один день, конечно. Понадобились миллионы лет, чтобы он дорос до размеров мозга современного человека. Соответственно, увеличивалась черепная коробка, чтобы мозг помещался. Когда наши предки начали есть мясо, начались изменения формы челюсти. Она стала уменьшаться. Сейчас мы едим приготовленную пищу. Мягкую и сочную. Зачем нам огромные челюсти, правильно? Мы и нашими зубками обходимся.
– Ну да.
– То есть все взаимосвязано, понимаешь? Еда формирует нас, образ жизни формирует нас, климат формирует нас. Окружающая среда тоже влияет. Все эти процессы адаптации относятся к эволюции. И кстати, человек продолжает эволюционировать. Некоторые ученые предсказывают людям огромную голову и более высокий рост на следующем этапе развития. Через миллион лет, где-то. Представляешь? Мы гомо сапиенсы, следующие будут гомо футурусы.
– А гомо сапиенсы исчезнут?
– Они и станут футурусами. Эволюционируют. Подстроятся под меняющийся мир. Но в итоге таких людей, как мы с тобой, скорее всего, не останется. Будут только большеголовые, а потом еще какие-нибудь. Если раньше Землю не уничтожит гигантский астероид или что-то другое.
– А у большеголовых будут необычные способности?
– Возможно. Думаю, человек начнет постепенно сращиваться с техникой. Появятся киборги, человеко-машинные гибриды. Может, у них и будет что-то. Елки-палки. Это же все настолько интересно. Учись! Познавай окружающий мир. Сейчас у тебя есть время именно для этого. Всему свое время. Слыхал такое?
– Да.
– От тебя большего не требуется. Когда станешь взрослым и начнешь работать, на учебу времени может и не остаться. Так что лови момент.
– Конечно, тебе легко говорить. Ты все это уже проходил. Можешь даже не делать домашку – пришел, и все ответы знаешь. И ты круглый отличник. Я бы так тоже мог.
– Да забудь ты про эти оценки! Хотя, знаешь, наверное, ты прав.
Эмиль вдруг задумался о том, какой пример он подает своему племяннику. Когда он рассказывал Родиону правду о своем перевоплощении, он не думал, что меркантильные мотивы его реванша раскроются вместе с остальными подробностями истории. Хотя предвидеть такое было нетрудно. Времянкин жульничал на глазах у посвященных в его тайну людей. А теперь и племянник сообразил, в чем заключается истинная цель Эмилевой авантюры. «Теперь и он видит мою ложь и выгоду, которую она мне приносит. Он просто свяжет одно с другим. И все. Я должен ходить с опущенной головой и изображать плачевное состояние, чтобы Родион не зарился на фальшивку. Вместо этого строю из себя ментора. Чушь полная! Что-то не так», – подумал Эмиль.
– Что у тебя с хоккеем?
– Не знаю. Мне нравится играть, но тренер орет все время. Этого толкни, того сбей. Выиграй, выиграй, сожри его… – передразнивая тренера, прикрикнул Родион. – Бесит.
– Может, пойти к другому тренеру?
– Не знаю. Может.
– А что ты думаешь про Филиппа?
– Нормальный парень, кстати.
– Ты знаешь, что про него говорят?
– Что он подделал возраст? Да, знаю. Пофиг. В команде все и так были старше меня. Почти у всех ребят день рождения в январе, а у меня в ноябре. Считай, в конце года.
– То есть они старше тебя на год?
– Где-то так.
– Они специально так детей подбирают?
– Я не знаю. Мне все равно.
За разговором ребята подошли к школе. Около крыльца, как обычно, кучковались беспокойные подростки.
– Опять будешь с ними торчать?
Эмиль поднял взгляд на племянника.
– Я с ними не общаюсь.
– Что так?
– Они идиоты.
Проигнорировав прежних дружков, Родион вошел в здание вслед за своим дядей. Эмиль сдержанно улыбнулся.
Без пяти минут девять Времянкин стоял у закрытой двери кабинета. Сунув руки в карманы брюк, Эмиль прислонился плечом к стене. Через минуту к кабинету подошли три женщины и один мужчина. Времянкин знал только директрису. Она держала в руках какие-то папки.
– Здравствуйте!
Эмиль отступил от стены и вынул руки из карманов.
– Здравствуй, Времянкин! – с улыбкой просипела Светлана Владиславовна. – Ну что, готов?
– Думаю, да.
Одна из женщин открыла кабинет ключом, вся комиссия потянулась внутрь. Эмиль вошел следом. Это был обычный школьный класс с расставленными в три ряда партами, учительским столом и доской с мелом. Три больших окна выходили во внутренний двор школы, усаженный ветвистыми тополями. И хотя кроны деревьев были голыми, их кучность существенно затрудняла доступ солнечного света в кабинет. Плюс ко всему утро было пасмурным.
Мужчина включил свет. Тут же с потолка донеслись резкие клацанья просыпающихся ламп. Они звонко поморгали и засветили на полную с характерным монотонным жужжанием. Женщина, открывшая дверь, прошла к учительскому столу, достала из ящика очки в роговой оправе и надела их. Затем нависла над столешницей и начала заполнять какие-то бумаги.
Женщина помоложе подошла к первой парте среднего ряда и ухватилась двумя руками за ее край. По впечатлению Эмиля, она меньше остальных членов комиссии походила на преподавателя. Потому что жевала жвачку, а Времянкин полагал, что учителя не делают этого при детях. Он решил, что это ассистентка комиссии. Вместе с мужчиной они развернули первые парты второго и третьего рядов, составили их у доски и приставили три стула. Директриса скинула папки на первую парту первого ряда и села боком на ученический стул. Положив один локоть на стол, другой на спинку стула, она свела ладони у груди и принялась вращать янтарное кольцо на мизинце. Эмиль сел за вторую парту среднего ряда, положив рюкзак на соседний стул.
– Говоришь, готов? – нарушила молчание Светлана Владиславовна.
– Думаю, да, – повторил Эмиль.
– Хорошо. Лена, подготовьте протокол комиссии, – обратилась она к ассистентке.
Шмыгнув носом, Лена разобрала принесенные директрисой папки и начала выкладывать содержимое на составленные столы. Она была одета в свободные джинсы и синий свитер с высоким горлом. Из вытянутых рукавов торчали бледные пальцы. Девушка выглядела слегка простуженной: небрежно собранный пучок белых волос, припухшие глаза, покрасневшие крылья носа. Выложив последний документ, она обошла парту и села за нее. Усевшись, скукожилась, как при ознобе. Левой рукой Лена натянула горловину свитера на лицо. До самых глаз. Правой рукой взяла ручку и принялась заполнять какие-то формы.
Мужчина проследовал через весь класс в другой конец помещения и встал у окна. Он поднес руку к голове, и его намагниченные волосы поднялись. Мужчина пригладил их ладонью. Между рукавом синтетического пуловера и челкой с треском проскочила электрическая искра. Мужчина глубоко зевнул, тряхнул головой и, сложив руки на груди, прислонился поясницей к подоконнику.
Времянкин раскладывал на парте содержимое пенала. В кабинете было прохладно. Пальцы ног слегка подмерзли в отсыревших после улицы ботинках. «Почему я здесь? Как так вышло, что этим промозглым утром я оказался…» – не успел Эмиль додумать свою мысль, как директриса завела разговор:
– Была на концерте в пятницу…
– Да? И как вам? – улыбнувшись, поинтересовался мальчик.
Директриса закинула ногу на ногу и начала покачивать зависшей над полом туфлей.
– Во-первых, спасибо за приглашение! Я позвала за компанию соседскую девочку. Мы остались очень довольны и концертом в целом, и твоим выступлением в частности.
– Приятно слышать!
– Ты здорово играешь, слушай-ка!
– О, благодарю!
– Действительно, здорово. Удивительно, это ж сколько пахать надо, чтобы так играть? Моя соседка тоже занимается на фортепиано. В той же музыкальной школе, что и ты, кстати. В первой. Она старше, ей четырнадцать. Вдвое старше тебя, получается.
– Это ненадолго.
– Что ненадолго?
– Вдвое старше. Когда мне будет восемь, а ей пятнадцать, будет уже не вдвое.
– А, ну да. Не суть. Ее мнению в плане музыки я доверяю. Она сказала: «Светлана Владиславовна, огонь!»
Директриса засмеялась от своих слов. Женщина в очках, не отрываясь от заполнения бумаг, включилась в разговор:
– Это не Серябкина? Ученица-то наша?
– Ну да. Кто ж еще? Живет прямо надо мной. Каждый вечер слушаю, как она дома музицирует на протяжении вот уже пяти лет, – улыбнулась директриса.
– Сказала «огонь»?
– Ну, это у них, видимо, говорят так. Восторг вроде как. Эмиль, слышал такое выражение?
– Ну… Да. Это вроде – восторг. Если я правильно понял.
– Да, так говорят, – вступила Лена, приспустив горловину свитера до подбородка. – Не только подростки, кстати. Огонь значит – супер, впечатляет. Еще иногда говорят – ураган или бомба, – добавила она, шмыгнула носом и снова закрыла рот свитером.
– Чума! – неожиданно произнес мужчина.
– Что говорите, Сергей Сергеич? – переспросила директриса.
– Еще говорят: «чума», – повторил он чуть громче.
– А, ну, это давно. Интересно почему, для описания чего-то прекрасного, выбираются понятия, означающие… destroy. Разрушение, истребление. Что-то губительное, в общем. Сказать «великолепно», или «восхитительно», или что-то в этом духе как будто язык не поворачивается.
– Не комильфо, – добавила женщина в очках.
– Что это, Сергей Сергеевич? Эвфемизм наоборот? – спросила директриса.
– Вы имеете в виду дисфемизм? Или какофемизм, как его еще называют. Возможно, возможно. Не уверен. Похоже на риторическую фигуру, как метафора или метонимия. В общем, есть над чем подумать.
– А как ужас выражают? – обратилась директриса к Лене, как к наиболее осведомленной среди присутствующих в области сленга.
Лена опустила горловину.
– Так и говорят: ужас или кошмар. Ну или покрепче, матом например.
Ассистентка снова подняла горловину и вернулась к заполнению протокола.
– То есть тут ничего нового, да? – разочарованно вздохнула директриса.
Лена отрицательно покачала головой.
– Жаль. Короче говоря, ей очень понравилось твое выступление, Эмиль. И мне тоже. Так держать!
– Спасибо! Буду стараться. Мне кажется, это своеобразные пароли, – неожиданно заявил Эмиль, глядя Светлане Владиславовне прямо в глаза.
Та вытянула подбородок и наморщила лоб.
– Не расслышала. Что, прости?
– Эти словечки. Они появляются периодически. Каждое следующее поколение изобретает что-то новое – это как смена пароля.
– А для чего нужны эти пароли?
– Чтобы определять своих, я полагаю. Это может быть субкультурная принадлежность, или возрастная, или социальная. Используя эти пароли, ты демонстрируешь свою причастность к той или иной группе. И, что немаловажно, определяешься сам.
– А для чего менять пароли?
– Думаю, они устаревают, и довольно быстро. Новые пароли подводят очередную черту. Отсекают повзрослевших индивидов от молодняка, если говорить о возрастных группах. Со временем и они устареют, конечно же.
– То есть наши пароли давно не обновлялись, и это свидетельствует о том, что мы устарели?
– Для молодого поколения, безусловно. Вы другие. Но у вас свой социум. Со своими паролями. Восхитительно, например.
– А по физиологии ровесника нельзя определить? Обязательно словесные отмычки применять?
– Ну, во-первых, вы не всегда видите собеседника. Переписка – распространенный способ коммуникации. Во-вторых, возраст не делает вас участником сообщества по умолчанию. Я, к примеру, изъясняюсь… старомодно. Для моих сверстников, я имею в виду. И даже ребята постарше теряются при разговоре со мной, сомневаются. Внешне вроде свой, но разговаривает не как ребенок. Я не использую привычные для них шифры и, напротив, применяю пароли ммм… взрослого человека. С другой стороны, мы с вами сейчас говорим на одном языке, но выгляжу я не так, как вы. Это как многоступенчатая система безопасности, которая сигнализирует о нештатной ситуации. Так ведь?
– Да уж. Некоторый диссонанс ощущается, конечно. Но он не отталкивающий, ни в коем случае. Он удивительный, достаточно. А что, у тебя есть проблемы в общении с ребятами?
– Никаких проблем. Все отлично. Ровно так, как мне нужно.
– Если что вдруг, ты ведь скажешь?
– Непременно.
– М-да. Интересно.
Директриса повернулась к мужчине:
– Сергей Сергеевич, как вам такая антропологическая теория нашего ученика?
– А кто, по-твоему, рождает эти пароли? – спросил он Времянкина.
– Я думаю, что пароль может задать любой участник сообщества. Тут важнее, чтобы этот шифр или код приняла среда. Она должна подхватить его. В общем, это всего лишь предположение. Вы так интересно обсуждали тему, что я не удержался и высказался. Простите, что отнимаю время своими рассуждениями.
– Мысль о непрерывно работающем генераторе паролей интересная. В целом твои рассуждения вполне здравые. Ты молодец! – похвалил Эмиля Сергей Сергеевич.
– Ну да, – задумавшись, согласилась директриса. – Итак! – неожиданно бодро произнесла она, развела руки в разные стороны и хлопнула ладонями по партам, между которыми сидела. – Начнем с истории: тянешь два билета, готовишься двадцать минут, отвечаешь. Надежда Владимировна – преподаватель истории. Или правильнее сказать – преподавательница?
Светлана Владиславовна бросила взгляд на Сергея Сергеевича.
– В официальных документах, когда речь идет о номенклатурном наименовании должности, рекомендуется мужской род – преподаватель. Но в обиходной речи – преподавательница, однозначно. И дело даже не в современных взглядах на роль женщины в обществе, просто это правильно, – ответил Сергей Сергеевич.
– Ну, я так и подумала, – сказала директриса. – А я председатель комиссии или председательница, Сергей Сергеевич?
– Как ни странно, вы и то, и другое, Светлана Владиславовна, – улыбнулся он.
– Ну, понятно.
Директриса кивнула и снова переключилась на экзаменуемого.
– Сергей Сергеевич – наблюдатель, Лена – ассистент… ка комиссии. Все понятно? Вопросы есть?
– Все понятно. Вопросов пока нет.
– В таком случае давайте приступим. Надежда Владимировна, будьте добры, подготовьте билеты.
– Уже.
Надежда Владимировна сняла очки, взяла со своего стола конверт, достала из него пачку экзаменационных листов и начала раскладывать их на составленных партах. Ассистентка сосредоточенно заполняла протокол комиссии. Надежда Владимировна, закончив с билетами, обошла парту и села рядом с Леной.
– Ну что, Эмиль, давай. Удачи!
Директриса посмотрела на часы на руке. Времянкин встал со своего места и подошел к столу комиссии. Перед ним лежало двенадцать белых прямоугольников, разложенных в два ряда по шесть штук.
– Тяни два билета, – предложила Надежда Владимировна.
Эмиль смотрел на белые рубашки билетов, словно разгадывал карточный фокус. «Какие выбрать? Каким принципом руководствоваться? Надо брать тот билет, на который взгляд упадет. Но он падает на все. Как быть? Ты меня спрашиваешь? Хватит! Мне, в общем-то, все равно какой билет выпадет, но мне предлагают игру, и я в ней участвую. Я вдруг вспомнил, что не люблю экзамены. Долго, долго, Эмиль. Они подумают, что ты идиот. Решено! Беру первый и второй. Нет, третий. Почему третий? В этом нет логики», – соображал он.
– Я возьму пятый и девятый, – уверенно произнес Времянкин, словно выбор был чем-то обоснован.
Надежда Владимировна посмотрела на билеты, потом на мальчика.
– Хмм… А пальцем можешь показать? А то, мы сейчас запутаемся. Пятый от меня или от тебя? В каком ряду?
Времянкин указал на пятый билет в верхнем ряду и на третий билет в нижнем.
– Переверни и прочитай, что там написано.
Эмиль взял билет и произнес вслух:
– Билет номер семь.
– Так, – кивнула Надежда Владимировна.
Лена занесла в протокол.
– «Финикийские мореплаватели», – прочитал вслух Эмиль.
– И второй вопрос? – приготовилась записать Надежда Владимировна.
– «Гражданские войны в Древнем Риме. Единовластие царя».
– Очень хорошо. Тяни второй.
Времянкин взял со стола следующий билет и зачитал:
– Билет номер два. «Древнее Двуречье, законы царя Хаммурапи». Второй вопрос – «Древнегреческие колонии».
– Очень хорошо. Забирай билеты. Вот тебе чистые листы, если понадобится что-то записать. Атлас, если нужно.
Надежда Владимировна протянула Эмилю несколько тетрадных листов в клеточку.
– Спасибо, атлас не нужен.
Прихватив чистые листы, Времянкин вернулся на свое место.
– Засекайте время, Сергей Сергеевич, – сказала директриса.
Мужчина вынул из кармана электронный секундомер. Он дождался, когда мальчик усядется за парту и нажал на кнопку.
– Время пошло, – спокойно констатировал он.
Эмиль склонился над билетами, взял ручку и, уперев ее в подбородок, задумался. «Двадцать минут. По пять минут на каждый вопрос. Начнем с финикийских мореплавателей. Так. Они были очень умелыми. Нет, славились. Ну, привет… Помню, как радовался после ухода из института, что больше никогда не придется сдавать экзамены. Кто бы мог подумать? А еще они… вчетвером следят за мной. Пароли, тоже мне. Не мог сдержаться? Позер», – думал он.
– Если тебе что-то непонятно, спрашивай. В пределах разумного, конечно, – напутствовала директриса.
– Хорошо, – кивнул Эмиль.
«Ее голос гуляет в моей голове, как в пустой кастрюле. Хочется спать. Казенный уют класса меня жутко утомляет. Не очень-то все это способствует… Чему? О чем я думаю? Нужно сосредоточиться на вопросах. Буду выписывать все, что помню. Это будет план ответа», – рассуждал Времянкин. Он выпрямился и начал записывать на листке:
1. Пурпур.
2. Восточное побережье Средиземного моря.
3. Тир, Библ, Сибон (или Сидон???).
4. Виноград, оливки. Искусные ремесленники. Стекло, украшения, ткани, окрашенные в пурпур.
5. Мореплаватели. Торговля. Купцы. Греция. Египет.
6. Изобрели алфавит.
7. Торговля рабами. Похищали детей.
8. Карфаген. Колонии.
«Неплохо для начала. Сколько прошло? Минуты три? Ладно, едем дальше. Единовластие царя».
1. Гай Юлий Цезарь.
2. Помпей.
3. Красс.
4. Триумвират.
5. Оптиматы и популяры.
6. Наемная армия. Река Рубикон. Жребий брошен.
7. Распад триумвирата. Гражданская война.
«Что-то еще. Думай, думай».
8. Клеопатра.
9. Диктатор.
10. Брут.
«Дальше. Двуречье. Хаммурапи».
1. Месопотамия.
2. Тигр и Евфрат.
3. Шумерские города (???).
4. Плодородные почвы.
5. Клинопись.
6. Миф о потопе. Сказание о Гильгамеше.
7. Зиккурат. (В каком городе????)
8. Вавилон. Царь Хаммурапи.
9. Крупный торговый центр.
10. Висячие сады Семирамиды. Жена Навуходоносора.
11. Первый свод законов. На базальтовом столбе.
12. Судьи.
13. Долговое рабство. Ростовщики.
«И это только первый экзамен. Нога затекла. Колется, блин. Ммммаааааа».
1. Поселения древних греков. Независимые полисы в дальних землях.
2. Расселились по всему Средиземноморью.
3. Строились у моря. (Города???)
«Нужно попросить атлас».
4. Ремесла. Уровень жизни.
5. Работорговля.
6. Геродот.
7. Скифы.
8. Скил.
Эмиль резко положил ручку на стол, чем привлек внимание присутствующих.
– А можно все-таки атлас? – обратился он к Надежде Владимировне.
– Конечно. Возьми.
Мальчик подошел к столу комиссии, стащил атлас и вернулся на место. Нашел на картах все забытые им города и выписал их названия.
– Я готов отвечать.
Экзаменуемый поднялся с места. Сергей Сергеевич взглянул на секундомер.
– У тебя есть еще четыре минуты, – проинформировал он.
– Я готов, – решительно заявил Эмиль. – Мне подойти к комиссии или я могу ответить со своего места?
– Отвечай с места, можешь даже сесть. Как тебе удобнее…
Директриса снова взглянула на часы на запястье.
– Лучше стоя. Хотя нет. Сяду.
Эмиль сел.
– С чего начнешь?
– Я бы хотел начать с Древнего Востока. Месопотамия, царь Хаммурапи, Финикия, – поглядывая на свои записи, отвечал Эмиль. – Затем Древнегреческие колонии и Древний Рим. Цезарь.
– Так, хорошо, – оживилась Надежда Владимировна. – Давай попробуем.
– Меж двух рек Тигр и Евфрат располагалась территория, которую древние географы называли Двуречьем или Междуречьем. Греческое название – Месопотамия, что также означает – двуречье…
Несмотря на то что Времянкин ошибся в ответе на дополнительный вопрос экзаменатора о легендарной дате основания Рима, комиссия оценила результат сдачи экзамена на отлично. Надежда Владимировна ушла. Пришла Любовь Николаевна, преподавательница по математике. Эмиль довольно быстро справился с решением заданных примеров. Следом шел русский язык: два устных задания, два письменных. Снова отлично. Биология. География. Литература. На смену одним профильным экспертам приходили другие. Информатика. Природоведение. Английский принимала директриса. Дело шло гладко. Комиссия была очарована рассудительностью ученика и его красноречием. К полудню Времянкин успешно сдал последний тест – по ОБЖ.
Попрощавшись с комиссией, Эмиль вышел из кабинета. Он чувствовал опустошение. Еще одна цель достигнута. Пятый класс пройден. Впереди новые задачи. Но сейчас мальчику хотелось просто идти, бесцельно, куда глаза глядят. «Новые достижения подождут, – убеждал себя Эмиль. – Полчасика или даже часик. В качестве награды – призовое безделье. Решено». Не останавливаясь и не думая ни о чем, Времянкин неспешно брел по пустым коридорам второго этажа в сторону лестницы. Он проходил мимо кабинетов, в которых шли занятия. Из-за дверей доносились голоса учителей и шорохи их сонных слушателей. Дойдя до лестницы, Эмиль уловил гулкие звуки фортепиано, доносившиеся откуда-то снизу. Спустившись на первый этаж, мальчик последовал за растущим звуком. Музыка завела его в темный коридор, в конце которого обнаружилась дверь. Времянкин стоял во мраке, смотрел на полоску света, подпирающую дверь снизу, и слушал музыку. «Старое фоно. Ля западает. Исполнение не формальное. Неплохо для ученика. И для учителя неплохо. Знакомая вещь. Чья она?» – не успел Эмиль додумать свою мысль, как дверь кабинета распахнулась.
