Глава 27
Грэм
Отцовство – занятие не для слабаков.
Хотя Хлоя не знала, что я действительно ее отец, я обращался с ней так, как будто ей это было известно. Я делал все для того, чтобы она видела меня почти каждый день, дочка стала для меня главным приоритетом.
Предыдущий вечер выдался особенно сложным, потому что мне никогда еще не приходилось иметь дело с болеющими детьми. Женевьева решила, что было бы отличной идеей, если бы я сам ухаживал за Хлоей. Если моей дочери в конце концов предстояло проводить время в моем доме, мне нужно было научиться заботиться о ней в болезни и в здравии.
Бо́льшую часть времени Хлое хотелось только одного: чтобы я обнимал ее и читал ей. У бедняжки тек гной из ушей, она вся горела. Я чувствовал себя беспомощным, потому что ничего не мог сделать для того, чтобы ей стало лучше. Я мог только быть рядом. С каждым днем она все сильнее привязывалась ко мне. Это доказывало, что, несмотря на разделявшие нас годы, существовала такая вещь, как врожденная связь между отцом и ребенком.
Слава богу, Сорайя проявила необыкновенное понимание. Я безумно скучал по ней. Я уже начинал испытывать настоящую ломку, мне нужно было увидеть ее этим вечером. Мне нужно было ощутить ее «киску» вокруг моего члена. Мне нужно было зажать в кулаке ее сексуальные иссиня-черные волосы. Мне нужно было услышать тот звук, который она издавала, кончая, когда я был в ней. Черт… Мне нужно было раз и навсегда объяснить ей, как я ее люблю.
Удача была на моей стороне, потому что Хлое стало немного лучше. Антибиотики начали действовать. После раннего ужина с ней я прямиком отправился к Со-райе домой. Я хотел, чтобы водитель заехал за ней и привез ко мне, но она сказала, что предпочитает, чтобы я приехал к ней. Я пошутил, что сегодня вечером я был бы счастлив кончить в любом месте по ее выбору.
Когда она открыла дверь, я мгновенно уткнулся лицом ей в шею, вдыхая ее парфюм с ароматом ванили. Этот запах возбудил меня.
– Черт, как же я по тебе соскучился, – сказал я у самой ее кожи. – Как тебе удалось стать еще красивее?
Я с облегчением увидел, что кончики ее волос по-прежнему остаются голубыми. Обтягивающее ярко-синее платье облегало ее пышную грудь. Хотя мне отчаянно хотелось сорвать с нее это платье и взять в рот ее соски, я с не меньшей силой скучал по ее улыбке, ее смеху, ее иронии. Разлука была совсем короткой, но мое погружение в отцовство ощущалось так, будто я оказался на расстоянии тысячи миль от другой важной части моей жизни. Я любил мою дочь, но мой дом был с Сорайей.
Проведя рукой по ее спине вниз, я спросил:
– Ты проголодалась?
– Нет. Ты упоминал, что поужинаешь с Хлоей, поэтому я перекусила.
Казалось, ее что-то беспокоит.
– Что у тебя на уме?
Она замялась.
– Нет.
– Чем хочешь сегодня заняться? Мы можем пойти выпить, посмотреть фильм или сделать то, что ты захочешь.
– Мы можем просто остаться здесь?
– Ты же знаешь, я никогда не жалуюсь, когда ты оказываешься в полном моем распоряжении.
– Как Хлоя чувствует себя сегодня вечером?
– Ей намного лучше. Врач выписал ей пенициллин, и боль в ухе существенно уменьшилась.
– Я так рада это слышать.
Мой взгляд упал на мойку. Я заметил в ней два грязных винных бокала. Я почувствовал прилив адреналина.
«Два бокала? Кто, черт побери, тут был?»
– У тебя были гости?
Лицо Сорайи стало пунцовым.
– Э… Мой отец заходил.
У меня отлегло от сердца, когда я услышал это объяснение, но мне не понравилось, что она не сказала мне об этом.
– Вот как…
– Да. Он явился без приглашения вчера вечером.
Сердце у меня упало, ведь я знал, что при обычных обстоятельствах она бы это со мной обсудила. Встреча с отцом не могла быть для нее легкой. Я знал ответ и все же спросил ее:
– Почему ты ничего не сказала мне об этом?
– Ты был с Хлоей. Я не хотела тебя беспокоить. Да и говорить было особо не о чем. Мы просто пообщались. Все было не так плохо, как, по моему разумению, могло бы быть после моего бегства из его дома.
– Что он тебе сказал?
– Знаешь что? Я не хочу тратить этот вечер на перемалывание всего этого. Мой отец и я… Мы поладили. Это был приятный визит.
– Уверена, что не хочешь поговорить об этом?
– Совершенно уверена.
– Ладно. – Я притянул Сорайю к себе и прижался лбом к ее лбу. – Знаешь, о чем я думаю? Возможно, нам стоило бы поехать в Италию в отпуск. Мне хочется поцеловать ту землю, которая принесла тебя мне. Я никогда там не был. Мы могли бы побывать на Амальфитанском побережье. Что скажешь?
– Уверена, что в Италии красиво.
– Ты не ответила на мой вопрос. – Я отодвинулся от нее, чтобы внимательнее всмотреться в ее лицо. – Я думал, моя идея обрадует тебя сильнее. Мы не обязаны туда ехать. Мы можем поехать в другое место.
Сорайя положила ладони мне на щеки и сказала:
– Ты удивительный. Куда бы я с тобой ни поехала, мне бы очень повезло. – Но она не улыбнулась, говоря это.
«Что за хрень?»
– Ты в порядке? Ты выглядишь грустной. Ты уверена, что отец не огорчил тебя?
– Я в порядке.
– Я тебе не верю.
Она молчала, и это уже начинало меня серьезно беспокоить.
Тыльной стороной ладони я провел по ее щеке.
– Ты ведь знаешь, что можешь сказать мне все, правда? Я понимаю, что вся эта ситуация с Женевьевой и Хлоей была для тебя нелегкой. Мне нужно, чтобы ты говорила со мной о том, что тебя беспокоит, не держи это в себе. Нет ничего, с чем мы не могли бы справиться, если ты не станешь ничего от меня скрывать.
– Не о чем говорить. Я просто не в настроении сегодня вечером. Можем мы просто пойти и лечь?
Я всмотрелся в ее лицо и только потом ответил:
– Конечно.
Несмотря на ее объяснение, казалось, зловещее облако преследовало нас, когда мы направились в ее спальню. Я сорвал с себя галстук. Пока я расстегивал рубашку, Сорайя просто сидела на кровати и смотрела на меня. Мне понравилась ее увлеченность процессом моего раздевания, но, честно говоря, это было настолько странно и нехарактерно для нее, чтобы она вот так просто сидела и смотрела на меня. Определенно она была сама не своя этим вечером.
Швырнув рубашку в кресло, я сказал:
– Раз ты не хочешь говорить, тогда мне придется найти другой способ помочь тебе почувствовать себя лучше.
Она встала, подошла ко мне и медленно обвела указательным пальцем свое имя, вытатуированное на моей груди над сердцем.
– Одно твое желание сделать это многое для меня значит. Не думаю, что я по-настоящему показывала тебе это.
–Ты так много для меня значишь. Ты вернула меня к жизни, Сорайя. Это наименьшее, что я мог бы сделать, чтобы выразить тебе, что я чувствую. Поверь, ты всегда со мной, даже если физически мы не можем быть вместе из-за работы или Хлои. Честно говоря, понимание того, что ты рядом и прикрываешь мне спину, помогает мне пройти через это.
Она продолжала смотреть на татуировку, когда спросила:
– Ты займешься со мной любовью?
– Разве ты сомневалась в том, что это обязательно произойдет прямо сейчас?
– Нет, но я хочу, чтобы сегодня все было медленно. Хочу наслаждаться этим.
– Я могу не торопиться.
Секс – это не ответ на все вопросы, но я был уверен, что собираюсь трахать ее до тех пор, пока она выйдет из этого своего состояния. Я собирался своим телом показать ей, как сильно я люблю ее, и нет ничего такого, что мы не смогли бы преодолеть, пока мы вместе и буквально, и фигурально.
Сорайя потянулась ко мне и начала страстно целовать меня, но эта страсть граничила с отчаянием. Когда мы рухнули на кровать, она крепко обняла меня за шею, притянула меня к себе и широко раздвинула ноги.
– Пожалуйста, – попросила она.
При виде ее обнаженного тела мне сразу же пришлось напомнить себе о ее просьбе не торопиться, потому что в это мгновение мне хотелось наброситься на ее «киску».
Когда я вошел в нее, она так упоительно ахнула мне в ухо. Двигаясь медленно и с напором, я понял, что существует разница между откровенным необузданным трахом и сумасшедшей, страстной физической любовью. Нужно по-настоящему любить женщину, чтобы достичь такой любви. А я точно любил Сорайю так, как никого и никогда не любил раньше. Пришла пора сказать ей об этом.
Опускаясь в нее, стараясь не раздавить ее моим тяжелым жаждущим телом, я прошептал ей на ухо:
– Я так люблю тебя, Сорайя. – Поднявшись и снова опустившись в нее, я повторил: – Я люблю тебя.
В ответ она только крепче вцепилась в меня, выгибаясь и направляя мое тело. Мне так хотелось услышать от нее эти же три слова. Но Сорайя молчала, пока я не почувствовал влагу на моих плечах.
«Она плачет».
– Детка, что случилось?
У меня быстрее забилось сердце. Неужели я ошибался, полагая, что она хорошо со всем справляется? Неужели это была только видимость?
Мои движения замедлились, и она пробормотала:
– Не останавливайся, Грэм. Пожалуйста, не останавливайся.
Я вернулся к прежнему ритму, трахая ее грубее, чем собирался. Она вскрикнула от удовольствия, ее мышцы сокращались вокруг моего члена. Я кончил в нее, опустошив себя до капли.
Мы тяжело дышали, лежа друг на друге.
Сорайя непривычно долго смотрела мне в глаза и, казалось, подыскивала слова. Когда она наконец произнесла их, я едва не потерял самообладание.
– Пусть твое имя не выбито над моим сердцем, оно навсегда останется в моей душе. Больше двух десятков лет я прожила, думая, что меня никто не сможет полюбить. Ты доказал мне, что я ошибалась, спасибо тебе за это. Ты изменил мою жизнь.
Я так и не услышал те три слова, на которые надеялся, но во многих отношениях сказанное значило даже больше.
В эту ночь мы еще трижды любили друг друга, и каждый раз был интенсивнее предыдущего. Наконец Со-райя заснула в моих объятиях, а мне не давало заснуть дурное предчувствие.
* * *
В течение следующей недели мне стало ясно, что у меня были все основания беспокоиться. Каждый вечер Сорайя рассказывала мне новую историю о том, почему она не может со мной встретиться.
Ее сестре понадобилась помощь при переезде.
Мать захотела отправиться за покупками.
У нее планы с Тигом и Делией.
Мой страх усиливался с каждым днем, когда я вспоминал нашу последнюю встречу, безусловно чувственную и страстную, но с элементами странного поведения Сорайи.
Ее слова о том, что я изменил ее жизнь, тронули меня, но я никак не мог отделаться от мысли, что она так и не произнесла слова «любовь». С каждым следующим часом это умолчание, казалось, приобретало все большее значение.
Может быть, она меня не любила.
С какой стороны ни посмотри, что-то было не так, и мне нужно было до этого докопаться. Я изо всех сил старался обеспечить ей то пространство, которое, судя по всему, ей требовалось. Я сосредоточился на Хлое, чтобы избавиться от мысли о том, что Сорайя отдаляется от меня.
К концу недели она не оставила мне выбора. Мне пришлось ждать ее у подъезда, пока она не появится. Предполагалось, что она снова проводит время с Тигом и Делией. Но, черт побери, в девять часов вечера она прошествовала по улице рука в руке явно не с ними.
