Глава 23
Сорайя
Двухчасовая поездка до Ист-Хэмптона в субботу утром прошла на удивление гладко. Машин почти не было. Учитывая тот факт, что в эти выходные отмечали День поминовения, мы ожидали худшего. Это было еще самое начало сезона, и погода стояла прохладная, поэтому, вероятно, большинство ньюйоркцев еще не начали уезжать за город на выходные.
Грэм отпустил Луиса на уик-энд, потому что захотел сам вести свой «Бимер». Окна в машине он опустил, и мои волосы трепал ветер. Мы оба надели солнечные очки. Жизнь была хороша. Я поклялась, что ни задержка месячных, ни предстоящая встреча с Женевьевой не испортят эти выходные.
Грэм забронировал для нас номер в гостинице «ночлег-завтрак» недалеко от поместья Женевьевы. Но ехали мы сразу на праздник, так как он не хотел опоздать. Заднее сиденье загромождали подарки в нарядной упаковке пастельных цветов. Судя по всему, у Грэма было такое чувство, будто ему нужно компенсировать все те дни рождения Хлои, которые он пропустил. Поэтому он приказал своей секретарше практически опустошить отдел игрушек для девочек в магазине «Тойзарас».
В дороге Грэм был особенно внимателен к моим желаниям и потребностям, спрашивал, в порядке ли я, не хочу ли воды, не холодно ли мне. Я понимала, что он все время помнил о том, что я могу быть беременной, пусть даже вероятность этого была ничтожно мала.
На самом деле меня не удивило то, что он так хорошо принял новость о моей задержке. Грэм был бы замечательным отцом, он уже это доказывал. Он находился на таком этапе своей жизни, когда уже был готов к отцовству. Я же, со своей стороны, все еще не была уверена, хочу ли я вообще детей. Поэтому вероятность беременности, особенно учитывая нынешнюю ситуацию с Хлоей, приводила меня в ужас. Мы определенно находились на разных страницах, если говорить о детях.
В какой-то момент поездки Грэм повернулся ко мне: – Ты когда-нибудь бывала в Хэмптоне?
– Никогда. Я ездила на Рокуэй-Бич и на Кони-Айленд. Мне всегда хотелось побывать в Хэмптоне, но у меня никогда не было возможности и денег, чтобы забронировать там номер.
– Думаю, тебе понравится. Там множество маленьких галерей и магазинчиков. Завтра мы немного погуляем и посмотрим окрестности.
– Я рада уже и тому, что выбралась из города. Чем мы будем заниматься, значения не имеет.
– Что ж, я с удовольствием устроил бы для тебя настоящие каникулы в ближайшем времени. В следующие месяцы работы у меня станет меньше. Подумай о том, куда бы ты хотела поехать… Остров миллионеров Сент-Бартс, Гавайи, Европа. Выбор огромный. Я закажу для нас самолет.
– ОК, мистер Модные Штаны. Но ты можешь выбрать сам, потому что я нигде не была. Да мне и не важно, куда ехать, я просто хочу быть с тобой.
Грэм сжал мою руку.
– Ты первый человек, сказавший это, которому я действительно верю.
Порой было легко забыть о том, насколько Грэм богат, потому что рядом со мной он вел себя очень непринужденно. По вечерам он частенько настаивал на том, что ему нравится есть на полу из картонных коробок, а не ходить по дорогим ресторанам. Я часто гадала, действительно ли его предпочтения таковы, или он делал это ради меня, или пытался показаться более приземленным, чем он был на самом деле. Мне правда не нужен был частный самолет или дорогостоящий отпуск. На самом деле я предпочитала простые вещи.
Когда мы съехали со скоростной автострады, у меня сразу заныло в животе. Поездка с Грэмом была милым маленьким оазисом, покой которого скоро будет грубо нарушен.
После двадцати минут поездки по продуваемым ветрами прибрежным дорогам мы остановились возле усадьбы Женевьевы на берегу океана. Приземистое здание под крышей из кровельной дранки частично скрывала зеленая изгородь, похожая на плющ.
За черными чугунными воротами я видела, насколько массивен дом с его белой лепниной, арочными окнами и широкой верандой, окружавшей все строение. Если бы особняк мог говорить, он бы точно сказал: «Ты официально вышла за пределы твоей лиги, бруклинская сучка».
Грэм оставил подарки в машине, решив достать их позднее. Женщина в сером платье экономки встретила нас с ветками мимозы. Я взяла одну и сразу положила обратно, забыв на мгновение, что существует минимальная вероятность того, что я беременна. Черт, сегодня мне точно требовалось выпить.
– Идите через дом к высоким стеклянным дверям, выходящим во двор, – сказала экономка.
Чувствуя, что я нервничаю, Грэм приобнял меня за плечи, когда мы вместе вошли внутрь.
Вестибюль переполняли сиреневые гортензии. Женевьева была в просторной белой кухне, расставляя по вазам еще больше гортензий, когда мы вошли.
– Грэм, ты все-таки приехал! – Она улыбнулась.
Отряхнув руки, женщина обошла гранитный кухонный «островок», чтобы поприветствовать нас. У нее был такой вид, будто она собралась обнять Грэма, но остановила себя, вероятно, почувствовав его неудовольствие. И он даже не пытался убрать руку с моих плеч.
Женевьева не сводила глаз с Грэма.
– Хлоя во дворе, играет с подружками. Взрослые разошлись по усадьбе. Ты помнишь Брета Аллендейла? Он здесь со своей женой Лорой. Джим и Лесли Стейн-хаус тоже приехали.
Так как она предпочитала игнорировать меня, я откашлялась и сказала:
– У тебя прекрасный дом.
– Благодарю. На самом деле поместье выбирал Грэм. Я смутилась и посмотрела на него, ожидая пояснений, но он их не предложил. Вместо этого он крепче обнял меня за плечи.
– Это было наше летнее место… – продолжала Женевьева. – Пока все не изменилось.
Грэм наконец заговорил:
– В какой-то момент дом был оформлен на нас обоих… Но потом я удачно продал мою долю Лиаму. – Он перевел взгляд на стеклянные двери, ведущие в патио. – Нам пора найти Хлою. – Грэм вывел меня из кухни, не сказав Женевьеве больше ни слова.
Посреди просторного двора располагался бассейн. Слева от него зеленел теннисный корт. На лужайке справа от бассейна бегало с десяток девчонок в легких, струящихся платьях. Большой надувной батут в виде замка принцессы соседствовал с аппаратом для изготовления розовой сахарной ваты. Там же был самодельный салон красоты, где девочкам могли уложить волосы в прическу, как у принцессы. Женевьева определенно расстаралась.
Грэм посмотрел на детей, пытаясь увидеть Хлою.
– Значит… Это был твой дом, Грэм?
– Да, но очень недолго. После нашей помолвки я приобрел его для нас обоих. Потом, узнав, что происходит, я больше не хотел иметь с ним ничего общего. Здесь на всем отпечаток Женевьевы. Мне было проще продать свою долю Лиаму и покончить с этим.
– Но ты выбрал этот дом. Должно быть, тебе было тяжело от него отказываться.
– Да, мне нравилось то, насколько он близко к воде. В архитектуре тоже много очарования.
– Согласна. У тебя хороший вкус.
Он нагнулся ко мне и потерся носом о мое ухо.
– Я бы тоже так сказал.
Узнав о том, что когда-то это было любовное гнездышко, я почувствовала еще больший дискомфорт от пребывания здесь и вынуждена была признаться себе в этом.
Я огляделась и увидела, насколько консервативно одеты взрослые гости. Грэм в белой рубашке-поло по фигуре отлично вписывался в компанию. Я, как всегда, выбрала ярко-синее платье без бретелей, кончики волос я выкрасила в тон. Мне очень хотелось изменить этот цвет, но я поклялась сохранять голубой цвет кончиков, чтобы Грэм не думал, что я выбита из колеи.
Когда Хлоя заметила Грэма, она сразу подбежала к нему.
– Грэм Крекер!
Он опустился на колени, развел руки в стороны, чтобы обнять ее, и сделал вид, что падает назад, когда малышка бросилась в его объятия.
– С днем рождения, солнышко!
Оторвавшись от него, Хлоя подняла на меня глаза.
– Привет, Сорайя.
– Привет, Хлоя. – Я нагнулась к ней. – А мне можно тебя обнять? – Мы обнялись, и девочка легко чмокнула меня в щеку. Губы у нее были липкими от сахарной ваты.
Ее руки снова обвились вокруг шеи Грэма.
– Ты погоняешься за нами?
– Обязательно. У тебя сегодня день рождения. Все твои желания исполняются. Почему бы тебе ненадолго не вернуться к твоим подружкам? Я сейчас к вам приду, хорошо?
Хлоя с энтузиазмом закивала и побежала к остальным девочкам.
Грэм встал.
– Ты выдержишь, если я ненадолго оставлю тебя с волками?
– Конечно. Мы здесь ради Хлои. С остальными я смогу справиться.
– Мы все наверстаем позже, я обещаю, – прошептал Грэм мне на ухо, отчего по моей шее побежали мурашки.
Он побежал к Хлое, и я с удивлением наблюдала, как он получал от нее указания. Поступив в полное ее распоряжение, он бегал кругами, гоняясь за малышками по лужайке, возвышаясь над ними и играя роль какого-то сказочного чудовища. Я фыркнула, когда он рухнул на траву, позволив девочкам атаковать его. Было такое ощущение, как будто на него набросилось облако розового шифона.
Я не могла не подумать о том, что возможность забеременеть от этого мужчины была не самой ужасной возможностью на свете. Чем больше я за ним наблюдала, тем отчетливее понимала, что хочу разделить с ним жизнь. Но без осложнений эта жизнь никогда не будет. Женевьева навсегда останется ее частью.
Разговор, происходивший по диагонали за моей спиной, на мгновение отвлек мое внимание от Грэма и девочек.
– Это Грэм Морган на лужайке.
– Да. Ты же знаешь всю историю, верно? То, что Грэм и есть биологический отец Хлои?
– Ни один секрет не хранили хуже, чем этот, если хочешь знать мое мнение.
– Судя по всему, об этом знают все, кроме него.
– Бред.
– Ты только представь. Одна женщина и два красавца.
– Похоже на одну из твоих книг, Элиза.
– Я знаю.
– Полагаю, Морган ушел на дно на какое-то время после того, как Женевьева оставила его ради Лиама. Оборвал связи со многими людьми. Он ее по-настоящему любил. Говорят, эта история настолько разбила ему сердце, что, узнав об их романе, он приехал сюда и перебил половину окон в этом доме.
– Шутишь?
– Нет.
– Вау. Я бы завела любовника только для того, чтобы Стэнли отреагировал хотя бы наполовину так же страстно.
– Бедняжка Женевьева заплатила за свою ошибку. Овдовела в таком молодом возрасте. Мы все вели себя глупо, когда были молоды. Она не заслужила такого наказания.
– Что ж, приятно видеть, что он здесь ради малышки.
– Интересно, соединятся они ради дочери или нет? У них получаются красивые дети.
– Это будет счастливый конец трагической истории, правда?
«Счастливый конец у него возможен только со мной, сучка».
Несколько минут спустя я полностью погрузилась в обдумывание того, что говорили эти женщины, и не заметила, как Грэм скользнул мне за спину и запечатлел поцелуй у меня на шее. А сплетницы обратили на это внимание. Глаза практически вылезли у них из орбит.
Их вариант «и жили они долго и счастливо» разбился вдребезги, когда Грэм публично продемонстрировал нежность к той, кого они приняли за обслуживающий персонал.
Я не смогла удержаться, повернулась к ним и улыбнулась.
– Поворот сюжета.
Грэм явно ничего не понял, но ни о чем меня не спросил.
Он вгляделся в мое лицо.
– Как ты? Держишься?
Я навесила на лицо самую счастливую улыбку.
– Все хорошо.
– Хлоя хочет открыть подарки, поэтому я сейчас иду к машине, чтобы их забрать.
– Я тебе помогу.
Мы с Грэмом трижды ходили к машине и обратно, чтобы перенести все подарки. Когда мы с этим закончили, Женевьева как раз ставила на стол огромный торт в форме пышного платья.
Она пригласила профессионального фотографа. Когда настало время Хлое задувать свечи, Женевьева махнула рукой Грэму, чтобы он подошел и встал рядом для фото.
Фотограф заставил Женевьеву и Грэма позировать для нескольких фото с Хлоей. От этой картины у меня заурчало в животе, потому что мой мозг продолжал проигрывать то, что сказали эти женщины. И дело было не в том, что я не хотела, чтобы Грэм фотографировался рядом с Хлоей. Я нервничала из-за того, что он стоял так близко к Женевьеве. Вероятно, фотограф решил, что они женаты. Эти двое были вместе, и это заставило меня подумать о том, как развивались бы события, если бы меня не было в жизни Грэма. Сцена была словно взгляд в хрустальный шар, отражающий то, что могло бы быть. Задумался бы Грэм о том, чтобы вернуться к Женевьеве, если бы не был знаком со мной? Он говорил мне, что нет, но все могло бы быть иначе, если бы я не появилась в его жизни. Я вполне могла быть тем звеном, которое мешало соединиться родителям этой маленькой девочки. Мне вспомнилось собственное детство.
«Неужели я Тереза для Хлои?»
Мои мысли вернулись к Грэму. Он шел ко мне с двумя фарфоровыми тарелками с кусками торта. Судя по всему, этот детский праздник был слишком роскошным для бумажных тарелок.
– Шоколадный торт. – Он подмигнул мне. – Твой любимый.
Мне не хватило духа сказать ему, почему у меня вдруг пропал аппетит. Даже шоколад не смог бы успокоить мою тревогу, появившуюся от осознания того факта, что я потенциальная разрушительница семьи. Поэтому я заставила себя съесть торт, пока мы стояли рядом и смотрели, как Хлоя начала открывать подарки.
На это ушел час, после которого остались кучи упаковочной бумаги, и мне очень захотелось в туалет. Я не пила ничего, кроме воды и кофе без кофеина, так как об алкоголе речь идти не могла. Грэм собирал некоторые из игрушек Хлои и не заметил, как я ускользнула.
Из окна ванной комнаты на втором этаже мне было очень хорошо видно то место, где Грэм показывал дочке, как пользоваться ходулей «поуго». Меня мучили противоречивые чувства, и у меня защемило сердце, когда я взглянула на нежное личико Хлои, в котором было столько сходства с лицом Грэма. Неужели я помеха тому, чтобы эта девочка оказалась в идеальной сказке и жила под одной крышей с обоими родителями?
Потом я перевела взгляд на него. Мужчина, которого я люблю, но который, вероятно, даже не уверен в том, что я его люблю. Я не сомневалась: если бы я захотела иметь детей, то их отцом мог быть только он.
Я отвела глаза от окна и села на унитаз. Глянув вниз на нижнее белье, я сразу все заметила. Ярко-красное пятно. У меня начались месячные. Сердце у меня упало.
Я ожидала, что испытаю облегчение, но все оказалось с точностью до наоборот. Я испытала острое разочарование. И это открыло мне правду, которую я до конца не осознавала до этой минуты: часть меня хотела ребенка от Грэма, даже если я не была полностью к этому готова. Потому что я любила его. Не было никакого облегчения, эта кровь символизировала потерю того, чего я на самом деле хотела, но не подозревала об этом.
К счастью, мое платье было темного цвета, и я на всякий случай положила в сумочку запасные трусики и тампон. Я вышла из ванной комнаты с чуть меньшей надеждой, чем входила в нее, понимая, что вечером мне предстоит еще сообщить новость Грэму.
В коридоре я остановилась перед свадебной фотографией Лиама и Женевьевы. Я заглянула в глаза Лиама на фото и процедила ему сквозь зубы: «Парень, ты точно оставил после себя бардак. Надеюсь, ты сейчас в лучшем мире».
Если до этого я думала, что это мой плохой день, то мне стало абсолютно ясно, что худшее еще впереди, когда я увидела, кто ждет меня у подножия лестницы.
– Женевьева.
– Могу я перемолвиться с тобой парой слов, Со-райя? – Не дав мне шанса ответить, она знаком предложила мне следовать за ней и направилась к высоким стеклянным дверям.
Я была взволнована осознанием того, что у меня не будет ребенка от Грэма, и эта женщина была последним человеком, с которым мне хотелось беседовать в эту минуту. И все же я последовала за ней, словно щенок. Она закрыла за нами дверь.
– Садись. – Она указала на коричневый кожаный диван. В отличие от всего остального дома, воздушного и яркого, эта комната была темной и мужской. Встроенные книжные полки закрывали стены, и одну сторону комнаты занимал массивный письменный стол из дерева вишни. Женевьева прошла за стол и открыла шкафчик. Достав резной хрустальный графин и два стакана, она налила в них янтарную жидкость и протянула один стакан мне.
– Нет, спасибо.
– Бери. Это может тебе потребоваться. – В ее напряженной улыбке было больше яда, чем меда.
«Черт с ним. Все равно больше нет причины воздерживаться». Я взяла стакан и одним глотком опрокинула в себя половину. Обжигающая жидкость проложила себе путь в мой желудок.
– Я подумала, что нам с тобой пора поговорить как женщина с женщиной.
– И раз уж ты увела меня в комнату, я полагаю, что этот разговор не предназначен для ушей Грэма.
– Верно. Некоторые вопросы лучше решать женщинам.
– Что ж, выкладывай всю ту хрень, которая у тебя на душе, Женевьева, чтобы мы могли двигаться дальше. – Я откинулась на спинку дивана.
– Хорошо. Тогда я не стану ходить вокруг да около. – Она сделала глоток спиртного. – Я хочу, чтобы ты перестала трахаться с отцом моей дочери.
– Прошу прощения?
– Что именно ты не поняла?
– У тебя нет никакого права указывать мне, что делать.
– А вот тут ты ошибаешься. Твои действия напрямую затрагивают мою дочь. Она заслуживает того, чтобы у нее была семья.
– Наши с Грэмом отношения не имеют никакого отношения к Хлое.
– Разумеется, имеют. Ты эгоистка.
– Это я́-то эгоистка? Ты спала с лучшим другом Грэма, но четыре года молчала о том, что Грэм – отец Хлои, чтобы твой муж от тебя не ушел. И ты называешь меня эгоисткой.
– Мы говорим не обо мне.
– Черта с два не о тебе. Ты хочешь отвадить от меня Грэма только для того, чтобы у тебя появилась возможность снова в него вцепиться. Это не имеет никакого отношения к благополучию твоей дочери.
Она преувеличенно вздохнула.
– Тебе этого не понять, Сорайя. Ты не мать.
И я отчетливо это почувствовала. В моей душе закипели эмоции, готовые вырваться наружу. То, что я увидела в ванной, а теперь еще и ее не слишком завуалированный намек.
– Нет, я не мать.
– Это шанс для Хлои иметь семью. У нас с Грэмом много общего. У нас общий бизнес, мы вращаемся в одних и тех же кругах, и у нас общий ребенок.
– Он тебя не любит.
Женевьева рассмеялась:
– Ты не можешь быть настолько наивной, чтобы верить в то, что любовь решает все, нет?
– Нет, но…
– Мы совместимы, я мать его ребенка. Если бы ты исчезла, то через несколько недель я бы снова отсасывала ему под его рабочим столом и он бы забыл о твоем существовании.
Я поморщилась. Я была очень уязвима эмоционально, поэтому, представив ее под столом Грэма, я ощутила как будто физический удар. Она улыбнулась как волк, который только что нашел хромую овцу, и решила меня прикончить.
– Мы трахались вот на этом диване, на котором ты сидишь. Это же был его кабинет. Я не стала переделывать эту комнату, когда все закончилось. Она напоминала мне о нем. – Женевьева пожала плечами и допила остатки виски.
– Если ты думаешь, что Грэм вернется к тебе после того, как ты с ним поступила, то ты никогда не знала его по-настоящему.
– Скажи мне, Сорайя, кто та женщина в жизни Грэма, которой он дорожит больше всего на свете?
– Его бабушка.
– И он все еще оплакивает потерю своей матери, хотя прошло больше десяти лет. И ты сможешь мне сказать, что для этого мужчины семья ничего не значит? – Женевьева встала. – От тебя он сможет отказаться. Но не сможет отказаться от того, чтобы просыпаться каждый день в одном доме со своей дочерью.
