Глава 19

Мирослава оказалась права. Ужгородцев действительно оказался человеком неглупым и не злопамятным. Он оценил готовность детективов сотрудничать с полицией и просто по-человечески интуитивно поверил в искренность Мирославы и в ее желание помочь не только своему клиенту, но и следствию. Недаром она сама когда-то работала следователем.

Два дня спустя следователь позвонил Волгиной и в своей обычной сухой манере объявил, что она может посетить Торнавского в больнице. Там Мирославу без разговоров пропустили в палату и оставили наедине с больным. Поздоровавшись и вручив Торнавскому цветы и фрукты, Мирослава присела на стул:

– Вы, конечно, догадываетесь, что я пришла не просто так.

Он кивнул.

– Косте предъявили обвинения?

– Нет, пока задержали по подозрению.

– О господи!

– Что произошло между вами и Константином в тот вечер?

– Мы немного поссорились.

Мирослава чувствовала, что говорить на эту тему Торнавский не хочет.

– Послушайте, Олег Павлович, сейчас не время разводить секреты. Я знаю, что вы любили жену своего брата.

– Откуда?!

– Неважно. Что произошло между вами и Костей?

– Мы поссорились… Из-за моей неосторожности. Я попросил Костю разобрать старые документы, а он нашел письма, которые писала мне его мать. У меня из головы вылетело, что они были среди документов! Константин заглянул в них и вспылил.

Мирослава живо представила разыгравшуюся в тот вечер сцену…

– Почему ты не говорил мне, что у вас с мамой был роман? – кричал Торнавский-младший.

– Как ты посмел читать чужие письма?! – ярился в ответ старший.

– Значит, ты соблазнил мою мать? И наставлял рога собственному брату?!

– Мы с твоей матерью любили друг друга, но мы не были близки.

– Я не верю тебе!

– Это твое дело.

– Как, как ты мог?!

– Пойми, это случилось помимо нашей воли!

– Это подло по отношению к моему отцу! И ведь тогда уже был я!

– Да, ты был совсем крохой.

– А, может быть, я твой сын?!

– К сожалению, нет!

– И я должен верить тебе?! Ты ведь и на мою невесту заглядывался!

– Чушь!

– Я ненавижу тебя! Ненавижу! – Константин метнулся к двери.

– Подожди. – Дядя поймал его за рукав.

– Пусти меня!

– Не отпущу, пока не выслушаешь!

Костя с силой толкнул дядю, и тот упал.

Племянник испугался и бросился к нему.

– Дядя, дядя, что с тобой?!

– Ничего, просто не удержался на ногах.

На шум прибежали люди и увидели Торнавского-старшего на полу.

– Закройте дверь, все нормально, – велел Олег Павлович.

Они ушли.

– Выслушай меня спокойно, – обратился Торнавский к племяннику. – Мы с твоей мамой полюбили друг друга. Но мы не спали вместе. Мы и сами были напуганы тем, что с нами происходило, мы растерялись и не знали, что делать, а потому решили оставить наши чувства платоническими.

– Но письма мамы!

– В них нет ничего такого, что могло бы бросить тень на нее или на меня. Ты можешь взять их и прочесть.

– Но почему ты хранил их столько лет?

– Я продолжал любить ее.

– Но ты же собирался жениться!

– Да, это так.

– Дядя! Я не понимаю!

– Но ведь ты не ребенок…

– Да, конечно, ты не мог быть всегда один.

– Мне захотелось иметь семью, детей.

– А разве я не твоя семья?!

– Ты живешь своей жизнью, скоро ты женишься…

– Если мою невесту выпустят. Ее подозревают в убийстве!

– Я уверен, что она его не совершала.

– Я тоже, и надеюсь, что детективы помогут найти виновного.

– Да.

– Дядя, прости меня.

– Уже простил.

Они обнялись, и Костя ушел…

– Вы видели того, кто напал на вас ночью?

– Нет. – Торнавский сокрушенно покачал головой и быстро добавил: – Но это был не Костя. Я уверен!

– Следователя ваша вера в качестве доказательства не устроит.

– Что же делать?

– Разрешите задать вам не совсем тактичный вопрос.

– Задавайте.

– Вы спали с Ниной?

– С кем?! – воскликнул потрясенный Торнавский.

– С Ниной Снегурченко.

Не скрывая изумления, Торнавский произнес:

– Вы, должно быть, шутите?!

– Ничуть.

– Ну, если только во сне, – усмехнулся он.

– Расскажите.

– Что, сон? – Он не скрывал иронии. – Вы трактуете сновидения?

– Детективы делают все, или почти все. Рассказывайте.

– Ну…

– Я слушаю.

– Видите ли, этот сон не вполне скромный.

– Естественно, он же эротический.

– Вы уверены, что сон может относиться к делу?

– Уверена. Олег Павлович! Мы ведь с вами не дети, не тяните.

– Хорошо, но я опущу подробности.

Она согласно кивнула.

– Это было примерно одиннадцать лет назад, – заговорил Торнавский. – Мы ездили по делам в Сибирь, заключили удачную сделку. А потом друзья предложили мне пожить в их домике в тайге, поохотиться. Я загорелся этим предложением. Такая романтика, почти робинзонада! Я хотел пожить там один, но Нина сказала, что одного меня ни за что не оставит. Нас двоих туда отправили на вертолете и через неделю должны были забрать.

Торнавский замолчал. Мирослава его не торопила.

– Я был так счастлив! Два дня бродил вокруг охотничьего домика, рыбачил, собирал ягоды, и ничто не предвещало беды. Но как-то ночью мне стало плохо, неожиданно поднялась температура, я весь горел и бредил. Нина пыталась дозвониться до наших друзей, но в тех местах со связью плохо… Она отпаивала меня травами и облегчала мое состояние как могла, нужно было продержаться до прилета вертолета. Не помню точно, но, кажется, шла уже шестая ночь или день… – Он задумался. – Наверное, все-таки ночь, было темно, я видел только бледное лицо Нины, ее испуганные глаза. Она меня успокаивала, слов утешения я не разбирал, но сам ее голос меня убаюкивал, и я заснул… Мне приснилось, будто Нина абсолютно голая, занимается со мной сексом, это было безумное, дикое, нестерпимо острое наслаждение, и я во сне потерял сознание… Честное слово, ни до, ни после этого я никогда не думал о Нине как о сексуальном партнере!

– И что было дальше? – спросила тихо Мирослава.

– Я очнулся от холода, Нина протирала мое лицо родниковой водой.

– Как скоро вас забрали оттуда?

– Кажется, через день после этого дурного сна.

– А вы никогда с Ниной об этом не говорили?

– О чем?! – возмутился он. – О том, как бредил в горячке?! Конечно, нет! Нина – порядочная женщина, она мой надежный друг и помощник, я никогда не оскорбил бы ее подобными разговорами! – возмущенно выпалил Торнавский.

– Ну-ну, – усмехнулась Мирослава.

– Да что вы, в самом деле, себе позволяете?!

– Успокойтесь, Олег Павлович, я вовсе не хотела оскорбить ваши чувства и бросить тень на возвышенные отношения с Ниной.

– Они не возвышенные, а деловые, – сухо поправил он.

– А вам что-нибудь известно о сердечных делах Снегурченко?

– Нет, я никогда не расспрашивал ее о личной жизни.

– Даже тогда, когда у нее родился сын?

– Даже тогда. Если бы она захотела, сама бы рассказала мне об этом.

– А вам никогда не приходило в голову, что ваш сон не был сном, что Нина воспользовалась вашим беспомощным состоянием и ее сын – это и ваш сын?

– Что за бред вы несете?!

– Не такой уж и бред, если подумать об этом спокойно.

– Вы хотите сказать, что Нина меня изнасиловала? – произнес он с сарказмом.

– Ну смотря как на это посмотреть…

– И зачем ей это?

– Возможно, она хотела иметь ребенка от любимого человека…

– Это я-то – любимый человек Нины? – Торнавский искренне рассмеялся.

– Почти уверена, что так оно и есть.

– И Нина ничего не сказала мне после рождения сына?!

– Предположим, она сказала бы. Вы бы на ней женились?

– Конечно, нет, – ответил он, не задумываясь.

– Полагаю, она об этом догадывалась.

– Но я бы давал денег на сына. Я бы сделал для него все!

– И предложили бы ей уволиться?

– Да.

– Нина не хотела отказываться от работы в престижной компании и, главное, от возможности видеть вас каждый день.

– Я не понимаю, к чему вы клоните…

– Вероятно, она надеялась, что со временем вы полюбите ее.

– Но это абсурд!

– Для влюбленной женщины – нет.

– Хорошо, – произнес Торнавский раздраженно. – Допустим, то, что вы говорите, правда. Хотя более чудовищного вымысла я отродясь не слышал. Но что дальше-то?!

– Дальше? Шли годы. Вы не воспринимали Нину как женщину…

Он усмехнулся:

– Я, можно сказать, вообще никого не воспринимал.

– Пока не встретили Марианну…

– И что?

– Народная мудрость говорит, что от любви до ненависти один шаг. В случае Нины шагов было гораздо больше, но ваше желание жениться на Марианне переполнило чашу ее терпения.

– Ага, и она ее убила?

– Да, она столкнула девушку с лестницы.

– Зачем?! Что это ей дает?! Я могу жениться на любой другой девушке! – сердито рявкнул Торнавский.

– Совершенно верно. Нина пришла к такому же выводу и поэтому решила избавиться от вас, заодно подставив вашего племянника.

– Но зачем?!

– Затем, что убийца не может претендовать на наследство своей жертвы, таким образом, Константин автоматически выбывал из игры.

– И все отошло бы кому-то из дальних родственников, – проговорил Олег Павлович.

– Ничего подобного! Через шесть месяцев Нина провела бы экспертизу и доказала, что Стив ваш сын.

– Но…

– Не зря же она носит в кулоне ваши волосы, которые, вероятно, срезала той же ночью…

– Нет, этого не может быть!

– Я уверена на девяносто девять процентов.

– Но не на сто! – Он ухватился за соломинку.

– Эту версию легко проверить, стоит только провести тест на отцовство.

– Но ведь без согласия Нины это невозможно?

– Да, потому что Стив несовершеннолетний.

– Нина не согласится.

– Если будет решение суда, то и без ее согласия обойдутся.

– Я не знаю… – пробормотал Торнавский.

Оставив его в полной растерянности, Мирослава ушла.

Торнавский, скомкав покрывало, попытался встать. Но голова все еще сильно кружилась, и он снова опустился на подушку. Он никак не мог переварить услышанное. Мирослава заронила в его душу сомнения, но он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что это может быть правдой. Торнавский вновь и вновь вспоминал, как Нина впервые пришла на работу, как быстро она стала незаменимой… Но ни разу не дала понять, что неравнодушна к нему! Олег Павлович хорошо помнил, как Снегурченко радовалась появлению сына, но ему никогда не приходило в голову, что это может быть и его сын… Стив Снегурченко… Стив Торнавский?

Он снова и снова вспоминал свой странный сон, который мог быть не сном… Краска прилила к его лицу – как могла Нина пойти на такое?!

Волна ярости поднялась в душе мужчины – как она посмела?! Если детектив права, Снегурченко подло воспользовалась его беспомощным состоянием. С каким же чудовищем он работал все эти годы! А ведь он ценил ее, помогал при всяком удобном случае. А она его, выходит, любила, разлюбила и едва не убила!

Торнавский попытался встать и снова упал. Он обхватил голову руками, вспомнив Марианну, ее ласковые глаза, податливые губы и свои собственные мечты о семье, о детях. Олег Павлович горестно застонал, и слезы потекли по его щекам.

– Гадина, – жарко вырвалось у него. – Гадюка! И я пригрел ее на своей груди!

Он уже поверил тому, что сказала Волгина. Оставалось только доказать это.

На следующий день Торнавский сам позвонил Мирославе и попросил ее прийти.

Когда она вошла, Олег Павлович попытался приподняться.

– Лежите, лежите! – остановила его Мирослава.

Волгина села на то же место, что и накануне.

– Простите, я вчера, кажется, вел себя глупо, – извинился Торнавский.

– Ничуть, – ответила Мирослава и тихо добавила: – На вашем месте кто угодно почувствовал бы себя неважно.

– Да. Вы правы, – вздохнул Олег Павлович.

Они помолчали, и после паузы он сказал:

– Я сам не знаю, зачем позвал вас. Наверное, потому, что вы все знаете, а мне нужно с кем-то об этом поговорить.

– Я слушаю, – мягко сказала Волгина.

– Когда брат с женой погибли, я был потрясен и никак не мог прийти в себя. Потом я бесконечно корил себя и жил постоянно с чувством вины. Мне казалось, что брат все узнал и именно из-за ревности потерял голову и вел машину с такой скоростью, что не справился с управлением. Или даже сделал это специально…

– Мы никогда не узнаем, как это было на самом деле. Но все-таки вашей вины в этом нет.

– Вы так думаете? Скажите, что бы вы сделали на моем месте? Тогда, с Машенькой?

– Убедила бы ее развестись. Все рассказала бы брату и женилась на любимой. Но, как говорится, чужую беду руками разведу…

– Я тоже много думал об этом. И, если бы мог все начать сначала, то поступил бы именно так, как вы сказали.

– Но прошлое вернуть невозможно, поэтому нужно жить настоящим.

– Да, вы правы. – Он дотянулся до ее руки. – Спасибо, что пришли.

– Не за что…

– Я хотел еще спросить… – Он запнулся, но, овладев своими чувствами, продолжил: – Стив ведь ни в чем не виноват?

– Конечно, нет.

– А что с ним будет?

– ?!

– Я имею в виду, когда Нину арестуют?

Мирослава пожала плечами.

– Но если он мой сын, я ведь могу забрать его к себе?

– Думаю, да, если мальчик не будет возражать.

– С чего бы ему возражать?! Мы с ним в хороших отношениях. Он знает, что я всегда помогал им.

– Но он не знал, что вы его отец.

– Так я тоже не знал, что он мой сын! Стерва!

– Олег Павлович! Я могу дать вам один совет?

– Попробуйте…

– Если вы хотите завоевать расположение сына, то не упоминайте вслух о том зле, что причинила вам Нина. Во всяком случае, не оскорбляйте ее.

– Но…

– Для Стива Нина навсегда останется матерью, что бы она ни натворила, и он не сможет любить того, кто будет чернить ее.

– Пожалуй, вы правы, – нехотя признал он.

– Вы можете ненавидеть ее, но не выплескивайте свою ненависть при Стиве.

– Хорошо, ради своего сына я переступлю через собственную боль.

– Олег Павлович, мне нужно идти. Через полчаса я должна быть в кабинете следователя.

– Хорошо, идите.

– А вы постарайтесь поскорее поправиться.

Мирослава явилась за одну минуту до назначенного времени, но Ужгородцев уже ходил взад-вперед по кабинету, как голодный волк.

– Наконец-то явились, – проворчал он, увидев Мирославу на пороге.

– Я точно вовремя.

Он махнул рукой:

– Самолет прилетает завтра вечером, вы поедете с нами и окликнете мальчика.

– Вы решили арестовать Снегурченко?

– Да, решили! – Он сверкнул на нее глазами. – Не хлебом же с солью ее встречать прикажете.

– Не злитесь, вам не идет, – улыбнулась она. – К тому же разве я возражаю?

– Еще бы вы возражали!

– Только у меня есть уточнение или дополнение…

– Какое еще, черт возьми, дополнение?!

– Стива отвлечет Морис.

– Это еще почему?!

– Потому что мальчик очень хорошо к нему относится, они много общались.

– Хорошо!

– Постарайтесь первым делом изъять медальон.

– Вы меня еще учить будете?! – рявкнул он.

– Не буду, – примирительно улыбнулась Мирослава. – Ужгородцев, вы что, все еще злитесь на меня из-за болтливой медсестры?

– Нет, – неожиданно улыбнулся он, – я вообще из-за нее на вас не злюсь.

– Вот как?

– Ага. Сначала, когда вы котел смолы мне на голову вылили, я просто очумел, а потом, когда сообразил, что к чему, смысла не было злиться.

– Значит, дружба? – улыбнулась она лукаво.

– Дружба, – вздохнул он притворно тяжело. И они пожали друг другу руки.

Нину задержали, едва она сошла с трапа. Морису удалось отвлечь Стива и увезти его к Торнавскому, где мальчику, ни слова не говоря о преступлениях его матери, поведали о тайне его рождения.

Взрослые опасались истерики, но Стив безумно обрадовался. Переполненный неожиданным счастьем, он даже до вечера не вспоминал о матери… Потом все же спросил:

– Почему мама так задерживается?

И Мирослава решила, что врать не следует. Да, больно, да, горько, но лучше сказать… Хотя бы в самой сжатой и щадящей форме. И она сама рассказала мальчику, что его маму арестовали по подозрению в совершении двух преступлений. На Стива было больно смотреть. Но когда Торнавский обнял его, рыдающий мальчик бросился на шею отцу.

Ночью зазвенел телефон Мирославы, она нащупала его в темноте на столике, спросила сердито:

– Кому ночью не спится?

– Правоохранительным органам! – рявкнула трубка.

– Ужгородцев, вы чего?

– В медальоне волосы сына Снегурченко!

– Неприятная новость, но не убийственная.

– Значит, не напугал? – пророкотала трубка.

Мирослава молчала.

– Волгина, вы там не уснули?!

– Нет, но собираюсь.

– Другая новость приятнее…

– Какая?

– Волосы туда положили недавно. Эксперты не поленились и исследовали все. Два волоса не Стива Снегурченко.

– А его отца Олега Торнавского.

– Ну, наверное, так.

– Значит, Нину кто-то предупредил, и я даже догадываюсь, кто.

– Кто же? Поделитесь информацией.

– Скорее всего, это ее закадычная подружка Маргарита Сергеевна Витишко.

– Но откуда она могла знать?! – изумился следователь.

– Она и не знала. Вероятно, просто рассказала Снегурченко о моем визите в салон, и Нина решила перестраховаться…

– Давайте адрес. Придется переговорить с подружкой.

– Пишите…

– Спокойной ночи.

– И вам того же.

Следователь хмыкнул и отключился.

В соседней комнате заворочался Морис. Было слышно, как он встал с постели, подошел к двери:

– Вы не спите?

– Нет, Ужгородцев разбудил.

– Что-то случилось?

– Ага, но я не стану с тобой через дверь разговаривать.

– Я войду?

– Да уж, не стесняйся.

Он вошел, и Мирослава, увидев, что он успел натянуть брюки, усмехнулась.

– Рассказывайте. – Миндаугас опустился на кресло, не зажигая света.

Мирослава передала ему разговор со следователем и тотчас заснула. Морис вздохнул и ушел к себе досыпать.

Маргарита Сергеевна искренне удивилась приходу полиции и, выслушав сухую информацию оперативников, долго не могла поверить, что ее близкая подруга способна кого-либо убить. Витишко так горько плакала, что у одного из оперативников дрогнуло сердце, и он протянул женщине свой платок. А другой, отыскав на столе пузырек с валерьянкой, щедро накапал жидкость в стакан с водой и сунул его в руки всхлипывающей Маргариты.

Когда Маргарита Сергеевна немного успокоилась и, видимо, смирилась с реальностью, она поведала, что Нина действительно ей звонила, и Витишко рассказала о новой клиентке, пришедшей в салон по рекомендации Снегурченко. Нина удивилась и стала выспрашивать, о чем эта новая клиентка говорила с Витишко. И простодушная Маргарита подробно пересказала подруге свою беседу с Волгиной.