Глава 14

Стол ломился от блюд. Морис взирал на неожиданное пиршество с некоторой растерянностью.

– Все объясняется просто, – прокомментировала Мирослава. – Татьяна пытается отвлечься от свалившихся на дом Торнавских бед. Вот и сублимировала свои переживания в кулинарный подвиг.

– Но мы же все это не съедим, – посетовал Морис.

Мирослава в ответ только пожала плечами и положила себе на тарелку говяжью отбивную и овощной салат. Морис последовал ее примеру и лишь через минуту спросил:

– Мы не будем дожидаться остальных?

– Лично я – нет, что не помешает мне держать открытыми глаза и уши.

Он кивнул, старательно орудуя ножом и вилкой.

Вошла Саша, тихо обронила:

– Добрый день, хотя какой он добрый…

Детективы ответили кивками. Лесневская уткнулась в салат, который положила на свою тарелку, и стала рассеянно тыкать вилкой мимо овощей.

– Саша! Тебя отпустили! – воскликнула вошедшая Нина и, бросившись к девушке, крепко обняла ее.

Лесневская была явно не рада такому бурному восторгу и вяло попыталась выбраться из объятий Снегурченко.

– Ну как там? – спросила Нина.

– Где? – Саша подняла на Снегурченко недоуменный взгляд.

– В заключении!

– Плохо. – Девушка снова опустила голову.

– Значит, они больше не подозревают тебя? – не отставала Нина.

– Не знаю. – Всем своим видом Саша давала понять, что не расположена к разговору, и Нине пришлось его прекратить.

Она села за стол и принялась пробовать понемногу разные блюда, стоящие на столе. Ее сын Стив, вошедший вслед за матерью, поздоровался со всеми присутствующими и, скромно присев за стол, положил себе мяса и немного картошки с грибами.

Мишустины вошли почти одновременно. Заметив Сашу, муж и жена переглянулись, а их сын подошел и тихо сказал девушке несколько слов ободрения. Что именно было произнесено, детективы не слышали, но о смысле речи догадались по мимике и жестам Саши и Ильи.

Людмила Мишустина села напротив Мирославы, потянулась за тушеными овощами, и Волгина увидела на ее правой руке глубокие царапины. Было заметно, что их пытались замазать, но это не удалось.

– Вас кто-то оцарапал, – невинно обронила Мирослава.

Мишустина вздрогнула, но тут же снова изобразила спокойствие:

– Это розы. В смысле, я хотела нарвать роз и оцарапалась шипами.

– Да, с розами нужно обращаться осторожно, – согласилась Мирослава.

– Надеюсь, что скоро заживет, – смущенно пробормотала Людмила Евгеньевна.

– Наверное, у Татьяны Георгиевны найдется в аптечке мазь…

– Да, да, я обязательно спрошу.

Мирослава заметила, что Нина прислушивается к их разговору, но, когда взгляды детектива и Снегурченко встретились, последняя быстро отвернулась.

После чая Мирослава с Морисом вышли в сад, и на одной из аллей их догнала Нина.

– Я случайно слышала, что вы интересовались царапинами Людмилы. – Снегурченко пристально посмотрела в лицо Мирославы.

– Да, я спрашивала.

– Ну так вот, она вас обманула! Никакие это не розы! Сразу видно, что это следы кошачьих когтей!

– Мне тоже так кажется, – согласилась Волгина.

– Странно, что она солгала. Я, например, уверена, что ее Мишка оцарапал.

– Мне показалось, что он не агрессивный.

– Это смотря при каких обстоятельствах. – Нина с намеком подмигнула Мирославе и удалилась.

– Что ты об этом думаешь? – Мирослава повернулась к Морису.

– О царапинах Людмилы? – переспросил Морис. – Я уверен, что они оставлены кошачьими когтями, а не розовыми шипами. И мне тоже хотелось бы знать, почему Мишустина солгала…

– Думаешь, она причастна к нападению на Торнавского?

– Не берусь это утверждать. Какой смысл ей на него нападать?

– Да, смысл не прослеживается… Но если бы мы могли узнать группу крови Мишустиной…

– То что?

– Сравнили бы ее с группой крови, которая была у Торнавского.

– Верно, – согласилась Мирослава. – И все же…

Морис догадался, что она что-то задумала, но не стал ее расспрашивать. Придет время, сама расскажет.

Похороны Марианны должны были состояться на родине Валевского – в Пскове, и управляющий улетел туда один, отказавшись от какого-либо сопровождения.

На следующее утро Мирославе позвонили, и она ворвалась в комнату Мориса с трубкой в руке:

– Миндаугас, проснись!

– Ради бога, что случилось? – Он спешно закутался в простыню. – И вы не могли бы стучать, прежде чем врываться?

– Извини, все никак не могу привыкнуть, что ты такой нежный. Мне дают свидание с Константином! Я выезжаю немедленно.

– Мне поехать с вами?

– Нет.

– А чем мне заняться в ваше отсутствие?

– Еще поспи.

– Благодарю.

– Не иронизируй. А потом погуляй в саду, может, с кем-то интересная беседа завяжется. В общем, сам ориентируйся по ситуации.

– Хорошо. Теперь я могу поспать?

– Можешь, – усмехнулась Мирослава и быстро покинула комнату.

Морис перевернулся на другой бок и попытался заснуть, но ему это не удалось. Промучившись минут двадцать, он поднялся с постели и, поминая всех литовских чертей, отправился в душ. В столовую он спустился очень рано и нос к носу столкнулся с Настей.

– Вы уже встали?! – обрадовалась девушка. – Завтракать будете? Принести вам оладий? И там еще отбивная вчерашняя осталась. Я могу подогреть.

– Нельзя ли мне овсянки с фруктами?

– Ой, конечно, я сейчас принесу. – Настя умчалась на кухню.

Морис взял со столика первый попавшийся журнал и углубился в чтение статьи об экономике страны. Через десять минут он отшвырнул журнал и подумал, что надо было захватить книгу. Еще минут десять спустя появилась улыбающаяся Настя и поставила перед Морисом его завтрак.

– Спасибо, – поблагодарил он девушку и признательно ей улыбнулся.

Она тотчас расцвела ответной улыбкой. Миндаугас принялся за еду, но горничная не уходила, она стояла рядом с Морисом и не сводила с него глаз.

– Вы что-нибудь хотите спросить? – не выдержал он.

– Нет, – быстро произнесла Настя. – То есть – да!

– Что же?

– А детективом быть трудно?

– Не очень, – усмехнулся Морис.

– А я могу стать детективом?

Миндаугас не смог скрыть улыбки:

– Вы?

Она вздохнула.

– А что, у вас есть соответствующие способности?

– Ну я могла бы делать у вас уборку…

– А… У нас уже есть такой сотрудник. – Он снова уткнулся в тарелку.

– Она красивая?

– Кто?

– Ваша горничная.

– У нас нет горничной. Просто приходит женщина несколько раз в неделю и занимается уборкой.

– Понятно…

– Настя, извините, но я хотел бы позавтракать.

– Да, да, я пойду.

Морис кивнул, рассеянно посмотрел вслед уходящей горничной и подумал о том, что, возможно, Мирославе удастся что-то узнать от Константина Торнавского…

Сам он, как и советовала ему Мирослава, после завтрака отправился на прогулку. В саду никого не было, лишь у пруда он встретил печального мальчика, наблюдающего за стрекозами.

– Доброе утро, Стив! – произнес Морис, подойдя ближе.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался ребенок.

– Скучаешь?

– Нет, просто думаю…

– О чем, если не секрет?

– О стрекозах. И о жизни вообще…

Морис вспомнил себя в десятилетнем возрасте и, мысленно сканировав свое отрочество, не нашел там подобного эпизода…

Мальчик сам пришел ему на помощь.

– А правда, – спросил он, – что стрекоза несколько лет живет в воде?

– В принципе, да, – оторопел на мгновенье Морис. – Но не сама стрекоза, а личинка стрекозы.

– А как это происходит?

Морис добросовестно постарался вспомнить все, что когда-либо читал о стрекозах. Он посмотрел на зависшую над водой стрекозу и сказал:

– Например, личинка коромысла живет в воде два года. При этом она с десяток раз линяет и лишь на третий год превращается во взрослую стрекозу.

– И вылетает из воды?

– Нет, когда личинка вырастает, она выползает из воды на какую-нибудь травинку или стебелек. Крепко за них цепляется, линяет в последний раз, и из шкурки личинки наконец-то появляется взрослая стрекоза.

– Как в сказке, – вздохнул мальчик.

– В сказке? – переспросил Морис.

– Ну про лягушку. – Стив нетерпеливо посмотрел на Миндаугаса. – Помните, Иван-Царевич еще сжигает ее шкурку, и начинаются все их неприятности.

– Помню, – улыбнулся Миндаугас. – Но шкурку стрекозы никто не сжигает, просто она меняет водную среду обитания на воздушную.

– А у вас есть дети? – неожиданно спросил мальчик.

– Я не женат…

– Для того, чтобы появились дети, жениться не обязательно, – со знанием дела заявил ребенок.

– Ну… В принципе, да, однако…

– А отец у вас есть? – прозвучал новый вопрос.

– Есть, – перевел дыхание детектив.

– Он старый?

– Нет, моему отцу сорок восемь лет.

– Это уже много, – вздохнул Стив.

– Когда ты вырастешь, твоя точка зрения относительно возраста изменится.

– Может быть, – не стал спорить ребенок.

Они помолчали несколько минут. Потом Стив вздохнул:

– Я бы согласился даже на столетнего папу…

– А ты никогда не видел своего отца? – осторожно спросил Морис.

Стив покачал головой. Миндаугасу захотелось обнять ребенка, прижать к себе и сказать все слова утешения, какие он только знал на русском. Но он интуитивно понимал, что давать волю эмоциям не следует, поэтому промолчал.

Мальчик провел ладонью по лбу:

– Я бы очень хотел взглянуть на папу хотя бы одним глазочком.

Морис попытался отвлечь ребенка от грустной темы вопросом:

– А где все?

– На речку ушли. А мама в своей комнате читает.

– Почему же она не пошла со всеми на речку?

– Сказала, что у нее голова болит.

– А ты?

– Мне захотелось побыть одному…

– Извини, я не знал…

– Но вы мне не мешаете! – поспешно проговорил Стив. – Мне нравится, что вы разговариваете со мной.

– Спасибо.

– За что? – удивился мальчик.

– За то, что тебе приятно мое общество.

– За это тоже говорят спасибо?

– Далеко не все…

Стив кивнул совсем по-взрослому.

– А вы любите рыбачить? – спросил мальчик.

– Если честно, то не очень… – признался Морис.

– А что вы любите?

– Читать, беседовать с интересными людьми, играть в шахматы, плавать, кататься на лодке и яхте, играть в теннис, гулять на природе, – перечислял Морис. – Я, вообще-то, много чего люблю. Например, мне очень нравится готовить.

– Правда? – удивился Стив.

– Правда.

– А вы знаете, какое у меня полное имя? – неожиданно озорно прищурился мальчик.

– Станислав? – предположил Морис.

– А вот и не угадали. Мое полное имя Мстислав.

– Ну что ж, красивое старославянское имя.

– Мама говорит, что оно переводится как «славный мститель»… Мне это почему-то не нравится… Поэтому все зовут меня Стив.

– Насколько мне известно, – сказал Морис, – у русского князя Мономаха был сын Мстислав, так он прославился великодушием и миролюбием.

– Правда? – искренне обрадовался Стив.

– Правда, если хочешь, я тебе что-нибудь про него найду почитать.

– Очень хочу!

– Договорились. А откуда у тебя царапины на руках?

– Меня Мишка оцарапал, – беззаботно ответил ребенок. – Я привязал бантик на нитку и стал с ним играть. Но нитка была короткая, и Мишка нечаянно меня задел.

– Бывает.

– Ага.

– Может быть, нам с тобой все-таки сходить на реку? – предложил Морис.

– И мы вместе доплывем до середины?

– А ты хорошо плаваешь?

Стив кивнул.

– Меня мама еще грудного плавать учила.

– В самом деле?

– Вы не верите?!

– Ну почему же…

– Просто сначала я плавал в ванне, а мама меня поддерживала, а когда подрос, то уже научила плавать по-настоящему.

– Я поднимусь к себе и возьму плавки, ты подождешь меня?

– Я тоже возьму свои, – серьезно сказал Стив.

– Хорошо, встретимся на крыльце.

По узкой тропинке, с двух сторон заросшей дикой черемухой, они добрались до реки и застали на берегу Мишустиных. Отец с сыном играли в мяч, а Людмила что-то вязала.

Морис и Стив поприветствовали Мишустиных и отправились к реке. Сначала они прошлись по кромке воды, потом зашли в реку и поплыли. Миндаугас внимательно следил за мальчиком. Тот действительно чувствовал себя в воде совершенно уверенно. Доплыв до середины реки, они, как и договаривались, поплыли назад.

Потом Миндаугас бродил по берегу, а Стив крутился рядом, выуживая из песка красивые камушки и мелкие ракушки. Он то и дело подбегал к Морису и показывал ему свои находки, а тот брал их в руки, рассматривал и высказывал свое мнение. Стив светился от счастья. Но когда Морис сказал, что, пожалуй, пора возвращаться домой, мальчик погрустнел.

Миндаугас присел рядом с ним на корточки и спросил:

– Ты чего повесил нос?

– Вы так похожи на моего папу… Я, конечно, не знаю, как он выглядит, но я хотел бы, чтобы он был таким, как вы.

– Знаешь, – тихо проговорил Миндаугас, – по возрасту я больше гожусь тебе в старшие братья.

– Но у меня и брата нет, – вздохнул Стив.

Морис поднялся и тихонько приобнял мальчика, который тотчас доверчиво прижался к нему.

– Ну ладно, дружище, пошли.

– Пошли, – согласился Стив.

Возле дома они расстались, и на прощание Стив спросил:

– А после ужина вы поиграете со мной в шахматы?

– Да, но сыграем одну партию. Договорились?

Стив кивнул и убежал в дом.

Морис заглянул в гараж и удостоверился, что машина на месте, из чего следовало, что Мирослава должна быть где-то в доме. Он застал Волгину в ее комнате. Она была не в духе.

– Как съездили?

– Можно сказать, впустую.

– А поподробнее?

– Да какие уж тут подробности! Константин Торнавский молчит, как партизан на допросе! Я к нему и так и сяк! И все без толку.

– Но он же должен понимать, что своим молчанием сильно вредит себе, – осторожно произнес Морис.

– Я думаю, Константин не дурак и все прекрасно понимает, но тем не менее молчит.

– Хотелось бы знать, почему…

– Очень. Должно быть, причина серьезная.

– Сложно даже предположить, какая именно…

– Скорее всего, что-то очень личное, семейное.

– Но что?

– Если бы я знала.

– А вы справлялись о состоянии Олега Павловича?

– Узнавала. Ничего утешительного. По-прежнему висит на волоске между жизнью и смертью.

– Если Торнавский скончается, то Константину не позавидуешь, – задумчиво проговорил Миндаугас.

– Это точно, – согласилась с ним Мирослава.

– И все-таки покушаться на него могли только из-за наследства. Или нет?

– А что, если это месть? Кто мог ему мстить?

– Кстати, – сказал Морис. – Оказывается, полное имя Стива – Мстислав.

– О чем-то подобным я догадывалась.

– У мальчика царапины на руках, и он сам сказал, что его оцарапал Мишка.

– Ты что, подозреваешь в нападении десятилетнего ребенка?

– Нет, конечно, – улыбнулся Морис. – Это так, информация для расширения кругозора.

– Ну спасибо, благодетель, – усмехнулась Мирослава. – И как ты провел лето? Тьфу, день!

– Я его и провел со Стивом. Можно рассказать?

– Рассказывай, – вздохнула Волгина.

И Морис подробно поведал ей обо всем.

– Я обещал ему вечером партию в шахматы, – добавил он.

– Обещал – сыграешь.

– Опять у нас никакого улова, – вздохнул Морис.

– А Нина не ходила на речку?

– Нет, у нее болит голова, и она осталась дома читать книгу, по крайней мере, так она сказала сыну.

За ужином Мишустин неожиданно упомянул о том, что вчера ездил в город и встретил там некоего Ферапонтова.

– Ферапонтова? – удивилась Нина. – А что он здесь делает?

– Сказал, что хочет купить небольшой домик в этом райском уголке.

Детективы не вмешивались в разговор о неизвестном им Ферапонтове, пока Людмила не сказала:

– Должно быть, Сергей Степанович сильно рассердился на Олега Павловича.

Мирослава насторожилась.

– Думаю, уже все забыто, – отмахнулась Нина.

– Не скажите, – не согласилась Мишустина. – Варвара была такой завидной невестой, Ферапонтовы уже губы на ее приданое раскатали.

– А тут такой облом! – хмыкнул Мишустин-старший.

– И как к этому причастен Олег Павлович? – как бы невзначай поинтересовалась Мирослава.

– Как причастен? – всплеснула руками Людмила. – Да ведь Варвара – дочь его знакомых. Вадька Ферапонтов вскружил девчонке голову, и она собралась с ним под венец. А Олег Павлович возьми и расскажи все про художества жениха Варваре. Она сначала не поверила. А ее отец нанял частного детектива и все добытые им сведения выложил перед влюбленной дочуркой. Та два дня ревела, а потом дала жениху отставку. Ферапонтов-старший, когда узнал о вмешательстве Торнавского, чуть от злости не лопнул и, по-моему, до сих пор не может простить ему, что тот расстроил свадьбу его сыночка.

– И давно это было?

– Года два прошло.

– Я говорю, быльем поросло, – проговорил Дмитрий Егорович.

– Не скажи, – не согласилась Людмила Евгеньевна. – Ферапонтов – человек злопамятный, тем более что его сыночку больше так и не подфартило.

После ужина Морис остался играть в шахматы со Стивом.

– Я вижу, твоей маме стало значительно лучше, – обронил Морис.

– Ага, она спала, когда я пришел. Потом проснулась и сказала, что таблеток напилась и теперь все прошло.

– От жары это бывает, – обронил Морис.

– Она сильно из-за Олега Павловича переживает. Он хорошо к ней относился. Да и работу мама боится потерять, – вздохнул Стив.

– Ну работу-то твоя мама и другую найдет, а Олега Павловича действительно жаль.

– И Костю, – добавил мальчик. – Он не убивал, я знаю.

– Откуда? – небрежно спросил Морис.

– Просто я Костю давно знаю. Он очень добрый.

Мирослава тем временем вернулась в свою комнату и сразу позвонила Ужгородцеву.

– Андрей Семенович! Это Мирослава Волгина.

– Слушаю.

– Проверьте алиби некоего Ферапонтова Андрея Семеновича и его сына Вадима.

– Это еще кто такие? – недовольно спросил Ужгородцев.

– У них два года назад был серьезный конфликт с Торнавским.

– Суть конфликта?

– Это долгая история…

– Я не тороплюсь.

– Просто удивительно при вашей занятости, – не смогла удержаться от шпильки Мирослава. – Ладно, слушайте. – Она рассказала ему все, что узнала сама.

– И вы что же, подозреваете этих Ферапонтовых? – хмыкнул следователь.

– Не то чтобы подозреваю, но проверить не мешает.

– Ладно, проверим. Работайте дальше. – Из трубки раздался писк.

Мирослава озадаченно посмотрела на сотовый и пробормотала:

– Хорошие дела, кажется, господин следователь зачислил нас в свою группу. Ну что же, поработаем на родное государство.

За окном начало медленно темнеть, когда в комнату Мирославы кто-то тихо постучался.

Она подумала, что это Морис.

– Заходи.

Дверь осторожно отворилась, но вошел не Морис, а Александра Лесневская.

– Мне нужно с вами поговорить, – робко произнесла она.

– Ну что ж, заходите, – дружелюбно сказала Мирослава.

Саша подошла и села рядом. Она то сжимала пальцы, то теребила свою блузку.

– Вы не волнуйтесь, – ободряюще проговорила Мирослава. – Я здесь именно для того, чтобы помочь вам.

– И Косте, – неожиданно всхлипнула Саша.

– И Косте.

– Я полная дура, – сказала Саша.

– По-моему, вы преувеличиваете, – попыталась пошутить Мирослава.

– Нет, вы просто не знаете…

– Так расскажите.

– Я все о деньгах думала, мне хотелось, чтобы у нас все было.

– Это еще не преступление. Вы ведь о чем-то другом мне хотели рассказать?

– Да, об анонимных письмах.

– О каких письмах?!

– Анонимных…

– Почему я о них до сих пор ничего не знаю?

Саша пожала виновато плечами.

– Из головы они у меня вылетели.

– А у Кости?

– Тем более… Но я тут подумала и поняла, что это важно. Возможно, они связаны с тем, что случилось в этом доме? Не будь этих писем, мы бы не приехали…

– Когда пришло каждое из писем? Кому они были адресованы?

– Адресованы они были Косте. Когда точно пришли – не помню. Первое письмо Костя показал мне в июне, в начале месяца, а второе – накануне нашего приезда сюда.

– Где эти письма теперь?

– Я не знаю.

– Они оставались у Константина?

Саша кивнула.

– Попытайтесь узнать о письмах на свидании с ним.

– Хорошо.

– Эти письма обеспокоили вашего жениха?

– Да.

– Чем?

– Ну как же. Там же было написано, что дядя… – Саша замялась.

– Значит, главной причиной было опасение лишиться наследства?

– Ну что вы такое говорите! Конечно, Костя просто беспокоился о дяде. А наследство больше занимало меня. – Она заплакала.

– Успокойтесь…

– Он же говорил, что рассчитывать на него глупо.

– Почему?

– Дядя молод, рано или поздно он женится, и у него будут дети.

– Значит, избавиться нужно именно от дяди, пока он не женился или не написал завещание…

Саша покраснела от гнева.

– Почему вы все извращаете?! Вы что, вместо помощи погубить нас хотите?

– Я хочу выяснить правду.

– Вот и выясняйте!

– Пока логическая цепочка приводит к тому, что смерть дяди выгодна лишь вам с женихом. К тому же эта ссора…

– Она случилась из-за какого-нибудь пустяка, я уверена в этом.

– Почему же ваш жених не хочет о ней рассказать?

– Я не знаю…

– Свидетели утверждают, что Константин толкнул дядю так сильно, что тот упал.

– Вероятно, это было стечением обстоятельств, ведь дядя не позвал на помощь, наоборот, отправил вон свидетелей!

– Это так.

– Вот видите!

– Нет, пока я ничего не вижу. Если бы знать причину ссоры…

– Может, смерть дяди еще кому-то нужна?

– Может быть… Тому, кто писал анонимные письма. Вы никого не подозревали?

– Я думала, что это Пальчикова, но Костя со мной не соглашался. Татьяна хорошо относилась к нему. Он вырос на ее глазах.

– Можно попробовать поговорить с ней на эту тему…

– Вы думаете, она признается?

– Если она писала эти письма с благими намерениями, то при сложившихся обстоятельствах признаться стоило бы.

– Да, поговорите с ней, пожалуйста. – Лесневская заплакала и убежала.

«Ведь она не намного младше меня, – подумала Волгина. – А ведет себя, как капризный ребенок».

В дверь снова постучали, и на этот раз вошел Морис. Вид у него был невеселый.

– Ты чего такой хмурый? – спросила Мирослава.

– Думаю о Стиве.

– А…

– Мне так жаль его…

– По-моему, нормальный ребенок, и все у него есть.

– У него нет отца.

– Миллионы детей растут без отцов.

– Но это же неправильно!

– Усынови его.

– У него есть мать.

– Тогда поухаживай за Ниной, вполне вероятно, что она согласится стать твоей женой.

– Вы так шутите?! – рассердился Морис.

Мирослава пожала плечами.

– Это потому, что вы не можете представить, каково это – расти без отца!

– Ну отчего же не могу. Я же выросла не только без отца, но и без матери.

– Простите. – Морис совсем забыл, что Мирослава в двухлетнем возрасте лишилась родителей и ее растили бабушка и дедушка.

– Ничего. Может, ты и прав, я этого не знаю… Ведь деда я воспринимала как отца, – проговорила она задумчиво.

– Но мы не будем ссориться? – Миндаугас подошел к ней сзади и примирительно уткнулся носом в ее плечо.

– Не будем, – согласилась она, тронутая его таким домашним жестом. – Тем более что мне нужно кое-что тебе рассказать.

– Что?

– Пойдем на балкон, ладно?

Они вышли на балкон, и она забралась с ногами на облюбованный ею диванчик. Морис расположился рядом в кресле, и Мирослава рассказала ему о разговоре с Сашей, о неведомых доселе анонимных письмах.

– Странно, что Константин не упомянул о них ни разу.

– Странно, – согласилась Мирослава.

– А Саша не могла все придумать?

– Не похоже, – ответила Волгина. – Я хочу, чтобы завтра ты поговорил с Пальчиковой…

– Вы думаете, Татьяна Георгиевна могла написать эти письма?

– Всякое может быть… Допустим, она хотела, чтобы Константин был рядом с дядей на момент принятия тем серьезных решений.

– Если честно, мне как-то в это не верится, – с сомнением произнес Морис.

– Мне тоже, но прояснить ситуацию все равно нужно.