Глава 14

Когда Любава вошла в отдел, на месте был только Дмитрий Славин, или, как его звали за глаза, блондин с ореховыми глазами. Глаза его и впрямь по цвету напоминали плоды местного орешника, растущего за Волгой.

Дима кивнул на приветствие Любавы и снова уткнулся в монитор компьютера, на котором проплывали одна за другой какие-то картины – портреты, пейзажи, несколько натюрмортов. Залесская подошла ближе и тоже стала их с интересом рассматривать.

– И кто автор? – спросила она.

– Тебе нравится? – спросил он вместо ответа.

– Давай посмотрим еще раз, помедленнее, – попросила она.

– Давай, – покладисто согласился он, пододвинул ей второй стул и развернул изображения на весь экран.

Любава присела рядом и стала внимательно рассматривать картины.

– Мне вот эта нравится, – говорила она время от времени.

Дмитрий кивал: «Мне тоже», – и начинал рассказывать о технике достижения того или иного эффекта.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила она.

– Во-первых, в детстве я учился в художественной школе, а потом мой отец владеет небольшой художественной галереей.

– Какой? – спросила Любава.

– «Вишневая роща» на улице Гоголя.

– Я там была два раза на выставках молодых художников.

– Да, они там часто проходят. Отец ищет таланты среди молодых.

– А почему ты пошел в полицию? – спросила Любава.

– А куда нужно было? – едва заметно улыбнулся он.

– Стал бы художником. Ты же учился.

– Кроме техники, нужен еще талант, – заметил он.

– А почему ты думаешь, что у тебя его нет?

– Я не думаю, я знаю. Так что лучше я буду хорошим полицейским, чем посредственным художником.

– А твои родители, они не расстроились?

– Нет, они никогда не пытались оказывать влияние на мой выбор.

– Тебе повезло с родителями, – произнесла она уверенно.

– Точно, – согласился он.

– А твоя мама художница?

– Нет, она детский психолог.

– Ух ты! – выдохнула она.

– Ты лучше на монитор смотри, – улыбнулся он.

– Я так понимаю, из-за того, что ты разбираешься в живописи, тебя отправляют к Лидии Заречной?

– Правильно понимаешь, коллега.

– Значит, это ее картины?

– Ее.

– А она неплохая художница.

Он согласно кивнул.

– Я говорила с Антониной Серегиной.

– И как она тебе?

– Очень серьезная девушка, настроена на покорение карьерной вершины.

– Думаешь, покорит?

– Думаю, да.

– Но тебя что-то смущает?

– Да… – она замолчала в задумчивости.

– Не поделишься? – тихо спросил он.

– Поделюсь. Понимаешь, вот они все дружат – Женя Маврина, Тоня Серегина, Лидия Заречная и… Юлия Лопырева.

– Ну и что? – не понял он.

– Они очень разные…

– Это естественно.

– Но у Жени, Тони, Лидии есть общее – они сами прокладывают свой путь, пытаются добиться чего-то самостоятельно. А Юля…

– Это легко объясняется – Юлии с детства все преподносилось на блюдечке, а другим девочкам – нет.

– Тогда почему они дружат?

– А это объяснить уже труднее. Но есть люди, которые сохраняют школьную дружбу на всю жизнь.

– Да, наверное. И мне кажется, что именно Юлия у них заводила.

– Ну, так у нее времени вагон на всякие придумки. А остальные заняты делом, поэтому им легче принять предложения Лопыревой по проведению досуга, чем придумывать что-то самим, – его губы дрогнули в улыбке.

– Да, досуг они проводят насыщенно, – Любава тоже не смогла удержаться от улыбки и быстро спросила, – не знаешь, кто с этими мальчиками будет разговаривать?

– Если ты рассчитывала совместить приятное с полезным, – улыбка Дмитрия стала шире, а в глазах запрыгали чертики, – то облом!

– Это еще почему?

– Следователь сам решил с ними потолковать.

– Надо же, – притворно огорчилась она.

– Ну, ладно, – он поднялся из-за стола, – ты будешь отчет для Наполеонова писать?

– Буду, – вздохнула Любава.

Залесская, как и большинство оперов, бумажки писать не любила.

– А я побегу, не хочу опаздывать на встречу с Заречной.

Их начальник, Василиса Воеводина, не уставала повторять, что свидетель должен чувствовать уважение со стороны правоохранительных органов, несмотря на загруженность последних. Если заставить невиновного человека ждать и томиться, то, перенервничав, он либо все забудет, либо насочиняет полкороба вполне правдоподобных небылиц и чаще всего неумышленно.

* * *

Дмитрий подъехал к дому Лидии Заречной за пятнадцать минут до назначенного времени, припарковался возле бровки и осмотрелся. Двор старой застройки – три кирпичных пятиэтажных здания, старые липы, тополя, кусты сирени. И большая клумба, на которой уже начинали распускаться пионы.

Такие просторные клумбы, окаймленные красным кирпичом, теперь встретишь нечасто. Сейчас все больше вынужденный минимализм: заполнят землей автомобильную шину и натыкают туда неприхотливых цветочков типа петуний или бархатцев. А большая клумба требует внимательного ухода. Не зря ведь говорят, что красота требует жертв. И напрасно эту пословицу относят только к женской красоте. Уход за любой красотой требует в первую очередь самого ценного, что есть у каждого человека, – времени. Хотя потратить его на клумбу, конечно, лучше, чем на сплетни или ничегонеделанье…

Он подошел к среднему подъезду и нажал на кнопку домофона. Через пару минут приятный голос с легкой хрипотцой отозвался:

– Слушаю.

– Старший оперуполномоченный Дмитрий Сергеевич Славин.

– Да, помню, заходите.

Дверь подъезда открылась, и Славин быстро поднялся по лестнице на третий этаж.

Лидия Заречная стояла на пороге своей квартиры.

На ней были старые джинсы и светло-серая блузка, местами перепачканная красками. Большие серо-зеленые глаза, правильный овал лица, немного припухшие губы и русые волосы, заколотые на затылке.

Лидия не менее внимательно рассмотрела высокого широкоплечего блондина с ореховыми глазами и даже едва заметно кивнула в знак одобрения. Бросила взгляд на развернутое удостоверение и снова кивнула:

– Проходите.

Пройдя по длинному коридору, они оказались в светлой комнате, которая больше напоминала мансарду, чем зал в пятиэтажном доме на третьем этаже.

– Чаю хотите? – спросила хозяйка.

– Хочу.

Заречная поставила перед гостем большую чашку с крепким, но чуть теплым чаем. Вместо сахара художница пододвинула поближе к Славину коробку шоколадных конфет.

– Вишню с ромом любите? – спросила она.

– Люблю, – кивнул он, взял одну конфетку, положил ее в рот и раскусил.

– Вкусно? – спросила она.

– Очень.

Заречная села напротив него, налила себе чай в точно такую же чашку и взяла конфетку.

– О чем вы думаете? – спросила художница.

– Об Эркюле Пуаро.

– О чем?! – изумилась она.

– Не о чем, а о ком, – поправил он с ласковой улыбкой, – об Эркюле Пуаро. Этому герою Агаты Кристи частенько приходилось расследовать дела, где фигурировали отравленные конфеты.

Лидия оценила шутку и фыркнула:

– Эти точно не отравлены, можете есть спокойно.

– Спасибо, – поблагодарил он и взял еще одну конфету.

– Вы пришли ко мне поговорить о Юле? Что она еще натворила?

– А почему вы решили, что меня интересует именно Юля?

– Ну, не я же, – она уставилась на него своими проникающими в душу глазами.

– Кроме Юлии, у вас еще две близкие подруги…

– Ни Женя, ни тем более Тоня не способны влипнуть в историю.

– А Юля способна?

Лидия кивнула.

– У нее такое свойство характера?

– Да какое там свойство, – отмахнулась Лидия, – родители избаловали ее, потакали во всем с детства, вот она и не понимает слова «нет». Думает, ей все всё должны. А с таким видением мира в историю влипнуть проще простого.

– Тем не менее вы с ней дружите… – заметил он.

– С детства. Привыкли к ее выкидонам. Да и не бросать же ее. Без подруг она совсем с катушек съедет.

– Насколько я понимаю, время от времени она все равно с них съезжает?

– Ну, – неопределенно пожала плечами Лидия.

Дмитрий сунул в рот очередную конфету и запил ее глотком совсем остывшего чая.

– Может, вы скажете мне, что случилось? – спросила Лидия.

– Юрия Ставрова убили.

– Что? – Заречная со стуком опустила свою чашку на стол. –   Когда?

Дмитрий назвал число.

– А при чем здесь Юлька?! У нас в этот день девичник был, и она у меня перед глазами постоянно мелькала.

– Я не знаю, при чем она или ни при чем. Но ваша подруга преследовала Ставрова и его невесту Ольгу Данилину.

– Да когда это было?! – воскликнула Заречная. – Сто лет назад!

– Сто не сто, а следствие проверяет все версии.

– И проверяйте себе на здоровье, но у Юли алиби. Вам это ясно?!

– Вполне, – миролюбиво согласился он, – но кто-то все-таки Ставрова убил.

– Вот и ищите!

– Вам за это деньги платят, – пробормотал он.

– Что? – переспросила она удивленно.

– Говорю, что нам за это зарплату выдают.

Она кивнула: – Что же вы тогда хотите?

– Уточнить алиби вашей подруги. Для начала, где вы встретились?

– В пять вечера в ресторане «Шумит камыш».

– Замечательное название…

– Оно вам чем-то не угодило?

– Нет, что вы! Просто название умилило. И что вы делали в этом ресторане?

– Что и все.

– А поподробнее?

– Ели, пили, танцевали, косточки знакомым перемывали.

– Ставрову тоже?

– Нет, о нем и упоминания не было.

– Почему?

– Потому что, как я вам только что сказала, Юля рассталась с ним сто лет назад. И никому из нас он был неинтересен.

– После ресторана вы пошли домой?

– Нет, перебрались в кафе «Черемуховый дым», мы заранее заказали парней из службы эскорта, потанцевали с ними, потом поехали в сауну.

– Зачем?

– Мыться! – рявкнула она.

– Хорошо помылись? – спросил он, не моргнув глазом.

– Отлично!

– А парни терли вам спинку?

– Что надо, то и терли!

– Вы постоянно все находились в одном помещении, или кто-то на время отлучался?

– Отлучались, – нехотя признала она.

– На сколько?

– На двадцать-тридцать минут.

Он понимающе кивнул.

– Если вы думаете, что кто-то покидал сауну, то вы ошибаетесь. Кстати, там был охранник и еще кто-то. Можете спросить у них.

– Спросим, – согласился он.

Лидия потерла лоб правой рукой и вздохнула.

– А чья это была инициатива – устроить девичник?

– Юлина.

– А обратиться в службу эскорта?

– Тоже ее. Но это ничего не значит! – быстро добавила она.

– Возможно.

– Подумайте сами, зачем Юлии его убивать?

– Из мести.

– Какая ерунда! Она не так давно познакомилась с Максимом Переверзиным и увлечена новыми отношениями.

– Если она была так сильно увлечена этим самым Максимом, то почему предложила вызвать парней из службы эскорта?

– Святая наивность! – Лидия всплеснула руками: – Это же ничего не значит! Просто мы решили расслабиться.

«Ничего себе не значит», – подумал про себя Дмитрий, – если бы, к примеру, его девушка решила так расслабиться, то для него это о-го-го как много бы значило.

Но вслух спросил:

– У Юлии ведь, кроме Переверзева, есть еще парень?

– Кого вы имеете в виду? – удивилась Лидия.

– Некого Анатолия Стригунова.

– Ах, Толика, – махнула рукой Заречная, – с ним у Юли ничего не было. Просто Толик приклеился к ней со школы, так и ходит, как бычок на веревочке. Но вообще-то они просто хорошие друзья.

– Интересно. И что же, обоих устраивают такие отношения?

– Вполне. Хотите выпить? – неожиданно спросила Заречная.

– Нет, спасибо, я и так много выпил.

– Я не про чай…

– Тем более.

– Ну что ж, а я немного выпью.

Она достала бутылку мадеры и налила себе прямо в чашку из-под чая.

– Лидия, можно попросить вас об одном одолжении?

– Рискните.

– Покажите мне свои картины. Я две из них уже видел в галерее своего отца.

– В чьей, простите, галерее? – Она поперхнулась вином.

– Ну, вы же выставлялись в «Вишневой роще»?

– Вы хотите сказать, что эта галерея принадлежит вашему отцу?! – искренне изумилась она.

– Ну почему же хочу сказать, – повел он плечами, – она на самом деле принадлежит ему.

– А почему же вы работаете в полиции? – снова удивилась она.

– Ну, должен же в ней кто-то работать, – улыбнулся Славин одной из своих самых обезоруживающих улыбок.

Лидия хотела ему возразить, но не нашла слов.

– Хорошо, я покажу вам несколько своих работ, – она отодвинула панель, и они оказались в мастерской.

Часть комнаты занимали готовые полотна, и Славин стал их внимательно рассматривать. Но Заречная взяла его за руку и повела в противоположную часть помещения.

– То, что вы там увидели, – пояснила художница, – я писала на заказ. Хоть и говорят, что художник должен быть голодным, но кушать, знаете ли, хочется, – усмехнулась она. –   А вот это я писала для души, – она стянула ткань с большого полотна.

Перед глазами Дмитрия предстала удивительная картина, он точно шагнул в молодой, зеленый лес, залитый утренним солнцем.

– Нравится? – тихо спросил она.

– Нет слов! Любое три D отдыхает.

– Спасибо…

Он постоял еще несколько минут возле полотна, и потом, тихо ступая, точно боясь нарушить тишину увиденного им удивительного леса, направился к двери.

Она догнала его уже в прихожей:

– Погоди, тебя ведь Димой зовут?

– Ну, – улыбнулся он.

– Я хотела спросить…

– Спрашивай.

– Как убили Юру?

– Ножом.

– Тогда это точно не Юлька, – вздохнула она облегченно.

– Почему?

– Юля не переносит вида крови, даже куриной…

Дмитрий заинтересованно посмотрел на художницу.

– Да, – быстро продолжила она, – Юлька могла Юрика убить, если бы, например, столкнула, как Кешку с балкона. Но ножом не могла, она от вида крови в обморок падает.

– Какого Кешку?

– Колосветова. Но не бери в голову. Это давно было, еще в школе.

– А этот Кешка жив?

– Жив, конечно, что ему сделается.

– Но ты же сказала, что Юля его…

– Ну и что?! Полежал в больнице, оклемался и теперь бегает как новый.

– Он точно жив?

– Точнее не бывает!

– Адрес его знаешь?

– Телефон знаю. Он с родителями жил. Сейчас не знаю.

– Давай телефон.

Она продиктовала ему номер. И вздохнула: – Видно, неймется тебе.

– Неймется, – согласился он.

– У вас там все такие?

– Не все, но большинство.

– Ладно, у меня выставка в следующее воскресенье в Загородном парке. Придешь?

– Приду, если ничего непредвиденного не случится.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась она.

– Свою работу, естественно.

– А… пока.

– Пока.