Часть 4. Угнаться за солнцем

Солнце давно отвиселось в зените, а оставшийся позади берег океана уже не отличить от холмов, что маячат впереди. Маячат почти так же далеко, как и утром, когда мы только начали путь.

И мы продолжаем идти, все больше забирая к югу — судя по тому, что светило, сползающее к горизонту, все заметнее сдвигается вправо, когда проглядывает сквозь облака. Уже все покрытые пылью с головы до ног. Голодные и мучимые жаждой. Воды совсем мало. Еды тоже. Небо хотя и затянуто облаками, но делиться с нами влагой явно не собирается. Как и земля. Даже следа от дождевых луж не встретилось нам, что уж говорить о ручьях, реках и прочих водоемах. Потому останавливаться надолго пока бессмысленно. Единственное, что мы сделали после первого же привала — перестроились из колонны в растянутую шеренгу, держа добрых полсотни шагов от человека до человека. Чтобы увеличить шансы найти воду. В центре по-прежнему носилки с бароном. Ему, к слову, заметно полегчало.

На последнем привале, часа два назад, он уже порывался ходить сам. И у него даже получалось. Вот только хромал он все еще очень сильно, морщась при каждом шаге. Хотя все же нога выглядит гораздо лучше, чем вчера вечером. Завтра, пожалуй, сможет идти самостоятельно. Замечательная мазь. Быстро и эффективно действует. И нужно ее совсем немного. Глядишь, еще кому хватит… Хорошо бы все-таки не использовать всю до истечения срока годности. В смысле, пореже вляпываться в такие приключения. Вспомнить бы еще рецептуру, если знал ее в прошлой жизни, конечно. Правда, очень смущает фраза, оброненная капитаном, который у нас пока за лекаря. Мол, запах у этой мази не похож ни на что ему известное. Цвет тоже. К счастью, никто, кроме меня, на его слова внимания не обратил.

Смотреть по сторонам совершенно не хочется. Чувствуешь себя тараканом посреди огромной тарелки с загнутыми краями. Однако и не смотреть нельзя — мало ли кого еще занесет в эти дикие места.

Когда уже солнце доползает до горизонта, мы выходим на очередную пологую возвышенность, а она неожиданно обрывается довольно крутым склоном, под которым у самого дна большой ложбины обнаруживается пещера. Не слишком глубокая и широкая, но все же там достаточно места, чтобы разместиться нам всем. Капитан с помощью маркизы делает барону еще одну перевязку, Ольта с боцманом сочиняют из остатков продуктов какую-то похлебку. Тахур с Бирелом просто лежат пластом — они последними несли барона. Я выбираюсь наверх склона с капитанским биноклем. Мой внутренний страж молчит, но осмотреться все же стоит — пока еще хоть что-то можно разглядеть. Что лично мне понравилось в этой пещере, так это то, что руки человеческие к ней явно не прикасались. Не хотелось бы использовать для ночевки какое-нибудь древнее святилище. Тем более, жертвенник.

Все-таки кое-что меня смущает. Прежде всего как раз то, чем пещера понравилась в первый момент. В ней сухо и прохладно, при этом не обнаружилось никаких следов жизни, кроме пятен какой-то плесени вблизи от входа и колонии неизвестных мне насекомых неподалеку от тех пятен. Но эта «живность» в таких условиях вполне самодостаточна — им хватит и одного дождя за сезон. А вот то, что здесь явно не жили ни птицы, ни летучие мыши, ни змеи, ни хоть какие-нибудь наземные животные (ничьих костей в ней не нашлось), наводило на не очень приятные мысли. Это может означать, что ближайшие источники воды и пищи слишком далеки, чтобы даже способные летать не использовали это место в качестве постоянного гнезда. Сколько же нам еще предстоит пройти, прежде чем мы выберемся туда, где шансы выжить начнут заметнее отличаться от нуля?

Вокруг только похожая на кисель мгла. Небо по-прежнему затянуто, причем одеяло из облаков явно стало гуще — не видно ни луны, ни звезд. Нигде ни огонька. А вот ветер явно стал усиливаться и изменил направление — теперь он дует с юга. Странно, какой-то он… сыроватый, что ли? Мы ведь довольно далеко от берега. Может, будет дождь?

Очень надеюсь, что завтра барон сможет идти сам. Чтобы сварить похлебку, пришлось разломать его носилки — других дров взять было негде. Того, что осталось, хватит от силы еще на одно приготовление пищи. Впрочем, потом и пищи-то не останется. Как и воды. Дождь бы нам сейчас не помешал. Хотя топать по степи после хорошего дождя — то еще развлечение.

Все же почему чужаки не попытались снарядить за нами погоню? Да, их мало, они понесли потери. Но нас ведь не больше. Мы измотаны, слабо вооружены, почти без припасов… Или для них важнее сохранить свою тайну, чем уничтожить нас? Неужели им достаточно, чтобы мы просто застряли здесь? Хотя бы на какое-то время? Что же должно произойти, чему могли бы помешать барон и граф, добравшись до столицы без серьезных задержек? Или что граф и его люди раскопали такого, что враг решил сыграть на опережение?

Впрочем, какая сейчас разница? Сначала нужно добраться до обитаемых мест, а уж потом пытаться получить ответы на эти вопросы.

Внезапно где-то на юге предрассветную тьму прорезает молния. Через полминуты — еще одна. Почти одновременно с третьей вспышкой до моих ушей докатывается первый удар грома. А когда я спускаюсь обратно ко входу в пещеру, холодная капля размазывается по моей щеке. Бужу всех — нам предстоит сбор небесной воды, нужно спешить, ведь дождь может оказаться очень коротким, несмотря на все громыхания.

И вот уже все имеющиеся пустые емкости выставлены под открытое небо, и вскоре полны водой, чему очень способствуют заложенные в спешно выкопанные ямки кожаные плащи, которые уже по второму разу заполнились до краев.

И тут в ложбину начинают стекать со всех сторон стремительно разрастающиеся потоки — сухая почва хорошо впитывает влагу, но пласт ее тонок, вода быстро добирается до лежащей под ним глины, та сдается куда медленнее, и вот уже нетерпеливая вода ищет, куда можно течь — и находит. А дождь превращается в настоящий ливень, и вот уже не только ложбина превращается в большую лужу, но и пещера начинает заполняться водой.

Мы успеваем покинуть пещеру до того, как склоны ложбины раскисают и она превращается в смертельную ловушку. И, промокшие насквозь, смотрим сверху, как вход в наше недавнее убежище скрывается в бурлящей мути. Может быть, именно поэтому пещера ни для кого не стала домом?

Ливень продолжается больше двух часов — мы даже успеваем заново соорудить водосборники из плащей и восполнить большую часть недавних потерь.

Все же ливень, хоть и ослабил проблему с водой, здорово нас задержал. Передвигаться по раскисшей земле трудно, едва оправившийся барон вряд ли смог бы пройти много. Поэтому мы никуда не ушли от пещеры, просто выбрали местечко посуше — похожий на кривой блин выход какой-то породы. Поскольку унести с собой всю собранную воду не было возможности, мы потратили ее на то, чтоб хоть немного отмыться и приготовить очень прозрачный супчик. Не хочу даже думать, что боцман там варил. На этот костерок ушли остатки носилок, так что горячей пищи нам не видать, пока не выйдем к людям. Или хотя бы к лесу.

Во второй половине дня облака разошлись и солнце основательно пригрело. К вечеру высохла и наша одежда, и земля под ногами. Но ходить по незнакомым местам в темноте опасно, даже если при свете дня они кажутся совершенно свободными от каких-либо напастей. В ложбине вода заметно спала, к вечеру вход в пещеру показался, но все равно там этой мути минимум по колено. Впрочем, даже если бы пещера высохла вчистую, моих спутников туда удалось бы загнать лишь под дулом револьвера.

Стемнело, но воздух по-прежнему теплый. Ветер утих. Хочется надеяться, что к утру никто не будет чихать и кашлять. Земля вокруг сырая, хоть и выглядит подсохшей. Ходить по такой одно, а вот лежать на ней — совсем другое. Так что уж лучше на камне. Он-то прогреться успел, пока солнце светило, не сильно, но хоть заснуть можно.

И мы укладываемся спать. Часового не ставим — нет смысла. Выдохлись все, а вывихи погоды надежно уничтожили все оставленные нами следы и обеспечили нам отсутствие незваных гостей в течение ближайших суток с любого направления. Пешие враги быстро до нас не доберутся, а для конных местность станет проезжей лишь что к утру.

Кажется, только заснул, а вот уже кто-то трясет за плечо. Надо же, кто-то очухался раньше меня? Точно. Это Фогерен. Горизонт со стороны океана только начал светлеть, но я вижу, что у барона совершенно довольное лицо.

— Что-то случилось? — веки старательно сопротивляются попытке удержать их в поднятом состоянии.

— Ваше снадобье, Таннер, — просто чудо, — шепчет он. Ага, вижу, что чудо, самому удивительно — он стоит очень уверенно. А когда я его нашел, даже сесть сам не мог.

— Допустим, оно не мое, а просто лежало у меня в мешке, — ну уж нет, в лекари не пойду.

— Все равно. Я не знаю, как вас благодарить.

— Просто скажите, что ваша благодарность не будет иметь границ в пределах ваших возможностей, — выдаю я, и пока он переваривает эту кучу слов, добавляю: — и дайте поспать хотя бы еще часок, если у вас ко мне нет никаких других дел.

— Знаете, Таннер, лучше вам проснуться, — говорит он, — когда еще такое увидеть придется.

О чем это он? Делаю над собой усилие и открываю глаза.

— Что? Где…

Да везде. Ну почти. Вокруг нашего каменного пятачка остались только редкие серо-желтые проплешины. Все остальное — темно-синего и тускло-зеленого цвета. Наверное, при солнечном свете все это будет выглядеть иначе, но пока так.

— Что это?

— Цветы, — отвечает барон, — пожалуй, нарву букет для маркизы. Все равно больше нечем ее порадовать.

Цветы. Синие цветы. Выросшие за одну ночь после сильного ливня. В моей голове сначала раздается тревожный звон, а потом словно вспыхивает яркий факел в полной темноте. Только что ничего не было, и вдруг — сведения, которыми можно заполнить пару страниц в моей записной книжке, оставшейся в хранилище мелатского банка.

— Стойте!

— Что за шум? — недовольно бурчит разбуженный моим криком Менален.

— Капитан, вам что-нибудь говорит название «Долина Последних Цветов»?

— Ты хочешь сказать, сынок, — глаза его круглеют от изумления, когда он видит окружающую нас синеву, — что нас именно туда и занесло?

— Вы знаете, где мы? — смотрит на нас барон. Настороженно смотрит. Правильно делает. Я бы на его месте тоже напрягся.

— Похоже, в этой самой долине мы и находимся, — говорит Менален.

— И по какую сторону границы эта ваша долина? В Магрии или все-таки в империи? — Так, барон, похоже, не проникся всей прелестью нашего открытия.

— На этот счет можно не волноваться, — отвечаю я, — границу мы не нарушили. Это аларийские земли.

— А чем же тогда вы оба так расстроены?

— Знаете, господин барон, — вздыхает капитан, — если вы еще не написали завещание, то сейчас самое время это сделать.

— Потому что когда солнце взойдет и по-настоящему пригреет, — продолжаю я, не дожидаясь, когда барон выдаст нам еще одно «почему?», — эти милые цветочки начнут выделять ядовитые испарения. И, учитывая их количество вокруг, шансов дожить хотя бы до вечера у нас будет немного. Потому что испарения прекратятся лишь с заходом солнца, а утром могут возобновиться, если солнце их за сегодня не высушит полностью. Что вряд ли. Нас бы мог выручить дождь, но я сомневаюсь, что он здесь хоть когда-нибудь шел два раза подряд.

— Что мы можем сделать?

— Вариантов два, — говорю я, поскольку капитан лишь пожимает плечами. — Первый — законопатиться в пещере. Но если задраиться наглухо, то можно задохнуться. Если же оставить доступ воздуха, то очищать его нам нечем. Мокрая тряпка остановит пыльцу, а вот испарения — вряд ли. К тому же в пещере еще полно воды. И неизвестно, не обвалится ли она, пока будет подсыхать.

— Ясно. А второй вариант?

— Немедленно уходим.

— Назад к берегу?

— Нет, господин барон. Дальше — в глубь материка.

— Почему?

— Потому что вчера мы ушли от берега самое меньшее на десять тиг, а солнце начнет разогревать цветочки часа через два, не позже. То есть мы просто не успеем. А еще потому, что нас там вполне могут ждать, причем не друзья.

— А впереди?

— А впереди есть хоть какой-то шанс, что эта цветочная поляна кончится раньше, чем мы надышимся испарениями.

— Тогда решено. В путь. Не будем терять ни минуты.

Будим тех, кто еще не проснулся, разбираем вещи и оружие. И уходим.

Когда солнце выныривает из океана и начинает неспешно подниматься, наше недавнее пристанище остается далеко позади. Почва подсохла и начала затвердевать, пыль пока не рвется вверх, идти относительно легко — гораздо легче, чем по песку возле самой воды. Вот если бы еще цветы не мешали. Хорошо хоть, утыканные шипами стебли не достают даже до колена. Но радоваться рано. Синим цветам все еще ни конца, ни края. Хорошо хоть, свернувшиеся на ночь бутоны не спешат раскрываться. Это наш шанс на спасение. Потому что облаков на небе слишком мало для того, чтобы не началось то, от чего мы пытаемся уйти.

Еще полчаса. Солнце уже заметно поднялось по небосклону. Пригревает, вдобавок ветер как-то незаметно стих. Я поднимаю голову, чтобы присмотреться к раскинувшейся перед нами равнине… Не может быть! Впереди явственно маячит светлая полоса какой-то другой зелени. Не больше полутиги!

И в этот момент я замечаю полупрозрачную дымку над цветами. И какой-то сладковатый запах касается ноздрей… Началось!

— Бегом!!! — не своим голосом ору я, устремляясь вперед из последних сил. — Бегом!!!

Я несусь впереди, за мной держится боцман, остальные бегут сзади, в затылок друг другу, по безжалостно смятым нами цветам. Когда до границы между синим и зеленым остается не больше сотни шагов, сзади раздается чей-то вопль. Я отскакиваю в сторону, пропуская боцмана и остальных, и вижу, что Тахур споткнулся, а бежавший следом Бирел не успел отскочить, и вот уже они оба растянулись среди смертоносных цветов. Демон их пережуй, почему они не встают?! Нет, вот Бирел уже поднялся, покачиваясь, и пытается поднять напарника. Но получается плохо. Я бегу к ним, успевая рявкнуть на остановившегося было капитана. Подхватываем с Бирелом Тахура и волочем его к спасительной черте. Я вижу, как, не добежав совсем немного, падает Фогерен. Нога подвела. К нему бросаются боцман и капитан, уже успевшие было выскочить из цветочной ловушки. Чего они возятся?! Каждое мгновение дорого! Нет, вот уже подняли и втроем ковыляют вперед. И тут наша тройка едва не валится снова. Что с Тахуром? Он едва переставляет ноги… Вот уже под ногами только зелень, и снова поднявшийся ветер дует в лицо, но мы все равно отбегаем на добрых полсотни шагов, прежде чем опуститься на траву рядом с остальными.

— Тахур? — лежавший на боку матрос вдруг перекатывается на спину, судорожно дергается, хрипит, глаза его закатились. Я только сейчас замечаю, что все его лицо в порезах, из которых сочится кровь — результат падения. Бирелу повезло больше, он упал сначала не на колючки, а на напарника. У него даже царапин нет. У барона тоже — он свалился там, где до него уже пробежали двое, примяв опасные стебли. Сейчас все лежат на траве, обессиленные. Но вроде бы только уставшие, никто не надышался испарениями и уж точно никому эта зараза не попала прямо в кровь…

— Капитан! Тахуру плохо! — кричит Бирел, Менален с боцманом бросаются к нам, а у матроса изо рта уже сочится пена с кровью пополам. Я хватаюсь за свой мешок, все думают, что я лихорадочно ищу в нем хоть что-нибудь, способное помочь, и смотрят на меня с надеждой. Напрасно. Противоядия нет, я ищу обезболивающее. Возможно, в моем теле есть что-то, что не позволило заразе развиваться. Возможно, оно в крови, это что-то. Но уже поздно. Сейчас даже если выкачать из Тахура всю его кровь и заменить ее на мою, он все равно умрет. Разве что позже.

— Пей, — я протягиваю ему кружку с водой и маленький шарик кирпично-красного цвета. Через минуту боль отпустит его, и он сможет говорить, и будет в сознании до последнего своего мгновения. Пусть выскажет свою последнюю волю своему капитану. Если успеет — у него не больше четверти часа. Нет, обезболивающее действует дольше. Это минуты, отпущенные ему смертоносной пыльцой. Я прямо говорю ему об этом. И отхожу в сторону. Тахур что-то шепчет склонившемуся к нему Меналену.

И вот капитан молча закрывает матросу глаза и встает. Теперь нас восемь.

Воды мало, еды нет совсем. Сил тоже никаких. И надо двигаться дальше. А всех вдобавок мутит от той гадости, что успели надышаться, пока бежали. Одного меня она почему-то не зацепила. Нет, я тоже хочу есть, пить и спать, но вот не тошнит и даже в горле не першит. А рядом — труп матроса, которого следовало бы похоронить. Лопат нет, ножи жалко, да и не реально выкопать ножом могилу. Я вспоминаю про гранаты. Это, конечно, не фугасный снаряд, но и рыть надо землю, а не камень долбить. Выковыриваю в земле в паре десятков шагов от тела с помощью ножа два шурфа. Под поверхностной коркой, как и ожидалось, земля мягкая. Закладываю в каждый по гранате, привязав к чекам концы веревки. Отгоняю остальных подальше, сам залегаю за трупом и дергаю… Шесть, семь, восемь… Взрыв! Второй взрыв! Так, вроде над головой ничего не просвистело… Поднимаю голову и вижу медленно оседающее облако дыма и пыли. Подхожу ближе. М-да, я все-таки надеялся на большее. Но хоть что-то. Нет, остальные гранаты лучше поберечь. Ножом и руками соединяю две воронки в одну продолговатую яму и начинаю ее расширять и углублять. Первыми ко мне присоединяются Менален с боцманом — все-таки им Тахур был ближе, чем мне. Потом подтягиваются остальные. Толку от них немного, но хоть совесть потом не будет мучить.

На то, чтобы углубить яму, а потом засыпать ее вместе с телом, уходит примерно час. Мы только отходим от могилы, не помеченной даже камнем — вряд ли это смогло бы кому-то помочь ее найти — как вдруг что-то заставляет меня обернуться. Показалось?

— Капитан! Дайте бинокль!

Я приникаю к окулярам. Нет, не показалось.

На гребне предыдущей «волны», примерно в трех тигах от нас, над цветочной синевой виднеются человеческие фигурки. Так, пятнадцать, шестнадцать… Сбиваюсь, но, думаю, никак не меньше двадцати. Чужаки все-таки отрядили за нами погоню. Возможно, они все-таки нашли способ связаться с «заказчиком». И получили приказ. Понятно, какой. Или тот, кто возглавлял операцию на месте, решил довести ее до конца. Уважаю. Интересно, а лошадей у них не было, или они просто брать их не рискнули?

— Надо уходить, — говорю я, протягивая бинокль барону, — и поскорее. За нами погоня.

— Как думаете, Таннер, — задумчиво спрашивает он, возвращая оптику хозяину, — они в курсе, чем может закончиться их поход?

— Думаете, у них есть выбор?

— Вряд ли, — кивает Фогерен. — Ладно, уходим. Здесь мы их ждать не будем.

Наша задача проста. Идти вперед, не останавливаясь (и тем самым не давая преследователям как можно дольше приблизиться хотя бы на расстояние прицельного выстрела), идти, пока есть силы или пока не стемнеет, выдерживая направление на запад с небольшим отклонением к югу. Засаду в чистом поле не устроить. Хотя избавиться от такого хвоста хочется. Очень. Я иду впереди, периодически подставляя плечо то барону, то Бирелу, которым путь дается особенно тяжело.

Расстояние между нами все-таки понемногу сокращается. Конечно, у них ведь нет раненых и больных, у них более подходящие для такого похода одежда и снаряжение. А если еще они все-таки знают, что за цветочки у них под ногами, и приняли меры предосторожности, то наши шансы оторваться невелики. Очень невелики. Еще несколько минут, и они тоже выйдут из опасной зоны. И, судя по тому, что они все еще движутся более-менее сбитой группой, они оттуда выйдут.

А впереди… То, что прежде казалось равниной, упирающейся в холмы на горизонте, обернулось подобием застывших морских волн — мы то спускаемся, то поднимаемся. Хорошо хоть, карабкаться не приходится. Честно говоря, я не был уверен в том, что мы еще не миновали те холмы, к которым шли от побережья. Впрочем, какая разница? Это всего лишь промежуточный рубеж, реальный или воображаемый.

Когда я последний раз вижу преследователей, спускающихся в очередную впадину между холмами, между нами все еще добрых две тиги. Если и меньше, то не на много. Интересно, они просто уверены, что мы никуда не денемся, или измотаны долгим переходом — ведь вряд ли они отдыхали так же основательно, как мы, — или все-таки надышались синей отравой?

Все же — что делать? Мы на ногах почти целый день. Если сейчас кто упадет — не встанет ведь. И мы разделяемся — капитан с женской частью отряда продолжают топать вперед, барон на прощанье сказал, что лучше им не останавливаться, а мы делимся на пары — я с Бирелом, барон с боцманом — и начинаем расходиться в разные стороны, чтобы, описав приличных размеров окружность, выйти чужакам в тыл. Рискованно, конечно, но выбора нет. Уходить от них до бесконечности мы не сможем.

И вот мы уже обошли холм, прикрывающий нас от ложбины, в которую только что втянулся вражеский отряд. Где-то с другой стороны точно так же заканчивают круг барон и Кортен. Одолев большую часть склона, дальше ползем на брюхе. И вот мы уже на вершине.

А чужаки, оказывается, остановились. Вот почему они не потеряли след — у них нашелся еще один чудак в плаще с наброшенным на голову капюшоном, который сейчас стоял у того места, откуда мы начинали расходиться. Рядом с ним, видимо, застыл командир отряда. Надо думать, решают, что им делать с расходящимися следами. Остальная банда стоит чуть поодаль. То есть поближе к нам. Но для гранатного броска все же далековато, даже с учетом перепада высот. Тем более что гранаты нам достались исключительно наступательные, то есть радиус разлета осколков небольшой. Я пересчитываю чужаков. Двадцать четыре. Надо же. Похоже, все здесь. Неужели никто цветочков не нанюхался? Вот только чего они все такие… вялые, что ли? Неужели только от усталости? Оставив Бирела держать их на прицеле, осторожно переползаю поближе. Останавливаюсь у камня, от которого до чужаков не больше полусотни шагов. Шанс, что хоть кого-то достанет осколками. Хоть и не большой шанс, если честно.

Я вижу барона, который проделывает примерно то же самое по другую сторону от чужаков. Надо же, их колдун настолько занят расчитыванием следов, что не чувствует нашего присутствия?

А, нечего ждать. Я отползаю немного назад, поднимаюсь, молча разбегаюсь, видя, как то же самое делает Фогерен, замах… И вот уже наши гранаты летят в сторону слегка столпившихся чужаков, а я плюхаюсь за камнем, подхватывая винтовку.

Нас все-таки замечают, но отбросить гранату, упавшую не под ноги, а в нескольких шагах от получателя, не всегда сможет даже тот, кто видел, откуда и когда она прилетела. А прятаться некуда. Взрыв! Еще взрыв! Все же самые резвые успевают сделать по выстрелу. Вот только целиться, когда рядом разлетаются осколки, практически невозможно. Тем более, когда в тебя еще и стреляют… Двое чужаков падают замертво, следом оседает еще один, но этот вроде пока шевелится. Те, кого не задело, пытаются отвечать огнем. Кто-то даже бросает гранаты, но кидать вверх по склону — совсем не то же самое, что вниз. Гранаты взрываются, не причиняя нам никакого вреда — если не считать звона в ушах. И это они у нас, как на ладони, а не наоборот. Зато их больше…

Вот еще один пытается бросить гранату. Выдергивает чеку, отводит руку для замаха… И тут, видимо, его находит пущенная кем-то из наших пуля. Гранатометчик опрокидывается на спину, а начиненное смертью яйцо вываливается из его руки под ноги отстреливающихся чужаков. Вспышка, грохот — и еще пятеро выбывают из списка живых.

Пока барон и остальные прореживают рядовых загонщиков, оставшихся без командира, — его Фогерен подстрелил первым, я ловлю на мушку чудака в плаще — а то он уже начал бормотать что-то, помогая себе руками. Вовремя — моя пуля, угодив колдуну в плечо, сбивает ему прицел, и бледно-розовый огненный шар — ни фига себе фиговина — врезается в толпу чужаков, вместо того чтобы ударить в барона. Вспышка, сопровождаемая довольно мерзким визгом — и шесть или семь человек падают на землю. Вернее, то, что от них осталось — обугленные головы, куски рук, ног, чего-то еще, что не попало в зону поражения. Нет, этого чудака придется вычеркнуть. Он слишком силен, чтобы снизойти до участия в допросе в качестве допрашиваемого.

Второй шарик прилетает барону — колдун все же попытался уничтожить первоначальную цель. Но боль в простреленной руке мешает ему, и он опять промахивается — шар взрывается на склоне холма, в нескольких шагах от Фогерена, но тот остается невредим.

Демон его пережуй, у него что — многозарядное заклинание? Этот колдун швыряется шарами быстрее, чем я перезаряжаю винтовку! И третий шар вполне ожидаемо летит ко мне — колдун просек, кто его подстрелил. Я едва успеваю откатиться от камня, служившего мне укрытием, как тот испаряется во вспышке, расплевываясь во все стороны раскаленным крошевом. Ого! Я даже не могу понять, успел прицелиться или нет, винтовка вздрагивает и пуля уходит в сторону колдуна. Тот снова взмахивает руками, огненный шар уже готов сорваться с пальцев… И вдруг из-под капюшона летят кровавые брызги, а через мгновение так и не посланный никому шар скатывается по все еще поднятой руке под странно осевший капюшон и взрывается. Горящие клочья плаща разлетаются во все стороны, а там, где только что стоял колдун, возвышаются лишь дымящиеся сапоги с косо срезанным верхом, из которых торчат обугленные кости с остатками мяса. Да уж, называется — обменялись любезностями…

Казалось бы, потеряв командира, колдуна и большую часть отряда, не имея никакого укрытия, кроме тел убитых товарищей, оставшиеся чужаки сдадутся, но они упорно пытаются отстреливаться.

Правда, без колдуна и командира выходит не очень. Вот их уже шестеро… Нет, пятеро… четверо, трое, двое… И тут двое оставшихся внезапно поднимаются во весь рост, я еще успеваю заметить гранату, которую один из них поднимает к своему лицу, пока второй поворачивается к нему… Вспышка, грохот и разлетающиеся кровавые клочья… И два обезглавленных тела, мешками оседающих на землю.

Все. Тишина… Нет, чей-то стон. Что ж, значит, все-таки будет у кого спросить, как пройти в библиотеку. По склону холма на противоположной стороне ложбины спускаются барон и Кортен. У боцмана плетью висит правая рука, рукав оторван, повязка повыше локтя уже набухла кровью. Винтовку он уже забросил за спину, в здоровой руке — так пока и не пригодившийся револьвер. Барон, кажется, цел.

А где Бирел? Зову — не отвечает. Покрываясь холодным потом от нехорошего предчувствия, бегу туда, где оставил парня. Бирел лежит там, обняв винтовку. Вместо правой половины лица — кровавое месиво. Рядом с винтовкой — десяток пустых гильз. Надеюсь, он все же убил хоть кого-то из этих ублюдков.

Я спускаюсь к барону и Кортену.

— Где Бирел? — спрашивает боцман.

— Убит, — отвечаю я, взмахом руки указывая на вершину холма.

— Эх, — вздыхает Кортен, — совсем же молодой… Я уж думал, мы еще на его свадьбе с Тинсой погуляем — видал, как он на нее смотрел, а?

Я молча киваю. Не видел, но что тут говорить? Тинса… Все никак не мог запомнить, как зовут новую служанку маркизы…

Мы обходим убитых чужаков, обшаривая карманы и вытряхивая походные сумки. Разные мелочи, патроны, что-то похожее на табак, но с очень уж странным запахом. Фляжки с водой. Упаковки с сухарями и сушеными фруктами. Явно армейского образца. Что характерно, при этом без каких-либо надписей. По два-три удостоверения личности, в том числе обязательно одно с эмблемой Серой Стражи — причем у каждого. Интересно, зачем? Неужели мало такого документа у командира? Или они могли действовать и самостоятельно, даже поодиночке? Показываю барону — тот внимательно рассматривает, потом кривится:

— Подделка. Но хорошая. Непосвященный, даже если видел настоящие документы, не отличит.

Один из чужаков явно был за лекаря — в его сумке, помимо общего для всех набора, какие-то пузырьки с характерными запахами, инструменты из отполированного металла, бинты, бутыль с чем-то похожим на спирт. Это хорошо. Нам, живым, пригодится. Вешаю сумку себе на плечо. К сапогам колдуна мы стараемся не приближаться. На месте побоища и без них ощутимо воняет кровью и горелым мясом. Командир чужаков мертв и ничего нам уже не скажет. Некроманта у нас нет. Потому барон просто поднимает его сумку. В ней нет ничего интересного, кроме такого же набора поддельных документов, включая удостоверения на имя лейтенанта Серой Стражи Торана Сидена, и каких-то еще бумаг. Но сейчас некогда их разглядывать. Надо похоронить Бирела и догонять капитана с маркизой. Все же, карта побережья — действительно полезная находка. Фогерен вешает сумку офицера себе на плечо.

— Торан Сиден… — бормочет он, пробуя имя того на вкус, — нет, не слышал. Или слышал? Вот рожу его точно не встречал.

А я смотрю на лицо «лейтенанта» и вижу вдруг полузасохшую пену в углу рта. Это что же, он все-таки вдохнул пыльцы и его зацепило? Получается, еще тига-другая — и они бы просто полегли бы, один за другим, так и не догнав нас? Теперь понятно, почему мы смогли их положить. Вряд ли этих уродов набирали в первой попавшейся подворотне. И если бы не цветочки, это они бы нас пошинковали, а не мы их…

— Господин барон, — зовет нас боцман, — тут один живой… сволочь.

Похоже, это его стон я недавно слышал. Мы с бароном подходим к Кортену… И вдруг боцман вскидывает револьвер. Выстрел. И я вижу, как падает рука чужака, едва не успевшего выдернуть чеку из гранаты, висящей на поясе у лежащего рядом с ним мертвеца. Демон его пережуй! Если бы не боцман, получили бы мы сейчас полный набор мелко нарубленного металла по всему телу — спрятаться ведь некуда.

— Спасибо, Кортен! — с чувством говорит барон. — Я ваш должник.

— Ох, господин барон, — кривится моряк, — если вы мне перевяжете руку, то будем квиты.

Пока Фогерен «возвращает долг», я продолжаю «потрошить покойников». Еда, вода, патроны… Документы собираю в отдельный мешок. Думаю, в Серой Страже найдется кому заинтересоваться их происхождением. Можно было бы еще и одежду с обувью прихватить с той же целью — но кто это тащить будет? Чужаки оказались людьми хозяйственными — нашлась даже пара небольших лопат. Не знаю, что они собирались копать, но мы сможем похоронить Бирела.

Вот только что делать с чужими трупами? Копать одну могилу на всех? Так это можно до ночи возиться, лопаты небольшие, к тому же их только две, а нам своих надо догонять…

В итоге хороним Бирела, закапываем вместе с ним его винтовку и винтовки чужаков — все равно нам столько оружия не уволочь, да и не надо, забираем лишь револьверы, оставшиеся от офицера и лекаря. Чужаков просто складываем в ряд и кое-как присыпаем землей. Сапоги колдуна не трогаем вовсе. Мало ли… Из пары солдатских плащей сооружаем подобие волокуши, складываем на них мешки с трофеями — нести на себе сил нет, — и наконец-то покидаем это печальное место.

Женщин и капитана искать долго не пришлось — мы прошли не больше тиги, как наткнулись на них. Конечно, они рады были видеть нас живыми. Только Тинса сникла, узнав о смерти Бирела. Выходит, у них и правда могло сложиться… Но не сложилось, увы.

Уже совсем в темноте мы поднимаемся на очередную возвышенность и решаем здесь заночевать. Если вдруг небо расщедрится на еще один ливень, мы, по крайней мере, сможем не утонуть.

Сон, быстро овладев моими спутниками, ко мне почему-то не спешит. И я снова прокручиваю в памяти сегодняшний день. Мы потеряли двух человек, но положили отряд чужаков целиком. Учитывая то, как далеко мы забрались, и что у преследователей ресурсы не беспредельны, можно надеяться, что ближайшие дни пройдут относительно спокойно. Жаль только, что мы до сих пор не знаем, кто на нас охотится. Точнее, барон, может быть, и знает — или догадывается — но молчит.

Определившись — благодаря смертоносным цветочкам — с местом, куда нас занесло, мы поначалу продолжили двигаться на запад по очень простой причине. Я помнил, что Долина Последних Цветов была обозначена на виденной мной в Мелате карте сильно вытянутым овалом. И поскольку мы понятия не имели, в какой именно ее части оказались, то путь на запад должен был оказаться если уж не самым коротким, то уж точно не самым длинным.

Хотелось все-таки выбраться из долины в южной ее части — там сравнительно недалеко от мертвых земель находится городок с названием Меленгур, ничем особенным не примечательный, кроме статуса центра сегета, что по умолчанию означает наличие телеграфа — и возможность вызвать помощь. Кроме того, те места отличаются еще и большей плотностью населения, чем те, что примыкают к средней и северной частям долины. Оснований не верить своему анонимному источнику у меня не было. Северная часть Долины Последних Цветов к тому же вплотную подходит к границе с Магрией. Не хотелось случайно ее пересечь — еще и поэтому мы все время забирали немного к югу.

Оказалось все же, что, если верить карте чужаков и отмеченному на ней их маршруту, получилась у нас половина дела. То есть пересекли мы долину в ее южной оконечности, да, но Меленгур все равно южнее…

Открыв глаза, вижу над собой предрассветное небо. Без единого облачка. Оглядываюсь. Все на месте. Край неба на востоке уже вовсю светится, вот-вот покажется солнце. А что на западе? Что у нас впереди? Смотрю туда и начинаю усиленно протирать глаза. Нет, не привиделось.

Всего в паре сотен шагов впереди обратный склон холма, на котором мы заночевали, выравнивается и… обрывается. А за краем — какая-то туманная дымка.

Все-таки действительно не стоит ходить ночью по незнакомым местам, даже если они смахивают на чистое поле.

Я спускаюсь к обрыву. Что там за краем? То, что с вершины холма кажется обрывом, на деле всего лишь более крутой склон, похожий на каменную лестницу, на которой кто-то старательно раскурочил все ступени, забыв убрать обломки. Все же это лучше, чем отвесная стена. А дальше сквозь дымку проступают макушки деревьев. Макушки утыканы голыми ветками, что, впрочем, не слишком удивительно.

Возвращаюсь к спящим, бужу Фогерена:

— Господин барон…

— Что-то случилось?

— Ничего. Просто теперь моя очередь сделать вам сюрприз. Надеюсь, приятный.

Глаза Фогерена слегка округляются при виде обрыва и виднеющихся за ним деревьев.

— Таннер, это то, что я вижу?

— Да, господин барон. Я подходил к краю, там довольно пологий спуск. Так что можно будить всех, кто еще не проснулся, и идти.

Спуск и в самом деле оказывается не слишком сложным делом — даже для наших дам. Если бы еще капитана не угораздило подвернуть ногу почти в самом низу, то все было бы даже слишком замечательно. Впрочем, Менален ковыляет сам, от идеи соорудить для него носилки он отказался. Все же винтовку он тащит в руке, держа ее за ствол, готовый в любой момент использовать ее в качестве трости.

Через пару тиг сухая трава сменяется мягкой и сочной, потом и деревья с кустарниками темнеют корой и обрастают зеленью, с каждым шагом все более густой. И вдруг заросли расступаются, и мы вываливаемся на круглую поляну, у края которой из-под здоровенного валуна тихо журчит родничок. Это очень кстати, ведь «трофейную» воду мы уже почти всю израсходовали. Оказывается, никого не надо учить, что делать в таких случаях — всего через четверть часа весело потрескивает костерок, капитан с Кортеном собирают вокруг сучья и обломки сухих деревьев. Тинса отыскала неподалеку ягодное место и старательно наполняет темно-красными шариками одолженную у меня шляпу. Маркиза же с помощью Ольты пытается привести себя в порядок. Мы же с бароном отходим от поляны подальше, выискивая добычу посущественнее ягод. Видно, что людей этот лес если и знал, то очень давно и недолго. Значит, шанс встретить непуганого зверя у нас есть.

Пока я так рассуждаю, прямо на нас выскакивает нечто, похожее на оленя, только без разлапистых рогов. Барон вскидывает револьвер…

Всего один выстрел. Все-таки он действительно отличный стрелок. Теперь вступаю я — нож, несколько тут же вырезанных тонких жердей, и вот уже некое подобие волокуши готово. Втаскиваем на нее тушу и возвращаемся на поляну.

Жаль, конечно, что соли у чужаков было немного, а приправ и вовсе нет. Но и без них тщательно вываренное мясо уходит на «ура», как и приготовленный из ягод чай. Все-таки последний раз сытно ели еще на «Тангасте», а это было три дня назад. После такого обеда клонит в сон. Однако эта поляна — лишь недолгая остановка. Оставшаяся половина туши разделана и упакована, все фляги и бутыли заполнены родниковой водой. Следы нашего привала тщательно спрятаны.

И вот мы снова в пути. Только теперь вокруг дикий, никем до нас не топтанный лес. Тоже не сахар, но здесь хотя можно не умереть с голоду.

Когда солнце, устав указывать нам путь, скрывается в лесной чаще где-то впереди, мы выходим на берег реки. Она не глубока и не широка, но переправляться сегодня мы не будем. Наш план завершения дня предельно прост. Костер, ужин, сон.

Конечно же, выставляем часового. По два часа каждому. Бросаем жребий. Первым выпадает не спать капитану, потом барону и боцману. Мне выпадает предутренняя вахта. Как по мне, так даже лучше — шесть часов сна в один заход лучше двух раз даже по четыре часа. Главное, чтобы ночью ничего не случилось.

Наверное, боги — или кто там есть в небесах — услышали мою просьбу. Меня будит Кортен, причем по его лицу сразу видно, что все в порядке. Он передает мне часы барона — все верно, вот-вот начнет светать. Боцман укладывается, а я подбрасываю сучьев в костер.

В определенном смысле эти три дня складывались для меня наилучшим образом. Никто не лез с разговорами по душам. Капитан, много повидавший за свою долгую и весьма насыщенную жизнь, наверняка уловил что-то странное в моей речи или поведении — судя по тому, как он иногда на меня поглядывал, — но предпочитал не лезть не в свое дело. Боцмана это и вовсе не волновало, даже если он тоже что-то заметил. Как говорится, каждый с ума сходит по-своему. Матросы уже никому ничего не скажут. Тинса, по-моему, меня просто боялась. Как и всех вокруг. Ольта смотрела на вещи примерно так же, как и капитан. Впрочем, их я не слишком опасался. При таких знакомцах, как граф Урмарен, никто из них сдавать меня Серой Страже не побежит. А граф пропал — надеюсь все же, что он жив и здоров, — да и барону с момента встречи с чужим кораблем было не до меня. Хорошо бы ему и сейчас предпочесть выспаться.

Небо на востоке понемногу светлеет. Наверное, солнце уже вынырнуло из океана.

Честно говоря, переживаю я за барона. Он и после травмы-то до конца еще не оправился, а тут еще эти цветочки, и эти… поклонники. Хорошо хоть, не подстрелили. Впрочем, все мои спутники после этой «прогулки» какие-то… синеватые. Яд синих цветов, похоже, ударную силу в воздухе сохранял недолго, а, высыхая, превращался в пахучую пыль, вполне безопасную. Проблемы он создавал лишь в случае попадания свежих испарений внутрь организма — особенно, если прямо в кровь, как это случилось с Тахуром. Остальные, видимо, отделаются отравлением — кто сильным, кто не очень.

Тихо. Птиц не слышно, лишь чуть слышный писк насекомых время от времени вплетается в шуршание ветра в кронах деревьев, да потрескивают сучья в костре. Ну, и река вносит свою лепту в разнообразие ночных звуков.

Надо же — боцман вроде только что завернулся в плащ, а уже издает равномерное похрапывание. Я за собой и не припомню такой скорости засыпания. Наверное, это у него профессиональное. Впрочем, наверное, еще и обезболивающее подействовало — выпросил у меня, чтобы боль в руке не так мучила. Так, а это что за шорох?

Мне с моего места хорошо видно, кто где залег. Нет, пока я оглядывался по сторонам, никто никуда не уполз со своей кучи лапника. Ну, или не был утащен.

Вот так номер, а маркиза-то не спит. И явно не только что проснулась. Хорошо хоть, нет у меня привычки вслух с самим собой разговаривать.

— Не спится, ваша светлость? — прерываю я ее колебания относительно того, рассекречиваться ей или нет. Маркиза поднимается и подходит к костру.

— Не спится, Таннер, — соглашается она и садится рядом. — Не скучно вам вот так сидеть одному?

Совсем упустил из виду, что она тоже может захотеть бессонницу позаговаривать.

— Почему вы думаете, что это скучное занятие, ваша светлость?

— Мне казалось, что вы не похожи на человека, остро нуждающегося в одиночестве и покое. По-моему, вы можете и в шумной толпе отгородиться от всех и спокойно приводить свои мысли в порядок… Вот сейчас вы охраняете наш сон, вглядываясь в темноту и вслушиваясь в тишину. Но делаете это не потому, что этого вам хочется больше всего на свете. И не потому, что привыкли выполнять приказы, задумываясь лишь над тем, как достичь поставленной цели с наименьшими потерями и наилучшим результатом — не обсуждая саму цель. Не потому, что преданы Венкриду, словно пес — это невозможно, вы — не Киртан, выросший в замке Фогеренов и почти не знающий другой жизни, вы служите ему слишком недолго, при этом вы спасли ему жизнь, да еще и не однажды — а не он спас вашу. Я думаю, что вы делаете это потому, что вам это нужно. Зачем? Не знаю. Просто ваш путь сейчас совпадает с нашим, чего я не могу сказать с такой же уверенностью о вашей цели.

Я молчу, глядя во тьму позади нее. Пока в словах маркизы слишком много воды, чтобы понять, к чему она ведет. Единственное, что пока вырисовывается вполне определенно, так это то, что ни граф, ни барон подробным содержанием моих с ними бесед с ней не делились. Однако тишина становится слишком уж напряженной. И маркиза вдруг решается:

— Мне иногда кажется, Таннер, что вы не тот человек, за которого себя выдаете.

Та-ак… И эта туда же.

— Честно говоря, ваша светлость, я не уверен, что понимаю, о чем вы. Что значит — не тот, за кого себя выдаю?

Она морщит лоб — фраза действительно, при всем своем изяществе, оставляет слишком большую свободу для толкования.

— Сейчас вы ведете себя как наемник, хотя, когда поступали к Венкриду на службу, помнится, даже немного обиделись, когда он вас так назвал.

— Верно. Но тогда я предполагал, что всего лишь доеду с вами до Мелаты, после чего мы друг о друге благополучно забудем. То есть тогда я был для вас просто временным попутчиком, пусть даже и нанятым в качестве дополнительного охранника. И вы для меня тоже были временными попутчиками.

— А сейчас?

— А сейчас, ваша светлость, я вполне официально нахожусь на службе у барона Фогерена. Возможно, я выгляжу умнее, чем полагается простому наемнику…

— О, я вовсе не хотела вас обидеть!

— Тогда скажите, кто я, по-вашему, на самом деле. Ну, или кем могу быть.

Ну не спрашивать же напрямую — что я делаю не так! И о провалах в моей памяти ей, пожалуй, лучше не знать. Во всяком случае, пока.

— Вы можете быть… Например, офицером Серой Стражи. Такой ответ снял бы очень многие вопросы.

Какой интересный поворот… Как раз это же самое я мог бы предполагать на ее счет.

— Почему вы решили, что…

— Потому что вы одеты были при нашей первой встрече как наемник, нанял вас барон тоже как нанял бы наемника. Однако в дальнейшем вели вы себя, скорее, именно как агент Стражи, причем не рядовой, приставленный к Венкриду с единственной целью — охранять его жизнь. Хотя и старались показать, что вам это просто выгодно — лично вам. Я помню, что вы сказали мне на корабле… И граф обычно гораздо более подозрителен к новым людям вокруг себя. При этом качества, которые вы порой проявляете, очень редко сочетаются в одной личности, так сказать, всем списком. И те немногие люди, за которыми я такое знала, имели к тайной службе самое непосредственное отношение. Правда, был еще один священник, бывший военный… Но вы не похожи на служителя веры.

— Понятно… Но я не служу в Серой Страже. Не служу в армии. Не состою ни на какой государственной службе. Кем тогда я могу быть?

— Даже не знаю, — пожимает она плечами, — если вы — иностранный шпион, то, наверное, вашей целью должно быть что-то грандиозное, например, убийство императора — иначе, наверное, все мы уже были бы мертвы.

М-да… Вот, оказывается, зачем я еду в столицу.

— А еще версии есть?

— А еще вы могли бы быть каким-нибудь эксцентричным аристократом, каким-нибудь борцом за всеобщее счастье или просто искателем приключений… Но такие встречаются только в романах. В жизни те, кто пытается из себя изображать подобных героев, на деле чаще всего оказываются расчетливыми негодяями или самовлюбленными индюками.

— Если ваша последняя фраза означает, что негодяем или идиотом я для вас не являюсь, то я польщен. Хотя это все равно не объясняет, кем вы меня считаете. Впрочем… Скажите, ваша светлость, а вы хотели поговорить только об этом?

— Нет, не только — улыбается она с какой-то непонятной грустинкой, — еще я хотела спросить: там, откуда вы пришли, у вас есть кто-нибудь? То есть Хальд Барен говорил, что у вас там после смерти отца не осталось, семью вы не завели, но, может быть… девушка?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Я заметила, что вы как-то равнодушно смотрите на женщин… Нет, не равнодушно — не то слово, не знаю, как точнее сказать… без этого животного блеска. Обычно так смотрит мужчина, которого где-то ждут. Не обязательно жена, просто любимая женщина…

— Нет, меня никто нигде не ждет, — пожалуй, не стоит сейчас сочинять душещипательную историю о «девушке, с которой расстался еще до того, как решил уехать из Лариньи». Маркиза все-таки не граф Урмарен, кто знает, как она себя поведет, когда правда вылезет наружу.

— Вот как… — она вздыхает и как-то загадочно добавляет: — Наверное, это все-таки грустно. Хотя иногда так намного проще.

Маркиза встает, явно собираясь уходить. Странный разговор получился. Надеюсь, все спят и никто его не слышал. Я тоже поднимаюсь. Она поворачивается ко мне.

— А еще я хотела поблагодарить вас за то, что вы спасли меня и моих служанок. Там, на берегу. Или вы опять скажете, что еще рано это делать?

— Не скажу, — отвечаю я, — уже можно.

В самом деле, хватит капризничать. Хочет дама сказать «спасибо», пусть говорит. Ну что она еще может сделать сейчас, кроме этого? На службу позвать? Так я уже на службе и увольняться пока не собираюсь, а если и соберусь, то там уже граф очередь занял и пока не освободил. В завещании упомянуть? Просто золота отсыпать? Для этого надо добраться хотя бы до обитаемых мест, а еще лучше — до ее замка. Замуж выйти? Статус у меня не тот, чтобы в женихи к ней записываться. Переспать со мной из этой самой благодарности? А вот этого не надо, мне с бароном проблемы не нужны. Женщина она, конечно, очень красивая, но… Кто их знает, кроме них, что там между ними… Разберутся пусть сначала.

Пока эти мысли мельтешат в голове, маркиза вдруг приподнимается на носки, ловит ладонями мое лицо и целует. В губы.

И почему-то сдается мне, что в этом поцелуе есть нечто большее, чем простая благодарность. Маркиза отстраняется, стремительно отворачивается и почти бежит прочь.

Демон тебя пережуй, Таннер! Во что ты опять вляпался?!

Казалось, прошла целая вечность после того, как маркиза оставила меня в полной растерянности и снова улеглась, завернувшись в трофейный плащ. Но вот наконец первые лучи солнца лизнули верхушки деревьев на другом берегу реки. Первым проснулся Менален, растолкал Кортена, и они двинулись к реке умываться. Поднятый ими шум разбудил Ольту, та принялась тормошить Тинсу. Лишь маркизу и барона никто не трогал, так что для них утро началось, когда завтрак был уже в процессе приготовления, и трудно сказать, что именно прервало их сон — шум или запахи.

Боцман сейчас выглядит заметно лучше, чем накануне вечером — лекарства и сон явно делали свое дело на совесть. Впрочем, снимать руку с перевязи ему пока рано. Одно дело тащить заплечный мешок или размахивать револьвером здоровой левой рукой, и другое — делать всю обычную работу двумя руками. Я ни разу не лекарь, потому не возьмусь определить, сколько ему понадобится если уж не для полного выздоровления, то хотя бы для того, чтобы держать ложку той рукой, которая привычнее.

А вот вид моего нанимателя мне не нравится. Какой-то он кислый. Причем не потому, что видел, как маркиза меня целовала — этого как раз не было, в смысле не видел. То есть не в плане поведения. В плане самочувствия. Очень похоже выглядел Бирел перед стычкой с чужаками, только его так не успело разобрать… Демоны меня раздери, Фогерен что, надышался-таки чертовой пыльцы? Значит, надо как можно скорее выбираться к людям — даже не ради предотвращения какого-то заговора или даже войны, а чтобы просто спасти ему жизнь. Поцелуй маркизы вовсе не повод дать ему умереть, тем более, что меня она об этом не просила.

Впрочем, на отсутствие аппетита пациент не жалуется — вон как наворачивает… Подхожу к сумке, оставшейся от «лейтенанта», вытаскиваю карту. Так, вот место, до которого дошли чужаки. Мы, видимо, сейчас… да, вот здесь. Река, на берегу которой мы сидим, на карте имеется. Мирис. И впадает в Мартану, как я и предполагал. Вверх по течению никаких поселений не обозначено. Вниз, как ни странно, тоже — до самого устья, где отмечен пограничный пост, причем магрийский. Но туда никому из нас не надо, да и далеко. Так, а Меленгур… Аж вон где. Тоже не близко. Если я что-то понимаю в масштабах, то до него больше сотни тиг даже по прямой, а по прямой, если верить карте, у нас выйдет только карандашом по той же карте. А вот ногами по земле… выйдет, скажем так, немного длиннее.

Так, а какое-нибудь поселение поближе у нас где? О, уже веселее. Если не привередничать, то даже выбор появляется. Например, село Белый Угол. Странное название. Так… совсем рядом еще парочка деревень помельче, с полдесятка хуторов… Названия тоже еще те — одна Медвежья Тень чего стоит. Кстати, а до этой… Тени можно дойти дня за два, если сильно не кружить. Но там ловить особо нечего, скорее всего, а вот имение Каменная Роза в качестве промежуточного финиша может подойти. Вряд ли у его хозяина есть телеграфный аппарат, зато от имения до ближайшей станции железного пути даже ближе, чем до Меленгура. Хотя, пожалуй, придется все-таки сначала завернуть в Медвежью Тень — все-таки до Каменной Розы вдвое дальше, а Белый Угол хоть и ближе, но с хуторянами проще будет договориться. Мы все-таки не в Сентере, где барона многие знают. Если повезет, на хуторе найдутся лошади, и до имения, или даже сразу до станции не придется идти пешком. Ну, или хотя бы можно будет рассчитывать на ужин, приготовленный по всем правилам, и постель под крышей. Главное, чтобы барону не стало хуже… слишком быстро.

Завтрак окончен. Излагаю барону свои выводы, тыкая пальцем в карту.

— Пожалуй, Таннер, мы так и сделаем. Переправимся через реку и двинемся к этой вашей Медвежьей Тени…

Пока он это говорит, скашиваю взгляд в сторону маркизы. Либо она действительно поцеловала меня исключительно в порыве благодарности, либо у нее железные нервы. Ведет себя так, словно ничего не случилось. Впрочем, а что, собственно, случилось-то? Именно, что ничего.

Мирис при свете дня оказывается совсем неглубокой — без труда находим место, где вода доходит всего лишь до колена. Переходим ее и углубляемся в заросли. До Медвежьей Тени от реки около сорока тиг. Завтра к вечеру мы, скорее всего, постучимся в ворота этого хутора.

Знать бы еще, что обозначает квадрат, коряво нарисованный на карте, и вписанный в него незнакомый мне символ, похожий на перевернутую четверку. Барон почему-то никак на него не отреагировал, когда я ему показывал наш маршрут, а когда я его прямо спросил, что это за художество, лишь пожал плечами. Будем надеяться, что эта загогулина действительно ничего важного не обозначает. Меня все же больше смущает другое. Если квадрат своим размером соответствует масштабу карты, а не служит обыкновенной рамкой для символа, то на местности он вполне может накрывать площадь, достаточную для размещения небольшого города — сравнимого с Реканом, в котором мы останавливались на пути в Мелату. И линия кратчайшего пути до Медвежьей Тени проходит прямо через квадрат с иероглифом. И выйдем мы туда ближе к вечеру — все-таки не по магистральному тракту топать предстоит… Не нравится мне это. Может, у «лейтенанта» там контрольная точка? Скажем, «почтовый ящик» с дальнейшим заданием и припасами — на случай, если охота затянется. Запас продуктов, имевшийся у наших преследователей, своей незначительностью намекал на это весьма прозрачно. Нам такой тайник тоже пригодится. А если там ждет еще и «группа поддержки»? Нет, это как раз вряд ли. Для этого наши загадочные недоброжелатели должны были предвидеть слишком многое. Тайник вполне могли создать заранее, просто на случай действий в этой местности. И к припасам там прилагается, скорее всего, не новое задание, а хорошо продуманный маршрут для эвакуации, легенда, документы на другие имена или что-то вроде этого. Но вот забросить дополнительных людей на перехват нашего отряда — или графа Урмарена, если он все-таки спасся — в эти дикие места мало кто сможет. Дело даже не в ресурсах, а в обыкновенной нехватке времени. Разве что кто-то решится на применение магии «в не поддающихся сокрытию масштабах». Вот только я не думаю, что граф и его команда могли кому-то НАСТОЛЬКО испортить настроение. Или все-таки могли?

Примерно через полчаса земля под ногами в очередной раз напоминает о том, что отличается от своих изображений на картах.

Огромная трещина, шириной в полсотни шагов и глубиной самое меньшее в сотню преграждает нам путь. Деревья подходят к самому краю, замечаем мы ее, лишь оказавшись совсем рядом. Если бы бежали, не факт, что успели бы остановиться. Трещина давняя, очень давняя — откосы закаменели так, словно ей тысяча лет, если не больше. Почему-то в этой почти бездне нет никаких признаков жизни — ни ручейка на дне, ни прорвавшихся сквозь камень растений, ни крика птиц. Сама трещина сильно изогнута, концы скрываются в лесу, поэтому понять, в какую сторону обход получится короче, невозможно. Обходим все же с севера — просто потому что северный конец загибается в ту сторону, в которую мы движемся. Не сказать, что велика потеря, но лишнюю пару тиг мы все же накручиваем. А мне почему-то хочется, чтобы наш отряд прошел мимо «квадрата», причем лучше всего днем. Или хотя бы ничего и никого там не нашел. Это не подсказка из недр спящей памяти и не сигнал дрыхнущего вовсю «стража», просто подсознательное нежелание соваться в место, способное оказаться ловушкой. Уж лучше опять в лесу у костра ночевать, чем среди древних руин, начиненных черт знает чем… Тьфу ты, опять пустошь та вспомнилась. Надеюсь, второй раз там оказаться не придется.

Едва мы возвращаемся на выбранный курс, как снова натыкаемся на трещину, очень похожую на предыдущую, разве что поуже и помельче. Но все равно не перебраться. Один край уходит на северо-восток почти по прямой — и видно, что парой тиг обход не обойдется, а другой прямо перед нами начинает плавной дугой забирать к западу. Выбирать особо не из чего, идем вдоль этой дуги. Пока, по крайней мере, мы лишь топаем лишнее, но все равно движемся в нужном направлении. Вот только если трещина не кончится в течение ближайшего часа, выхода к «квадратному месту» избежать, наверное, не удастся.

Не проходит и часа, как капризная трещина резко заворачивает нас обратно к востоку. Делать нечего, следуем за ней в надежде, что она или оборвется, или снова повернет за солнцем. Трещина просто схлопывается примерно через тигу — когда за деревьями уже начинает проглядывать та, что преградила нам путь первой. Это что же, надо было все-таки держаться линии, вдавленной ногтем в карту?

К счастью, полномасштабной игры в лабиринт не приключилось — несколько раз нам пришлось рисовать на местности довольно длинные зигзаги, огибая подобные штуковины, но все же, если верить карте, компасу и солнцу, мы все дальше продвигались на запад. Только очень медленно — я лично уже не сомневался, что даже если ничего больше не случится, то не только сегодня, но и завтра хуторянам спокойный сон обеспечен. В смысле, мы в ворота не постучимся.

Когда солнце наконец-то вырывается вперед, барон командует привал. Благо, подвернулась очень уютная полянка. Честно говоря, хочется просто рухнуть на траву и не шевелиться. Но времени и так потеряно много.

Так что прилечь получается только через час — когда уже горит костер, приготовлен и съеден обед, осмотрены окрестности. Странно, что никакого зверья мы с бароном не встретили. Правда, уходили от костра недалеко, но все же… Очень не хотелось думать, что это как-то связано с пресловутым «квадратиком». Однако мы находились слишком близко от его северо-восточного угла — если, конечно, квадрат на карте все-таки отражал реальные размеры какого-то объекта, а не был лишь условным знаком.

Едва я закрываю глаза, как слышу голос Фогерена:

— Таннер…

— Да, господин барон?

— Да лежите вы, — морщится он, пресекая мою попытку хотя бы сесть. — Мне просто интересно ваше мнение.

— Относительно чего, господин барон?

— Относительно того, что вокруг нас происходит. Я о том, что месяц назад я никак не предполагал, что мое возвращение в столицу будет проходить… столь насыщенно.

— Неужели граф Урмарен не предупредил вас о… возможных трудностях?

Вздох. Пауза.

— Знаете, Таннер, дав в свое время обещание помогать ему во всем, не спрашивая ни о чем, я не предполагал, что у меня накопится столько безответных вопросов.

— А вам не кажется, господин барон, что некоторые ответы лучше никогда не получить?

— Верно… Но мне думается, вам тоже интересно, почему кто-то очень не хочет, чтобы мы добрались до Тероны.

— По большому счету, господин барон, этот кто-то, видимо, заинтересован прежде всего в том, чтобы до столицы не добрался граф Урмарен, а не вы, госпожа маркиза… или я. Но поскольку речь идет даже не о самом графе, а о каких-то сведениях, которые, возможно, нельзя доверить бумаге, но везти может кто угодно, то, как видите, убить пытаются нас всех, тут вы правы. И тут возникает вопрос — как им удалось еще до восхода солнца определить место, где мы достигли берега? По крайней мере, та шлюпка, в которой была маркиза. Неужели просто увидели в подзорную трубу?

— Не знаю, Таннер… А вы-то что думаете?

— Мне кажется, господин барон, что наше предположение о том, что у них был лазутчик в нашем отряде, все-таки верно. И этот лазутчик сумел как-то пометить шлюпки. Точнее, одну шлюпку.

— То есть?

— Смотрите сами — граф, маркиза и вы оказались в разных лодках. В этом есть смысл — больше шансов уцелеть кому-то из вас. Но те, кто нас преследовал, высадились почему-то там, где причалила первая шлюпка. Возможно, дело в том, что там более пригодный для высадки берег. Возможно, их было видно с большего расстояния, чем нас. Ладно, допустим, что это случайность. При этом, однако, почему-то и ваши телохранители, и охранники маркизы, видимо, оказались в одной шлюпке с графом — ведь в наших шлюпках их не было. Это можно списать на панику, но вам не кажется, что это все же перебор для простого совпадения?

— Неужели вы думаете, что Киртан и Хонкир… — барон явно готов возмутиться, и я продолжаю примирительным тоном:

— Нет, они-то, скорее всего, сели не в ту шлюпку в суматохе… Может, им кто-то указал не на ту, или они посчитали, что берег близко, ну и… Или просто не разобрались, а потом поздно было пересаживаться.

— Да, наверное, так и было, — трясет он головой, соглашаясь с этой версией.

— А вот Тилен и Ксивен — тут я не был бы так уверен. Скажите, а они давно при маркизе?

— Точно не знаю, — Фогерен пожимает плечами, — но они служили еще ее покойному мужу.

— А давно умер маркиз?

— Три года назад.

— Вот как… А они выросли в замке или их взяли на службу уже как обученных телохранителей?

— Кажется, их наняли года за два до смерти маркиза, — неуверенно говорит барон. Ладно, к этому мы еще вернемся… может быть.

— К чему вы ведете, Таннер?

— Да ни к чему, собственно. Просто пытаюсь разобраться. Заметьте, при этом и графский маг, и лекарь почему-то не оказались в нашей компании. И Ладер, который у графа, насколько я понимаю, не просто мальчик на побегушках. И помощники Ладера. В шлюпке с маркизой Деменир были матросы с «Тангасты» и бойцы графского эскорта. Простые бойцы, задача которых — отдать жизни за хозяина. В нашей шлюпке были только моряки, не считая нас с вами. Зато с нами оказался капитан, что-то знающий о прежних делах графа, и ничего — о нынешних. Если бы я был склонен к излишней подозрительности, то мог бы предположить, что нас использовали в качестве приманки. Отвлекающего следа. Иначе говоря, нами пожертвовали.

— Вы думаете..?

— Ничего я не думаю, господин барон. Мы ведь не знаем, где сейчас граф и остальные наши попутчики, и живы ли они.

— Это да, — почти шепчет Фогерен. — А что вы думаете по поводу того, что и в отряде, который мы перебили в холмах, тоже был колдун, причем, как вы сами сказали, посильнее того, с которым вы столкнулись на берегу?

— Тут как раз все просто. То есть относительно просто. Потеряв первый отряд, люди с корабля, возможно, хотели вовсе отказаться от продолжения поисков. Они ведь не сразу двинулись в погоню. С одной стороны, они понесли потери. С другой — возможно, все-таки узнали, что графа с нами нет. Но кто-то им приказал найти нас во что бы то ни стало. Поэтому они послали второй отряд и придали ему колдуна посильнее.

— Только он все равно оказался слабоват, — усмехается барон.

— Боюсь, нам просто повезло.

— Может быть, — с неожиданной легкостью соглашается он, — вы сказали, что шлюпка маркизы была помечена. Как?

— Могу лишь предполагать… Что-нибудь магическое. Что колдун мог увидеть издалека. Какой-нибудь артефакт, абсолютно безобидного вида. Причем необязательно, чтоб человек, его несущий, знал о его сущности.

— Даже так? А что, — хмыкает он, явно что-то вспомнив, — такое возможно.

— Может быть, такой артефакт был и в нашей лодке. Но она разбилась о камни, да и спаслись не все… И загонщики не получили сигнала. Поэтому нас не будили пинками под дулами винтовок.

— Понятно… А как тогда они нас потом отыскали?

— Мы достаточно наоставляли следов, господин барон. А уничтожить их все у нас не было никакой возможности. Нас нашел бы и просто толковый следопыт, не то что колдун.

— Да, с этим не поспоришь, — он поднялся и добавил: — Отдыхайте пока. Через час двинемся дальше.

— Щедрый жест, господин барон, — говорю я, имея в виду продленный отдых.

— Что делать, Таннер. Не все так выносливы, как вы. Все равно мы до этого вашего хутора доберемся лишь завтра — и то, если повезет.

Я лишь молча киваю в ответ, так ничего и не сказав о том, что нас может ждать впереди. Авось удастся все-таки обойти «квадрат» стороной — и тогда моим спутникам лучше о нем не знать. Наверное.

Час проходит быстро. Еще немного — и только примятая трава напоминает о том, что мы были здесь. Поляна остается позади. Несколько минут ходьбы — и вот ее уже не видно. Я иду последним. Барон прав. Нас семеро, но лишь мы с бароном имеем опыт длительных пеших переходов, тем более по лесу. А он не слишком здоров. Женщины тоже не приучены к подобным прогулкам, а моряки привыкли к твердой палубе и коротким перебежкам, а не к безостановочной ходьбе по мху и камням. И все устали.

Вдруг идущий передо мной капитан останавливается и тыкает пальцем в просвет между деревьями:

— Слушай, парень, а что это там? Никак деревня? Ты ж вроде говорил, что нам до жилых мест топать еще два дня?

— Говорил.

— А это тогда что?

Заслышав его голос, дамы, следовавшие в середине нашей колонны, тоже останавливаются. Последними в сторону просвета поворачиваются барон и Кортен.

— Что там у вас? — спрашивает Фогерен, подходя ближе.

— Да вон, — Менален снова протягивает руку в сторону чего-то, смутно белеющего между стволов. Вот же ж зрение у капитана — я бы сам не обратил внимания, не знай я о загогулине на карте.

— Далеко?

— Да не, — трясет головой капитан, — примерно половина тиги.

Теперь надо отдать должное барону — он вспомнил:

— Таннер, это не тут на карте было что-то обозначено?

— Тут, господин барон, — отвечаю я, старательно скрывая обреченность в голосе. Очень хочется думать, что переживания мои напрасны. Но получается плохо.

— Ладно, посмотрим, что там, — говорит Фогерен. И мы снова отклоняемся от маршрута.

Глаз капитана не подвел — минут через пять деревья расступаются, и мы выходим на открытое пространство. И резко останавливаемся — потому что трава заканчивается почти сразу за деревьями. Дальше — сухая земля какого-то кремового цвета. Никаких следов — ни человеческих, ни звериных. Хотя грунт выглядит так, словно его сначала вспахали каким-то огромным плугом, а потом довольно небрежно укатали чем-то очень тяжелым. И не поливали самое меньшее год — брошенный боцманом камень поднимает облачко пыли, тут же разнесенное ветром.

— Ничего себе деревня, — чуть слышно бормочет капитан, явно потрясенный открывшимся видом.

Длинный и широкий вал высотой в три человеческих роста, насыпанный явно в какие-то незапамятные времена, окружает огромный — со стороной в добрую тигу — квадрат, занимающий почти все очищенное от леса пространство. Почти, но не все — лес нигде не подходит к валу ближе чем на четверть тиги, словно не решаясь пересечь полосу мертвой земли кремового цвета. С нашей стороны в валу есть разрыв — достаточно широкий, чтобы через него можно было проложить железный путь в две колеи. Такой же разрыв в противоположной стороне вала. Вал увенчан остатками каменной стены, которая когда-то была никак не ниже самого вала — судя по уцелевшим фрагментам.

А внутри ограниченного валом квадрата возвышаются постройки, больше похожие на кубы из серого камня, и какие-то непонятные конструкции, тоже серые, но явно металлические — из чего еще можно сотворить такое? Капитан почти шепчет странно севшим голосом:

— А может… того… Не пойдем?

— Понимаю, — нервно хмыкает барон, — как-то жутковато это все выглядит… Но, может, все-таки заглянем, раз уж завернули? Когда еще получится сюда попасть… Все-таки до темноты еще далеко…

— Да, давайте посмотрим, — поддерживает его маркиза. Ольта что-то тихо бормочет, явно не разделяя энтузиазма своей госпожи. Тинса просто молчит, пугливо пялясь на странную «деревню». Кортен, щурясь на солнце, интересуется:

— А кто-нибудь знает, что это за место?

Все молча смотрят вперед, словно не слыша. Лишь барон пожимает плечами, потом поворачивается ко мне:

— Что скажете, Таннер?

А я молчу. Едва ощутимый озноб ползет по коже. Мой страж явно зашевелился. Но что за опасность может поджидать среди этих кубов? Засада? Ловушка? Что-то еще?

— Таннер?

— Думаю, не стоит здесь ночевать. Но прежде всего — не следует заходить туда всем.

— Почему? — барон хмурит брови.

— Потому что не все могут бегать быстро.

— Верно… — кивает капитан. — Кто тогда пойдет?

Вопрос, конечно, интересный. Женщин туда тащить не следует. Капитан — бегун неважный, но он хотя бы здоров. Боцман ногами крепче будет, убежит, если что, но так-то толку от него немного — от раны он оправится нескоро. Барон… Нет, ему идти не стоит. Даже если он не последний в роду. Лучше всего будет, если пойду я… И капитан. Разглядел — пусть отдувается.

— Я пойду.

— Еще пойду я… — говорит Фогерен.

— …И капитан, — договариваю за него, пока он думает над окончанием фразы.

— Капитан? Но…

— Я еще достаточно крепок, ваша милость, — рокочет Менален, явно стремящийся реабилитироваться. — А Кортен еще не оправился от ран, пусть лучше с женщинами останется.

— Я тоже пойду, — вспыхивает маркиза, возмущенная самой мыслью, что ее любопытство останется неудовлетворенным.

— Но, Тиана… — пытается образумить ее барон, однако та и слышать не хочет. В итоге в наспех оборудованном укрытии в кустах на краю леса остаются лишь Тинса и боцман, да наш багаж — ведь совершенно незачем тащить его туда, откуда, возможно, придется очень быстро уносить ноги.

И вот тут-то меня настигает осознание всего идиотизма этой вылазки.

До разрыва в валу всего минут пять ходу. Немного, да. Но чтобы просто обойти странное «поселение» по периметру вала, понадобится не меньше двух часов. То есть все три. А мы хотим еще и обследовать постройки. Оно, конечно, солнце еще высоко. И хотелось бы, не буду отрицать, найти схрон, ожидавший «лейтенанта» и его команду.

— Предлагаю разделиться по двое и обойти место по верху вала. И окрестности осмотрим, и на саму… «деревню» со стороны полюбуемся. Если ничего не случится, на дальнем разрыве сойдемся снова и на обратном пути осмотрим все поближе.

Капитан чешет в затылке, а вот барону моя идея, похоже, нравится. Маркизе вроде бы тоже.

Доходим до разрыва в валу, проходим немного за него, осматриваемся. Судя по всему, людей здесь нет уже очень давно. Возвращаемся к валу. Мы с капитаном взбираемся на одну сторону от разрыва, маркиза с бароном — на другую. Что и к лучшему. Мне пока что не хочется снова оказаться с маркизой наедине.

С гребня вала окрестности просматриваются просто прекрасно. Если бы еще лес не ограничивал поле зрения… Сама насыпь поросла травой. Короткой и основательно пожелтевшей. Дождя, похоже, не было очень давно. Но почему трава выглядит так, словно ее регулярно подстригают? Или она просто растет определенной длины? Барон и маркиза, уходящие в противоположную сторону, быстро превращаются в едва заметные точки. Надеюсь, с ними ничего не случится — ведь если что, с расстояния в тигу ничего не услышать, и даже в капитанскую подзорную трубу мало что удастся разглядеть. У капитана был еще бинокль, но его взял барон.

Мы идем по гребню вала, периодически обходя остатки стены. С одной стороны лес, с другой — остатки то ли улиц, то ли проездов. Когда добираемся до середины этой стороны «квадрата», нам уже видно, что большая часть «кубов» в центре и к востоку от него снесена почти до основания — словно там произошел сильный взрыв. По большому счету, основная часть внешне неповрежденных «зданий» сгрудилась неподалеку от того места, где мы поднимались на вал. Юго-западный угол периметра усеян грудами какого-то мусора и скрученных на манер паутины каких-то странных ажурных конструкций. В подзорную трубу видно барона и маркизу на той стороне — благо, ничто внутри периметра, кроме хитросплетений железной паутины, не поднимается выше вала.

Все-таки, что означала та загогулина, вписанная в квадрат на карте?

И вот мы с капитаном уже видим барона с маркизой, идущих нам навстречу. Что ж, это было рискованно, зато с обходом уложились в час. Все равно ничего интересного на гребне не нашлось. Только камни. Правда, когда я к ним прикасался, кончики пальцев почему-то начинало покалывать. Странное ощущение. Впрочем, барон сказал, что кладка очень древняя — очень похоже, что строители этого места магией пользовались со всей возможной дурью. Нет, он, конечно, выразился вежливее, но смысл был именно такой.

Местность за этим разрывом выглядит примерно так же, как и там, где мы начали обход. Та же сухая земля кремового цвета, странно похожая на пепел. Капитану тоже так кажется, о чем он и сообщает. Изобилие битого камня и рваного железа отбивает всякое желание обшаривать все закутки. Барон, чей пыл уже угас, предлагает просто пройти по центральной «улице», осмотреть парочку построек у первого разрыва в периметре и выйти обратно к нашим. Не возражает никто. А мне и вовсе хочется убраться поскорее. Во мне крепнет уверенность, что ничего, кроме неприятностей, мы тут не найдем.

Вот уже центр «квадрата» позади, вот мы уже между центром и разрывом в валу, через который рассчитываем выйти. Заглядываем внутрь ближайших построек. Странно ровные стены. Лишь проемы — оконные и дверные, никаких рам и дверей. Внутри — пусто. И так везде.

— Стены выглядят так, словно их прожаривали адским пламенем, — тихо говорит Фогерен, трогая пальцами серые камни. — Мы тут ничего не найдем. Что не вывезли, то уничтожили.

— Вы знаете, что это за место?

— Нет, — качает он головой, — откуда мне знать? Здешние легенды мне неизвестны, а в общедоступных архивах сведений нет. Впрочем, думаю, и Серая Стража такими секретами не владеет. Ничего мне известного я тут не вижу. Странное все какое-то…

Как бы сказать, что вижу знакомую загогулину, нацарапанную на стене здания на параллельной улице?

Пока я раздумываю, Фогерен замечает, куда я пялюсь, и решительно направляется туда, успев ободряюще хлопнуть меня по плечу. Увы, каменная коробка, на стене которой нацарапан условный знак, так же пуста, как и прочие. Возвращаюсь к иероглифу и вижу едва заметную косую черту справа от него. Никаких люков здесь нет, из чего делаю вывод, что это просто недорисованная стрелка. Через два дома снова вижу иероглиф, кривой, но узнаваемый, и сбоку черта — вправо и вверх. В смысле, за угол. Я иду впереди, барон за мной, следом маркиза и капитан, одинаково недоумевающие — ведь художества на карте я показывал только Фогерену. Битых камней под ногами все больше. Наверное, без шума подойти к тайнику — или что там — не удастся.

— Куда вы нас тащите? — наконец не выдерживает маркиза.

— Потом объясню, — почему-то шепчет барон. Я останавливаюсь. Все тоже замирают. Шумит лес за валом. Подвывает ветер в пустых оконных проемах. Вроде больше ничего не слышно. Страж молчит, но как будто нервно ворочается. Ловушка? Просто опасное место?

Переступаю через каменный блок с оббитыми краями. Впереди виднеется угол очередного строения с уже запомнившимся рисунком. Под ним опять вроде бы указующие царапины, но рисунок явно никуда не посылает. Оглядываюсь. А мы неплохо так забрались. Наблюдатель, случайно оказавшийся на валу с любой стороны, нас не заметит — для этого нам придется выбраться на крышу. Практически все подходы к зданию уложены разнообразными обломками. Передвигаться тут можно, только тщательно выверяя каждый следующий шаг. Трудно, наверное, подобрать в этом городке более подходящее место для того, чтобы спрятаться и отлежаться, и при случае отбиться от врага, не слишком тяжело вооруженного. Кто-то здорово постарался. И вход — не просто прорезан в стене, а спрятан в глубокой нише, на которую с двух сторон смотрят узкие окна-амбразуры. И прочие окна тоже шириной не отличаются, да и немного их. Оттого внутри довольно темно.

Барон уже готов перешагнуть порог, но я останавливаю его. И показываю на едва заметную в полумраке тонкую нить, натянутую на уровне колена в шаге за порогом. Стальную нить. Фогерен отпрыгивает назад и разражается такой энергичной словесной конструкцией, что я успеваю уловить лишь уже знакомых мне все пережевывающих демонов. Слегка успокоившись, он говорит, что аркайцы вовсю пользовались такими ловушками во время войны, и имперская пехота лишилась немалого числа бойцов, прежде чем те научились смотреть под ноги даже во время драки. Впрочем, утверждать, что это дело рук северян, он не возьмется. И правильно, нечего аркайцам здесь делать. Тут, скорее, кого-то из своих надо опасаться.

— Сможете разрядить эту штуку, Таннер? — спрашивает барон, немного успокоившись. — Я, к сожалению, не удосужился освоить саперное дело.

— Я попробую, — отвечаю, — но вам лучше укрыться за чем-нибудь поосновательнее моей спины. И маркизу уведите.

Капитану, думаю, отдельное приглашение не понадобится.

Дав глазам привыкнуть к полумраку, нахожу и столб, на который намотана стальная нить, и прижатую обломком стены гранату. А игрушка-то не совсем обычная. Нет, корпус — обычный, даже армейская маркировка не стерта. А вот взрыватель у нее явно не родной.

Осторожно разъединяю проволоку и чеку, вытаскиваю гранату из-под обломка и передаю Фогерену.

— Ничего себе, — бормочет он, — углядев знакомую абракадабру на корпусе.

— Обратите внимание на взрыватель, — говорю я, — в имперской армии такие имеются?

— Ну-ка, ну-ка… — он вывинчивает взрыватель из корпуса и подносит к глазам.

— И не спешите заходить, я думаю, это не единственный сюрприз.

Он понимающе кивает, прячет гранату и отходит к остальным за кусок стены, оставшийся от соседнего здания. Я делаю шаг в глубь полутемного помещения, и вдруг в голове что-то тихо щелкает. Нет, конечно, никакого звука я не слышу, но ощущение именно такое. Трудно сказать, что было в этом здании раньше — по голым стенам этого не определить. Тамбур, плавно переходящий в широкий зал, четыре коридора — налево, направо и два прямо, по бокам зала. Больше от порога не увидеть. А вот полы явно расчистили не так чтобы очень давно, судя по слою пыли — не больше месяца назад, виден дверной проем, за которым просматривается гора всякого мусора. Тайник должен быть где-то в глубине здания. И наверняка там не просто какие-то ящики, бочки или ниши в стенах. Скорее всего, помещение должно быть приспособлено для отдыха, приготовления пищи. Из расчета, к примеру, на тот отряд, что забрался по нашим следам дальше всех.

Так, а на полу ведь не только пыль и мелкие камешки. Еще ветки, листья, иглица, что-то еще — в полумраке не разобрать — что… Они тут вполне серьезно убежище устраивали? Может, все-таки остаться здесь ночевать? Хотя бы сегодня, раз уж ночь скоро. Все-таки крыша над головой? Нет, не стоит. Это место… может быть отмечено на карте еще у кого-нибудь.

Все-таки — что за щелчок я ощутил? Делаю первый шаг в глубину зала, второй, третий… И вдруг словно красноватое свечение проявляется за углом стены слева. Еще шаг, еще… Осторожно заглядываю за угол и вижу — или даже ощущаю — на стене тускло светящийся отпечаток человеческой ладони. Так и хочется приложить свою… Но я ведь не «лейтенант Торан Сиден»? А какая разница? У «лейтенанта» не было никаких фиговин, способных служить здесь ключом. Или ключами. Он сам? А не факт, что закладка делалась персонально для него. Может, расчет делался только на то, что «свой» будет знать, где приложиться, а «чужой» — нет? Так ведь проще.

Рискнем. Осторожно прикладываю ладонь к отпечатку.

Пшшшш…

В зале словно становится немного светлее, и как будто давление на черепную коробку уменьшилось. Даже не хочется думать, что было бы, если бы я не увидел этот… магический замок? Как назвать этот «отпечаток ладони»? Он, к слову, сменил свечение с красноватого на белесое и стал едва различим даже для меня. Интересно, его можно будет активировать потом заново? Зачем? А кто его знает. Просто интересно. Так… Похоже, все боковые коридоры тоже «запечатаны». Снимаю защиту и там. В некоторых углах, где, видимо, была возможность попасть внутрь через окна, крышу или еще как, нашлось еще несколько растяжек — вроде той, что едва не сработала на входе. Правда, тут над проволокой виднелась какая-то призрачная дымка. Провел над проволокой рукой — в пальцах закололо, а потом дымка исчезла. Хм, что бы это значило? Растяжка была невидима для обычного зрения? То есть у меня… магическое прорезалось? С чего бы это вдруг?

В левом коридоре обустроено отхожее место — с ямой, сиденьем, отдушиной под потолком. В правом — что-то вроде помывочной. Здоровенные бочки, полные воды и плотно закрытые, стеллажи, тазы, ковши… Вода — странное дело — без зелени и запаха, словно ее налили не далее, как вчера. Пробовать на вкус все же не рискну. Если судить по пыли на полу ясно, что сюда не заходили уже давно. Хм, а как ее собирались греть — если собирались? Печи тут нет. Кто-то знает хорошее заклинание? Надо будет спросить у барона. Не забыть только.

Коридор в дальнем левом углу зала приводит меня к лежбищу. Да, именно ветки и листья, хорошо высушенные (при желании можно и сжечь) и накрытые чем-то вроде брезента. Он, конечно, наверняка полон пыли — но если вы до того топали весь день, то вас это не будет беспокоить. А места много, человек тридцать можно уложить спать, если не церемониться. И как-то здесь не холодно и не сыро.

В последнем коридоре неизвестные доброжелатели обустроили склад — оружие, одежда, продовольствие — и кухню-столовую, где я все же обнаружил что-то вроде плиты. Здесь тоже был запас воды, какие-то сушеные полуфабрикаты, посуда…

Замечательно, в общем. Только почему так неуютно, словно в чужой дом забрался? Хотя, в общем-то, так оно и есть.

Ладно, пожалуй, можно звать остальных. Возьмем, что сможем унести, и надо уходить. Нет, стоп. Как-то я сразу не обратил внимания на то, что в одной из пустых комнат на стене был нарисован треугольник с каким-то крестиком внутри.

Точно. В комнате рядом со «спальней», напротив дверного проема. А ведь тут явно дырка в полу, тщательно засыпанная, сверху еще увесистый обломок каменной плиты уложен. И тут тоже тускло светится «ладошка» на стене слева от входа. Надо же, а я думал, что все «замки открыл». Оттаскиваю каменюку, осторожно раскапываю тайник. Так и есть — небольшой железный ящик, плотно закрытый. Довольно тяжелый, примерно как снаряженный револьвер в кобуре. Так, замок. Вроде обычный. Вот только ключа нет. Отмычки тоже. Нож не возьмет. Разбить его, что ли? А это не чревато?

Может, позвать барона? Нет, рано еще. Мало ли какая гадость внутри может найтись, хоть я ничего и не чувствую. Более того, чувство опасности успокоилось после того, как я последний раз «руку пожал». Значит, взорваться не должно. И яд не выпустит. Разве что содержимое в пепел превратится. Только мне и этого не хочется. Может, просто не открывать? Взять и отвезти в тот же Меленгур, пусть Серая Стража разбирается, кто от ее имени тут куролесит. Пусть так.

Вытаскиваю ящик в коридор, иду к выходу.

— Господин барон! Все в порядке, можно заходить.

Маркиза, если б Фогерен ее не удержал, наверное, вбежала бы первой. Но, судя по ее лицу, разочарование было немалым. Она, похоже, ожидала увидеть какие-нибудь древности, а тут были лишь вполне современные и совершенно не загадочные вещи.

Отвожу барона в сторону, показываю ящик.

— Где вы это взяли? — он весь аж напрягается, как мышь при виде сыра. Что, господин барон, вы по-прежнему утверждаете, что вы графу Урмарену лишь «добровольный помощник»? Ну, дело ваше.

— Вон там. Видите? — показываю на разрытый тайник и знак на стене. Осмотревшись, он командует:

— Открыть пробовали? Нет? — получив отрицательный ответ с пояснением, что лучше бы этим заняться специалисту, говорит: — Давайте сюда. А тайник… сделайте, как было. Чтоб сразу не догадались. Если придут.

Вернув камень на место, смотрю на стену — а «ладошка»-то по-прежнему светится тускло-белым. Спокойно скользнув по «ладошке» взглядом, словно по пустому месту, Фогерен разворачивается и выходит в коридор. Странно, я что — один ее вижу? Или для барона это в порядке вещей?

Выходим наружу, я — последним, попутно «оживляю» ловушки. Пусть думают, что заходил кто-то свой. Только растяжку на входе ставлю с гранатой из своих запасов — «родную» барон хочет кому-то показать. Да уж, скоро таких сувениров насобирается — хоть музей открывай. С моими словами, что здесь лучше не задерживаться, согласны все. Заполнив найденные тут же заплечные мешки продуктами — не повредят, наши запасы невелики — и патронами, мы уходим. Оружие почти не берем — оно здесь такое же, как то, что у нас уже есть. Все же каждый прихватил по револьверу — но не увесистой армейской модели, а компактной и удобно лежащей в руке игрушке. Барон несет с собой винтовку немного странного вида, больше похожую на сильно удлиненный револьвер с присобаченным к нему ружейным прикладом. А капитан прихватил ружье более привычной наружности, но с сильно укороченным стволом. Мол, с длинным ему неудобно. Ну-ну.

Вроде бы недолго возились, но солнце уже едва не касается вершин деревьев. Выходим за вал, и я вдруг замечаю, что наши прежние следы уже едва видны. Это хорошо, не хотелось бы тут с веником бегать, заметая их. Опушка все ближе. Навстречу нам никто не выходит. Голосов тоже не слышно. Ждут, пока подойдем?

Полуразметенные ветром следы все еще ведут к месту, где мы оставили Ольту, Тинсу и Кортена. Кажется, уже и до остальных дошло, что это все-таки странно, что нас не встречают. Потому у всех в руках оружие.

Раздвигаю ветки руками, протискиваюсь на маленький пятачок, окруженный зарослями со всех сторон. Так… Вижу Тинсу, склонившуюся над развязанным мешком. Кортен тоже здесь, вроде спит, завернувшись в плащ. Ну да, тут куда прохладнее, чем на открытом пространстве. Ольты не вижу, наверное, где-то рядом бродит, собирает что-нибудь. О, а чем это Тинса занята? И в чьем это мешке она роется? Уж не в моем ли?

Служанка оборачивается на шорох, поднимается с земли, на лице ее радостная улыбка.

— О, ваша светлость, вы уже вернулись! Как я рада, что… — это она увидела возникшую из-за моего плеча свою госпожу. Барон тоже вышел вперед, и физиономия у него, похоже, озадаченная не меньше моей.

— …с вами ничего не случилось!

Вот что ж мне так выражение ее глаз не нравится? И в переносице так давит, аж до звона в висках? И где ее руки, почему они в складках одежды?

Тинса, со все той же радостной улыбкой выбрасывает вперед их обе.

Вот и ответ. Вот они, руки-то. И в каждой револьвер.

Курки уже взведены. Не увернуться и никого не прикрыть.

Барон слева от меня, он бы выстрелил раньше нее, но его пистолет в правой руке, которая из-за тесноты полянки у меня за спиной. И он пытается выйти из-за меня, чтобы опередить ее.

Маркиза справа, и я ей не мешаю, но ей еще нужно повернуться. Капитан и вовсе позади нас, наверное, толком и не видит ничего.

Фогерен нужен мне живым, мне без него будет слишком сложно. Рывком бросаю тело влево — барон уже вышел из моей тени — и толкаю его в заросли, пытаясь отбросить с линии огня. Два выстрела сливаются в один, чей-то вскрик, что-то обжигает мне шею, в глазах мутнеет и темнеет, еще выстрел — это, похоже, барон, но его пуля втыкается в землю где-то передо мной, я тоже стреляю, уже толком ничего не видя — кажется, пуля все-таки ушла в сторону служанки, но вряд ли попала в цель. Еще два выстрела, один за другим. И тьма. И тишина…