Глава девятнадцатая
Ханс
7 часов 15 минут до конца дня
Она дважды права. Человек в приемной действительно похож на лепрекона в окружении лилий. Его лицо обрамляют колючие космы рыжих волос и роскошная рыжая борода. Еще она верно заметила, что здесь пахнет как в похоронном бюро. Чувствуется даже слабая нотка ладана.
– У нас тут цветоводческая школа, – сказал он, всматриваясь в идентификационный бейдж у меня в руке. – Мы учим выращивать цветы.
– Бросьте, сэр.
– Мы учим составлять композиции.
– Послушайте, – говорю я, засовывая бейдж обратно в карман, – я знаю, какие композиции вы тут составляете. Скажем, на заседаниях моно-литобъединения, каждую среду, по утрам.
Рот его складывается в упрямую гримасу.
– Нет здесь никаких моно…
– Два варианта. Вы можете рассказать мне о членах вашего писательского кружка. Неформально. Сейчас.
Одна бровь вздымается, почти доставая до острого клока волос.
– Или вы можете явиться ко мне на Парксайд, где я сниму с вас формальные показания. Это займет… некоторое время. Вы же понимаете, хлопоты с протоколом, другие дела. Полицейские составляют свои композиции значительно дольше, чем цветоводы.
Он выдыхает, смиренно шипя.
– Что вы хотите узнать? – спрашивает он. – Мы не занимаемся ничем противозаконным. Мы не хотим, чтобы за нами шпионили дуо, только и всего. Нам не нужны снисходительные смешки. Или советы, как нужно писать. Вы дуо, надо полагать?
– Не… да… гм…
Бровь у этого человека уже выше острого клока волос. Черт.
– Э-э… Клэр Эванс. Как давно она состоит членом секции рассказов?
Он раскрывает картонную папку, достает из-под пластикового зажима листок и быстро проглядывает рукописный текст.
– Пятнадцать лет, – говорит он. – С первого дня, когда мы начали тут собираться, наверное.
– Большой срок. Можно посмотреть ваш листок?
– Я не имею…
– Полицейские иногда возятся со своими композициями сутки напролет, понимаете?
– Но…
– Мы вчера привезли к себе одного человека, а уйти он смог только через девять часов двадцать семь минут. И обед пропустил, и ужин.
Он со вздохом протягивает листок. Я читаю:
Ежегодная анкета участника литературного объединения
Январь 2015 года
Имя: Клэр Эванс (урожденная Буши)
Секция: рассказы
Член литературного объединения с: 28 марта 2000 г.
1. Чего вы хотите добиться как писатель?
Я давно мечтаю победить в конкурсе «Таймс» на лучший рассказ – мой муж не может добиться этой премии с 1989 года. К сожалению, шансы на победу у меня меньше нуля, хотя формально моно не запрещается участвовать в конкурсе. Этого никогда не случится, что бы там ни говорили о равных правах и поощрении разнообразия.
2. Как наша секция помогает вам в достижении этой цели?
Заседания секции заставляют меня выходить из дому каждую среду, дают мне направление и цель, даже надежду. Они помогают мне вырабатывать писательскую технику, хоть я и знаю, что еще многому должна учиться. Поднимают настроение, повышают самооценку – я чувствую, что могу чего-то достигнуть. Все потому, что, если твоя работа получает хорошие отзывы, это всегда обнадеживает. (Не знаю из-за чего, но женщины нашей секции часто говорят, что у меня больше шансов опубликовать рассказы, чем у любой из них, – думаю, у них просто доброе сердце.)
3. Кто или что вдохновляет вас в последнее время?
Мой муж. Его невероятные достижения. Они всегда вдохновляли меня, хотя не думаю, что я когда-нибудь ему это говорила. Он хорошо ко мне относится, несмотря на частые насмешки над моно. Иногда я спрашиваю себя: почему он так много для меня делает? Но затем я смотрю ему в глаза и понимаю, что, если это прекратится, если мы остановим то, что когда-то начали, ему будет намного больнее. Наш брак подал мне идею рассказа, над которым я сейчас работаю, он называется «Нежность – это день». Он о женщине, которая пытается вырваться из двадцатилетнего клаустрофобного брака, и ей это удается, но после этого ее муж спивается и умирает.
4. Чем наша секция может помочь вам как писателю?
Своим существованием, особенно если учесть, что ничего другого я не жду с таким нетерпением каждую неделю. (Мой дневник говорит, что я пропускала заседания, только если уезжала в отпуск за границу или болела.) Эти встречи дают мне возможность отдохнуть от работы в саду. Кроме того, всегда приятно иметь маленький секрет.
Было бы здорово обсудить на секции работы Вирджинии Вулф и Генрика Ибсена: я никогда не понимала, почему мой муж так помешан на этих двух авторах. Может, стоило бы разобрать построчно несколько ключевых пассажей из «Миссис Дэллоуэй» или «Кукольного дома».
Ага. Значит, Марк Генри Эванс помешан на Вирджинии Вулф. Это подтверждает мои подозрения насчет черных и белых камней.
Я просматриваю ответы на остальные вопросы. К сожалению, в них нет ничего нового для меня, это честный рассказ о писательском процессе. Но в глубине души мне приятно: Клэр Эванс, моно, всерьез старается чего-то добиться, вопреки всем противостоящим ей силам.
Может, стоит быть с ней помягче, когда мы увидимся в следующий раз.
– Клэр Эванс когда-нибудь упоминала при вас своего мужа? – Я поднимаю взгляд от бумаги. – Литератора Генри Эванса?
У него на лице ничего не отражается.
– Проверьте, пожалуйста, в дневнике, – говорю я.
Он кивает и быстро выуживает дневник из сумки. Пару секунд я наблюдаю за его акробатическими трюками с клавиатурой.
– Сейчас… Однажды мы обсуждали мистера Эванса, когда я спросил, почему она не хочет говорить мужу, что тоже пишет. Оказалось, она боится, что он станет над ней смеяться. Или скажет, что ее устремления бессмысленны, у нее все равно никогда ничего не получится. Я ее хорошо понимаю: моя жена тоже смеется надо мной, всякий раз…
– Сюда приходила женщина по имени Мариска ван Дайк? Со словами, что слыхала о вашем клубе от миссис Эванс.
– А, да. – Он хмуро кивает. – Я знаю из дневника, что эта Мариска не в своем уме. Из-за нее у меня были неприятности. Но подождите, я проверю.
Он снова стучит по клавишам.
– Вот… Она явилась однажды утром и через несколько минут выскочила из подвала. Я спустился узнать, что случилось. Мне сказали, что это была полоумная дуо, которая прикидывалась моно. И что я идиот, потому что впустил ее, не проверив по-человечески. И что за это меня надо выгнать.
– На передовой под раздачу попасть – раз плюнуть, – говорю я. – Вы рассказывали Клэр об этом случае с Мариской?
Он снова изучает дневник.
– Да. Клэр сказала, что никогда не слышала об этой сумасшедшей.
– Неудивительно, – говорю я, возвращая ему опросник. – Это все. Спасибо за помощь.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти.
– Подождите минутку, – окликает он меня. – Для чего это? Зачем вы меня обо всем этом спрашивали?
Затем, чтобы найти убийцу, разумеется. Притом что я до сих пор не разобрался в мотивах. Но разве такое скажешь человеку, похожему на лепрекона.
– Я ищу горшок с золотом, – говорю я ему. – А нашел только цветочки и камешки – пока.
В кабинете меня ждет ухмыляющийся Тоби, вооруженный двумя многообещающими бумагами.
– Долго ждать не пришлось, – говорит он, шагая навстречу и протягивая мне листы.
Я всматриваюсь в верхний. Там написано:
Регистрационный округ: Кембриджшир
Время, дата и место рождения: 15:41, 5 марта 1996 г., родильный дом Рози, Кембридж
Имя: Кэтрин Луиза Эванс
Пол: женский
Класс: не определен
Отец – имя, дата рождения, класс, род занятий: Марк Генри Эванс, 14 июня 1969 г., дуо, безработный
Мать – имя, дата рождения, класс, род занятий: Клэр Эванс (урожденная Буши), 28 февраля 1976 г., моно, официантка
Адрес: 23, Милтон-роуд, Кембридж, CB4
У меня перехватило в горле. Значит, у Марка и Клэр Эванс действительно была дочь. Я беру другую бумагу.
Регистрационный округ: Кембриджшир
Дата и место смерти: 18 июня 1996 г., 23, Милтон-роуд, Кембридж, CB4
Имя: Кэтрин Луиза Эванс
Пол: женский
Класс: не определен
Дата и место рождения: 5 марта 1996 г., родильный дом Рози, Кембридж
Имя и фамилия сообщившего: Алан Бисскер
Род занятий: патологоанатом
Причина смерти: синдром внезапной смерти новорожденного
Я присвистываю себе под нос.
– Вот так открытие, – говорю. – Молодец, что так быстро. Раздобудь еще, пожалуйста, протокол вскрытия.
– Я как чувствовал, что он вам понадобится, – говорит Тоби. – Позвонил в контору Бисскера. Они прямо сейчас ищут в своих бумагах. Если повезет, протокол скоро будет у нас.
– Отличная работа, мой мальчик.
Тоби с довольным видом выскакивает из кабинета. Я беру черного слона и сталкиваю им с доски белую пешку.
Включаю компьютер. Через секунду вспыхивает экран поиска. Перехожу на сайт СВСН-фонда. Появляется ссылка «Жертвователи». Я нажимаю на нее и обнаруживаю следующее:
Мы с гордостью представляем наших горячих сторонников: популярного автора бестселлеров Марка Генри Эванса и его жену Клэр. В течение последних девятнадцати лет они с большой щедростью финансируют нашу работу. В 2007 году они основали исследовательскую стипендию для изучения синдрома внезапной смерти новорожденного в Кембриджском биомедицинском центре, а также в Гейдельберге – в Европейской лаборатории молекулярной биологии. Стипендия носит имя Уолтера Буши в память об отце миссис Эванс, умершем за год до этого.
Я перехожу на сайт предвыборной кампании Эванса и набираю в поисковой строке «Кэтрин Луиза Эванс».
Ничего не находится. Я на всякий случай повторяю поиск. Ищу ее имя во всей Сети. Ни единого упоминания его покойной дочери там нет.
Это странно. Очень странно. Разве существование Кэтрин, даже столь недолгое, не работает на политическую стратегию Марка? Неужели трагическая история ее преждевременной смерти не принесла бы ему несколько сочувствующих голосов от матерей Южного Кембриджшира? Сегодня утром, во время нашего разговора, он тоже ни разу не упомянул о Кэтрин. И ничего не сказал Софии – женщине, с которой спал много месяцев.
Молчание может указывать на шрамы. Глубокие шрамы. Ужасные шрамы.
Или его причина – страх. Темный страх. Ужасающий страх.
Марк и Клэр Эванс, очевидно, сделали все возможное, чтобы забыть о том, что у них когда-то была дочь. Несчастную Кэтрин Луизу просто удалили. Стерли начисто с грифельной доски, на которой записаны факты жизни Марка Эванса. Даже с веб-сайта его кампании.
Но почему это секрет? Была ли ее смерть травматичной настолько, что родители все эти годы боятся о ней вспомнить?
Я собираюсь снова открыть дневник Софии, когда вваливается Тоби, помахивая очередным листом бумаги.
– Вот, – объявляет он, протягивая лист мне. – Коронеры работают быстро.
– Потому что их мертвые клиенты с ними не спорят. Как насчет банковских операций?
Он виновато качает головой.
– Все еще ищем, – говорит он. – Банкиры вредные как черти.
– Оттого столько народу и желает им быстрой смерти. И потому коронерам есть чем заняться. Попробуй еще, ладно?
Кивнув, Тоби исчезает из кабинета. Я опускаю глаза к протоколу у меня в руке.
Протокол вскрытия
Эванс, Кэтрин Луиза
Подробное исследование не выявило анатомической причины смерти. Токсикологические анализы, равно как и консультации экспертов по невропатологии и микропедиатрии, также не позволили определить причину смерти.
Данный случай был представлен на рассмотрение Энтони Пэджета, доктора медицины и эксперта-дуо по сложным поведенческим патологиям из больницы Адденбрука в Кембридже. В его отчете от 24 июня 1996 года утверждается: «Результаты вскрытия свидетельствуют о том, что смерть Кэтрин согласуется с диагнозом синдрома внезапной смерти новорожденного (СВСН). На данный момент остается неясным, мог ли двухнедельный период пренатального воздействия селективного антидепрессанта-ингибитора обратного захвата серотонина (SSRI), известного как антидепрессант прозак и принимавшегося матерью в первый месяц после зачатия, способствовать ее смерти».
Соответственно, возможны следующие причины смерти:
анатомическая и токсикологическая причины смерти отсутствуют;
оказал ли влияние препарат прозак, воздействовавший внутриутробно в течение двух недель, – не установлено.
Смерть признана естественной, рекомендации отсутствуют.
Алан Бисскер, коронер, Кембриджшир
6 июля 1996 года
Что-то не сходится. Если коронер подтверждает, что Кэтрин Луиза Эванс действительно умерла от естественных причин, почему ее родители держат это в секрете? Зачем скрывать от людей ее недолгое существование? Разве оно не стало бы прекрасным материалом для избирательной кампании Эванса?
Вместо полного, убедительного ответа я вижу бессвязные фрагменты возможностей. Вглядываюсь в шахматную доску у себя на столе. Двигаю пару пешек с обеих сторон. Вытягиваю черную ладью из угла и обращаю белого слона в поспешное бегство, жалея, что в жизни задачи не решаются так же просто, как в шахматах. Ответ по-прежнему от меня ускользает.
Я со вздохом возвращаюсь к оставленному на столе айдаю. Вдруг у сумасшедшей тетки этот ответ уже есть?
– Что с ней? – Гуннар рванулся вперед, рот мучительно изогнут.
За стенами дома гремела гроза. Звук мало походил на завораживающий треск северного сияния, что они слушали в свой медовый месяц на Шпицбергене. Нынешний акустический взрыв, результат резкого скачка температуры и давления, словно олицетворял собой все, что с тех пор пошло между ними не так.
Сигрид всхлипнула и разжала кулак. На пол соскользнул детский слюнявчик.
Марк Генри Эванс. На пороге смерти
