Эпилог

Солнце слепило и сквозь навес качелей, экран ноутбука бликовал, метя прямо в глаз. Второй-то был давно прищурен от греха подальше. Какая уж тут цветопередача, вообще бы хоть что-нибудь увидеть…

– Ага-а-а, – изобличительно воскликнули над ухом. Рядом плюхнулась Анита, все качнулось. – Работаешь. Прямо в отпуске. Ничего святого!

– Работаю – это смело сказано…

Халтурка небольшая, для друзей. Колина жена ударилась в писательство, видимо, пытаясь отомстить ему за его художества. Для книги понадобилась обложка. С мужиками, их обнаженными торсами, драконами, и «чтобы красивенько». В общем-то, не так уж плохо, что я этого не вижу! Я оперативно свернул фотошоп, не хватало еще объяснять Аните, что это не то, что она подумает.

На заднем дворе ее домика во Флоренции было по-летнему красочно, для отпуска и вдохновения – идеально. Она предложила к ней присоединиться, у меня по счастливой случайности завалялись лишние деньги с проданного проекта. Все равно мы бы сами не потянули дальше тот сток развивать… Вот вернусь и найду работу. Нормальную. Обязательно. Где оценят весь мой приобретенный опыт. Жаль, в резюме не впишешь налаживание потусторонних связей, розыск маньяков с ментальным фонариком и вытягивание информации из виртуального мозга. А какие достижения! «Спас мир», и в скобочках примечание: «но это не точно»…

– А между тем, в архиве столько пробелов, – грустно протянула Анита, которая периодически намекала, что неплохо бы мне настрочить мемуары для потомков.

Солнце спряталось за облаками, потемнело немного. Она заправила за ухо салатовую прядь и облокотилась о спинку качелей. Интересный ракурс… Не-е-ет. В глаза смотреть, в глаза. Моя воля сильна! Несказанно выручил ноутбук – пикнул уведомлением из инстаграма.

– О! – Анита тотчас села поудобнее, заглядывая в экран. – Новую фотку выложила, да-да-да? Покажи!

Показал. На этот раз был луг. С задумчивыми коровами, жующими траву. И косой сарай на горизонте.

– Господи, боже, – прокомментировала она, – куда их занесло?

Судя по метке под фото, какая-то чешская деревня. Когда Лейка сказала, что едет в Европу попутешествовать, я по приколу предложил ей инстаграм завести. Чтобы мы знали, где она будет целых два месяца пропадать, а то беспокоимся же, ну и любопытно. Не думал, что реально заведет! Надо сказать, фотографировала она здорово, на интуитиве подлавливала момент, схватывая самую суть, и фильтры выбирала в тему. Кадры попадались потрясающие. Обидно даже, что такую красоту всего семь одобренных подписчиков лицезрят. Маршрут путешествия был занятным. Снимки достопримечательностей чередовались вот с этим вот, столицы сменялись какой-то феерической глубинкой. Был и ролик, с громадной горой живописного вида, закадровым Лейкиным бурчанием: «Почему эта ерунда не фотографирует?!», ответом Феликса: «Потому что ты снимаешь видео», и ее смущенным: «Ох». В общем, класс, я лайкнул!

– А если не совсем мемуары? – Аниту коровы с намеченного курса не сбили. – Что-нибудь более лаконичное. Рассказ очевидца, проливающий свет на исторические события!

– Ладно, уговорила, напишу, – я мстительно развернул фотошоп. – Гляди, уже и обложку делаю.

Она озадаченно моргнула и уставилась на драконицу. Ту, что по-хозяйски обвивала розовым хвостом полуголого подмигивающего мужика. Второй стоял поодаль, ревниво сложив мускулистые руки на мускулистой груди.

– Э-э-э… – выдала Анита, по всем признакам оценив глубину замысла.

– Ты не говорила, в каком жанре должен быть рассказ! Как тебе название «Порочные ментальные связи»? Для архива дам экземпляр с автографом.

– Все-все, – она примирительно подняла руки, – сдаюсь.

Поднялась с качелей и бочком-бочком просочилась обратно в дом, оборачиваясь и делая испуганные глаза. Ну вот, а я бы и креативную дарственную подпись придумал… Не судьба!

Из-за облаков вынырнуло солнце, экран опять залило светом. Все-таки его надо в умеренных количествах лить. А кое-где без теней и темных пятен не обойтись.

Ободранные стены выглядели гораздо лучше, чем под слоем золотисто-ромбового недоразумения, названного обоями. «Трагедию в стиле барокко» должны были в этой квартире снимать! Рабочие при мне шустро забегали и сделали больше, чем за прошлую неделю. Живо выгребли отсюда все лишнее. В смысле – вообще все. Пустота, красота! Снесенная между комнатами стена особенно радовала глаз. Наконец здесь просторно!

– Хозяйка, тут вот чего, – из-за спины вынырнул безусый ремонтник, бережно таща перед собой какое-то жуткое изваяние. Торчащее из подгузника пузо, фигурные крылья, отбитый нос, россыпь кудряшек на мраморной башке. Чур меня! – На балконе нашли. Куда девать?

– Что значит, куда? Помойку под окнами потерял? Я же велела – все на хрен сносите и выбрасывайте. Чтобы от этой безумной красотени ни гвоздя не осталось, ясно?!

Бухнула незапертая входная дверь, по ногам потянуло сквозняком. Зацокали каблуки. О… мой… бог… Взгляд, который спинным мозгом чувствуешь. Знакомые искры в энергетическом отпечатке. В горле застрял колючий ком и, заставив глухо кашлянуть, ухнул в желудок. Вот она и подкралась – расплата! Я глубоко вдохнула, нацепив самую благожелательную из улыбок. Медленно повернулась.

– Здравствуйте! – выпалила я, чувствуя себя, как кролик перед удавом. И вовсе не тот кролик, который кусь-хрум-чавк.

– Здравствуйте, – отозвалась Розалия Левицкая, она же Роза, она же, со слов Лейки, «сущий кошмар» и «ох, как я тебе не завидую».

Оценивающий взгляд проехался по мне с головы до ног. Нет, так на заместителей сына не смотрят, и близко даже. Знает, знает, ну конечно, знает. С чего только Пашу посетила крамольная мысль, что пора заканчивать жить на работе?… Прекрасно ведь жилось, замечательно! Такие проекты, партнерские программы, соглашения. М-м-м… Нет же, пришлось заняться привалившей совместной недвижимостью. Еще полгода бы не встретились. Год. Два. Или вообще никогда!

Безусый испарился вместе с недобитым шедевром, Роза неторопливо пересекла прихожую, отбрасывая назад разделяющие нас метры. Элегантная, свежая, в костюме и на высоких каблуках. А на мне косынка колхозная, чтобы труха на макушку не сыпалась, завязанная узлом на животе рубашка да кеды, в которых иначе как снизу вверх и не взглянешь. Она подошла, окутав еле заметным ароматом духов, склонила голову набок и усмехнулась:

– Безумная красотень? Пожалуй, да. Порой мне тоже кажется, что я была не в своем уме, когда соглашалась с дизайнером. И когда перебивала на аукционе ставку на того херувима.

Во я ляпнула! А бывает ли хуже?… Хотя если Лейка не угодила, с ее-то верхом приличий и исключительной воспитанностью, то какие шансы у меня? Ноль? Да они скорее в минус еще до нашего знакомства с госпожой Левицкой ушли. Не считать же знакомством мимолетные встречи на банкетах и в офисе банка.

– Оу, – озвучила я мысли и чувства разом. – Вы можете забрать его себе! Честное слово, нос уже такой и был.

– Это правда, – весело подтвердила Роза. – Видимо, сунул, куда не надо.

– Не засунешь – не узнаешь, надо было или нет.

Полыхнуло от нее настороженным интересом. С таким разве что вскрытие делать, пытливо заглядывая внутрь. Боюсь представить, что было бы, явись я тогда с Пашей праздновать ее день рождения. Правильно отказалась! И он покивал, пусть и издевательски, что знакомить с мамой меня, конечно, рано. Договорились пока никому не объявлять, думала, никто особо и не узнает. Ха!

– Кира, – произнесла она, словно пробуя каждую букву на вкус, – Неборская, верно?

– Верно.

Я покосилась на проход в комнату, где затаились ремонтники. Хоть бы дрель включили. На полную мощность! За что им деньги платят, а?…

– Отчего фамилию не сменили?

– Ну…

Кто бы помнил! Что подсунули, то и подписала! Из комнаты донесся грохот и вопль:

– Хозяйка!

Удачно! Я, извиняясь, развела руками. Роза поправила манжет на смуглом запястье, развернулась. Сделала пару шагов к входной двери. Прежде чем выйти, сказала:

– Поменяйте.

Уф… Дверь захлопнулась, я осталась в компании тающего шлейфа расположенности. С одной стороны – ух ты, вау, обалдеть, а с другой… Я бессильно простонала, борясь с желанием приложиться о стену. Это же теперь и документы менять. Кучу. Все! Паспорта, водительские права, карточки, страховые свидетельства, пропуска, договора, и прочее, о существовании чего я и не подозреваю небось. Пережитое под Новый год прямо-таки безобидным пшиком показалось. Вот он – апокалипсис, впереди!..

Белое марево дрогнуло, заметалось – управляемое и беспрекословное, оформляясь сизой дымкой тумана. Заросший густой травой сад окончательно потерялся в овраге. Под натиском ветра скрипнула ржавая калитка, на земле отпечатался силуэт хищной птицы. Горы обступили теснее, покрытые льдами вершины воткнулись в серое небо. Минута, две, три. Устойчивая картинка, и цикл отрабатывается в рамках заданных правил. Есть!.. Первый полноценный успех!

– Что-то неправдоподобно, – придирчиво вставила Кира с облюбованного для ничего-не-деланья валуна. – Не фильм ужасов, а мрачняк унылый.

– Кто много умничает, тот идет в свой мир по соседству. И ваяет хоть кладбище домашних животных.

Она скорчила оскорбленную рожицу, сковырнула с камня мох и отправила в полет с оврага. Так и думал, что не уйдет. У нее там только кактус в песочнице, которая подразумевалась пустыней. Резиновый на ощупь и в мексиканской шляпе. По имени Мистер Текила. Вот это я понимаю, создательница миров!

– Да-да, знаю, надо стараться, изучать, практиковаться, – донеслось обманчиво кроткое, – а то придется скоро за тебя пахать. Пока будешь с отхваченным даровоздержанием гордиться проделанным актом благотворительности.

Дался ей этот Лукас. Совет мстит, точно, подкидывая такие подарочки. Но случай интересный, где еще выставленный на даре блок найдешь…

– Дорогая, у тебя коньяк кончился?

– Терпение, – рявкнула Кира, – терпение у меня кончилось! Как ни зайдешь в твой кабинет – опа, он! Целое лето с ним возишься.

– Ищу способ, как помочь ему без последствий для себя, – объяснил я раз в сотый. В тот же по счету раз увидел недовольно наморщенный нос и добавил: – Не ревнуй, первый раз все равно самый волнующий…

Она хмыкнула и, перевернувшись на спину, уставилась в небо. Сверху кружила птичья тень, свинцово набухали, уплотняясь, грозовые тучи. Конечно, не получится без последствий. И даже с минимальными. Хорошо, если в принципе получится. Как говорит Лейка – у всего своя цена. Не вижу проблемы, почему бы не заплатить, когда оно того стоит. Заодно появится больше времени на центр, пока бесценный заместитель не упахался. Я сел рядом, оттеснив ее с валуна.

– Лучше скажи, что сюда добавить. Страшненького. Только, чур, без корейских зомби в поезде.

– Твоя презентация по стратегии развития, вот что страшно, – пробормотала она. – Бесчисленные стрелочки вверх… Цели в стиле «пятилетку – ударными темпами». И показатели с лишними нулями.

А отцу понравилось. И знаю я, из-за чего эти упаднические речи. Оленька, фокусница-неудачница, после провальной попытки пробраться на какую-то частную вечеринку, загремела в полицию, Кире пришлось через Рому вытаскивать. А ей, видите ли, до сих пор нехорошо по его поводу. Сам дурак. Нечего было три месяца тормозить. Хотя время тут не лечит и не решает – или принимают, или нет. За уши не вытянешь, разве что оторвешь. На фиг такую большую сильную любовь.

– Впрочем, страница с графиком продаж гениальна, – признала Кира, – весьма.

– Потому что ты его делала?

– Да-а-а!

Очертания птицы на жухлой траве стали шире, порывы ветра резче и злее. Докатились слабые, приглушенные отзвуки борьбы и тонкий жалобный писк. Я отодвинулся. Если расчет верен, то сейчас… Она изменилась в лице буквально за мгновение до. С неба просвистело, на наш камень плюхнулась облезлая белка, сжимая несоразмерно мощными челюстями пронзенную длинными клыками тушку орла. Издала кровожадное «бф-в-в» и радостно зачавкала. Перья во все стороны полетели.

– Твою ж… – Кира шустро слетела с валуна, плюхнувшись затянутой в шорты попой на траву. – Какого?!

– Ну, канонично же, – отметил я, удовлетворенным взглядом творца поглядывая на животинку. – Почти…

– Ах так, – она поднялась с травы и отряхнулась. – Щас я тебе покажу белочку… полностью каноничную…

– Не нужно угроз!

Шаг назад, рывок в бесконечную высь. За секунды сквозь толщу энергии, на поверхность, к просветам реального мира. Мои апартаменты в исследовательском центре, ощущение мягкости дивана и подложенных за спину подушек. На плече лежала кудрявая голова, в шею упирался сосредоточенно посапывающий нос. Выражение лица-то у нее какое умиротворенное, эх… А отсчет неумолимо шел. Три, два, один. Глаза за стеклами очков распахнулись, обдало искристо-щекотным гневом.

– Прибью… – прошипела она, отстраняясь.

– Это невыгодно, – возразил я, – совместно нажитого имущества не ахти.

– Альтруистично прибью!

А вот теперь действительно страшно. Быть придушенным подушкой – слишком нелепая смерть, пришлось сопротивляться. Завернутый в одеяло агрессор представляет куда меньшую угрозу, особенно с учетом слетевших в бою очков. Главное, грамотно забраться туда же, а потом уже мириться. Стратегия – это всегда важно.

Ветер бьет в лицо, яростно треплет юбку. Вверху – небесная ленивая синь с клочьями облаков, внизу – адская песня скорости. Ревет мотор в добрую сотню лошадей, рвется вперед, дрожа от нетерпения. У-у-ух, силища! Мощная зверюга порыкивает на поворотах, влево-вправо, влево-вправо… Режет лужи, высекая колесами фонтаны брызг. Со свистом пролетают придорожные деревья. Мысли – вон, прочь, ничего нет, лишь бурлящий в венах восторг и полная свобода!

Мотоцикл встал как вкопанный в конце поля, за десяток метров от деревянного забора, за которым виднелся дом. Не квартира на последнем этаже, но тоже ничего. Привыкла. Загородный дом, практически вилла, ага. Зато места больше, и народа вокруг почти никого. Все равно в гости одна Лейка и приезжает… Вернее, приезжала, пока не умотала с господином главным инквизитором изучать чешских коров. Ы-ы-ы! Я спрыгнула с мотоцикла и с неохотой стащила шлем с головы.

– А раньше тебя было не заставить его надеть, – усмехнулся Стас, глуша мотор и упираясь ногами в землю по обе стороны от стальной махины.

Ё-мое, опять…

– Это запретное слово, – погрозила я пальцем, – его нельзя произносить вслух. В наказание… прокатишь меня на неделе еще разок!

Стас примирительно поднял руки. Умница, хороший мальчик. Мало ли что там раньше было. Прошлого уже нет, будущее еще не наступило, есть только здесь и сейчас. Упустишь момент – никто не вернет. Ну да, конечно, мои четыре потерянных года меркнут на фоне его десяти. Очнулся, а тебе внезапно тридцать, и живи с этим, хотя «вчера» думал, что в таком возрасте из дряхлой задницы сыплется песок, и пора начинать к земле привыкать.

– Сначала это ведро на голову, – Стас покосился на шлем, со вздохом забрал его у меня и пристроил на багажник. – А потом что?! Коляску прикрутить? Специально для старушек, повышенной безопасности…

– Коляска у меня уже есть, – я показала ему язык и невольно покосилась на дом.

– Да полчаса всего покатались, – проследил он за моим взглядом, – спит еще, небось.

– Ага, – подтвердила я, понаблюдав за исключительно спокойным энергетическим фоном, – но все равно пойду. Заезжай на неделе!

Стас белозубо оскалился, крутанул рукоятку и, враз слившись в единое целое с взревевшей стальной зверюгой, лихо развернулся и рванул по дороге. Позер! Явится, никуда не денется. Ему у нас нравится – покататься есть где, и мать охотно отпускает «к милой Соне». Вера Петровна до сих пор на седьмом небе от счастья. Считает возвращение единственного сына из небытия чудом и ставит свечки за здоровье «хороших людей из „Идеального мира“». Отчасти она права, ему действительно повезло попасть в ту пятую часть массово вернувшихся из ловушки. Как сказал Тео: «Карму этим не подчистишь, но лучше, чем совсем ничего». К Стасу, однако, не выходил, разве что поздороваться.

Под навесом скучала выпотрошенная Нива, ее внутренности валялись на крыльце. Очередной апгрейд, Лего для больших мальчиков. В прихожей пахло старым деревом, молоком и пеленками. Приехала разочек переночевать, называется…

– Накаталась? – из комнаты выполз Тео с ноутбуком в одной руке и чаем в другой. Не пролил ни разу – сноровка! – Докладываю по пунктам. Дрыхнет. Был паинькой, ничем не фонил. В Поток опять лез, но не пролез.

Да что ж ему там, медом намазано?! Тео мог его оттуда выдернуть, я – нет. Пока нет. Дар, собака, восстанавливался ме-е-едленно. Приходилось за мелким на пару следить, и не только следить… Хотели же реала? Н-нате, наслаждайтесь! Ужас, два месяца как типа мама, а упорно не верилось. Я-то? Что это нам подсунули, и где инструкция? Но прикольно. Мое крокодилище мелкое. И пока безымянное. Потому что кое-кто на все имена фыркал, даже на предложение назвать в честь него Феденькой. Впрочем, это было бы жестко, достаточно с ребенка, что он Арсеньевич. Так и не определились. И не зарегистрировали, несмотря на истекшие сроки. Ну, папочка у нас богатый, на штраф копит.

– Работаешь? – кивнула я на ноутбук. Что Тео в нем делал – загадка. Не признавался. Деньги приваливали волнообразно и непредсказуемо, вопросы игнорировались. Вот снова многозначительная ухмылка в ответ. – Ладно-ладно, молчу! Надеюсь, оно хоть законно…

– Надейся, – подмигнул он.

Фыркнула, ноут с чаем молниеносно очутились на печке, к счастью, нетопленной. Я попятилась, но куда там. Навалился, впечатав в угол между вешалкой и шкафом. Сильные руки везде, до колючего жара. В голове зашумело, пальцы беспомощно скользнули по стенке шкафа, задев нацарапанный на ней косой знак бесконечности в треугольнике. Везде наставили, помогает. Ему. Мне остается лишь не думать. Не ждать. Не помнить, что в любой момент это может оказаться не он, не совсем он, или… Мгновения не любят суеты. Тают преждевременно, а надо задержать. Схватить за хвост и не отпускать, переживая раз за разом, упиваться, без сомнений и передышек, чувствуя остро счастье. Только его.

Футболка жалобно треснула, прижались горячие губы. О-ох…

Из детской донесся писк. Тонкий, но требовательный. Черт! Тео непричастно отстранился, будто не его руки лежали на моих бедрах, сминая юбку. Кивнул в сторону и прошептал томно на ухо:

– Иди. Твоя очередь…

С доски в кабинете скалился непропорционально зубастый, нарисованный маркером кот, явно авторства Райнера. Восьмикилограммовый оригинал восседал чуть поодаль, на подоконнике, сердито обмахиваясь хвостом. Видимо, Кейн опять бдит у аквариума, не давая добраться до Принцессы. Невдомек ему, что тот лезет лапой в воду исключительно для того, чтобы над ним поиздеваться. Когда Кейна нет – на рыбку ноль внимания.

Ноутбук загрузился после масштабного обновления системы, рабочий ящик высветил четыре с половиной тысячи непрочтенных писем и кучу уведомлений из календаря о встречах с истекшими датами. Рассылки – долой, сообщения для членов правления и с общего ящика службы безопасности – тоже. Остается пересланное моим ассистентом плюс письма лично мне. Среди них красных и важных – половина, хотя на самом деле ни одного. Было бы что срочное, выдернули бы из отпуска. Итого шестьсот штук. Уже легче, за сегодня реально просмотреть.

Кот с требовательным мявом сиганул с окна на стол и растянулся у ноутбука, намекая, что он гораздо лучше каких-то писем. Хорошо устроился. Хозяек двух кошачьих гостиниц довел ором и воплями, пришлось оставить здесь. В офисе ему почему-то нравилось, правда, дальше моего кабинета он ходил редко, разве что в приемную и поохотиться на Принцессу. Маэва предлагала его в штат оформить и выдать звание лучшего сотрудника – единственный летом всегда на месте.

Я просмотрел от силы пару писем, когда зазвонил телефон. Кейн, из соседнего кабинета. Поприветствовал и пожаловался оскорбленно:

– Я пытался зайти. Твоя адская гончая меня развернула, сказала – не назначено. Не сдавалась ни в какую. Особо настойчивым головы откусывает?

– Таких случаев пока не было.

– Будут! – душевно пообещал он. – А я, между прочим, по неотложному делу.

– Заходи.

Я закрыл ноутбук, чтобы кое-кто пушистой филейной частью на клавиатуру не уселся набирать неожиданные ответы, и вышел за дверь – в приемную. Ада сидела за столом в любимой позе, закинув ногу на ногу и качая острым носком туфли. Оторвалась от монитора, вопросительно приподняла бровь.

– Не, ну ты сам просил никого не пускать. Исключения только для Микеша!

Мимо нее никто не пройдет. Помогло смириться с переездом на верхний общий этаж и новым кабинетом, в котором масса лишнего. Впрочем, кот так не считает.

– Кстати, еще Колвен к тебе рвался, – доложила Ада, накручивая на палец выбившуюся из строгой прически прядь. – Подозрительно пах валерианой. Надо было впустить, хм-м-м…

– Не надо.

Полагаю, в его визите и состоянии то самое неотложное дело виновато. В приемную завернул Кейн с видом победителя. Бросив ехидный взгляд на Аду, прошествовал в мой кабинет. Она невозмутимо застучала по клавиатуре. Идиллия.

Солнце светило прямо в окно, прочеркивая сквозь жалюзи длинные полосы от подоконника до стены. Кот лежал на ноутбуке, лениво дергая ухом. Недовольно покосился на Кейна, занявшего его кресло.

– В общем… – поерзал тот, устраиваясь. – Наша звезда хочет в штат. Колвен собирается взять. Вот.

Неотложно, хоть неотложку вызывай. Зимой долго думали, что делать с теми, кто заработал пять предупреждений. В клинике держать – не вариант, выпускать – тем более. Решение нашлось, очевидное донельзя. Нет дара – нет проблем. Есть блок – считай, нет дара. Мария со своими пятью предупреждениями готова была любой ценой получить свободу, и в прошлом, как выяснилось, не из праздного любопытства донимала Эвиту Васкес. Блоки изучала, и поняла, как их ставить. Вместе с Нордовским рецептом для глубокой отключки работало прекрасно, никаких энергообменов не требовалось. Вебер отправился обратно в Америку безобидным членом общества. Можно не волноваться, снимались блоки в разы сложнее, чем ставились. С тех пор в том же духе и продолжали. Быстро она сориентировалась.

– Аргументы «за», – торопливо озвучил Кейн. – Марию ничего кроме исследований не интересует, будет проводить их под нашим контролем. Там поле непаханое… Мотив у нее железный, личное не мешает. Свои ее и так люто ненавидят.

Причем давно. Репутации Марии мало что способно было навредить. Отчего-то для эсперов решивший пустить их в расход Норд – всего лишь заблуждался, а та, что в последний момент кинула – последняя сволочь. Логику искать бессмысленно.

– Аргументы против, – вздохнул Кейн. – Она понимает, что нужна нам, и наглеет.

– Поставьте ей условие, пусть научит кого-то еще. Сразу перестанет давить собственной уникальностью. И мозги включит в том направлении, что самой те же санкции грозят, если возьмется за старое.

– Научит кого?…

– Не ко мне вопрос. Колвену лучше знать, кто с ним работает.

Кейн задумчиво нахмурился. Почесал затылок и признался:

– Вообще он очень просил тебя как-нибудь уговорить, а теперь даже неловко у него обещанное место на парковке забирать…

– Ничего неловкого не вижу.

Он улыбнулся – до ушей, вскочил с кресла под бдительным взглядом кота, явно переживающего за сохранность своих владений. Вечером будет дома, где нет таких проблем. И есть кому погладить.

– Ты всю неделю тут? – спросил Кейн уже у двери. Дождавшись утвердительного кивка, уточнил: – А следующую?

– На выходных – нет.

Лучи прожекторов кружили в густом мраке зала, наползая на подвижные фигуры людей и окутанную дымом сцену, скользили по стенам, убегали под бездонный потолок, танцуя и замирая, распадаясь веером и собираясь вновь, чтобы незамедлительно превратиться в сотню разноцветных огней. Музыка не лилась – выплескивалась. Погружение с размаху, и волны, волны, волны, аж укачивало. Бешеный темп, яркие вспышки света и восторга. Красиво, до головокружения. Ох, черт… Я вцепилась в поручень балкона, вдыхая душный воздух. Клуб зарябил безо всяких эффектов, вот она – плата за потерянный на мгновение контроль. Сзади придержали за талию, будто я действительно собиралась падать. Нет, благо, балкон достаточно далеко от основного скопления народа. Очередная песня кончилась, зал взорвался аплодисментами и визгом. Удивительно, но мне здесь даже нравилось. Немного.

– О чем они пели? – Я откинулась назад, пристроив голову на удобном плече. – Не понимаю…

– Хорошо, – отозвался Феликс многозначительно, – что не понимаешь.

Ясно… Впрочем, племянник у него милый. И животных, наверное, любит, раз группе в честь бобров название придумал. На мать похож, и жестикулирует так же щедро, считая, что мне сразу все понятно станет. Я порывалась чуть-чуть выучить чешский язык, чтобы не гадать каждый раз, о чем речь идет. Но Феликс отговорил единственной фразой: «Тогда тебе придется с ней разговаривать». Намек я уловила. Да и хватит с меня этого ужасного французского… Дурацкая третья группа, чтоб ее в аду для глаголов как следует проспрягало! С Евой я и дальше общалась, ориентируясь на богато фонтанирующие эмоции и неопределенно пожимая в ответ плечами. В общем, можно было сказать, что отношения с его родственниками у меня складываются замечательно.

Пространство заполнило нетерпеливым свистом толпы, потекла музыка. Медленный, мягкий проигрыш, глухой барабанный рокот. О, что-то медленное! Относительно… Виски предательски сдавило, отмеренные полчаса истекли. Был вариант загасить дар на пару дней, но лучше уж потерпеть. И я обещала Паше, что утром подправим тот мир с курортными джунглями. Надо бы пореалистичнее, работы невпроворот. Он считает, что раз мы все развалили, нам и восстанавливать. Пустой Поток – грустное зрелище, а естественным путем застроят его нескоро. Пришлось брать роль создателей-первопроходцев. Признаться, занятие увлекательное, и Артем часто помогает. Вот у кого впечатляющая фантазия! И на миры хватает, и на новую серию комиксов. О летающих книгах-транформерах, маскирующихся под учебники…

Песня прервалась неожиданно, у солиста на сцене отключился микрофон. Недолго думая, позаимствовал у бэк-вокалиста. Публика отозвалась смехом и рукоплесканиями. Прокатились тугие вибрации, воздух предупреждающе навалился.

– Кажется, все, – призналась я, и не надеясь переорать громкую музыку.

Однако услышали. Поддерживающая рука на спине, разворот к лестнице, мельтешение ступеней. Безлюдный коридор, накинутый на плечи плащ, двери второго, отдельного выхода. Черное небо без просветов звезд, жадные глотки свежего воздуха. Подсвеченное фиолетовым здание метало в темную высь лучи, набережная сияла. Вода, лениво колыхаясь, отливала всеми цветами радуги. Рона или Сона? Опять путаю… Лион мне нравился лабиринтами извилистых улиц и каштановыми аллеями, а в особенности ночной подсветкой. Забавная эта Швейцария, несколько часов на машине – и ты в любой соседней стране.

Феликс набрал племяннику сообщение, что мы ушли раньше, не выдержав ударной дозы креатива, в моем кармане завибрировал телефон. Комментарии к выложенной час назад фотографии клуба. «Вышла из зоны комфорта и заблудилась?!» – вопрошала Соня три раза подряд. Интернет в ее глуши ни к черту. «Ты бы знала, кто там сегодня играет!» – отвечал ей Влад, добавив истерично ржущих смайлов. Да, пожалуй, странноватый переход после фотографии Парижской консерватории, куда мы заезжали проведать одну очаровательную девочку. В виолончелях я разбиралась мало, оценить не могла, но играла она так вдохновленно, что от перехваченных эмоций замирало дыхание.

– Поехали домой? – спросила я, поздно сообразив, что не добавила «к тебе». – Это недалеко?…

Вообще-то я собиралась улететь еще на прошлой неделе, но стоило подумать о самолетах, как желание резко пропадало… Именно о них, да. Билет был на завтрашний вечер. И почему поезд Базель- Москва совсем отменили?… А в дом, кстати, вполне можно было влюбиться, хотя бы за вид на озеро. И за большие окна, из-за которых было много воздуха и света. Кстати, в холле я переставила кресла и столик местами. Стало лучше.

– Всего два часа езды, – Феликс кивнул на парковку. – Главное, вернуться до завтрашнего вечера. Там явится Ланс с тобой знакомиться.

– Точно… – Я шагнула к парапету набережной, вглядываясь в набегающие на берег волны. – Опять билет менять…

– Сдай его обратно, – сказал он.

Гонимая ветром волна шумно разбилась, расплескав подсвеченные цветные брызги. Тут же накатила другая, новая, еще и еще. Некоторые пути дают шанс остановиться здесь.