Глава 16
Весна
СОЛНЦЕ САДИТСЯ, ОКРАШИВАЯ небо в грязно-розовый цвет, когда мы подъезжаем к воротам дома Рут. Мы звоним в домофон. Второй раз. Третий. Тишина.
– Может быть, твой брат был прав, – говорит Сет. – Она могла уже умереть.
– Перелезть не проблема, – успокаиваю его я, осматривая стену вокруг дома.
– Нет, уж, только не это. Мы не будем забираться на чужую территорию.
Я прикидываю: может, перепрыгнуть с разбега через стену и заодно узнать высоту своего прыжка, но тут домофон оживает. Мы слышим женский голос: «Я вижу вас. И вижу, что вы намерены сделать. Уходите, пока я не позвонила в полицию».
Я как можно скорее нажимаю на кнопку голосовой связи.
– Рут Сетмайр?
– Я и без вас знаю, что я Рут Сетмайр. И не страдаю старческим слабоумием, как некоторым кажется. Предупреждаю: убирайтесь отсюда!
– Мне ты говорила, что она вроде тебя знает, – шепчет Сет мне на ухо.
– Она знала мою бабушку, – говорю я, а потом громко говорю в домофон, и слова сами собой срываются с языка: – Меня зовут Рейко Смит-Мори. Я дочь Сьюзи Смит и внучка Глории Смит.
Мы ждем еще пару мгновений. После чего ворота открываются. Перед нами одноэтажный дом в стиле ранчо с кровлей из серого шифера и бледно-желтыми стенами. Сет, тяжело дыша, стоит у меня за спиной на ступеньках крыльца. Это действует мне на нервы.
– Ты так дышишь, будто у тебя приступ астмы, – шиплю я. – Успокойся.
– Что нам теперь делать? – спрашивает он. – Зря мы сюда приехали. Зря.
Я поворачиваюсь и смотрю на него во все глаза.
– Ты зря расколотил орла. А сейчас мы пытаемся исправить это.
Я поворачиваюсь к входной двери, и как раз в этот момент она медленно приоткрывается. Через небольшую щель на нас смотрит пожилая женщина в ковбойской шляпе. У нее длинные, почти по пояс седые волосы, а пергаментная кожа лица сплошь в морщинах. Рут Сетмайр хмурится. Я одариваю ее самой очаровательной улыбкой, на какую способна.
– Спасибо, что впустили нас.
Она продолжает хмуриться.
– Я еще не решила, впускать ли вас. Дайте хоть вас рассмотреть хорошенько. – Женщина не сводит с меня ярко-голубых глаз. Они не водянисто-голубые, как у некоторых пожилых людей. Напротив, у Рут острый взгляд, как будто в глазах осколки стекла. – Ты совсем не похожа на Глорию.
– Я больше похожа на папу и его родственников, – поясняю, добавив на случай, если она забыла, – он ведь японец.
– Хм-м-м, – скептически произносит она. – И на японку ты не похожа.
Мне не раз приходилось такое слышать. Дверь приоткрывается еще на сантиметр.
– Парень же не внук Глории, да?
– Нет, мэм. Это… это мой друг.
– Ладно, хорошо. Я знаю, кто вы, по крайней мере с ваших слов, но не понимаю, что вам понадобилось здесь.
– Я хотела бы купить у вас одно произведение… – начинаю я, но Рут прерывает меня и машет жилистой рукой в направлении пустыни: – Мои работы выставлены во многих галереях Палм-Спрингс и Палм-Дезерт. Сейчас я не продаю их сама. Уже много лет.
– Мне нужно конкретное произведение, – уточняю я. – И его нет ни в одной галерее.
Рут поджимает губы, будто только что вложила в рот дольку лимона.
– Какое именно?
– В день свадьбы вы подарили моей бабушке орла, а второй такой же есть только у вас.
– Тебе нужен мой орел?
Сет откашливается, сделав шаг вперед, и оказывается рядом со мной.
– Это я виноват, мэм. Я… я разбил скульптуру, которую вы подарили бабушке Рейко.
Рут хватает воздух ртом, как будто наступила на булавку:
– Ты разбил моего орла?
Сет опускает глаза.
– Простите, – говорит он. – Это вышло случайно.
– Ну, я надеюсь! Кто же намеренно станет разрушать произведение искусства?
Мы отклоняемся от темы, и Рут начинает волноваться.
– Этот орел много значит для моей мамы, – поясняю я. – Это одна из немногих вещей, которые достались ей от бабушки Глории.
Я не говорю о том, как важно иметь что-то, что принадлежит твоему любимому человеку. Которого уже нет на свете. Без слов Рут захлопывает дверь, и мне на плечи моментально наваливается тяжесть грядущего признания маме.
– Ну, по крайней мере, мы попытались, – говорит Сет спокойным голосом.
Затем мы слышим щелчок, и дверь распахивается. Перед нами стоит Рут, все еще в ковбойской шляпе. Она опирается на ходунки.
– Мне просто нужно было отпереть замок, – говорит она. – Почему бы вам обоим не зайти? Поговорим о моем орле.
– Вы живете здесь совсем одна? – спрашивает Сет.
Мы сидим в гостиной. Нас со всех сторон окружают работы Рут вперемежку с произведениями коренных американцев и картинами Джорджии О'Киф. Орел, за которым мы пришли, сидит на углу стола. Я стараюсь не пялиться на него во все глаза. Услышав вопрос Сета, Рут хмурится.
– Возможно, я и старуха, но позаботиться о себе могу. – В ее голосе чувствуется раздражение. Затем она пожимает плечами: – Уборщица приходит через день, дважды в неделю заглядывает медсестра, и каждый день кто-нибудь привозит мне еду. Лучше уж так, чем жить в доме престарелых. Слушай, сделай доброе дело: принеси из кухни чипсов и соуса, а?
– Вы мне? – спрашивает Сет.
– Да, тебе! Давай, действуй.
Когда Сет уходит, Рут выкрикивает ему вслед:
– И смотри там больше ничего не сломай.
Она озорно улыбается мне. Это впечатляет – у Рут недостает нескольких зубов.
– А теперь, – произносит она, устраиваясь поудобнее в кожаном кресле, – давай я расскажу тебе о бабушке Глории.
Мы проводим у Рут несколько часов. Я звоню домой, чтобы проверить, как там Коджи, напомнить ему об обеде и предупредить, что мы вернемся поздно. Рут рассказывает, как они с бабушкой Глорией ходили в пешие походы в горы и высматривали там орлов. Я жадно вслушиваюсь в ее рассказ. Вот уж не думала, что бабушка тоже любила приключения в пустыне.
– Глория обожала орлов. Поэтому я и вылепила ей орла – на память. Чтобы напомнить: даже если она не видит птиц, они всегда парят высоко в небе и живут в горах, – говорит Рут.
– Как ангелы? – спрашивает Сет.
Слово «ангел» звучит сейчас так неожиданно и неуместно, как увидеть полярного медведя в пустыне. Я фыркаю себе под нос. Рут смеется своим старушечьим смехом и мотает головой:
– Нет, не как ангелы. Как орлы. Орлы реальны. А ангелы – да кто их знает? Я давно живу на свете, но что-то мне ни разу ангелы не попадались.
Она поворачивается ко мне и берет мою ладонь в свои. Ее кожа такая тонкая и нежная, что, кажется, она в любой момент может расползтись, как старая ткань.
– С тех пор как я тебя в последний раз видела, ты очень выросла. Твоей маме надо было бы почаще привозить тебя сюда, особенно после того, что случилось в вашей семье. Я обещала Глории, что буду присматривать за твоей мамой, но, кажется, это у меня не получается.
Я выдавливаю из себя улыбку, но мне не нравится, что она вспоминает о том, что случилось с Микой, особенно при Сете. Я до сих пор не могу сказать с определенностью, знает ли он про Мику, да и вообще не хочу об этом думать.
– Я постараюсь чаще приезжать. Я не знала… Не знала, любите ли вы гостей.
– Вообще-то нет. Но ты не просто гость. Ты внучка Глории. Так что можешь приезжать в любое время, – она кивает головой в сторону Сета. – И парня своего тоже привози.
Я чувствую, как меня словно жаром обдает, даже щеки начинают гореть.
– Ой, Сет не мой парень. Он просто мой друг.
– Да он глаз с тебя не сводит весь вечер! – отвечает Рут. – Не думай, что раз я старая, то ничего не вижу. У меня со зрением все в полном порядке.
Сет хватает воздух ртом и упирается взглядом в пол:
– Я не смотрел… на Рейко. Я смотрел на… на орла.
Рут начинает хохотать и резко запрокидывает голову, от чего ее ковбойская шляпа слетает и падает на пол.
– Ну конечно. Вы же за ним сюда и приехали. А почему, собственно, я должна вам его отдать?
Ее сузившиеся глазки горят огнем.
– Потому что… Он напоминает мне о бабушке, – говорю я.
– Неправда! – выкрикивает Рут, причем настолько громко, что я даже вздрагиваю. – Я все могу понять и простить, кроме лжи. Так что сделай еще одну попытку!
– Это что, игровое шоу? – бормочет Сет.
Рут снова разражается смехом:
– Разумеется. И приз – подлинный орел Рут Сетмайр. Единственный, оставшийся в мире. По твоей милости. – Она кивает в сторону Сета и поворачивается ко мне. – Попробуй еще раз. Скажи честно, почему тебе нужен этот орел.
– Потому что… я не хочу неприятностей? – говорю я.
– Теплее! Уже теплее! – кричит Рут. – У тебя остается еще одна попытка!
– Иначе вы не отдадите нам орла? – спрашивает Сет.
– Пусть девочка сосредоточится, – просит Рут, наклоняясь ближе ко мне. – Мне нужна честность. Я всегда чувствую искренний ответ. Я умею считывать, что у честного человека на сердце.
– Потому что… я не хочу делать больно маме? – говорю я, ожидая, что Рут сейчас снова на меня прикрикнет, но вместо этого она кивает головой.
– Продолжай, – говорит она, и бешеная энергия, которая била из нее минуту назад, превращается в нечто другое, нечто совершенно новое.
– Потому что я хочу, чтобы она была счастлива.
– И… – подгоняет меня Рут.
Она смотрит на меня так пристально, что я ощущаю, как она заглядывает прямо мне в душу. Сет тоже на меня смотрит, и не в силах вынести интенсивность их взглядов я закрываю глаза.
– Я не хочу ее разочаровывать, – говорю я. – Я и так часто ее разочаровывала и… И не хочу все усугублять.
– Твоя бабушка тоже любила всех ублажать, – произносит Рут. – Иногда можно запутаться, кому именно ты хочешь сделать приятно. Не тревожься особо о том, что о тебе подумают другие.
Она понимающе смотрит на меня.
– Если тебе интересно мое мнение, могу сказать, что это отнимает слишком много сил. Часть их куда лучше потратить на себя, слышишь?
– У меня сил хоть отбавляй, – убеждаю я Рут.
И это правда. У меня все есть. Когда я стала проводить больше времени с Сетом, это стало мне совершенно ясно.
– Всё, кроме этого орла, да? – И Рут издает звук, то ли смешок, то ли вздох. – Ладно, убедила. В конце концов, у меня остаются хотя бы воспоминания о твоей бабушке Глории, а у тебя, кажется, даже и их нет. Ничего такого, что можно видеть и потрогать. Хотя, конечно, мне лично ясно, что в тебе ее дух и ее сердце. И ее желание всем постоянно угождать. Твоя бабуля была очень доброй женщиной. Да, ты точно внучка Глории, пусть даже внешне совсем на нее не похожа.
К этому я привыкла. Кто-то постоянно говорит мне, что я совсем не похожа ни на маму, ни даже на папу. Обычно людям нужно увидеть меня в обществе обоих родителей и сравнить меня с ними. Когда нас видят вместе, то переводят взгляды с мамы на папу, потом на меня и затем в обратном порядке, и на их лицах проступает самодовольство, будто они только что поняли нечто диковинное, хотя на самом деле в основе всего лежит всего лишь генетика.
– Так нам можно забрать его? – говорит Сет.
Рут поднимает брови.
– Она может его забрать. Так сказать, во временное пользование. Мы совершим с тобой сделку. Я даю тебе этого орла при условии, что ровно год спустя вернешься сюда и расскажешь, что нового ты узнала о себе. Я долго живу – многим кажется, что слишком долго – и знаю, как важно видеть себя такой, какая ты есть. И, по-моему, ты пока этому не научилась, девочка моя.
Я качаю головой:
– Я… я не совсем понимаю, о чем вы.
– Бери орла и приезжай через год. Если я увижу, что ты выросла достаточно, чтобы владеть этим орлом, я позволю тебе оставить его у себя. Навсегда.
– О, да он же не для меня, – заикаюсь я. – Он для мамы.
– Ну, значит, хотя бы эта часть уговора будет касаться тебя. Так что, договорились?
Я киваю, потому что не знаю, как быть. Мы скрепляем договор стаканом яблочного сока для меня и бренди для Рут.
На обратном пути Сет сидит по центру заднего сиденья с орлом на коленях. Справа и слева от него распростерлись огромные крылья. Скульптура еле влезла в машину. Мы не разговариваем – отчасти из-за странного разговора с Рут и отчасти потому, что оба смертельно устали.
Дорога – сплошная темень, освещенная лишь звездами, и каждый поворот с главной дороги, каждый съезд призывает меня пуститься в приключения.
