Глава 14
Весна
КОГДА СТАНОВИТСЯ ТАК жарко, что даже в бассейне и то не усидишь, мы заворачиваемся в полотенца и заходим в дом, чтобы готовиться к экзаменам. С каждый разом, когда мы проводим время вместе, я замечаю, как Сет чувствует себя в моем обществе все непринужденнее, как с него слой за слоем спадает все наносное, оставляя его таким, какой он есть на самом деле. Есть что-то пьянящее в том, что я действительно открываю в ком-то личность. Того, кого никто больше не знает. Того, кто только мой и больше ничей. Сет достает из рюкзака учебники и тетрадки.
– А твоему брату разве не надо готовиться к экзамену? – спрашивает он, а Коджи тем временем наигрывает один и тот же аккорд на гитаре. Он переключился с компьютерной игры на гитару – занятие тоже шумное и раздражающее.
– Коджи! Шел бы ты практиковаться к себе в комнату! – кричу я.
Мы с Сетом снова возвращаемся к нашим тетрадкам.
– Причина возникновения миражей – это: а) неравномерное нагревание разных слоев атмосферы, – спрашивает Сет, – б) магнитные помехи в атмосфере или в) истощение озонового слоя в атмосфере?
Я задумываюсь.
– Вариант А, – отвечаю. – Я точно знаю.
– Верно, – с улыбкой говорит Сет. – Ты когда-нибудь видела мираж?
– Конечно, – говорю я. – А ты разве нет?
– А как ты понимаешь, что это был настоящий мираж, а не просто шутки твоего зрения и воображения?
– Ну я же знаю, как выглядит мираж, – говорю я.
– А ты никогда не задумывалась, что то, что ты видишь и считаешь миражом, для кого-то другого может выглядеть совершенно иначе?
– Когда в следующий раз увижу мираж, я сразу покажу его тебе и мы сверим свои ощущения, – говорю я.
Сет улыбается во весь рот.
– А откуда ты знаешь, что я окажусь рядом в следующий раз, когда ты увидишь мираж?
Я закатываю глаза.
– Это же будет в пустыне. Так что с этим проблем не будет.
Сет постоянно задевает ногой мои икры. Тогда я прячу ноги под стул. Возможно, ему казалось, что он стучит по ножке стола. Не хочу его смущать. Не понимаю, почему меня это беспокоит, это же всего-навсего Сет Роджерс.
– Я принесу воды, – сообщает он и встает. – Ты чего-нибудь хочешь?
– Нет, спасибо, – говорю я, переписывая еще один вопрос из учебника на карточку.
Сет останавливается у гигантской керамической скульптуры орла, висящей у нас в кухне. Едва мы вошли в дом, как эта птица завладела его вниманием. Не могу его в этом винить: мимо такой махины не пройдешь. Размах крыльев этой птицы достигает полутора метров, и создается впечатление, что она вот-вот вылетит из окна. Орел сидит на специальном подиуме и наблюдает за всем вокруг.
– Какой классный, – говорит Сет и пробегает пальцами по крылу. – Прикинь, как круто, наверное, быть птицей? Я поэтому скалолазанием и занялся. Это для меня самое близкое к полету ощущение.
Я удивлена тому, как печально звучат его слова.
– Хм-м… Ну да. Когда я была маленькой, эта штука меня страшно пугала. Родители, бывало, оставляли нас с няней, так я просила ее закрывать голову птицы кухонным полотенцем – настолько страшно мне было. Мама любит этого орла, потому что он достался ей от ее матери и моей бабушки Глории. Я ее никогда не видела, но многие говорят, что мы с ней очень похожи. Эта скульптура – свадебный подарок бабушке от живущей в пустыне художницы Рут Сетмайр. Сейчас она довольно известна. Она даже была знакома с Джорджией О'Киф.
Понятно, что Сет не в курсе, кто это.
– Он выглядит таким величественным. И так натуралистичен.
– А ты когда-нибудь видел орла на таком близком расстоянии?
– Нет, – отвечает Сет.
– Тогда откуда тебе знать, что скульптура натуралистична?
– Я видел фотографии. И смотрел фильмы на «Энимал плэнет», – говорит он таким голосом, будто я задела его гордость. – Я даже знаю, какие звуки они издают.
Сет начинает размахивать руками, как крыльями в полете, и издает что-то наподобие карканья.
– Это больше похоже на ворону, – хмыкаю я.
– Я царственный орел! – кричит он, все еще размахивая руками и каркая.
Это так смешно, что я чувствую, как в моей груди рождается настоящий взрыв смеха.
Сет видит, что я смеюсь, и это еще сильнее его раззадоривает. Он начинает еще сильнее скакать, каркать и махать крыльями, как настоящий сумасшедший. И вот он теряет равновесие, его заносит в сторону дорогого маминому сердцу орла Рут Сетмайр, я вскакиваю, чтобы помочь ему остановиться, но он врезается прямо в скульптуру. Она переворачивается, и на какое-то мгновение мне кажется, что она сейчас полетит, но вместо этого орел падает на пол и – ой, ой, ой… Скульптура разлетается на части. Больше всего досталось голове, да и крылья все в трещинах.
Я вспоминаю, сколько раз я, Мика и Коджи пробегали мимо этого орла. Сколько раз мы подныривали под него и обегали его по кругу и родители бранили нас. Орел казался вечным и нерушимым. Но сейчас стало очевидно, что это не так. Сет остолбенел, как будто сам обратился в статую: рот открыт, глаза широко раскрыты.
В кухню вбегает Коджи. Такое, разумеется, не могло не отвлечь его от гитары.
– Вы убили орла! – говорит он, как сущее дитя.
– Мы его не убивали, – отвечаю я, вовсе не собираясь брать на себя вину, говоря «мы». – На самом деле он и не был живым. Он просто разбился.
Сама не понимаю уж почему, но почему-то мне хочется четко разграничить эти понятия.
– Мама с ума сойдет, – говорит Коджи деловым тоном. – Это же был орел бабушки Глории.
– Мне очень жаль, – произносит Сет, проводя рукой по волосам. – Какой же я идиот!
Он не предлагает заплатить за скульптуру. Но это ничего. Он все равно бы не смог.
– Коджи, помоги Сету убрать пол, – говорю я. – Я сейчас вернусь.
Мне нужно побыть одной, успокоиться. Я поднимаюсь по лестнице, захожу к себе в комнату и падаю на кровать. Через минуту дверь в комнату скрипит и заходит Мика. Она садится на край кровати.
– Вы что, разбили маминого орла? – Мика округляет глаза. – Того, который достался ей в наследство от бабушки Глории? И что ты будешь делать?
– Не знаю. Мама меня убьет.
– Ой, да не убьет, – говорит Мика, – но очень расстроится.
Это еще хуже.
– Блин, блин, блин, – бормочу я.
Мика наклоняет голову.
– А разве их не две?
– Чего две?
– Скульптуры орла. Разве не поэтому наш орел был такой особенный? Не из-за того, что это парная скульптура?
Я фыркаю:
– Думаешь, мне надо забрать второго у Рут Сетмайр? Как? Она же даже из дома не выходит.
– Но ты же знаешь, где она живет. Помнишь, мы однажды к ней ездили?
Мы правда ездили. Много лет назад. Хотя и позже мы встречались со скульпторшей. А в последний раз это было… Не хочу даже вспоминать. Это было на похоронах Мики.
– У мамы точно есть адрес Рут в адресной книжке, – говорит Мика.
Я улыбаюсь ей:
– Ты маленький гений. Что бы я без тебя делала?
Сестра улыбается мне в ответ. Она знает, что я нуждаюсь в ней. Я беру ее за руку и быстро сжимаю ее ладонь: один, два, три раза. Это наше рукопожатие.
– Ботанша, – говорит Мика и сжимает мою руку в ответ.
– Смотрите, что я нашла, – говорю я, стоя на верхней ступеньке лестницы и держа в руке адрес Рут, как трофей.
Если Сет и удивлен, что мне удалось найти личный адрес уединенного жилища известной художницы, он этого не показывает. Он на самом деле удивлен тому, что мы просто поедем к ней без предварительного звонка или другой попытки убедиться, что она вообще живет по этому адресу.
– Она разве не старенькая? – спрашивает он.
– И что с того?
– Ну… а что если она… Понимаешь?
– Что если она что? – парирую я, хотя прекрасно понимаю, что он собирается сказать.
– Умерла?
– Да! – говорит Коджи, поднимая голову от гитары. – Что если она умерла, и ее тело разлагается и гниет, и вы, ребята, его обнаружите? И когда вы попадете в дом, она превратится в зомби, а потом обратит вас обоих в зомби, а потом!..
– Да не превратится она ни в какую зомби, успокойся, Кодж, – говорю я, закатывая глаза.
– Но что если она и правда умерла? – спрашивает Сет.
– Тогда мы без проблем заберем себе орла, так ведь? – отвечаю я.
Сет таращит на меня глаза.
– Я не собираюсь вламываться в дом умершей.
– Во-первых, мы никуда не станем вламываться. Во-вторых, чего ты так боишься?
– Я не боюсь… – бормочет Сет.
– А кажется, что боишься. Кажется, ты боишься приключений. Кажется, ты испугался маленькой старушки…
– Маленькой зомби-старушки, – прерывает меня Коджи.
– Не понимаю, почему я даже пытаюсь с тобой спорить, – произносит Сет. – Ты всегда выигрываешь.
– Конечно, – хмыкает Коджи. – Это ж моя сестрица.
– Кто бы говорил, – отвечаю я и ерошу ему волосы.
Он отбрасывает мою руку.
– Ой, ты портишь мне прическу!
Недавно Коджи открыл для себя средства для укладки и теперь относится к своим волосам даже ревностнее, чем я к своим. Я оборачиваюсь к Сету, который все еще смотрит на меня не отрываясь. Сомневаюсь, что он за все это время хоть раз моргнул.
– Так ты едешь или нет? – говорю я, уперев руки в бока.
Он улыбается своей настоящей улыбкой.
– Конечно, еду.
И между нами что-то проскакивает – искорка, будто крошечный светлячок перелетает из его рук в мои. Родители вернутся поздно, и мой план состоит в том, чтобы сгонять в Ньюберри-Спрингс и вернуться домой с дубликатом орла прежде, чем они успеют заметить пропажу.
– Коджи, если мама позвонит, скажи ей, что я у Андреа, – говорю я. – Мы вернемся через несколько часов. В холодильнике пицца, оставшаяся со вчерашнего дня, понял? Не забудь поесть.
– Не забуду, – отвечает брат.
– Забудешь. Ты теперь всегда забываешь поесть, когда играешь на гитаре. Вообще обо всем забываешь.
Мика вела себя точно так же, когда занималась фортепиано, но я сомневаюсь, что он это помнит.
– Да поем я, поем! – говорит Коджи, не отрывая взгляда от видео на YouTube, на котором кто-то объясняет, по-видимому, сложные гитарные аккорды. – Удачи вам с орлом. Если кто-то и способен убедить художницу-отшельницу с прибабахом, которая скорее всего уже превратилась в зомби, расстаться с одной из самых дорогих ее сердцу работ, так это вы.
– Благодарим за оказанное доверие, – говорю я.
– Да я реально в этом уверен! Господи боже мой! – восклицает Коджи. – Я уверен, что вы либо вернетесь домой с орлом, либо не вернетесь совсем, потому что… ну, в общем, превратитесь в зомби.
– Коджи! Хватит уже этой патологии.
– Все ж лучше, чем стать зомби.
– Так, ну все, с меня хватит. Я ухожу. Мы уходим, – говорю я и тяну Сета за руку к двери.
– Пока-пока, сестричка-зомби! – кричит Коджи нам вслед.
