Кристальный орел, черный лебедь

Финн лежал ничком, прикованный к плитам транзитной магистрали. Его широко раскинутые руки были так сильно придавлены тяжестью оков, что он едва мог оторвать запястья от земли. Лодыжки опутала скользкая металлическая цепь, пропущенная через закрепленное в мостовой кольцо. Он не мог даже вдохнуть полной грудью – только лежать, чувствуя щекой холод камня. Цивилы появятся рано или поздно.

Он почувствовал их приближение раньше, чем услышал: дрожь земли, сперва едва ощутимая, нарастала, пока не передалась и ему, заставляя вибрировать каждым нервом. Затем донесся гвалт голосов в темноте, грохот движущихся повозок, медленный глухой лязг колесных ободьев. С усилием повернув голову, он откинул с глаз грязные космы и отметил, что прикован точно поперек дороги – колеи словно пронзали его тело.

Пот стекал по лбу. Рукой в перчатке Финн ухватился за стылые цепи, подтянулся и сделал вдох. В едком воздухе стоял запах машинного масла.

Звать на помощь пока рано. Они слишком далеко и ничего не услышат сквозь этот грохот, пока не пересекут огромный зал. Надо не пропустить момент. Чуть опоздаешь – и повозки уже не остановить, они его просто раздавят. В отчаянии Финн старался не думать о том, что возможен и еще один вариант: они увидят и услышат его, но им будет все равно.

Огни.

Маленькие огоньки ручных фонариков. Он принялся сосредоточенно считать: девять, одиннадцать, двенадцать; затем начал снова, чтобы добраться до того спасительного числа, которое поможет избавиться от тошноты, подкатывающей к горлу.

Уткнувшись носом в разодранный рукав – стало чуть удобнее, – Финн подумал о Кейро, его ухмылке, издевательском тычке напоследок, прежде чем тот проверил надежность замков и ушел в темноту. «Кейро», – с горечью прошептал он.

Гигантский зал и невидимые галереи поглотили шепот. В пропахшем металлом воздухе висел густой туман. Повозки лязгали и громыхали.

Теперь он уже мог разглядеть бредущих людей. Они появлялись из холодного мрака, укутанные с ног до головы настолько, что трудно было разобрать, дети это или согбенные старухи. Наверное, дети: если у цивилов и остались старики, они ехали бы на повозках вместе с добром. Рваный черно-белый флаг был прицеплен к переднему возу. Финн смог рассмотреть рисунок на гербе: птица с серебряной молнией в клюве.

– Стойте! – закричал он. – Эй! Сюда!

Грохот механизмов сотрясал пол так, что ныли кости. Финн напрягся, когда тяжелые, мощные повозки оказались почти рядом; смрад множества немытых тел ударил в нос, скрежет и бряцание поклажи оглушали. Он замер, борясь со страхом, неустанно проверяя себя на прочность, не дыша, не позволяя себе сломаться. Потому что он Финн Видящий Звезды, и он справится. И все же, словно из ниоткуда, на него обрушился панический ужас. Финн приподнялся и заорал:

– Слышите меня?! Стойте! Стойте!

Они приближались.

Грохот сделался нестерпимым. Теперь уже Финн выл и бился в попытке разорвать цепи, потому что инерция груженых повозок неумолима. А значит, его раздавят, сомнут, он умрет в медленных, невыносимых муках.

И тут он вспомнил о фонарике.

Пусть крохотный, но все же фонарик у Финна был. Кейро позаботился об этом. Подтянувшись на цепи, Финн вывернулся и сунул руку под одежду. Кисть свело судорогой. Холодный цилиндр выскальзывал из пальцев.

Он наконец вытащил его и тут же уронил. Фонарик откатился и стал почти недосягаем. Выругавшись, Финн извернулся, дотянулся до заветного цилиндра, прижал подбородком.

Засиял тонкий лучик.

Он с облегчением выдохнул. Тем временем повозки приближались. Конечно же, цивилы уже могут заметить его. Они должны заметить!

Фонарик звездочкой сверкал в необъятной грохочущей темноте зала. Финн знал: сквозь паутину лестниц и галерей, сквозь тысячи комнат-лабиринтов Инкарцерон чувствует нависшую над Финном опасность и предвкушает развлечение. Будет наблюдать, но ни в коем случае не вмешиваться.

– Я знаю, ты видишь меня! – закричал он.

Колеса, огромные, высотой с человека, скрежетали в колеях, выбивая искры. Жалобно закричал ребенок. Финн зарычал и съежился, понимая, что не получилось, что всему конец… и тут в уши ему ударил пронзительный визг тормозов, и все косточки в его теле, до самых кончиков пальцев, отозвались.

Колеса – громадные, смертоносные – надвигались, нависая над беспомощным пленником.

И остановились.

Не пошевелиться. Его парализовало от ужаса. Фонарик высвечивал большую заклепку на ободе.

Позади раздался голос:

– Как твое имя, узник?

Цивилы сгрудились в темноте. Он попытался поднять голову и увидел смутные фигуры.

– Финн. Мое имя Финн, – прошептал он, сглотнув. – Я думал, вы не остановитесь…

Ворчание. Кто-то проговорил:

– По-моему, он из подонков.

– Нет! Пожалуйста! Прошу вас, освободите меня.

Никто не сказал ни слова, никто не пошевелился. Тогда он сделал вдох и глухо промолвил:

– Подонки устроили набег на наше Крыло. Убили моего отца, а меня оставили тут на милость всякого, кто проедет мимо.

Он попытался облегчить боль в груди, вцепившись пальцами в ржавые цепи.

– Пожалуйста! Умоляю вас!

Кто-то подошел ближе. Носки сапог оказались прямо у глаз Финна. Грязные, один дырявый.

– Которые из подонков?

– Комитатусы. Их вожак называет себя Джорманриком, Лордом Крыла.

Человек сплюнул, едва не попав в Финна.

– А, этот чокнутый душегуб.

Почему ничего не происходит? Финн в отчаянии изогнулся всем телом, насколько позволяли оковы.

– Пожалуйста! Они могут вернуться!

– А я говорю – переехать его и дело с концом. Зачем нам вмешиваться?

– Потому что мы цивилы, а не подонки, – голос, к удивлению Финна, был женский.

Он услышал шорох ее шелковых одежд под грубым плащом. Говорившая опустилась на колени, и он увидел руки в перчатках, тянущиеся к оковам. Запястья Финна кровоточили; ржавчина расплывалась разводами на грязной коже.

Человек нетерпеливо произнес:

– Маэстра, послушай…

– Неси клещи, Сим. Сейчас же.

Ее лицо оказалось совсем близко.

– Не бойся, Финн. Я тебя тут не оставлю.

Он с трудом поднял взгляд – и увидел женщину лет двадцати, рыжеволосую и темноглазую. Еще через мгновение он почувствовал ее запах. Аромат мыла и мягких шерстяных тканей – пронизывающий сердце, прорывающийся сквозь его память прямиком в темноту наглухо закрытого внутри него черного ящика. Комната. Комната и яблоневые поленья в камине. Торт на фарфоровой тарелочке.

Возможно, на его лице отразилось царящее в душе смятение, потому что она, задумчиво взглянув на него из-под укрытия капюшона, добавила:

– С нами ты будешь в безопасности.

Не дыша, Финн смотрел на нее.

Детская. Каменные стены. Роскошные алые портьеры.

Торопливо подошел мужчина, поддел клещами звено цепи.

– Глаза побереги, – проворчал он.

Финн уронил голову на руки, чувствуя, как вокруг толпится народ. На мгновение он подумал, что близится один из его мучительных припадков; закрыл глаза, ощутив знакомый одуряющий жар, окутавший тело. Борясь с дурнотой и сглатывая слюну, он ухватился за цепи, дрожащие под напором массивных клещей. Воспоминание таяло; комната, очаг, торт и крохотные серебряные шарики на тарелке с золотой каймой. Исчезало, как ни пытался он удержать его, а ледяная тьма Инкарцерона возвращалась вместе с кислым металлическим запахом колесной смазки.

Оковы соскользнули и упали. Он поднялся, облегченно вздохнув полной грудью. Женщина осмотрела его запястья.

– Нужно перевязать.

Он замер. Маэстра прикоснулась холодными чистыми пальцами к его коже между рукавом и перчаткой и заметила крохотную татуировку – коронованного орла.

Она нахмурилась:

– Это не знак цивила. Похож на…

– Что? – сразу же насторожился он. – На что?

По залу разнесся грохот. Лязгнули упавшие цепи.

– Странно, – с сомнением пробормотал стоящий позади мужчина с клещами. – Этот болт не закреплен…

Маэстра не отрывала взгляда от птицы.

– Мы нашли кристалл.

Позади них раздался возглас.

– Что за кристалл? – спросил Финн.

– Странный предмет. С таким же знаком.

– Такая же птица? Ты уверена?

– Да. – Она отвлеклась на болт. – Ты в самом деле…

Значит, она должна выжить. Финн толкнул девушку на пол.

– Ложись, – зашипел он. И добавил зло: – Ты что, не понимаешь?! Это ловушка!

На мгновение во взгляде Маэстры мелькнуло удивление, быстро сменившееся ужасом. Она вырвалась, подскочила и завопила:

– Бегите! Все бегите!

Но из люков в полу сквозь распахнутые решетки уже лезли, гремя оружием, люди.

Финн молниеносно оттолкнул человека с клещами, сорвал фальшивые крепления и отшвырнул цепи. Заорал Кейро, над головой просвистел нож. Финн бросился на пол, перевернулся и огляделся.

В зале было черно от дыма. Цивилы кричали и разбегались в надежде укрыться за колоннами, но подонки уже забрались на фургоны, паля во все стороны без разбора, красные вспышки самодельных ружей заполнили пространство едким смрадом.

Он не видел ее. Может, убита, может, убежала. Кто-то махнул ему и бросил оружие; кажется, Лисс, хотя кто знает – подонки прятались под темными шлемами.

Наконец он увидел Маэстру. Она прятала ребятишек под ближайший фургон. Один малыш заплакал, и она схватила его и прижала к себе. Но тут на пол посыпались, лопаясь, словно сырые яйца, маленькие шарики, испускающие зловоние. У Финна заслезились глаза. Он достал и натянул свой шлем с защитной маской, прикрывающей нос и рот. Сквозь пластину для глаз окружающее виделось в красном мареве, но фигуры различались отчетливо.

Она вооружена и стреляет.

– Финн!

Это был Кейро, но Финн проигнорировал оклик и метнулся к повозке. Нагнулся, схватил Маэстру за руку и выбил оружие. Та, гневно зашипев, рванулась к его лицу пальцами в унизанных шипами перчатках – острия заскребли по металлу. На Финна, пиная и толкая, со всех сторон набросились дети, но он уже тянул Маэстру за собой. С телег на пол летела провизия, которую тут же подхватывали и волокли в люки.

Завыла сирена.

Инкарцерон пробудился.

В стенах сдвинулись панели. С громким щелчком на невидимом потолке включились прожекторы, шаря яркими лучами по залу, выхватывая разбегающихся, как крысы, подонков. Заметались безразмерные тени.

– Уходим! – заорал Кейро.

Финн волок женщину за собой. Неподалеку от них безжалостный луч поймал убегающую фигуру, и та беззвучно испарилась. Плакали дети.

Потрясенная, едва дышащая женщина обернулась, бросив взгляд на то, что осталось от ее людей. Финн потащил ее к люку.

Их взгляды встретились.

– Вниз! – выдохнул он. – Или умрешь.

На секунду ему показалось, что она не послушается.

Но она плюнула в него, вырвалась и спрыгнула в люк сама.

Вспышка белого пламени обожгла камни, и Финн торопливо прыгнул следом.

Скат был из белого шелка, тугого и прочного. Финн стремительно соскользнул по нему прямо в кучу награбленных мехов и металлического хлама.

Уже отконвоированная в сторону, с дулом у виска, Маэстра встретила его презрительным взглядом.

Финн медленно и тяжело поднялся. Повсюду вокруг в тоннель скатывались нагруженные добычей подонки. Многие были ранены, некоторые почти без сознания. Последним, легко приземлившись на ноги, прибыл Кейро.

Решетки с грохотом захлопнулись.

Скаты опали.

Смутные фигуры, тяжело дыша и кашляя, сдирали с себя маски.

Кейро медленно снял свою, явив миру красивое перепачканное лицо. Финн зло набросился на него:

– Что произошло?! Я чуть не свихнулся! Почему так долго?

Кейро улыбнулся:

– Успокойся. У Акло не получался фокус с газом. А ты их ловко заговорил.

Он кивнул на женщину:

– Зачем она тебе?

Финн отмахнулся:

– Заложница.

Кейро выгнул бровь:

– Слишком много возни.

Он сделал знак человеку с ружьем, тот клацнул затвором. Маэстра побледнела.

– Я рисковал жизнью и имею право на особую награду, – упрямо заявил Финн. Он не шевельнулся, однако его тон привлек внимание Кейро. Секунду они смотрели друг на друга. Затем его названый брат холодно произнес:

– Ну, если она тебе нужна…

– Она мне нужна.

Кейро снова посмотрел на женщину, пожал плечами:

– О вкусах не спорят.

Затем хлопнул Финна по плечу, выбив облако пыли, и прибавил:

– Отличная работа, брат.