Глава 45
На другом конце линии
Джон ждал на другом конце линии.
Держа у уха старомодную трубку, он прочистил горло, играя с закрученным чёрным проводом и круглым диском набора. Он раньше видел такие телефоны — в основном в антикварных магазинах Сан-Франциско. Несколько лет было модно переделывать таких динозавров, чтобы они могли вмещать беспроводную консоль очереди внутри старомодной трубки.
В Сан-Франциско всегда любили стильные пережитки прошлого.
Когда на другом конце взяли трубку, он едва не подпрыгнул. Один лишь голос выбил его из колеи, даже по такой связи с металлическим звучанием.
— Да? Кто это?
Джон поколебался, хотя не оставалось сомнений в том, кто говорит.
— Ревик? — произнёс он. — Это ты, приятель?
Последовало молчание.
— Чего ты хочешь, Джон?
— Я хотел спросить, нельзя ли мне поговорить с Элли, — Джон вновь поколебался, невольно ощущая себя не в своей тарелке. Он подумывал промолчать, но потом всё равно сказал: — Ты в порядке, приятель? Что случилось?
На секунду ему показалось, что видящий может ответить.
Затем его голос прозвучал ещё холоднее, чем прежде.
— Подожди минутку, кто-нибудь её найдёт.
— Ладно…
Но Ревик уже ушёл от телефона.
Джон сглотнул, внезапно занервничав. Ревику нужно, чтобы кто-то другой искал Элли? Какого чёрта это означало? Разве они в эти дни не прилипли друг к другу как сиамские близнецы?
Он ощущал, как остальные смотрят на него — вероятно, потому что он спросил у Ревика, всё ли хорошо. Он не посмотрел на них в ответ, особенно на Балидора.
Казалось, он ждал довольно долго.
Теребя телефонный провод и накручивая его на пальцы, Джон осознал, что может действительно сломать его, и отпустил. Наконец, он обернулся к остальным и увидел, что все они нетерпеливо наблюдают за ним, словно он несёт личную ответственность за задержку.
— Он её ищет, — сказал Джон.
— Ищет её? — сказал Балидор. — Какого чёрта это значит?
— Это значит, что он ищет её. А теперь заткнись, иначе он услышит твой голос, — сглотнув, он посмотрел обратно на телефон. — Просто дайте ему минутку. Он её найдёт.
Джон понятия не имел, почему ему хотелось оправдаться, но к тому времени, когда кто-то опять взял телефон, он уже в открытую нервничал.
— Джон? — её голос звучал робко. — Джон?
Его затопило облегчение. Такое сильное, что его горло сдавило. Он проглотил этот ком усилием воли, быстро улыбнувшись Касс.
— Да, красотка. Это я.
Воцарилось очередное молчание.
— Ты… звонишь мне?
Затем он ощутил её размышление, словно она вспоминала.
— Дело в Бразилии, не так ли? В том, что случилось в «Чёрной Стреле».
Джон пожал плечами. Он покосился на Балидора, затем пожалел — ему хотелось не видеть сурового взгляда видящего.
— Не только в этом, сестрёнка, — сказал он как можно небрежнее. — Я просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке. Я подумал, что может быть, Ревик позволит мне поговорить с тобой. Я же всего лишь тупой червяк и всё такое.
Она не улыбнулась. Он уверен, что почувствовал бы это даже по телефону, но у него не было такого ощущения. Вместо этого он чувствовал, как она складывает воедино отдельные частицы, словно рисует между ними карту. Через несколько секунд она вздохнула и издала тот щелкающий звук в манере видящих.
— Скажи Балидору, что ему ещё не нужно меня убивать, — произнесла она с резкими нотками в голосе. — Я ещё не братаюсь с Дренгами.
— Ой, да брось. Мы беспокоимся, вот и всё, — он поколебался. — Ревик. Он хорошо с тобой обращается? Он так говорил…
— Я возвращаюсь, — перебила она. — Вернусь через несколько недель. Так что все могут расслабиться. Он отпускает меня.
— Отпускает тебя? — Джон не скрывал своего недоумения. — Ты была пленницей?
— …Единственная причина, почему я ещё не на самолёте — это потому что один из их самолётов ремонтируют. Другой, который они используют для регулярных перевозок, всё ещё в Восточной Европе. Но я вернусь. Так что расслабьтесь.
— Ага, — отозвался Джон. — Ладно, Эл.
Он покосился на Балидора и Касс. В их глазах виднелось раздражение, и до Джона дошло, что из его части разговора почти ничего невозможно было понять.
— Ага, — повторил он. — Я слышал об этом. О Восточной Европе, имею в виду. Работные лагеря рушатся? Вы, ребята, имеете к этому отношение?
— Я не могу обсуждать операции, Джон, — коротко ответила она. — Ты это знаешь.
— Ну, а почему ты возвращаешься? — спросил он. — Просто для визита?
— Нет, — сказала она. — Не для визита, Джон.
Её манера речи так походила на Ревиковскую, что это на мгновение выбило его из колеи.
Воцарилась тишина. Джон внезапно осознал, что она плачет.
— Иисусе… Эл. Что происходит?
— Я сейчас не могу об этом говорить. Вы увидите меня через две недели. Может, быстрее. Я позвоню вам, как только узнаю что-то более точное. Просто скажи им не стрелять в меня, когда я к вам доберусь.
— Элли, шесть месяцев не прошло.
— Ты хочешь сказать, что мне не дозволено вернуться? Ты бы предпочёл, чтобы я дольше не возвращалась?
Воцарилась тишина.
— Нет, — сказал он, покосившись на Балидора. — Я лишь имел в виду… Ревик тоже приедет?
Повисла очередная пауза.
Прежде чем он успел спросить её о чём-нибудь ещё, звонок оборвался.
Уставившись на чёрную трубку в своей руке, Джон посмотрел на остальных, будучи не в состоянии понять, что только что произошло.
***
Поначалу мы тронулись в путь по суше.
Узнав примерный план маршрута, я перезвонила Джону, используя тот же номер, с которого они звонили мне. Люди, наблюдавшие за коммуникационной консолью в лагере Восстания, сказали, что я могу звонить, когда захочу и кому захочу, но я знала, что линии прослушиваются.
К тому времени я превратилась во врага — для всех них, не только для Ревика.
Никто толком ничего не сказал мне, когда я уезжала.
Последние несколько недель я провела взаперти в комнате, которую ранее мы делили с Ревиком. Одна, конечно же. Я всё ещё могла заказывать еду. Я могла плавать, выходить в любые общие комнаты — не то чтобы мне это хотелось. Доступ ко всем каналам, кроме официальных, внезапно оборвался, как и мой доступ к конструкции и тем более к компьютерам, кроме базового сетевого интерфейса. Меня не выпускали за пределы жилой части лагеря.
Никто не потрудился объяснить, почему.
Опять-таки, объяснения не требовались.
В тот день, когда я наконец-то уехала, я сидела в задней части фургона с мешком на голове, пока мы прыгали по грязевым колеям. Вспомнив последний раз, когда я путешествовала таким образом, я невольно подумала, что в этот раз меня не будет ждать торт ко дню рождения.
В любом случае, до моего дня рождения ещё несколько месяцев.
Я изо всех сил старалась сосредоточиться на том, зачем я здесь, и что последует потом, но это было тяжело.
Нет, не тяжело. Практически невозможно, черт подери.
Когда я думала о том, что последует потом, я получала буквально пустоту.
В отличие от последнего раза, когда я путешествовала с чёрным мешком на голове, в этот раз на мне не было ошейника. Я чувствовала его здесь, сидящего рядом со мной.
Однако он не разговаривал со мной и не подпускал свой свет ко мне.
Такое чувство, будто я вновь сидела рядом с его трупом, только в этот раз это я хотела поговорить с ним, а не наоборот.
Подпрыгивая на грязевых колеях, я просто хотела, чтобы всё это закончилось.
Я хотела, чтобы всё это закончилось. Но я знала, что это никогда по-настоящему не закончится.
