Глава 22
С лайком наперевес
– Прикрой за собой дверь, пожалуйста. – Аделина мерила шагами кабинет, и Леру едва с ног не сшибло волной неодобрения. – Теперь я понимаю, что ты чувствовала.
– Насчёт чего? – аккуратно переспросила Гинзбург.
– Матвей Соломатин, – Бельская хмыкнула, – о, да, я знаю таких, как он. Привык чувствовать себя хозяином вселенной… Божком местного разлива… Ты видела, как он удивился, когда я указала ему на выход?
– Для него стало большим открытием, что кто-то не попросил его автографа.
– Вот-вот, – энергично кивнула Бельская и остановилась. – Я всё поняла. Это же очевидно! И приют, и особняк, и твоё увольнение… Типичный почерк альфа-самца, который давно забыл о существовании границ. А ты видела, как он смотрел на тебя?
– С ненавистью?
– Милая моя, как же ты ещё наивна, – рассмеялась Аделина. – Это была самая натуральная похоть. Не флирт, не симпатия… Похоть. Он хочет затащить тебя в койку и заклеймить. Мало ему увольнения, хочет, чтобы ты прогнулась под него… Давно он тебя преследует?
– Вообще-то он не знает, что я – это я, – пояснила Лера. – В смысле, что моё имя – Валерия Гинзбург. Он думает, что на Первом канале работал некто Валера Гинзбург, мужчина.
– О, так это же вообще чудесно! – По лицу Бельской растеклась ядовитая улыбка. – Значит, ты сознательно водишь его за нос? Умница! Сообразительнее, чем я предполагала… Чу́дно. Тем приятнее будет отомстить… Тогда ты можешь подписать статьи полным именем. Можем даже в виде исключения опубликовать под ними твою фотографию. И отправить ему пару номеров срочной доставкой. Что скажешь?
– Статьи? Какие статьи?
– Ну как же! Ты забыла о нашей маленькой сделке? Я всегда держу своё слово. Я обещала предоставить тебе все ресурсы для того, чтобы раскатать Матвея Соломатина. И я это сделаю.
– Вы хотите, чтобы я написала о нём разгромный материал? – переспросила Лера. Странно, но почему-то особой радости эта мысль не принесла.
– Не так прямо. Мы сделаем тоньше. – Бельская сделала несколько шагов, застыла в задумчивости, закусила кончик мизинца. – Да, – выдала она после небольшой паузы. Это будут статьи как бы не о нём. Но после них он будет долго собирать свою репутацию из пепла.
– Что это значит?
– Ну, вот смотри. Мы напишем о женщине, которая основала приют. Есть у нас колонка с биографиями… Истории сильных или знаменитых женщин… Возьмем её. Фотографии её собак, парочка рассказов о том, как она нашла замёрзшего, избитого щенка, отогрела, выкормила – и вот он машет хвостиком и ждёт хозяев. Из серии до и после, один из мощнейших инструментов слезогонки. Напишем, как тяжело было одной тащить на себе такое дело… А вот, кстати, возьмём и вытащим её завтра на благотворительный бал.
– Какой бал?
– Лера, миленькая, ну как же ты умудряешься не видеть ничего дальше собственного носа? – Слово «миленькая» в устах Бельской прозвучало как отборное ругательство.
– Я не слежу за светскими раутами.
– Это другое. Крупнейший сбор средств на реабилитацию жертв домашнего насилия. Пластические оперции… Ты ведь слышала, что делают эти уроды со своими жёнами? Матёрые исламисты, отечественные алкаши… – Лицо Бельской исказилось от злости, костяшки сжатых пальцев побелели. – Я лично наизнанку выворачивалась и стелилась перед толстосумами, чтобы организовать этот вечер. Эти мужики… Вроде Соломатина… Сочувственно мне кивали, обещали дать денег. Хочешь моё мнение? Им плевать! Плевать на искалеченных женщин, на их искорёженные судьбы… Мрази. Дают денег, чтобы засветиться в качестве благодетелей и заработать пару очков к репутации, а сами относятся к девочкам, как к расходному материалу. Они же приходят на модные показы, тычут пальцами в моделей. Эту, эту, эту… Как под фонарём на Ленинградке, только чуть дороже. Иногда женятся. Но даже если так, жене придётся сосуществовать с десятком молоденьких любовниц. Наплевать. Дают денег – и чёрт с ними. Я им – пиар, они мне – взнос. Жертвам насилия всё равно, кто оплатит им операцию или психолога. Главное, что они смогут снова выйти на улицу.
Лера молчала. С одной стороны, её пробивал ужас. Она понимала гнев Аделины и разделяла его. С другой – причислять Соломатина к циничным мерзавцам… Ну не до такой же грани простиралось его самолюбие! Да, в некотором нарциссизме его можно было упрекнуть, но чтобы относиться к женщинам как к проституткам…
Однако Бельская завелась, и останавливать её Лера не решалась.
– Мы будем действовать через хозяйку приюта. Возьмём на бал. Может, выдадим какую-нибудь грамоту. Расскажем о том, как важен её труд. Напишем об этом статью. И только в конце мимоходом упомянем, что очень жаль, когда благие начинания давятся без разбора безжалостными корпорациями вроде «Соло Инвест». Это один материал. Можешь набросать к вечеру?
– Конечно, но только черновой вариант…
– Вот и отлично! Потом я попрошу Усольцеву поговорить с Проскуриной. Она давно набивается к нам в журнал, но сама понимаешь… Сейчас в тренде естественная красота, и мы придерживаемся тенденции бодипозитива. А тут девица такого уровня… Её только на плакат для дальнобойщиков.
– И о чём делать материал?
– Тут можешь не волноваться, я всё поручу Усольцевой. Можно всё вывернуть очень удачно, кстати. – Аделина уселась в кресло и покрутилась в нём немного, что-то просчитывая в уме. – Кстати, даже лучше, что на ней нет живого места…
– На ком?! – испугалась Лера.
– Да на Проскуриной, конечно! В смысле, её везде перекроили хирурги. Вот пусть и распишет в красках, как тяжело было переносить послеоперационный период. Как тяжко, когда тебя загоняют под стандарты мужчины – и они же потом бросают…
– Вы опять про Соломатина?
– Конечно, – усмехнулась Бельская. – Он ведь бросил её просто так. Как использованную салфетку. Она плакалась в блоге… Я же говорю: он именно такой. Потребитель. И можно как-то так сформулировать… Что она старалась для него, а он не оценил… Ну, ты понимаешь. Чтобы вывода из статьи было два: во-первых, не стоит себя менять ради мужчины, во-вторых, Соломатин – сволочь. Не прямым текстом, но вполне доходчиво… Что думаешь?
– Ну, как-то это…
«В духе жёлтой прессы», – хотела добавить Лера, но Бельская её уже не слушала.
– И третью статью сделаем про особняк. Подборку красивых исторических мест в Москве и Подмосковье, которые стоит посетить до того, как они исчезнут с лица земли. И, конечно, упомянем, кого следует за это благодарить. Поговорю с нашим трэвел-блогером, такие редкие материалы сейчас идут на ура. Все были в Третьяковке и Кремле, людям хочется эксклюзива.
– Ну, да, звучит неплохо… – осторожно вставила Лера.
– А уже потом, к Новому году, когда будем составлять новый список завидных холостяков, сделаем ещё антирейтинг. Последние места. Туда набралось полно кандидатов: и эти пьяные футболисты, которые устроили мордобой, и актёр, который нахамил журналистке… А можем даже сделать интервью с тобой.
– О чём? – Лера подняла брови.
– Что ты делала свою работу много лет. Честно и непредвзято рассказывала по телевидению о проблемах нашего общества. Но стоило тебе заикнуться о Матвее Соломатине, как он подключил связи и вышвырнул тебя пинком под зад. Потом преследовал…
– Но это уже совсем грязное бельё, – нахмурилась Лера. – Годится только для бульварной прессы.
– Точно! – Аделина ни капли не обиделась, напротив, оживилась и подняла указательный палец. – А это идея! Я позвоню Косачёвой, она мне должна.
– Главреду «Селебрити»?
– Ей самой. И пусть упомянет между делом. Да ты не волнуйся, её судами и связями не запугаешь, это её хлеб. Ну, что думаешь? – Бельская широко улыбнулась. – Вот видишь, а ты говорила: «женский журнал, женский журнал». Мы вместе, мы команда. И нашими усилиями к концу года для Соломатина закроются многие двери. Пусть знает, что у действий есть последствия. И не всё можно купить.
– Это да, но…
– Только не говори, что тебе его жалко! Или ты попала под его обаяние? Лера, таким доверять нельзя. Не иди на поводу у эмоций. Вспомни факты. Подумай о том, что мы привлечём внимание общественности к приюту. Возможно, найдутся те, кто поможет разместить собак в другом месте. Или у Соломатина не поднимется рука снести особняк… Ты делаешь свою работу. Ты говоришь правду.
Раньше бы эти слова окрылили Леру, но сейчас её не покидало ощущение, будто что-то не так. Что-то неправильно. Низко, некрасиво… Может, Бельская попала в точку, и Лера всего-навсего руководствуется эмоциями? Узнала бы Аделина, что великая Гинзбург отдалась Соломатину, как пьяная выпускница…
Нет, к чёрту эмоции. Она доведёт эту партию до конца и выйдет из неё победителем. И тогда и Соломатин, и Пал Палыч, будь он неладен, узнают, что такое истинный журналист.
– Лер, подожди. – Бельская задержала её в дверях. – А ты не хочешь пойти на этот бал?
– Я? – Гинзбург рассмеялась. – Что вы, Аделина Викторовна! Я же не Золушка. И эти мероприятия не для меня. Лучше поработаю над материалом.
В отличие от Леры Светлана Ляпишева, хозяйка собачьего приюта, идеей пойти на самый настоящий бал очень воодушевилась. По видеочату с готовностью рассказала о своих собаках, об идее создать приют, о постоянных проблемах с финансами и ветпомощью, даже выслала трогательные фотографии пёсиков. И у Леры не заняло много времени облечь это всё в формат статьи, которая бы даже самого бесчувственного человека заставила всплакнуть. По крайней мере, Настя Тихонова, на которой Лера решила протестировать материал, уревелась в хлам, отправила приюту тысячу рублей на корм для собак и потом долго сетовала, что не может взять домой пушистую лайку, потому что у кошки по кличке Мышь аллергия на всё, включая, собственно, мышей и прочих грызунов.
Довольная результатом, Лера уже предвкушала, как доберётся до квартиры, рухнет на кровать и выспится за всю бессонную ночь. Однако не тут-то было. Стоило гриве кудрей коснуться подушки, как сонливость сдуло, и мозг принялся усиленно работать.
В голове снова и снова прокручивались слова Бельской, и Лере становилось не по себе. Вряд ли это можно было назвать муками совести, но что-то определённо не давало покоя.
Лера списала это на духоту, впустила в комнату прохладный осенний воздух, но всё равно ещё долго вертелась и путалась в простынях. То ей казалось, что на коже ещё остался запах Соломатина, то вдруг осколками всплывали в памяти картинки вчерашнего дня… Словом, уснуть Лере удалось только глубоко за полночь. Она видела себя на море, на палубе большой белой яхты. Вода искрилась в лучах солнца, солёный ветер бил в лицо и трепал волосы. Лера лихо управлялась со снастями, хотя в жизни понятия не имела о том, чем отличается румпель от стакселя. И вдруг услышала за спиной голос Матвея: он стоял, лениво прислонившись к правому борту, держал в руках большой букет незнакомых Лере синих цветов. Она не злилась. Исчезли все обиды, недопонимания. Была только радость от встречи и дивный аромат. Хотелось зарыться носом в мелкие лепестки и вдыхать изо всех сил, пьянея до головокружения.
Горячие ладони Матвея, запах его кожи, разогретой на солнце, настойчивые и вместе с тем мягкие губы, мелкие капли, стекающие по шее в ямку между ключицами. Широкие сильные плечи, узкий крепкий зад, который так и хочется укусить, как спелое яблоко… Соломатин сводил Леру с ума, и она позволяла себе получать удовольствие, пока вдруг Матвей не оторвал её от себя.
– Тише, тише, – прошептал он. – Ветер…
И действительно, сильный порыв раскачивал яхту, как надувной матрас.
– Подожди, я разберусь с парусами, и мы спустимся в трюм… – пробормотала она, ухватилась за какой-то канат, потянула на себя…
И огромный белый парус качнулся в сторону, железная балка, к которой крепилась ткань, ударила Соломатина по загривку – и Матвей полетел за борт.
– Стой! Держись! – заорала Лера и подскочила на кровати.
Это была по-прежнему её комната, ветер нещадно трепал занавески, как собака добычу, на кухне звонко капала из крана вода.
– Твою же мать… – пробормотала Гинзбург, провела рукой по лицу и побрела варить себе кофе.
Однако едва она смирилась с тем, что спать ей сегодня не суждено, и включила ноутбук, чтобы ещё поработать, как сон настиг её прямо за столом, рядом с недопитым кофе. На сей раз, к счастью, обошлось без сновидений.
Из дремоты Леру выдернула громкая и назойливая телефонная трель. С трудом оторвавшись от стола и сдув с лица прилипшие крошки, Гинзбург поморщилась и схватила несчастный гаджет.
– Какая тварь звонит в такую…
«Рань», – хотела сказать она. Но вряд ли десять утра можно назвать такой уж ранью.
– Лера, выручай! – раздалось из трубки пионерским горном. – Я тебя умоляю, меня Аделина убьёт…
– Что… – Голос вышел мужественно низким, и Лера прокашлялась в кулак. – Что такое? Насть, я проспала, меня нет в офисе… И ещё неизвестно, кого Аделина убьёт первым.
– Не парься, её весь день нет. Она к балу готовится… – Настя зашмыгала носом. – Лера, я вдрызг больная! Сопли ручьём, тридцать восемь и семь… Я помираю!
– Ну, я не знаю… Прими аспирин, вызови врача… Мне надо бежать в редакцию, пока меня никто не хватился. Если меня никто не хватился.
– Да бог с ним, с офисом! – простонала Настя. – Ты не понимаешь…
– У тебя лихорадочный бред?
– Лера, бал! Я за Аделиной месяц бегала, чтобы она меня взяла! Уговаривала, клянчила, дёргала за рукав… Боже, как я мечтала туда попасть!
– Ну, ясен пень! Чтобы бал – и без тебя?
– Не смешно. – Настя жалобно захныкала. – Она больше ни на что не согласится, если узнает… Скажи, что выпросила у меня приглашение, а? Там эта твоя собачница будет, у тебя есть повод…
– Издеваешься? Слушай, ну, заболела ты. Бывает! Бельская же не изверг…
– Она робот! – Тихонова звучно высморкалась. – Она последний раз болела в девяносто седьмом, и всем об этом рассказывает. Пожалуйста, Лер…
– Ну, какой бал, Насть? Куда я…
– Да без проблем, платье у меня есть, на тебя оно как-нибудь налезет… Приезжай, забери – и выручи, ну, пожалуйста…
Балы и прочие светские мероприятия Лера не переваривала, но ещё меньше ей нравилось слушать чужое нытьё.
– Фиг с тобой, – вздохнула она, – готовь своё платье, через час буду.
