О футболе, мамонтах и Великой французской революции

Сын Тимофей рыдал, когда Испания на чемпионате мира по футболу проиграла какому-то обобщенному Уругваю. Главное, ничто не предвещало трагедии всей жизни! Нельзя сказать, что он рьяный болельщик, ну посматривает, конечно, но не так, чтоб каждый день, и нельзя сказать, чтоб в этом заключался смысл его жизни.

Испания играла, Тимофей сидел на спинке дивана, качался туда-сюда, дрыгал ногами, махал руками, вскрикивал, когда комментатор страшным голосом завывал: «Опасный момент, ох, опасный!» Спиной вперед, чтобы ни на секунду не отрываться от телевизора, Тимофей дошел до чайника и набулькал себе чаю, и все было ничего, а потом Испания начала проигрывать. Тимофей стал красный как рак, кружка упала со спинки дивана, покатилась, но не разбилась, и он не стал ее поднимать. Потом он засопел, заглушая комментаторов, потом закрылся от телевизора рукой, как будто там показывали ужасы, а потом подозрительно быстро ушел в ванную и канул.

Его не было долго. Испания проигрывала уже всерьез.

Тимофей явился, и стало ясно, что в ванной он рыдал: щеки покраснели еще больше нездоровой тяжелой краснотой, нос распух и скособочился, глаза воспаленные. Он явился и объявил, что идет спать.

Я ничего не поняла. Испания все еще играла и все еще проигрывала всерьез, матч продолжался, как же спать? Ты же хотел смотреть! Мы и сидим-то, собственно, из-за тебя. Нет, нет, пора спать. И тяжелая горячая слезища капнула мне на руку, а потом на салфетку, а потом на коленку. Тимофей всхлипнул и опять ринулся в ванную.

Я его перехватила и не пустила, хотя он вырывался, пихался и стремился прочь. Я ведь не поняла, что случилось, из-за чего такая трагедия, как же я могу отпустить!..

– Испания проигрывает, – проикал Тимофей, отворачиваясь от меня. Он пихался, вырывался и был весь огненный, как при температуре.

– Да и шут с ней, – с великим изумлением сказала я. – Ты что, сыночек?! Это же просто игра, и ты не бог весть какой болельщик!..

– Ты не понимаешь, не понимаешь!.. Отпусти меня, я иду спать!

Тут образовался довольно сложный момент, как в игре испанцев с обобщенными уругвайцами, и мне нужно было принять решение. Отпустить – значит оставить его справляться со страданиями – непонятными, загадочными и чрезмерными! – в одиночку, и мы так ничего и не поймем, из-за чего сыр-бор. Продолжать пытать – значит усугублять страдания: заставлять объяснять словами, раскладывать по полочкам собственное состояние, а там кто его знает, может, мы смеяться станем!.. Да и стыдно ему было, и видно, что стыдно, скрывать свои чувства он еще пока не научился, куда там, двенадцать лет!..

Я приняла решение: пытать. Ну чтобы понять, в чем дело.

Некоторое время мы просто препирались:

– Иди умойся, и я налью тебе чаю.

– Не надо мне чаю, и я уже умывался!

Это было необходимо, чтобы съехать из «высокой трагедии» в «бытовуху», в понятные вопросы и ответы и естественное сопротивление. Я победила, чай был налит, физиономия еще один раз, совершенно ненужный, умыта. Тимофей уселся за стол, ссутулил плечи, сложил ладони, уставился в чашку и засопел.

Я произнесла довольно длинную речь.

Суть ее сводилась к тому, что, воля твоя, а это странно. Что это ты так вдруг принялся убиваться?! Бывают, конечно, болельщики, для которых проигрыш или выигрыш любимой команды – вопрос, может, и не жизни и смерти, но уж точно хорошего настроения и осознания себя. Загадочным образом такие болельщики, по всей видимости, идентифицируют себя и свою жизнь с игрой в футбол. Им не хватает эмоций в обычной жизни – катастрофически, фатально! Эмоций не хватает, а откуда их взять, непонятно. Футбол – источник не самый плохой и довольно безобидный, ну, если после матча не происходит драк, погромов и Великой французской революции. Разумеется, лучше и полезнее для души и тела вопить на стадионе или перед телевизором: «Давай! Давай! Левый фланг свободен!» – чем побивать от скуки собственную супругу и малюток. Разумеется, рабочий день лучше и полезнее посвятить обсуждению с коллегами вчерашнего проигрыша любимой команды, чем сидению в Интернете и разглядыванию в «Инстаграме» фотографий с третьей Володькиной свадьбы, а также повальной рассылки абонентам из адресной книги сообщений, состоящей из буквосочетания «Yo», модная фишка!.. Истый болельщик – существо взвинченное, азартное, с фанатизмом во взоре, готовое к страшным испытаниям, на манер протопопа Аввакума. Но ты-то тут при чем, сыночек?! Ну играют люди в футбол. Ну когда они хорошо играют, ты смотришь, и мы тоже смотрим, если есть драматургия, интрига, напор! А дальше-то что? Горе у нас почему случилось?..

Тимофей во время моей речи все пытался вклиниться и возразить, я притормаживала, но из его возражений ничего не получалось, он повторял одно и то же: «Ты не понимаешь, не понимаешь!» – и дальше дело не двигалось.

Чего такого я не понимаю? Что именно я упустила?

Женя нам помог. На протяжении всего первого акта он помалкивал, не вмешивался, посматривал на меня и на Тимофея странно и выпил весь чай, приготовленный в качестве предлога, чтобы задержать Тимофея и не пустить в одиночное плавание по морю страданий.

– Что-то тут другое, – сказал муж негромко, – дело не в футболе и не в Испании, ты не видишь?..

Теперь мы пристали уже оба, и постепенно открылось следующее.

Испания в футболе – это… ну, как мамонт в Древнем мире!.. Ну, как мамонт! Он огромный, сильный, он царь и бог, с ним никто не может справиться, и поэтому никто к нему и не пристает, и ему ничего не угрожает. И это хорошо. Хорошо, что не угрожает! Ему безопасно и надежно. Мамонт пасется в древнем лесу. Когда вдруг кто-то по незнанию или недомыслию пристает к мамонту, он легко отбивает атаки, сам при этом не страдает и продолжает пастись в древнем лесу. А тут на мамонта налетели первобытные люди с копьями и палками. Он отбивался, конечно, но довольно вяло, он же привык, что самый сильный в древнем лесу и ему ничто не угрожает! Он даже толком и не понял, что… все всерьез! Что первобытные люди поставили себе целью его… забороть. Он был уверен, что это просто очередная глупая шутка и ненужные приставания! А они его… забороли.

И что теперь будет?.. И как теперь жить?

Как же вы не понимаете, это так просто! Ведь теперь, после проигрыша Испании, даже непонятно, за кого болеть в этом футболе! Раньше все было понятно: болели за своих и за Испанию, и именно Испания никогда не подводила! Тимофей за нее болел, и она выигрывала. Он дальше болел, и она дальше выигрывала! И сейчас что делать?! Она проиграла, проиграла! На остальных нет никакой надежды, они то и дело подводят, а нужно, чтоб было на кого надеяться, не просто так, а с уверенностью, что надежды не напрасны, что они оправдаются!..

Мы слушали, стараясь не переглядываться и не комментировать. Мы даже вопросов не задавали. Мы просто сидели и слушали. Чай, заваренный в третий раз, совсем остыл.

– Я книжки из списка на лето по литературе читать не стану, – продолжал Тимофей рассказывать нам о футболе. – Я сразу говорю!.. Я лучше буду про Ганнибала читать! Там же по-честному! Там написано про его подвиги и битвы. Он потом погиб, конечно, это я знаю, ну и что?.. Я же это заранее знаю! Ну, что он погиб! А в этих книжках заранее ничего не понятно! Папа сказал, что про Кусаку хорошая книжка, и я поверил! И прочитал! Зачем я ее прочитал?! Лучше бы футбол смотрел!..

Тут он осекся и махнул рукой горестно: футбол тоже его подвел. Испания подвела. Мамонт погиб…

…В теории я все знаю. Матчасть сдавала. В теории душа должна закаляться страданиями и испытаниями, взрослеть, делаться более мужественной, то есть бесчувственной? Или какой именно? Разумеется, мне никогда не приходило в голову смотреть футбол и думать о мамонте, и бояться за него, того, который в древнем лесу, но, надо признаться, детскую классическую литературу я тоже никогда не могла выносить и, ставши взрослой, даже целую теорию развернула о том, что писатели писали всех этих «Кусак» и «Гуттаперчевых мальчиков» исключительно от собственного благополучия и сытости, а не от ранимости и умения сочувствовать. Я никогда не могла оценить, насколько серьезные раны нужно наносить детской душе, чтобы она закалилась, а не погибла? Какую дозу яда нужно ввести, чтобы получилась прививка, а не смертельное отравление? Что именно вызовет светлую грусть, а что заставит ожесточиться навсегда? Я не буду смотреть, я не стану слушать, я не хочу читать – никогда?!

…Мы не стали говорить Тимофею, что команда Испании соберется с силами и выиграет следующий чемпионат или что именно она там должна выиграть… Он нам все равно не поверил бы, да и дело не в этом. Мы не стали говорить, что так устроена жизнь, сыночек, сегодня кто-то выигрывает, завтра он же проигрывает, и так без конца! Мы не стали говорить, что вкус победы познается только после нескольких проигрышей. Зачем? Наш сын не дурачок и без нас все это прекрасно понимает.

Мы без него много не понимали, но сейчас постепенно учимся. Мы же взрослые, наши души уже давно и намертво «закалились».