Одна женщина поделилась со мной рассказом о двух рыбах. В конце 2009 года она купила девятнадцатилитровый аквариум и трех маленьких золотых рыбок – оранду, черного телескопа и рюкина. Как и многие новички-аквариумисты, Лори мало знала о том, как ухаживать за рыбами, и на протяжении следующих месяцев купила и потеряла нескольких золотых рыбок. Но первые рюкин и черный телескоп продолжали выживать. Лори дала рюкину имя Сибисквит, а ее муж назвал черного телескопа Блэки.

Однажды Лори пришла домой на обед и, к своему ужасу, обнаружила Блэки застрявшим внутри декоративной пагоды, которую она поместила в аквариум, чтобы разнообразить среду обитания рыб. Пытаясь выбраться, Блэки много раз ударялся о стенки и окна своей пластмассовой тюрьмы. Он выглядел ослабевшим.

Тем временем Сибисквит отчаянно бросался к Блэки, занимаясь тем, что Лори приняла за усилия по вызволению его из пагоды. Сибисквит раз за разом наседал на Блэки, словно пробуя выпихнуть его на свободу. Лори дотянулась до пагоды и как можно осторожнее извлекла Блэки пальцами. Он выглядел плохо. На одном боку у него полностью содралась чешуя, а на раздутом правом глазу были ссадины. Он вяло висел у дна аквариума, едва шевелясь. Лори не думала, что он выживет.

В течение нескольких следующих дней Сибисквит держался у бока Блэки, охраняя его, и маленький черный телескоп выздоровел. Глаз зажил, а на поврежденном боку постепенно наросла новая чешуя.

С того момента Лори заметила явное изменение в отношениях между Блэки и Сибисквитом: «До случая с пагодой Сибисквит вел себя как хозяин, часто настойчиво преследуя Блэки, но затем перестал так делать. Я начала воспринимать рыб как личностей с чувствами и индивидуальностью».

Она пересадила их в семидесятипятилитровый аквариум, с большим фильтром и минимумом украшений. Блэки умер в июне 2015 года в возрасте шести лет – очевидно, из-за поломки фильтра. Сибисквит «тянет лямку» вместе с новым компаньоном – золотой рыбкой по имени Ту Мач, которая была спасена со школьного карнавала.

В еще одном случае, о котором рассказала южноафриканская газета двадцатью пятью годами ранее, есть поразительные параллели с историей Лори. Речь шла о сильно деформированной рыбке – черном телескопе по имени, как вы уже догадались, Блэки, который едва мог плавать. Когда Блэки пересадили в аквариум, где жила крупная золотая рыбка-оранда по имени Биг Рэд, тот немедленно проявил интерес к своему соседу-инвалиду. Он также начал оказывать ему помощь, располагаясь прямо под Блэки. Вместе они плавали кругами по аквариуму тандемом: Биг Рэд обеспечивал толчок вперед, который помогал Блэки двигаться и добираться до корма, когда его рассыпали по поверхности воды. Владелец зоомагазина определял поведение Биг Рэда как сострадание.

Истории, подобные рассказам Лори и хозяина южноафриканского зоомагазина, имеют не слишком большое значение для науки, потому что они представляют собой разрозненные, пусть и поучительные, наблюдения, а формы поведения и эмоции, которые лежат в их основе, печально знамениты своей сложностью интерпретации. Например, как понять, что Сибисквит не нападал на Блэки в пагоде из-за страха или стресса? На мой взгляд, устойчивые изменения в отношениях этих двух рыб в дальнейшем – более убедительное наблюдение. Оно говорит о том, что происшествие с Блэки было важным событием, сблизившим обоих.

Если же не принимать во внимание забавные истории, то что говорит об эмоциях рыб наука? Хорошо было бы начать рассказ с их материальной основы в мозгах и телах рыб.

В формирование эмоций вовлечены сравнительно древние области головного мозга, сохранившиеся в процессе эволюции и присутствующие у всех позвоночных. Как мы уже увидели в предыдущем разделе, крупный мозг с неокортексом не обязателен для того, чтобы оцепенеть от ужаса или разозлиться. Все большее число экспертов полагает, что эмоции возникли параллельно с сознанием. Иногда реагировать лучше, чем думать. Представьте себе, что вы – древнее морское существо, внезапно встретившееся с хищником. Если вам нужно будет подумать: «Елки-палки, а уберусь-ка я лучше отсюда, пока жив», вы очень скоро окажетесь чьим-нибудь обедом. Полезнее будет немедленно удрать в ужасе, оставляя размышления на потом.

Эмоции тесно связаны с гормонами – биологически активными веществами, вырабатывающимися в железах внутренней секреции и оказывающими регулирующее влияние на обмен веществ, физиологические функции и поведение. Известно, что так называемый нейроэндокринный ответ фактически одинаков у костных рыб и млекопитающих. Вывод состоит в том, что эти сочетания гормонов могут действовать сходным образом в царстве сознания и эмоций, то есть психонейроэндокринология этих двух групп также могла бы быть схожей.

Окситоцин представляет собой пример таких параллелей. Известный также как «вещество любви», окситоцин связан с эмоциональной привязанностью, оргазмом, родовыми схватками, молочным вскармливанием и чувством влюбленности. Исследователи из Университета Макмастера в Гамильтоне, Канада, обнаружили, что рыбья версия этого же самого гормона, изотоцин, также регулирует поведение в различных вариантах социальной обстановки. Когда взрослым самцам небольшой африканской рыбы семейства цихлид (Neolamprologus pulcher) делали инъекции либо изотоцина, либо соляного раствора, контрольные особи под воздействием последнего не показывали никаких заметных изменений в поведении. Напротив, рыбы, обработанные изотоцином, стали более эмоциональными. Они агрессивнее относились к заметно более крупному конкуренту, когда между ними искусственно устраивался поединок за территорию. Удивительно, что цихлиды среднего ранга, инъецированные изотоцином, демонстрировали поведение подчинения по отношению к другим членам своей стаи. Авторы предполагают, что подчинение в качестве ответа помогает этим очень социальным рыбам, которые совместно выращивают потомство, оставаться дружной и более стабильной группой. Это может быть и не любовь (в том виде, в каком мы ее знаем), но тактичная и дружеская ответная реакция.

Другой способ исследования эмоций у рыб состоит в том, чтобы искать параллели с млекопитающими и птицами, подвергая их мозг сходным повреждениям и сравнивая результаты. Один из объектов такого сравнения – миндалевидное тело, пара похожих на миндальный орех образований, представляющих собой часть древней лимбической системы мозга. У млекопитающих миндалевидное тело помогает регулировать эмоциональные реакции, память и принятие решений. Похоже, что медиальная область плаща мозга у рыб выполняет функции миндалевидного тела. Когда эта область либо повреждена (путем перерезания подходящих к ней нервов), либо стимулируется электрическим током, происходят изменения в агрессивном поведении, которые имитируют сходные изменения у наземных животных, подвергнутых аналогичным действиям. Исследования на золотых рыбках также показали, что медиальная область плаща мозга участвует в формировании эмоционального ответа на пугающий раздражитель.

Как у рыб проявляется страх? Например, как они реагируют, оказавшись объектами нападения хищника? Они отвечают так, как мы могли бы ожидать этого, если ощущают страх. В дополнение к ускоренному дыханию и испусканию феромонов тревоги они демонстрируют классические формы поведения, характерные для наземных животных, когда те напуганы: могут спасаться бегством, замирать на месте, пытаться казаться крупнее или изменять цвет. В течение некоторого времени после этого они также прекращают питаться и избегают места, где произошло нападение.

Станет ли рыба чувствовать себя менее напряженной, если ее подвергнуть действию препаратов, которые вызывают у нас снижение беспокойства? Оксазепам – один из таких препаратов: он широко используется для лечения тревожных состояний, неврозов и для борьбы с симптомами похмельного синдрома у пациентов-людей. Когда исследователи во главе с Юнатаном Кламиндером в Университете Умео в Швеции поймали диких речных окуней и подвергли их действию оксазепама, было зафиксировано, что раствор повышал активность и снижал смертность мальков. Повышенная активность могла бы показаться удивительным ответом на препарат, но в действительности эта реакция не противоречит успокаивающему действию: спокойные рыбы меньше боятся исследовать окружающую обстановку. В этом состоянии рыбы, находившиеся под действием препарата, меньше времени проводили в стаях с сородичами и больше времени искали корм, что также могло бы объяснить их улучшенную выживаемость в неволе при отсутствии хищников.

Сохранять спокойствие конечно же очень хорошо, если находишься в безопасной обстановке; но у появления страха в ходе эволюции были серьезные основания: он мотивирует нас спасаться бегством и прятаться от опасности. Рыбы – это способные ученики, с готовностью обучающиеся бояться чего-то, просто наблюдая за реакцией других особей своего вида. Например, необученные толстоголовы (Pimephales promelas), которые изначально не боялись незнакомых хищников, плавающих по другую сторону стеклянной перегородки, вскоре научились избегать этих хищников, наблюдая за реакциями испуга у обладающих соответствующим опытом толстоголовов.

Толстоголовы также учатся избегать хищников, когда ощущают присутствие феромонов других толстоголовов (вспомните феромон тревоги рыб из нашего разговора об обонянии). Используют ли они эти запаховые подсказки о скрытой опасности так же серьезно, как зрительные подсказки? Похоже, что нет. Ученые из Университета Саскачевана обучили рыб так, чтобы незнакомый запах воспринимался как «безопасный», потому что он никогда не приводил к отрицательным последствиям. На самом деле запах принадлежал щуке, опасному врагу толстоголовов, но толстоголовы, которых использовали в этом исследовании, были собраны в водоеме, где не водятся щуки, и потому ничего не знали о запахе щуки и его значении. Контрольная группа толстоголовов находилась в таком же режиме обучения, только с чистой водой (без запаха щуки). В день эксперимента толстоголовам из обеих групп в индивидуальном порядке предъявлялся запах щуки совместно с одним из двух дополнительных снимулов: (1) феромоном тревоги толстоголова или (2) хорошо знающим его и потому испуганным модельным толстоголовом, реагирующим на опасный запах щуки. Рыбы, которым ранее никогда не предъявлялся запах щуки, отвечали одинаковым образом и на феромон тревоги, и на реакцию испуга модельного толстоголова. Однако рыбы, обученные считать, что запах щуки был «безопасным», демонстрировали слабый ответ на феромон тревоги, хотя показывали характерное поведение страха (меньше двигались и искали пищу, прятались в укрытии) в ответ на испуг своих сородичей.

Итак, по крайней мере для толстоголовов вид испуга более убедителен, чем его запах. Исследование также поддерживает мысль о том, что при появлении риска нападения хищника толстоголовы доверяют другим толстоголовам больше, чем себе. Лучше поостеречься угрозы, которая окажется незначительной, чем проигнорировать угрозу, которая окажется существенной. Как гласит мудрость, «лучше перебдеть, чем недобдеть».

Возможность спастись из пугающей ситуации не только важна для того, чтобы выйти из нее живым: она полезна для здоровья в дальнейшем. Из исследований страха у крыс, собак, обезьян и других видов – и, разумеется, из опыта людей, ставших жертвами войны и других долговременных страшных ситуаций, – известно, что стресс, от которого невозможно избавиться, может привести к разного рода проблемам, в том числе к тревожности, депрессии и снижению иммунитета.

Один из ответов нашего тела на стресс – выделение кортизола. Этот так называемый гормон стресса занят регуляцией такого состояния, и он исполняет эту функцию у других позвоночных, в том числе у рыб.

Команда ученых из Института нейробиологии Общества Макса Планка и Калифорнийского университета исследовала мутантных данио-рерио с дефицитом кортизола. Эти рыбы подвергались стрессу неизменно высокого уровня и в ходе тестирования поведения демонстрировали признаки депрессии. Когда нормальные данио помещены в новую среду, первые несколько минут они держатся замкнуто и плавают нерешительно. Но вскоре любопытство берет верх, и они начинают исследовать свой новый аквариум. В противоположность им рыбы-мутанты демонстрировали большие трудности в привыкании к новому положению, и особенно сильной была их реакция на одиночество: они опускались ко дну аквариума и сохраняли неподвижность.

Поведение рыб возвращалось к нормальному, когда в воду добавлялся один из двух препаратов – диазепам (валиум), снижающий тревожность, или флуоксетин (прозак), антидепрессант. Социальные взаимодействия, включавшие визуальный контакт с другими данио через стенку аквариума, также помогали облегчить депрессивное поведение мутантных особей.

Если рыбы могут быть подвержены депрессии и тревожности, то могут ли они также принимать активное участие в своем исцелении? Ищут ли рыбы способы успокоиться? Заголовок статьи, опубликованной в 2011 году в Washington Post, «Успокойся, дорогая, я поглажу твои плавнички» (Calm Down, Dear, I’ll Rub Your Fins) описывает именно это. Предположив, что забота, которую рифовые рыбы получают от рыб-чистильщиков, может доставлять им удовольствие и снимать стресс, Марта Суареш из Института прикладной психологии (ISPA) в Лиссабоне вместе с целой командой исследователей разработала эксперимент для проверки этой идеи.

Они отловили тридцать два полосатых ктенохета в районе Большого Барьерного рифа в Австралии. Как только рыбы привыкли к неволе, их в случайном порядке разделили на стрессовую и нестрессовую группы. Невезучие рыбы, попавшие в стрессовую группу, отсиживались в течение тридцати минут в ковшике с водой, глубины которой едва хватало, чтобы покрыть их тело. Этот прием предназначался специально для того, чтобы значительно поднять уровень кортизола в их крови (стандартный критерий стресса). Затем рыбы, подвергнутые и не подвергнутые стрессу, рассаживались по одной на две часовые сессии в отдельные емкости с искусственной правдоподобной моделью рыбы-чистильщика. Форма и расцветка модели точно имитировали губана-чистильщика – рифовую рыбу, которая живет тем, что оказывает услуги по чистке клиентов вроде рыб-хирургов. В половине емкостей модель была неподвижной; в другой половине она была оборудована механическим устройством, позволяющим совершать плавные размашистые движения.

Подвергшиеся стрессу рыбы-хирурги тянулись к движущейся модели, словно дети к конфетке. Они подплывали к фальшивой рыбе-чистильщику и наклоняли свои тела прямо перед ней. Но они вели себя таким образом лишь в том случае, когда был тот, кто смог бы их погладить. Они посещали подвижную модель в среднем по пятнадцать раз, тогда как неподвижная модель не посещалась ни разу. Поглаживания, сделанные моделью, также привели к снятию стресса; это измерялось уровнем кортизола, снижавшимся, когда рыбы (как из стрессовой, так и из нестрессовой группы) получали доступ к движущейся модели рыбы-чистильщика, по сравнению с неподвижными моделями. Кроме того, уровень кортизола снижался пропорционально времени, проведенному в контакте с движущимися моделями.

С характерной для ученого осторожностью Марта Суареш и ее коллеги сделали вывод: «Мы знаем, что рыбы ощущают боль, [поэтому] возможно, что рыба также ощущает и удовольствие».

Несмотря на кокетливый тон сообщения в СМИ о рыбах, потирающих друг другу плавнички, это вовсе не научпоп. Исследование позволяет сделать важные выводы о социальной жизни и наличии качества жизни. Оно подкрепляет мысль о том, что на посещение чистильщиков рыб мотивирует желание получить удовольствие, потому что движущиеся модели не удаляли паразитов или чего-то еще, однако рыбы-хирурги все равно неоднократно подплывали к ним.

Удовольствие эволюционировало как награда за «хорошие» формы поведения, которые способствуют поддержанию здоровья отдельной особи и дальнейшему сохранению ее генов; поэтому приятные ощущения, которые нам знакомы, рождаются во время поедания пищи, игры, пребывания в комфортных условиях и занятия сексом. До недавних пор считалось ненаучным даже строить предположения о том, каково может быть эмоциональное состояние у рыб. По этой причине большинство дискуссий ограничивалось физиологией так называемых систем поощрения. Изящно простое научное определение поощрения – это то, за что животное будет работать.

У млекопитающих ключевой игрок в физиологии поощрения – дофаминовая система. Когда крысы играют, их мозг выделяет большие дозы дофамина и эндорфинов, а когда им (или нам) дают препараты, блокирующие рецепторы, чувствительные к этим химическим веществам, они теряют тягу к пище, которая обычно приносит им удовольствие. У рыб также имеется дофаминергическая система. Если вы даете золотой рыбке соединение, которое стимулирует выработку дофамина в ее мозге, вроде амфетамина или апоморфина, золотая рыбка будет стремиться получать его все больше и больше. Золотые рыбки, «сидящие» на амфетамине, предпочитают заплывать в камеру, где получают амфетамин, тогда как золотые рыбки, подвергшиеся действию фенобарбитала, учатся избегать попадания туда. Амфетамин обладает положительным подкрепляющим эффектом в отношении обезьян, крыс и людей, и это происходит путем усиления готовности дофаминовых рецепторов в системе внутреннего подкрепления. Поскольку в мозге золотой рыбки есть клетки, производящие дофамин, предполагается, что у золотых рыбок за положительное подкрепляющее свойство амфетамина отвечает такой же механизм. Как и некоторые млекопитающие, рыбы склонны к злоупотреблению амфетамином и кокаином и оказываются не в силах устоять, когда они имеются в свободном доступе. Но в случае с теми рыбами-хирургами, которые подплывали к подвижным моделям рыб-чистильщиков, чтобы их погладили, нет никакого пагубного пристрастия – просто рыба, движимая желанием получить приятный и целебный массаж.

Если вы выигрывали приз, забрасывали мяч в корзину из трехочковой зоны или видели малыша, визжащего от восторга, когда с ним играет в салочки кто-то из родителей, то вы знаете, что такое радость. Один из типов поведения, который вызывает радость, – игра. Игра полезна, особенно для молодых животных, которые должны развивать физическую силу и координацию, а также изучать важные навыки выживания и социального поведения. В игре также заложен психологический элемент (это весело). Ученые уже довольно давно начали исследовать игры у животных: немецкий философ Карл Гроос издал книгу «Игра у животных» (Die Spiele der Tiere) в 1896 году.

Игру у животных изучать нелегко. Это спонтанный вид активности, и ее участники обычно должны чувствовать себя расслабленными или счастливыми, чтобы принимать в ней участие. Многие из наблюдений за играми у животных – удачное стечение обстоятельств.

Это не стало препятствием для Гордона М. Бергхардта, этолога из Университета Теннесси, который поразительно похож внешностью на Чарльза Дарвина. В своей карьере, насчитывающей почти шесть десятилетий работы и сотни научных статей, Бергхардт не обходил стороной провокационные темы, среди которых есть и игра у животных там, где вы могли бы и не ожидать ее найти, – или то, что он описывает на своем веб-сайте как «игровое поведение у “неиграющих” таксонов».

В 2005 году Бергхардт издал самое всеобъемлющее на тот момент исследование игры у животных. На обложке книги «Происхождение игры у животных» (The Genesis of Animal Play) изображена тропическая рыба, аквариумный самец звездчатого трофеуса, толкающий носом погружной термометр. В дальнейшем Бергхардт и двое его коллег, Владимир Динец и Джеймс Б. Мерфи, опубликовали результаты исследования трех самцов звездчатого трофеуса, взаимодействующих с этим термометром – 11,5-сантиметровой стеклянной трубкой с грузом внизу, заставляющим ее плавать вертикально. В течение двенадцати сессий команда зарегистрировала более 1400 случаев, когда три рыбы, помещавшиеся в аквариум по отдельности на каждую сессию, подталкивали термометр.

Каждая рыба делала это в своей манере. Рыба № 1 «нападала» главным образом на верхушку термометра, заставляя его раскачиваться, прежде чем он вернется в вертикальное положение. Рыба № 2 также любила кружиться вокруг термометра, касаясь его, когда проплывала рядом. Рыба № 3 наносила удары по предмету – в основание, среднюю часть или вершину. Ее удары были самыми сильными: они заставляли термометр плавать, покачиваясь, по всему аквариуму и иногда застревать в углу. Столкновения термометра со стеклянными стенками были достаточно громкими, чтобы их можно было услышать из соседней комнаты.

Игра ли это? По мнению авторов, это игра, если она:

Поведение цихлид соответствует всем этим критериям. Звездчатые трофеусы – не хищники, и нападения на термометр, которые они предпринимали, не были похожи на нормальное кормовое поведение. Доступность или отсутствие пищи не оказывали никакого закономерного воздействия на их забавы с термометром. Возможность полового поведения также была исключена. Взаимодействие цихлид с термометром напоминало быстрые удары, которые они наносят конкурентам, но отличалось большей повторяемостью (очень похоже на боксера, упражняющегося с грушей), и рыбы занимались этим, только когда были одни, не находились в состоянии стресса и, возможно, испытывали нехватку стимулов.

Если учесть, что в аквариуме для наблюдения были и другие объекты, в том числе палочки, растительность и камешки, то чем же этих рыб так сильно привлекал термометр? Авторы предполагают, что причиной могло быть реактивное качество объекта, который возвращается в исходное положение после удара – так же как старые надувные игрушки в виде клоуна, отклоняющиеся к полу и резко выпрямляющиеся всякий раз после того, как их ударить. Этологи пробуют взглянуть на это с точки зрения самого животного.

Бергхардт и его соавторы интерпретируют возвращение в исходное положение как «имитацию контратаки противника, которая всегда оказывалась безуспешной».

Это пример игры с предметами. Когда в процессе игры взаимодействуют два индивидуума, биологи называют это социальной игрой. Вот один из примеров, о котором любезно рассказала бывшая работница приюта для животных, проживающая в штате Вирджиния. Когда-то в одном доме с ней и ее мужем проживали несколько кошек и одна цихлазома северум, которую держали в аквариуме. Рыба включилась в игру с кошками, которые иногда тихонько проходили по книжным полкам, чтобы попить из «ее» аквариума. Цихлида сидела в засаде в ожидании этих пушистых незваных гостей, прячась под прикрытием из нескольких стеблей тростника в углу аквариума. Опыт научил кошек поглядывать в глубины, выискивая признаки засады, но рыба знала об этом и сидела тихо как мышь. И только когда мордочка кошки вплотную опускалась к воде, рыба бросалась вперед, продираясь через тростник, словно торпеда, одержимая желанием укусить кошачий язык. Если кошка ощущала «подводное извержение вулкана», она старалась сделать глоток до того, как рыба достигнет ее языка.

Со временем участники этой хитроумной игры в кошки-рыбки показывали признаки того, что она вносила желанное разнообразие в их тихую домашнюю жизнь. Ни с одной из сторон не проливалось ни капли крови, но иной раз кошки возвращались с высоко поднятой головой и хитрыми глазами, чтобы снова поиграть в эту игру.

Это не просто социальная игра, это межвидовая социальная игра.

Третья разновидность игр – одиночная игра. В 2006 году немецкий логопед по имени Александра Райхле засвидетельствовала пример одиночной игры во время посещения художественной выставки в Доме искусства в Штутгарте. Она описывает выставку под названием Kunst Lebt («Искусство живет») как фантастическое смешение скрытых от глаз сокровищ из всех музеев страны. В нее входил большой аквариум (экспозиция Государственного музея естествознания в Карлсруэ) объемом около 566,5 литра, содержащий изысканную коллекцию красочных экзотических рыб.

Будучи любителем рыб, Александра провела много времени, наблюдая за тем, что происходило за стеклом. Вскоре она обнаружила маленькую изящную рыбку с телом миндалевидной формы, окрашенную в роскошный розовато-лиловый цвет с желтым и ярко-синим оттенком. Позже она определила ее как королевского пурпурного антиаса (Pseudanthias tuka), уроженца азиатских морей. Похоже, что у рыбы была своя цель. Она плавала в одном и том же направлении у самого дна, а затем, добравшись до конца аквариума, поднималась и всплывала к поверхности. Добравшись туда, она попадала в струю из водяного насоса, которая отбрасывала маленькую путешественницу, словно ракету, обратно на другую сторону. Там она снова спускалась ко дну и вновь проходила цикл от начала до конца. Райхле рассказала мне: «Что самое интересное, я бы назвала себя довольно пессимистическим человеком, и первое, о чем я бы подумала, – то, что это стереотипия (бесцельное, повторяющееся, невротическое поведение) из-за тесноты. Но похоже, что эта маленькая рыбка и впрямь хорошо проводила время».

Я спросил ее, почему она подумала, что это было веселье. «Хотя многие другие рыбы просто плавали в разные стороны, не имея конкретной цели, эта явно решила повеселиться. Мне бы хотелось попросить и других рыб последовать за нею и насладиться ее сумасшедшей поездкой в искусственном течении».

Это – не единичное сообщение. Бергхардт наблюдал, как морские рыбы в очень высоком колонновидном аквариуме раз за разом «катались» на воздушных пузырях от распылителя от дна емкости до самого верха. Он думает, что это могло бы быть весело не только для рыб, но и для нас самих.

Если катание на воздушных пузырях для рыб – это развлечение, могут ли они и прыгать ради забавы? Если вы успели провести какое-то время за греблей, рыбалкой или наблюдениями за птицами на озерах и реках, вы, вероятнее всего, видели рыб, выпрыгивающих из воды. Я видел это много раз. Закон средних чисел говорит, что это обычно происходит, когда я смотрю в другом направлении, и мои глаза поворачиваются в нужную сторону как раз для того, чтобы увидеть лишь брызги. Иногда мне выпадает достаточно редкая удача увидеть и саму рыбу, и я видел рыб длиной сантиметров по тридцать (а также мелюзгу по 2,5 сантиметра длиной), выпрыгивающих из воды на высоту, равную длине их собственного тела.

Конечно, рыбы покидают воду в отчаянных попытках спастись от хищников. Дельфины пользуются этим поведением, образуя круг и схватывая паникующих рыб прямо в воздухе. Но точно так же, как мы можем рвануться с места от радости или от страха, могут прыгать под влиянием эмоций и рыбы. Скатов мобул побуждает вовсе не страх, когда они подбрасывают ввысь свои огромные тела (с размахом крыльев до 5 метров и весом до тонны) в прыжках высотой до 3 метров, прежде чем шлепнуться вниз с громким плеском. Существует около десятка общепризнанных видов скатов мобул, и воздушные трюки закрепили за ними прозвище «летучие мобулы». Они занимаются этим целыми стаями, насчитывающими сотни особей. Многие из их прыжков исполняются так, чтобы рыбы приводнились на живот, но иногда они делают кувырок вперед и приводняются на спину. Инициаторами этого считаются самцы, из-за чего некоторые предполагают, что игра может иметь значение во время ухаживаний. Другие ученые думают, что это может быть стратегия по избавлению от паразитов. Но каким бы ни было их назначение, я утверждаю, что скаты еще и доставляют себе удовольствие.

Во время плавания на каяке по кристально чистым водам Национального заповедника Чассахоуицка во Флориде я наблюдал несколько стай по пятьдесят или больше кефалей, движущихся элегантным строем. Кефали настолько же красивы, насколько обычны в этих местах. Их кремовые и желтоватые плавники и полосы на боках были особенно хорошо заметны, когда они выпрыгивали из воды – это форма поведения, известная для кефалей. Большую часть времени я видел, как рыба делала один или два последовательных прыжка, но одна из них прыгнула семь раз подряд. Каждый прыжок был высотой сантиметров в тридцать, а длиной – от полуметра до почти метра.

Во всем мире существует восемьдесят видов кефалей, и никто не знает наверняка, почему они прыгают. Обычно они падают в воду боком, позволяя выдвигать теории о попытках избавиться от кожных паразитов. Другая идея состоит в том, что они делают это для того, чтобы вдохнуть кислород. Так называемая гипотеза воздушного дыхания поддерживается фактом, что кефали прыгают больше, когда в воде меньше кислорода, но против нее говорит вероятность того, что прыжок требует больше энергии, чем рыба получает, глотая воздух.

А могли бы эти рыбы прыгать еще и ради забавы, своего рода рыбьей игры? Гордон М. Бергхардт опубликовал сообщения о дюжине типов рыб, неоднократно прыгавших и кувыркавшихся, иногда над плавающими предметами – палками, тростником, греющимися на солнце черепахами и даже над мертвыми рыбами! – без всякой иной видимой причины, кроме развлечения.

Пока еще никто не поставил научных экспериментов, чтобы проверить эту интригующую возможность. Возможно, кто-нибудь должен будет поймать несколько быстрых рыб, посадить их в роскошный аквариум со всеми удобствами (включая романтичную музыку и механическую модель рыбы-чистильщика), а затем дать им плавающие предметы, чтобы они прыгали через них.

Позвольте мне поделиться с вами маленькой историей о чувстве, которое все мы хорошо знаем. Это то самое чувство, которое мы испытываем, когда проходим мимо места происшествия, получаем завернутый подарок или подслушиваем спор в ресторане. Это то, что мы называем любопытством.

Ученая с Аляски рассказала мне о ее встрече с любопытными рыбами у пустого пляжа на Ямайке во время медового месяца. Они с мужем плавали с трубкой по рифу. Ее муж, превосходный пловец, обнаружил, к своему ужасу, что она не умела нырять под воду. После того как его усилия проинструктировать ее насчет того, как нырять, потерпели неудачу, он предпринял нечто более решительное:

Приложив значительные усилия, он стянул с меня верх купальника, затем поплыл вниз и нацепил его на ветку коралла примерно в пятнадцати футах подо мной. «Конечно, у меня была бы мотивация, чтобы достать ее», – смеясь, сказал он мне.

Я не нудистка по природе, поэтому очень огорчилась, хотя мы явно были одни. Несколько раз я пробовала нырнуть, чтобы достать купальник, но напрасно. Вся эта бурная деятельность оказала неожиданное действие на местных рифовых рыб. Вместо того чтобы отступить, они начали собираться вокруг нас. Потом я заметила, что на Боба все это тоже подействовало, но, хм, очень интимным образом. Он подплыл ко мне и приложил все усилия, чтобы дать волю своей страсти. Увы, моя собственная плавучесть не допустила успешного завершения этих усилий. Однако мы были поражены реакцией рыб. Крохотные голубые рыбешки, рыбы-ангелы, настоящая радуга красок, форм и размеров рифовых жителей – они окружили нас со всех сторон, повернувшись к нам головами и наблюдая. Их тела и хвосты трепетали, отчего они выглядели единой мерцающей массой.

В конце концов муж сжалился над женой и вернул купальник. Когда минутная страсть угасла, рыбы потеряли к людям интерес и их круг распался. Но то, что два человека, предпринявшие неловкую попытку осуществить действие, делающее всех нас равными друг другу, оказались в окружении стаи внимательно наблюдающих рыб, продолжает ее интриговать; она по-прежнему спрашивает себя о том, что думали рыбы и ощущали ли они энергию, создаваемую любовным приключением людей.

Если помнить о чувствительности рыб к сенсорным раздражителям в их водной среде, сразу несколько теорий могли бы объяснить, что сделало этих рыб вуайеристами. Поскольку мы сами – существа, ориентирующиеся при помощи зрения, мы предпочли бы в первую очередь предположить, что их привлекли движения молодых любовников. Но вполне возможно, что существовали какие-то особенности электрического поля или обмена веществ в телах двух людей, которые пробудили их любопытство. Кроме того, вполне возможно, что рыбы испытывали не осторожное любопытство, а беспокойство, поскольку контролировали намерения пары потенциальных хищников. Это также можно было бы рассматривать как любопытство, тем более что люди были незнакомыми чужаками.

Когда рыба обращает на нас внимание, мы оказываемся в осознаваемом мире другого существа. В этом есть что-то волнующее. Изучение эмоций рыб – определенно научная задача, сопряженная с трудностями. Но, как мы уже увидели, существуют методы, позволяющие исследовать чувства рыб, и накапливающиеся свидетельства указывают на существование по крайней мере у некоторых рыб разнообразных эмоций, среди которых страх, стресс, игривость, радость и любопытство.

Исследование того, как и о чем думают рыбы, сопряжено с меньшими сложностями по сравнению с попыткой изучить, что они чувствуют. И как мы увидим дальше, в области познавательных способностей рыбам есть чем похвастаться.