Ведя переговоры с Персией (после русско-персидской войны начала XIX века), Ермолов (§ 111) называл себя потомком Чингисхана. Такое происхождение увеличило почтение к нему со стороны персидского шаха.

Яркие образы некоторых из этих ханов, имеющих большое (хотя часто и «опосредственное») значение в русской истории, дает Вс. Иванов в книге «Мы» (1926). Роль цариц-регентш великой монгольской ставки (Туракина, 1241–1246, Огул-Гаймиш, 1248–1251) можно сопоставить с ролью царевны Софии и русских императриц XVIII века.

Небезынтересны сведения о жизни и быте золотоордынских столиц (пользуемся сводкой Ф. В. Баллода (Старый и Новый Сарай. 1923), внося некоторые свои замечания). Город у села Селитреного (с. 170) являлся, видимо, Старым Сараем (основан Батыем), город около Царева – Новым Сараем (построен Узбеком). Развалины первого занимают не менее 36 кв. верст (на 12 верст вдоль Ахтубы, в 3 версты шириной), развалины второго – не менее 48 кв. верст. Кроме того, верст на 70 (от Царева) простираются отдельные группы развалин, по гребню сырта, вдоль Ахтубы. Видимо, это были мировые города, в подлинном смысле слова. Замечательны гидротехнические и оросительные сооружения Нового Сарая. Город был пересечен каналами и орошен прудами (вода была проведена также в отдельные дома и мастерские). Одна из систем бассейнов располагалась по склону сырта. Падение воды использовали заводы, устроенные около дамб (белый уголь татарской столицы!) (найдены остатки железных приводных колес в несколько пудов весом). Старый Сарай (Селитреное) во времена Узбека был, по преимуществу, промышленным центром (развалины горнов, кирпичный завод, поташные печи, целые городки керамических мастерских). В Новом Сарае тоже открыты остатки монетного двора, ювелирных, придворных сапожных, портновских и других мастерских. В торговом квартале найдены остатки товаров, происхождением со всех концов Ойкумены, например кофе (чем опровергается мнение, что кофе вошел в употребление только в XVII веке). В деревянных конструкциях встречаются еловые бревна (от Сараев до ближайших еловых лесов – несколько сот верст). В обоих городах были районы, состоявшие сплошь (или почти сплошь) из кирпичных построек. «Технически хорошо оборудованы и благоустроены были жилые дома золотоордынского города; прекрасные полы и любопытная система отопления свидетельствуют о чистоте, тепле и уюте». В окрестностях располагались дворцы, окруженные садами. В предместиях стояли шатры прикочевывавших к городу степняков. В Новом Сарае обнаружено немало христианских погребений и развалины, приурочиваемые к древней русской церкви. Существовал и особый «русский квартал», располагавшийся, по-видимому, «вблизи от тех учреждений, куда надлежало обращаться по делам русских областей». – От себя (П. Н. С.) замечу, что за последние века мы знаем четыре столицы, каждая из которых администрировала в свое время все (или почти все) пространство евразийских низменностей-равнин: два Сарая, Москву и Петербург. Все четыре города на географической карте располагаются на одной прямой, соединяющей устья Волги и Невы. Эта линия есть как бы «ось развертывания» почвенно-ботанических зон Доуральской России (основные почвенно-ботанические рубежи, границы пустынной, степной и лесной зоны, она пересекает под прямым углом). От XIII к XVIII веку административный центр евразийских низменностей-равнин перемещался по этой линии с юго-востока к северо-западу; каждая более поздняя столица расположена на северо-запад от более ранней: Новый Сарай – на северо-запад от Старого, Москва – на северо-запад от Нового Сарая, Санкт-Петербург – на северо-запад от Москвы. В XX веке процесс пошел в противоположном направлении (столица вернулась в Москву). В широкой исторической перспективе вполне вероятно дальнейшее перемещение столицы на юг и восток (может быть, в Среднее или Нижнее Поволжье)…

Кроме Касимовского царства, существовали и другие группы служилых татар в Московском государстве. Таковы каринские татары (под именем Карина известен ряд татарских селений, по реке Чепце, притоку Вятки, в позднейшей Вятской губернии). Московские государи утвердили, на условиях службы, за каринскими князьями земли по реке Чепце. Особенно большое значение имело Карино в эпоху существования независимого Казанского царства (земли каринских князей охватывали казанские владения с северо-востока – так же как Касимовское царство охватывало их с запада). Последняя известная Жалованная грамота каринцам относится к 1686 году (то есть ко времени, несколько более позднему, чем уничтожение Касимовского царства).

Совершенно исключительное значение в смысле ликвидации объединительных (в отношении Евразийского мира) попыток Литвы имела битва на Ворскле 1300 года (см. § 57).

Польша и собственно Литва, историческая жизнь которых определяется началом латинства, принадлежат, следовательно, не Евразийскому, но Европейскому историческому миру.

Преемственность развития выразилась, например, особенно ярко в уставных грамотах, которые Витовт дал Полоцку, Смоленску и Витебску. Грамоты эти воспроизводят и утверждают в упорядоченном виде тот политический, социальный и правовой строй, который вырабатывался в названных землях в течение предшествовавших веков. Здесь сохраняется вече, в виде собрания «добрых и малых людей», являющегося верховным органом в делах местного управления. В то же время обеспечивается (выражаясь современным термином) «неприкосновенность личности», свобода передвижения и т. п. Ничто подобное не было возможно в то время в Московской Руси, при суровости тамошних государственнополитических условий.

В Галицкой Руси (бывшей под властью Польши с XIV века) именно в конце XVII и первом десятилетии XVIII века перешли из православия в унию епископы львовский, перемышльский, теребовльский, ставропигиальное братство во Львове и пр. Иными словами, именно в конце XVII и начале XVIII века православие в Галицкой Руси потерпело наиболее тяжелые потери.

Вторичную попытку принять на себя эту роль – столь же безуспешно, как и в XV веке, – произвела на этот раз польская государственность в первой половине XVII века (агрессивная политика в годы московской смуты, колонизационная и организационная деятельность И. Вишневецкого на Полтавщине и пр.).

По Днестру сплавляли хлеб из Подолии. В 1415 году несколько кораблей с хлебом из Гаджибея (позднейшей Одессы) спасли от голода Константинополь, окрестности которого были опустошены турками.

В связи с этим указанием, интересно отметить устойчивость некоторых «геокультурных» и хозяйственно-географических конъюнктур. В XIX веке, уже при русской власти, Одесса была портовым городом польских (нередко литовско-русского корня) помещиков «Юго-западного края».

Кроме этапов распадения, указанных Г. В. Вернадским (с. 152, 182), нужно упомянуть уход в 1465 году из Джучиева в пределы Джагатаева улуса (а именно на реку Чу) части Узбекской Орды во главе с султанами-джучидами Гиреем и Джанибеком (ушедшие явились предками части позднейших киргизов «казахов»). – Ранее того, признаком распадения служило появление в 1430—1440-х годах выходцев из Золотой Орды, действовавших за свой страх и риск в поволжских и поокских землях (Мустафа, Улу-Махмет) (с. 149, 150). В геополитическом смысле арена деятельности этих выходцев довольно близко отвечает геополитическому поприщу таких русских выходцев, как Стенька Разин (XVII век). Подобно Мустафе и Улу-Махмету, Стенька двигался «с Низу».

Приведем некоторые сведения, характеризующие эту культуру, следуя данным А. Ф. Лихачева и М. Худякова. Болгарская культура генетически связана с более ранней культурой «чудских» (по-видимому, финских) народов. Народы эти были оседлыми, болгары же, при своем появлении в Среднем Поволжье, были кочевниками. Вслед за тем и они стали оседлыми. Более поздняя монголо-татарская культура, в свою очередь, связана с культурой болгарской. Заметим от себя: эта последовательность культур («чудской» – болгарской – монголо-татарской) и образует культурно-исторический ряд, присущий волжско-камскому месторазвитию (средневолжская культура»). Перед нами – один из ярких примеров того, что «культурные традиции оказываются как бы вросшими в географический ландшафт, отдельные месторазвития становятся «культурно-устойчивыми», приобретают особый, специально им свойственный «культурный тип» («Россия – особый географический мир», 1927). Великая Болгария являлась крупным центром международной торговли. Она славилась своим кожевенным производством и вывозила на Восток нефть, а также, по-видимому, цветные сафьяны: на Среднем Востоке «красный сафьян и по сие время известен под именем булгари». Вывозила также крупную рыбу и белужий клей (нужно отметить договор с русскими 1229 года, регулировавший условия рыболовства на Волге); сплавляла лес и т. п. (некоторые из этих экономических фактов остаются в силе до сего дня, например: выделка кож, которою славится Казань, и сплав леса). В свою очередь ввозились в Великую Болгарию товары из самых отдаленных стран: много предметов, найденных в Болгарии, происходит из Китая, и вообще влияние китайской культуры на болгарскую, по-видимому, было велико. В Великой Болгарии процветали: плотничество, кузнечное и медничное ремесло, ювелирное мастерство, производство предметов из кости, производство войлока, ковров, тканей и шапок, сапожное дело, столярное ремесло, изготовление лодок, веревок, снастей, щепного товара, гончарное производство и т. д. Есть основания думать, что болгарское зодчество, хотя и находившееся в общем круге мусульманского искусства, было отмечено местными особенностями. То же относится к прикладному искусству. До нас дошли имена болгарских ученых (Бурхан эддин Ибрагима и Якуба ибн эль Номана). Болгары снаряжали астрономические экспедиции. Сохранились известия о диспутах на религиозно-философские темы в болгарской среде. Болгарское царство чеканило собственную монету: в X веке – с именами болгарских царей («мелик»), а в XIII – с именем халифа Эн-Насир-Лидин-Аллаха. Монеты с именем этого халифа изготовлялись и в эпоху Джучидов, «пока в Болгарии продолжали чеканить монету старого образца».

Наряду с обращением членов царского дома в ислам, происходили обращения в православие (крещение митрополитом Кириллом царевича Петра в середине XIII века).

«Нельзя подметить ясно определенной черты между памятниками булгарскими и монголо-татарскими» (А. Ф. Лихачев).

См.: Савицкий П. Н. Географические особенности России. Часть I. 1927. С. 120–121.

Казанский царь Махмет-Аминь, посаженный Иваном III, был вытеснен в 1496 году из Казани шибанским (зауральским) владетелем Мамуком. Московское войско изгнало Мамука (указание Г. В. Вернадского).

Поход кончился неудачно для Аблая; его войска были разбиты уфимцами, и сам Аблай попал в плен.

В XV–XVI веках башкирские земли нижеследующим образом распределялись между царствами-наследниками Золотой Орды: башкиры, жившие по рекам Белой и Ику, платили ясак царям казанским; башкиры, кочевавшие по реке Узеню (в позднейшей Самарской губернии) – царям астраханским; башкиры горного и лесного Урала – сибирскому царю.

В начальный период существования Крымского ханства (до воцарения Менгли-Гирея) Польско-Литовское государство обладало в Крыму влиянием, аналогичным позднейшему влиянию Москвы в Казанском царстве. Но потом параллелизм перерождается в противоположность. Казань была завоевана Москвою, а Крымское ханство отбросило Польско-Литовское государство от Черного моря (с. 102, прим.).

Влияние это проникало и в области к востоку от Азовского моря: в степи между Нижним Доном и Кубанью, в предгорные и горные страны Северо-Западного Кавказа.

Крымские татары в 1503—506 годах были, например, под таким внутреннелитовским (белорусским) центром, как Новогрудок, а в 1571 году, как известно, были под Москвой; в 1577 году разорили Волынь и Подолию (в пределах тогдашней Польши) и т. д. и т. п.

Заложена в 1754 году. – Этот набег стоял в связи с объявлением Турцией войны России (с. 273).

Военная техника крымских набегов в некоторых отношениях была близка к технике более ранних монголо-татарских походов.

В некоторые моменты «крымский царь» претендовал на все наследство Золотой Орды, в том числе на прямое господство над Московской Русью. В этом отношении характерны, между прочим, показания Генриха Штадена (немца-опричника при Иване Грозном, записки которого недавно изданы).

Как можно вывести из предыдущего (с. 319), в XV–XVI веках также зауральские (сибирские) владетели своим вмешательством в казанские и башкирские дела претендовали на роль собирателей улусов бывшей Золотой Орды и в этом качестве конкурировали с Москвой (боролись с ней в Башкирии и Казани).

Непосредственно к западу от Москвы наибольшее значение имели укрепления Смоленска.

Московский Кремль, вместе с прилегающими к нему укреплениями Москвы, находился как бы на смычке западной и южной линии укреплений. Он в равной степени обращен и против запада, и против юга.

Верхотурский кремль разобран в середине XIX века.

Отсутствием укреплений со стороны севера предлагал воспользоваться Генрих Штаден (с. 323) в своем представленном римско-германскому императору плане завоевания Московского государства со стороны Ледовитого океана.

Укрепления некоторых монастырей создавались в том же порядке, в каком создавались пограничные кремли. Здесь в особенности нужно упомянуть стены Соловецкого монастыря (воздвигнуты в 1584 году по плану инока Трифона) на северо-западной окраине и стены Печорского монастыря (к западу от Пскова) на западной границе. Оба укрепленных пункта неоднократно видали противника пред своими стенами. Целыми системами монастырей – опорных пунктов – были окаймлены укрепления таких городов, как Москва, Можайск, Коломна…

Не случайно, нужно думать, то обстоятельство, что XVII столетие, век «великих государей» – патриархов Филарета и Никона – было столетием сооружения фундаментальных монастырско-крепостных оград: массивных стен Кирилло-Белоозерского монастыря (1633–1666), ограды Прилуцкого монастыря (около Вологды), стен Спасо-Евфимиевского монастыря в Суздале и других величественных памятников монастырского стеностроительства.

В Северной войне, как известно, нападающей стороной являлся Петр.

Так, в 1700 году в устье Северной Двины была воздвигнута Новодвинская крепость (в 1701 году эта крепость подверглась нападению шведов); после Нарвской битвы укреплялась Москва; в 1703 году была, как известно, заложена позднейшая Петропавловская крепость в Санкт-Петербурге.

Период между Ништадским миром и третьим разделом Польши был временем относительно малой укрепленности западной границы. Военная слабость тогдашней Польши позволяла уделять меньшее внимание укреплению польской границы. Серьезней, в качестве военного противника, была в то время Швеция. Это отражалось, между прочим, на состоянии «финляндских крепостей» (Суворов, как известно из его биографии, был направлен для производства инспекции этих крепостей). Положение изменилось, когда нашими соседями стали Австрия и Пруссия. Такое положение привело к возникновению сплошной «огненной стены» от Балтийского моря до Черного, той стены, которую знаем из истории войны 1914–1917 годов.

Отметим, однако, оборонительные мероприятия хазар, направленные против печенегов (с. 64). Этими усилиями хазар предварялись аналогичные мероприятия русских князей (см. ниже).

На юго-восток от Киева.

Видимо, направленные против степи (с. 119).

Приблизительно одновременно со срытием галицких крепостей князь Довмонт укрепил каменною стеною Псков для защиты от немцев (1266). Этим сопоставлением характеризуется отличительное для эпохи уничтожение внутриевразийских линий, при длящейся укрепленности западнорусского рубежа (см. ниже).

«Эпоха крымских набегов»: 1512–1769.

Современные построению описания укрепленных черт являются ценнейшим ботанико-географическим материалом (эти описания дают точное представление о распространении лесов и открытых пространств в рассматриваемую эпоху).

Так, например, еще в 1589 году был построен Царицын (на Волге) – в пределах ковыльно-полынной степи. В 1620—1630-х годах строятся Черный Яр (на Волге) и Красный Яр (на Ахтубе) – в пределах пустыни. В тех местах Нижнего Поволжья, где возможно степное земледелие, жители городов еще при Петре I «ничего сеять в полях и степях не смели», из-за опасения внезапных набегов кочевников.

Иртышская линия была усилена в 1745 и затем снова в 1764 году. – Ранее устройства Иртышской линии, в Донском бассейне значение важного укрепленного центра на южной окраине сплошного русского заселения перешло от Воронежа (который играл эту роль в конце XVII века), расположенного в лесостепи, к «крепости на Осереде» 1708 года (у места впадения реки Осереда в Дон), в пределах степи ковыльной. В данном случае переход от XVII к XVIII веку весьма близко отвечает рубежу между периодами строительства укреплений: 1) в лесостепи и 2) в степи ковыльной.

Перед тем обширные территории в гористой части Киргизского края (Казахстана) были заняты учрежденным в 1808 году сибирским казачьим «линейным» войском. В 1820-х годах были основаны позднейшие Акмолинск, Баян-Аул, Кокчетав, Каркаралинск (все в пределах ковыльнополынной степи).

Укрепленные линии снова появились в годы гражданской войны (например, Перекопские укрепления). Это явление оказалось преходящим.

Эпохам несуществования внутриевразийских укрепленных линий отвечает, с большим или меньшим приближением, состояние таможенного единства Евразии. Эпохам существования этих линий соответствует таможенная раздробленность. Предваряя последующие работы, хотим отметить, что рассматриваемые в этих страницах факторы имеют значение и в экономической жизни.

Евразийскому миру свойствен особый тип оборонительных кампаний («скифская война») [ср.: Евразийский Временник. Кн. V. С. 761]. В этом смысле история похода на Украину Карла XII так же, как история 1812 года, да, пожалуй, и некоторые события 1918–1920 годов (немцы в Ростове и поляки в Киеве) предваряются историей похода Кира Персидского на масагетов, Дария Гистаспа на скифов, персидского царя (Сасанида) Фируза на гуннов-эфталитов и Витовта на татар (1399)…

Приведенному наблюдению не противоречит подвижность западной русской границы. Не бывает «абсолютных» и неподвижных границ.

Итак, отношение Руси-России к истории монголо-татарских держав можно свести к следующим моментам: 1) в течение двух веков большая часть русского племени находится под властью Золотоордынской державы; 2) в следующие века Русское государство представляет собой одно из царств-наследников Золотой Орды и принадлежит, по преимуществу, к той системе государств, которая образовалась в результате распадения Золотой Орды; 3) к XIX веку Россия воспроизводит и восстанавливает (в геополитическом смысле) Золотоордынскую державу XIII–XIV веков (отчасти и Великую Монгольскую державу этого времени). Принадлежность к золотоордынской геополитической системе и сопряженность с нею красной нитью проходит в русской истории последних столетий. В этом смысле значение Золотоордынской державы в русской истории не меньше значения империи Карла Великого в истории европейской.

При рассмотрении этой схемы нужно иметь в виду указанные выше случаи «запаздывания» и «предварения эволюции».

История кавказских укрепленных линий, обнимающая период более ста лет, своеобразна и сложна. Горный Кавказ был подобен крепости, кавказские укрепленные линии – ряду окопов вокруг осажденной крепости. На евразийских низменностях-равнинах русские линии шли от пределов лесной зоны в глубь степи и пустыни, на Кавказе же (в частности, на Северном Кавказе) – в обратную сторону: из пустыни и степи – к пределам лесной (предгорной и горной) зоны. Опорные пункты терских и гребенских казаков в первые два века их пребывания на Северо-Восточном Кавказе располагались, по преимуществу, в пределах пустыни (на Каспии) в полынной и ковыльной степи по Нижнему Тереку и Нижней Сундже [хотя есть сведения, что временные казачьи селения (в XVII веке) находились в пределах чеченских лесистых предгорий]. В пустынно-степных местах стояли первые крепости, построенные русским правительством (Святой Крест на Сулаке, 1722; Кизляр на Тереке, 1735). Построение Моздока в кабардинских пределах (1763) стало первым шагом в глубь страны. Линия укреплений между Моздоком и поселениями гребенских казаков (там, где Сунджа впадает в Терек) – это первая (на Кавказе) русская укрепленная линия, в точном смысле слова (1770). В 1777 году была устроена Азовско-Моздокская «военная линия», соединявшая Средний Терек (через Ставрополь) с Нижним Доном (тем самым ногайцы, подданные крымского хана, незадолго перед тем пришедшие в Приазовские степи из Бессарабии, были изолированы от своих восточных соседей; после присоединения Крыма ногайцы были частью истреблены, частью переселены в более западные степи). Моздокская линия (по Среднему Тереку) проходила в пределах полынной и ковыльной степи, Азовско-Моздокская (кроме небольшого отрезка «островной» ставропольской лесостепи) пролегала по степи ковыльной. Обе линии помещаются в рамках предложенной выше схемы: XVIII век – период укрепленных линий в пределах ковыльной и полынной степи. Но это только исходный пункт. Линия укреплений, сооруженная Суворовым по нижнему течению реки Кубани (от места впадения реки Лабы до устья), проходила по границе между ковыльной степью (с севера) и луговой степью или лесостепью (с юга). В концеXVIII – начале XIX века все части северо-кавказской линии, на всем протяжении от Черного моря до Каспийского, постепенно были перенесены в область этого ботанико-географического рубежа. Линия, устроенная Гудовичем в 1790-х годах, от позднейшей станицы Усть-Лабинской до Баталпашинска пролегала вдоль течения Кубани. Между тем при продвижении с севера на юг именно здесь – южнее Кубани – начинают попадаться «степные леса»… Приблизительно совпадала с границей между ковыльной степью и лесостепью, а отчасти и углублялась в лесостепь линия на рубежах Кабарды и Чечни, сооруженная Ермоловым (1818–1822) вдоль Терека (ниже Владикавказа), Сунджи (город Грозный) и далее на восток к крепости Внезапной (на реке Акташ). Это была вторая линия на подступах к Чечне (первой была Моздокская линия, по Среднему Тереку). Быть может, никогда в русской истории организация «укрепленной черты» не получала столь определенной и законченной формы, как в названных кавказских линиях. Третьей параллелью на подступах к Чечне была линия фортов: Воздвиженское – Ачхой (1844–1846), отвечавшая границе между лесостепной и лесной (горной и предгорной) зоной Чечни. Здесь была выстроена и еще одна линия, пролегавшая, однако, не вдоль ботанико-географических рубежей, а поперек ботанических границ. Она углублялась в чеченскую лесную область, пересекала ее (в ее географическом простирании) под прямым углом и достигала пределов высокогорной области. Это линия укреплений, построенных генералом Евдокимовым в 1858 году, вдоль течения реки Аргуни. Сооружением ее было завершено покорение Чечни. Отметим использовавшиеся чеченцами приемы «лесной войны». Грандиозные буки служили импровизированными башнями – фортами (в чеченских лесах буки достигают высоты в 40 сажень и 5 сажень в обхвате). Широко применялись засеки (ср. рассказы о неудаче экспедиций Граббе, Воронцова и др. в 1840-х годах). С юга Восточно-Кавказская горная страна (владения Шамиля) окаймлялась (с 1844 года) Лезгинской линией (на 200 верст к северо-западу от города Нухи (в Закавказье), вдоль южного подножья главного хребта). Ботанико-географически это – область кахетинских лесов. Перед линией (за хребтом) – безлесные горно-степные пространства Внутреннего Дагестана. В тылу – возвышенные степи Южной Кахетии…