39. Кости дракона
В яйце под ногой Финнегана оказался не драконий желток. В нем был младенец, полностью развившийся и вполне способный себя защитить. Верткий, как змея, он за пару секунд подполз к его ноге и укусил в ляжку. Финнеган вскрикнул, ухватил младенца за основание черепа и начал дергать туда-сюда, чтобы избавиться от цепкой хватки.
В это время дракониха подняла свое массивное тело и сказала:
— Раньше надо было думать, Фей. Мы, драконы, с самого рождения умеем убивать человека. Кусай его, дитя. Высоси все до капли!
Нифагания Пижония была так занята трудами своего отпрыска, что не замечала других нападавших. Женева нацелила свой меч и устремилась на червя, держа клинок, словно короткое копье. Он вошел в живот Пижонии, и Женева вонзила его до самой рукоятки. Хлынула красная кровь. Дракониха металась, корчилась, дергалась и визжала; ее ярость привела к новому оползню в яме, куда свалилась Трия.
Видя бедственное положение Трии, к ней на помощь бросился Хват и вместе с братьями скрылся глубоко в норе.
— Помедленнее! — заорал Джон Ворчун.
— Ты всех нас убьешь! — пожаловался Змей.
— И следи за детенышем, — вставил Соня.
Детеныш дракона действительно представлял для них угрозу, поскольку Финнегану удалось освободиться от его челюстей и сбросить на куски скорлупы. Почувствовав вкус человеческой крови, младенец повсюду сновал в поисках свежего мяса. Он приковал свой жадный взгляд к Трии и с бесстрашным отчаянием новорожденного скользнул в яму рядом с ней.
— Мы должны его отвлечь, — сказал Джон Хват.
— Знаю! — воскликнул Джон Соня. — Песня Пагвита! А ну-ка, все вместе — запевай!
И с этими словами Соня запел очень странную песню.
— Зумит! Зимит!
Кила Кала Куумит!
Бессмысленные слова подхватил Джон Хнык, но он начал петь сначала, а Соня продолжал:
— Шамшу! Шешу!
Шалат Шом!
Теперь Джон Змей и Джон Филей начали петь с начала, а Соня продолжал:
— Пагвит! Вагвит!
Вила Вола Вагнит!
Чамшу! Чашу!
Чолат Чом!
Когда этот абсурдный цикл запели все братья, возникла довольно устрашающая какофония. Однако она сделала свое дело. Младенец-дракон был полностью сбит с толку. Он позабыл о Трии — по крайней мере, на какое-то время, — и, угрожающе рыча, смотрел на распевающих братьев.
К сожалению, со всеми этими песнями и танцами склон ямы утратил твердость, и земля начала обрушиваться вниз.
— У нас проблема! — заорал Ворчун.
— Знаю, знаю, — ответил Хват.
— Девочка, держись! — крикнул Джон Соня.
Трия схватила братьев за руку, а другой рукой вцепилась в Финнегана. Все они быстро выбрались наверх по оседающим склонам ямы, едва не попав под обвал.
— Ты ранен, — сказала Женева Финнегану.
— Эта ерунда меня не остановит, — ответил он. — Но я потерял свой меч. У тебя есть?
— Есть, — Женева указала на живот Пижонии, где ей пришлось оставить свой короткий клинок.
— Мне он нужен… — сказал Финнеган, ковыляя к бьющемуся червю.
— Не вздумай! — воскликнула Женева.
Пижония поняла, что собирается делать Финнеган, и приподняла гнойные губы, обнажив пугающие клыки.
— Ах ты нелепый клоун, — прошипела она со злостью, которую усиливала боль от клинка Женевы. — Иди сюда! Давай! Я тебя проглочу и на пару лет сохраню в желудке живьем, чтобы переваривать постепенно. Как тебе такая смерть, Финнеган Фей? Ты умрешь во тьме, медленно, медленно, медленно…
Если Финнеган и слышал эту отвратительную речь, то не подал вида. Он пересек вздыбленную землю, пригибаясь и петляя, как солдат под огнем, чтобы не дать убийственному взгляду дракона прицелиться для удара, а когда добрался до брюха, то ухватился за рукоять меча и тут же начал тянуть. Однако большую часть работы проделала дракониха, с оглушительным ревом отпрянув от всаженного в нее меча. Рев поднял в воздух красно-фиолетовую птицу джаффет с головой в виде колпака, и она взлетела, жалуясь: «Джаффетиджаффетиджаффети…»
— Ты это слышал, До-До? — спросил капитан Шалопуто.
Они стояли на извилистой дороге из желто-белого камня, уводившей в глубину острова Частного Случая.
— Думаю, это птица джаффет, — ответил До-До.
— Нет, раньше птицы, — ответил Шалопуто. — Там был рев. Где-то дальше по этой дороге. До-До, нам надо разведать.
— Может, имеет смысл сходить за помощью? — спросил шкипер.
— Времени нет. Ты ведь слышал этот рев?
— Может, и слышал.
— Это был дракон.
— Ну… возможно.
— Очень раздраженный дракон. И не говори «возможно».
— Наверное.
— Тогда пошли. Где драконы, там и Фей. Надеюсь, он будет не один.
— Ладно, — сказал До-До. — Только дай мне секунду. — Он полез в кусты, вытащил два больших ореха и разбил их друг о друга. — Для шкипера тут слишком жарко, так что надо бы окатиться.
С этими словами он обрызгал плечи и лицо прохладным чистым ореховым молоком.
— Так-то лучше, — сказал он и отправился следом за Шалопуто.
— Странная дорога, — заметил Шалопуто, перепрыгивая с камня на камень. — Эти валуны…
— Прошу прощения, капитан, но это не валуны.
— Тогда что?
— Кости.
— Кости дракона? — переспросил Шалопуто.
— Разумеется. Ты ведь слышал о Драконьей Дороге? Это скелет гигантского червя, убившего принцессу Боа. Его голова лежит в пятнадцати метрах от двери, через которую он пробрался в собор, вытянул свой язык и…
— Как же случилось, что этого никто не видел? — спросил Шалопуто.
Хотя они с До-До порядком запыхались, прыгая с позвонка на позвонок, Шалопуто было очень интересно.
— Многие по этому поводу недоумевают. Вероятно, те, кто оставался снаружи, погибли от рук убийц и не могли предупредить о приближении дракона. Что до самого деяния, дракон был очень хитер. Он не входил в собор. Он просунул рыло в дверь, а его язык, который оказался истинным орудием убийства, развернулся по всему проходу. Он оказался почти девять метров длиной.
— Язык девяти метров в длину? Как же эта тварь сама-то им не подавилась?
— Кто знает, как живут эти звери. Или почему делают то, что делают. Суть в том, что он был хорошо информирован. Он знал, что свита принцессы подошла к двери, и что он может раскатать язык, пряча его за арками и цветами. Никто не смотрел вниз. Все смотрели на Боа и Финнегана. Они как раз готовились обменяться клятвами.
— И не успели.
— Нет. Тварь ждала до самого последнего момента, как раз когда принцесса должна была произнести «да». Слово уже было у нее на губах. Но прежде, чем она его сказала, язык дракона обернулся вокруг шеи, и…
— Да, да. Я могу обойтись без деталей, — сказал Шалопуто.
— Извини. Ты сам спросил.
— И кто за это ответил? Ведь кто-то же тренировал дракона?
— Разумеется, — сказал До-До.
— И кто?
— Неизвестно. Но кто бы это ни был, он был очень жестоким. Во время дрессировки драконы реагируют только на боль; по крайней мере, так мне рассказывали.
— Ясно. Значит, после всех этих лет никто так ничего и не узнал? Удивительно. А что сам дракон? Его допросили?
— Нет. Финнеган взбесился и убил его. Тот и десяти метров не прошел.
— Как же он убил такое чудище?
— Он был бесстрашным. Прыгнул дракону прямо в пасть и позволил себя проглотить. А потом начал разить мечом во все жизненно важные органы и проделал отверстие в боку. Так и убил. Было много разговоров о том, что делать с телом, но в конце концов его решили оставить гнить здесь. Со временем оно стало дорогой и чем-то вроде памятника.
— И никто за это не предстал перед судом?
— Для обвинений не было достаточных доказательств, — сказал До-До. — Хотя вряд ли кто-то сомневается в виновнике.
— Кто же он?
— Дом Тленов, — ответил До-До. — Старуха, Бабуля Ветошь, все это и замыслила.
— Но ее не допрашивали?
— Не допрашивали. И в Большом Совете нет судьи, который отважится выйти против Бабули Ветоши. Они слишком боятся проснуться однажды ночью и обнаружить у себя в спальне заплаточника, точащего свой хвост.
Они добрались почти до конца Драконьей Дороги. Взойдя на невысокий хребет, Шалопуто и До-До увидели огромную массу развороченной земли, откуда появилась Пижония, и яму, над которой висела пыльная пелена.
— Так-так, — сказал Шалопуто. — Ты глянь. Мы нашли, кого искали. Теперь главное не дать дракону их сожрать.
До-До вытащил длинный тонкий нож.
— Ты когда-нибудь дрался с драконом? — спросил Шалопуто.
— Нет, — сказал До-До. — А ты?
Шалопуто покачал головой.
— Все бывает в первый раз, — сказал он и, издав душераздирающий вопль, бросился вниз к яме и к тому, что могло из нее появиться.
