С того дня, как Кэнди помогла Шалопуто сбежать из лап Каспара Захолуста, заключенного на острове Простофиль, тылкрыс всегда находился в ее компании. И был за это очень благодарен. Даже во сне они оставались близки. Важнейшим убеждением племени тылкрыс являлся тот факт, что сон не разделяет друзей и влюбленных — наоборот, он притягивает их спящие души друг к другу. Отсюда известное пожелание тылкрыс перед сном: не «спокойной ночи» и не «сладких сновидений», а «до встречи во сне».

Однако теперь Кэнди рядом не было, и Шалопуто остался один. Не в буквальном смысле, конечно. Со всех сторон на него давили люди: они пели, танцевали, кричали, орали — словом, развлекались как могли. Но их приподнятое настроение вызывало в Шалопуто все большее чувство одиночества. Первые два часа после того, как Кэнди верхом на зетеке исчезла в темнеющих небесах, он простоял на краю оживленной толпы, прижатый к ограде, не дававшей прохожим свалиться с утеса в море. Позади него люди толкались и пихались, стремясь к новым развлечениям.

— Грубо, грубо, грубо, — бормотал Шалопуто. — Была бы здесь Кэнди, нас бы так не пихали.

Наконец, его достало, что люди так себя ведут, и он решил перейти в более спокойное место. С большим трудом он развернулся против людского потока. Вдалеке, по ту сторону толпы, Шалопуто заметил лотки с едой, представил, как покупает толстый ломоть пирога, щедро посыпанный сахарным перцем, и мигом ощутил возросший аппетит. Он громко произнес:

— Можно мне пройти? Я просто… Пожалуйста! Вы можете ПРОСТО ОТОЙТИ?

Его крики привлекли несколько раздраженных взглядов, но толпа продолжала двигаться, не давая ему сделать даже шаг от ограды. За те недели, что он путешествовал вместе с Кэнди, Шалопуто узнал ее достаточно, а потому представлял, как бы в такой ситуации поступила она. Она бы просто начала протискиваться вперед, ни на что не обращая внимания. Он так и сделал. Сложил руки, глубоко вздохнул, словно собираясь нырнуть, и начал проталкиваться сквозь толпу.

Шалопуто выбрал неудачный момент. Проходившие мимо три здоровенных бугая с Хлюстмазурика в полосатых шляпах и фиолетовых жилетах из меха нупаса не желали, чтобы у них на пути кто-то стоял.

— Эй, тылкрыс. Даже не думай тут шнырять.

— Скажи ему!

— Ненавижу тылкрыс!

— Мы их ненавидим!

— Слышал, кретин? Ты мешаешь нам пройти.

Из головы Шалопуто моментально вылетели все мысли о пироге. Он думал лишь о том, как эти задиры с ними разговаривали. В нем вскипела кровь.

— Ну ладно, — сказал он, намеренно вставая на пути троицы и поднимая кулаки. — Кто из вас первый?

Троица расхохоталась, и меньший из них (на шесть дюймов выше Шалопуто) сильно ударил его в грудь. Шалопуто отшатнулся назад, оказавшись в пределах досягаемости самого высокого из головорезов, и тот отвесил ему пинок.

— Может, погоняем его по кругу? — сказал здоровяк. — Я, потом Шпиндель, потом Шлем, потом снова я.

— Круто, — сказал Шлем, самый низкий. — Это типа игра. Отлично, Шнур.

Толпа быстро расступилась, давая троице пространство для мучений своей новой игрушки. Никто не возражал и тем более не вступился за Шалопуто. Шнур толкнул его назад, к Шпинделю, который развернул его, ударил и отшвырнул Шлему. Тот шлепнул его по лицу, по обеим щекам. Удары были не слишком сильными, но напомнили Шалопуто о своем рабстве у Каспара Захолуста, когда каждый день приносил ему только побои, унижения и оскорбления. От этого его спасла Кэнди. И Кэнди объяснила, что Шалопуто больше не должен жить в страхе.

— Я в тебя верю, — снова и снова говорила она, и так оно и было.

— Ты что это делаешь, тылкрыс? — спросил Шнур.

— Он думает, вот что, — сказал Шпиндель. — Он думает о том, как болит его нос.

На самом деле Шалопуто не просто думал. Он заклинал. В мыслях он произносил тайные слова, запомненные из книги, стоявшей в библиотеке Захолуста: Необходимые Заклятья для Рукопашной Схватки.

Как же там начиналось? Что-то насчет перьев? Нет, не перьев. Стальных перьев. Это было…

Шпиндель поставил Шалопуто подножку, и тот упал. Лежа лицом в пыли, он шепотом произносил заклятье.

О Боги! Окончание вылетело у него из головы. Что же там было дальше?

Тем временем троицу утомила игра в «передай тылкрыса». Шлем начал бить Шалопуто. Вокруг четверки образовалась небольшая толпа. Люди воспринимали это как очередное развлечение. Троица продолжала бить, а Шалопуто пытался отстраниться от боли и сконцентрироваться на заклятье. Как же оно заканчивалось?

Что там с этими перьями? В чем суть?

А потом его губы прошептали слова, взявшиеся словно ниоткуда.

— … что украл Назрат.

— Что ты сказал? — спросил Шпиндель. Он схватил свою жертву за шкирку и вздернул на ноги. — Что это ты там бормочешь?

— Ничего, — сказал Шалопуто.

— Ничего? — переспросил Шпиндель. — Я тебе дам «ничего». Тресни его, Шнур!

— Держи.

— Держу. Врежь ему.

Шнур ударил Шалопуто в живот, но заклятье сработало. Он ударил по стальным перьям, и этого хватило, чтобы сломать ему кости. Шнур заорал и рухнул на колени, прижав к себе сломанные пальцы. В момент замешательства Шалопуто произнес второе заклятье:

Никто не разобрал его шепота. Толпа была слишком занята своими криками. Один ребенок, сидевший на плечах отца, начал скандировать:

— Кровь! Кровь! Кровь! Кровь!

Тем временем Шлем схватил Шалопуто и крикнул Шпинделю:

— Они хотят крови! Дадим им кровь!

Шпиндель ухмыльнулся.

— С удовольствием, — сказал он и ударил Шалопуто. Однако в процессе движения рука изменила направление и вернулась к бившему — Шпиндель стукнул себя собственным кулаком.

Он вскрикнул от целого града обрушившихся на него ударов. Толпу это очень позабавило.

— Это ты сделал! — рявкнул Шлем, оттолкнув от себя Шалопуто. — Ах ты грязный колдунишка! — Он дважды попытался ударить Шалопуто, но оба раза пришлись на его собственную челюсть.

— Это получше всяких представлений! — засмеялся кто-то в толпе.

Троица, и даже раненый Шнур, были настолько разгневаны своим унижением, что начали наносить удар за ударом, каждый из которых возвращался обратно к ним. Толпа приветствовала их выпады и смеялась над каждым новым синяком. Они слишком увлеклись насилием и не заметили, как Шалопуто уполз прочь. Не заметили они и упавшую с неба длинную синюю ткань, развернувшуюся рядом с тылкрысом.

— Быстро, — сказал женский голос.

Он обернулся, и на секунду ему показалось, что в складках синей ткани мелькнуло лицо.

— Шевелись, — сказала женщина. — Хватайся.

Ему не пришлось повторять дважды. Сделав то, что просила женщина, он посмотрел на толпу. Шлем, наконец, стряхнул с себя силу чар Шалопуто и бросился к нему, отплевываясь кровью и скверно ругаясь.

— Я готов, — сказал Шалопуто женщине в синей одежде.

— Держись, — ответила она. — Поездочка будет еще та.

В эту секунду Шлем схватил Шалопуто за рубашку.

— Попался! — воскликнул он.

Синяя ткань начала плотно оборачиваться вокруг рук и запястий Шалопуто.

А потом он стал подниматься в воздух.

Шлем продержался первые три метра. Затем рубашка Шалопуто начала рваться, и с последним проклятием он выпустил свою добычу из рук и свалился на землю.

Шалопуто не стал оборачиваться. Он висел на ткани, развевавшейся, словно огромный синий парус. Снизу до него донесся шум толпы, возгласы удивления и недоумения. Но спустя недолгое время воздушный змей, за который он хватался, сменил направление, и люди, свет и шум постепенно исчезли. Теперь он слышал только свист ветра и женский голос, напевавший тихую, спокойную песню.