Тогда

– Нэнс, звонит твоя мама! – крикнула Кэти.

Нэнси встала и закатила глаза.

– Можешь ей сказать, что я занята? Ну пожалуйста!

В общей комнате было полно девочек в пижамах, расположившихся на диванах и лежавших на полу на диванных подушках, игравших с телефонами или смотревших телевизор, как всегда бывало на уик-эндах.

– Я пыталась, – ответила Кэти. – Она сразу заявила, что ты так скажешь, но что если ты не возьмешь трубку, она перестанет переводить тебе деньги. – За этими словам последовал смешок.

– Классическая Аллегра, – сказала Нэнси, наслаждаясь вниманием аудитории.

Тот факт, что она называла родителей по именам, неизменно поражал ее одноклассниц. Как будто это имело какое-то особое значение и казалось им чем-то бесконечно экзотичным. Совсем не так, как у них в семьях. Все они принадлежали к классическому и скучному среднему классу. Большинство даже не жили в Лондоне. Девочек отправляли в пансион, потому что родителям нравилось, как это звучит, или из-за того, что им не хотелось каждый день пересекать Гэмпшир на «Лэнд Ровере», постоянно попадая в пробки, а потом забирать их в пять тридцать из школы.

– Да? – сказала Нэнси, взяв трубку.

В холле нижнего этажа Дома Рейнольдса стояли три телефонных будки, и еще по одной имелось на этажах. В каждой давным-давно поставили по древнему креслу и следили за тем, чтобы там постоянно лежала коробка с салфетками. Разделяли кабинки тонкие пластиковые стенки. Из соседней до Грейдон долетала быстрая испанская речь – разговор явно был эмоциональным, и наверняка потребуются бумажные салфетки.

– Дорогая, это я, – послышался голос из телефонной трубки. – Послушай, ты должна кое-что для меня сделать.

– У меня все хорошо, спасибо. Нет, я не провалила экзамен сегодня утром, и да, я с нетерпением жду встречи с тобой, когда меня выпустят из-за решетки, – выдала Нэнси тщательно обдуманную речь.

Она села на пол кабинки, и телефонный провод сильно натянулся. Девушка потерла ковер костяшками пальцев и решила, что ему не меньше тридцати лет. Господи, здесь все такое старое! В школах мальчиков наверняка стоят современные телефонные будки и отличные новые ковры на полах.

Ее мать рассмеялась.

– Извини, извини, я знаю. Я худшая мать на свете.

Старая шутка. Впрочем, шутка – это очень сильно сказано.

Аллегра вела колонку в солидной газете, пока Нэнси не исполнилось семь лет. Колонка называлась «Худшая мать на свете» и по большей части состояла из анекдотов о том, как Нэнси появилась на свет без всякого плана, и о том, как Аллегра не была готова стать матерью. Каждую неделю в газете печатали новые фотографии – красивая и агрессивно стройная женщина сидит за письменным столом с сигаретой в руке. Она смотрит на фотографию писателя, а Нэнси, которая вся измазалась чернилами, устроилась на том же столе, зажав в кулаке авторучку. Аллегра до сих пор рассказывала эту историю знакомым – как пришел фотограф и обнаружил ее в футболке и трусиках, когда она пыталась отмыть четырехлетнюю девочку, старательно сосавшую перо ручки.

Конечно, это было полнейшей ложью и подстроено заранее. Нэнси смутно помнила, как фотограф мазал ее кожу чернилами, а мать стояла рядом, улыбалась и болтала с ним. «Интересно, верит ли теперь Аллегра в свою историю? – подумала девушка. – Сколько раз нужно повторить ложь, прежде чем она станет правдой?»

– Что тебе нужно? – спросила Нэнси, возвращаясь к разговору.

– Я узнала один слух, – ответила ее мать. – И, думаю, это тема.

Всякий раз, когда в их жизни происходило что-то интересное, Аллегра восклицала: «Это тема!»

Подруги Нэнси считали, что ее родители невероятно, фантастически радушные люди. Лилу и Джорджию постоянно приглашали в гости и охотно оставляли ночевать. Однако они не понимали, что платят ренту своими историями. Аллегра и Даниель закрывали глаза на курение и нарушение комендантского часа вовсе не из-за того, что были милыми и исключительно терпимыми. Им требовалось общение с молодыми людьми, и они неизменно горевали из-за склонностей дочери. «Она такая дьявольски взрослая, – говорил отец Нэнси на званых ужинах. – Я знаю, это звучит, как осуществившаяся мечта, но мы ставим на нее, чтобы сохранить свою значимость!»

Конечно, он безбожно хвастался и прятался за оскорблениями, чтобы все подумали, будто он ее хвалит.

– Какая тема? – спросила младшая Грейдон.

– У одной из новых девочек, проходящих у нас стажировку, есть подруга, которая начала работать в школе-интернате. Ее зовут…

– Мисс Брандон, – ровным голосом сказала девушка. – Именно она заперла нас за решеткой.

Последовала пауза.

– Понятно. Из чего следует, что ты не испытываешь к ней добрых чувств?

– Можно и так сказать, – ответила Нэнси. – Она подлая манда.

Ее мать вздохнула.

– Дорогая, манда – не самое приличное слово для обозначения прекрасного органа.

Нэнси ничего не ответила.

– Так или иначе, – продолжала Аллегра, – до меня дошел слух о том, что она намерена сделать.

– Да? – отозвалась ее дочь.

– Ну если тебе не интересно, дорогая… – Мать смолкла.

Грейдон-младшая хорошо знала эту игру. Очевидно, Аллегра хотела ей все рассказать, но из упрямства могла оставить при себе информацию, если ей покажется, будто Нэнси слушает ее недостаточно внимательно.

– Мне интересно, – быстро сказала школьница. – Что происходит?

– Ну, – медленно заговорила ее мать, – именно по этой причине я тебе звоню. Ты что-нибудь слышала о вечеринке в следующем месяце?

– В школе «Уитлоу»? – уточнила Нэнси.

– Да. Очевидно, ее не будет…

– Не будет? Но все уже обсуждают, что они на нее наденут. Лила решила, что наконец пойдет с Джеком Боллом.

– Ну, – в голосе журналистки появилось волнение, – девочка с работы говорит, что Фиби – то есть мисс Брандон – считает, будто подобные вечеринки устарели, стали старомодными и поддерживают гендерную дискриминацию. Поэтому она решила ее отменить.

– Я не поняла. – Нэнси почувствовала, как ее окатила волна жара, и крепко сжала телефонную трубку. – Что?

– Да, будет сделано объявление, – сказала Аллегра. – Думаю, ты уже поняла, что она скажет. С помощью вечеринок вас заставляют надеть лучшие платья и отправиться в школу для мальчиков, позволяют несколько часов флиртовать и один только бог знает что еще, а потом возвращают обратно. Как если бы собирались выдать замуж, не так ли?

– Или позаботиться о том, чтобы мы провели половину семестра, ни разу не встретившись с особями противоположного пола, – ответила Нэнси, стиснув зубы.

– В любом случае, – продолжала ее мать, – ключевым здесь является слово «вечеринка» – она хочет ее заменить, поэтому готовит кое-что другое.

Девушка не хотела спрашивать, что именно, но ей требовалось это узнать.

– И какого рода другое? – уточнила она.

– Пока я не уверена. Однако смысл в том, чтобы все девочки готовились вместе.

Школьница подумала о том, чтобы разбить телефонную трубку о стену, но у нее появились сомнения насчет того, сможет ли она ударить достаточно сильно – ведь стенки были из пластика.

– Нэнси? – эхом прозвучал голос матери.

– Да, я здесь, – ответила девушка. – Нам пока ничего не говорили.

Ей хотелось добавить, что это мерзкий, смехотворный план и что ее тошнит от одной мысли, что школа пытается получить внимание и дополнительную рекламу вместо того, чтобы позволить ученицам встретиться с парнями из другой школы, дружба с которыми продолжается уже много лет.

– Я хочу знать, что ты об этом думаешь, дорогая? – спросила Аллегра.

Великолепно. Она хочет получить цитату.

– Я думаю, что социальная инициатива – это замечательно, – сказала Нэнси, отбрасывая волосы назад. – Однако считаю, что здесь имеет место попытка разорвать существующие отношения между девочками из «Фэрбридж-Холла» и мальчиками из «Уитлоу». У многих из нас сложились дружеские отношения за прошедшие годы, – заявила она.

– Ты звезда, – сказала ее мать. – Однако мне потребуется немного изменить твои слова, чтобы они звучали, как у обычного подростка.

«Я не обычный подросток, – хотела ответить Нэнси. – Ты платишь тысячи фунтов за каждый семестр, чтобы я им не была».

– Никаких проблем. Ты ее прикончишь, верно?

Ее мать рассмеялась:

– Конечно же, нет. Просто подумай, как отреагирует «Фэрбридж»? Представь, что будет, если тебя вышвырнут вон и ты будешь вынуждена вернуться к нам с отцом.

– Представляю, – ровным голосом ответила младшая Грейдон.

– И еще одно, если кто-то из твоих подруг попытается говорить с прессой, напомни им, что это противоречит кодексу школы и их могут отстранить от занятий. – Аллегра захихикала. – И тогда у меня будут эксклюзивные права.

– Ясное дело, – сказала дочь, наматывая провод на палец.

– «Фэрбриджу» понравится. Наверное, они сделают мне скидку на плату за твое обучение.

Если и было нечто более привлекательное для Грейдон-старшей, чем сенсационная новость, так это возможность получить бесплатно то, за что другие люди должны платить. Нэнси стало противно.

– Что ты собираешься делать сегодня вечером? – спросила она.

– Сегодня вечером? На ужин придут гости, и нам необходимо освободить место на стене, потому что завтра доставят новую картину. А ты?

– У меня нет никаких планов, – спокойно ответила Нэнси.

Она представила мать, которая стоит на кухне, прислонившись к столу, слушает свою дочь и рисует деревья и цветы в блокноте, в котором записала ее слова. Девушке вдруг показалось, что она уловила запах тоста и стирки, и, к своему стыду, она неожиданно ощутила накатившую волну тоски по дому. Она не чувствовала ничего подобного уже несколько лет. Тоска по дому позволена только в первые недели пребывания в школе, когда тебе одиннадцать, а не когда уже скоро семнадцать. Нэнси хотела сказать: «Было бы не так уж плохо жить дома, верно?»

– Ну мне пора, дорогая, – именно в этот момент сказала Аллегра. – Выше голову!

Дочь ничего не ответила. По ее щекам покатились слезы, смешные и непростительные.

– Нэнси?

– Да. Хорошего тебе вечера, – сумела выдавить из себя школьница и положила трубку на рычаг.

Она несколько мгновений сидела совершенно неподвижно, прижимая руки к глазам, чтобы остановить слезы. Девушка сказала себе, что подождет, когда с ее лица сойдет румянец, и только после этого выйдет из кабинки. Но на самом деле она хотела понять, заметила ли мать, как пресекся ее голос в конце разговора, и не попытается ли она перезвонить.

Нэнси решила досчитать до сорока. Если на счете сорок мать не позвонит, она уйдет.

На двадцати семи телефон зазвонил. Грейдон сорвала трубку и услышала голос с сильным акцентом.

– Может Росио взять трубку? – спросил голос.

– Конечно, – со вздохом ответила девушка. – Я ее поищу.

Она вышла из кабинки, намереваясь сделать не слишком усердную попытку отыскать Росио перед тем, как предложить тому, кто набрал номер школы, перезвонить позже. Но, выглянув в коридор, девушка увидела море спин в пижамных кофтах с цветочками и капюшонами – обычная форма в зимнее время.

– Что случилось? – спросила она, когда мимо нее проходили девочки, одна за другой.

– Понятия не имею, – сказала Кармен, высокая испанка, к которой Нэнси относилась со скупым уважением из-за ее сильных рук и высоких оценок.

– Нэнс! – позвала ее Лила откуда-то из-за спины.

Она подбежала к Грейдон и обняла за плечи.

– Назначено общее собрание, – сказала Джорджия, натягивая джемпер. – Один только бог знает причину.

Нэнси быстро вернулась и повесила трубку, так и не сказав тому, кто звонил, что Росио не сможет подойти.

– Мне кажется, я знаю, – мрачно сказала она, пока заполнялся общий зал.

Диваны уже были заняты, так что три подруги взяли по паре подушек из сложенной в углу груды и уселись на них, скрестив ноги.

– Что? – спросила Лила.

– Она хочет отменить вечеринку, – рассказала Нэнси.

– Вечеринку? – переспросила Джорджия. – Почему?

– Отменили вечеринку? – спросил кто-то у них за спиной.

Нэнси улыбнулась.

– Я не с тобой разговаривала, Харриет.

– Они отменяют вечеринку? – услышала Грейдон вновь и вновь повторяющийся вопрос.

Превосходно. Ужасно обидно узнать новость раньше всех и ничего не предпринять. По правде, еще лучше было бы подготовиться – организовать что-то вроде протеста, прежде чем Брандон успеет сделать объявление, – но так тоже неплохо.

– Друзья, вы можете уделить мне немного внимания? – послышался голос из дальней части комнаты.

Фиби Брандон стояла перед телевизором. В длинной комнате с высоким потолком и книжными шкафами учащиеся занимались практически всем. Здесь готовились к урокам, здесь проходили собрания, а по вечерам смотрели телевизор. Общие собрания обычно устраивали один раз за семестр – девочек ругали за беспорядок в спальнях и объявляли о том, что по случаю окончания семестра они обязаны дважды посетить часовню перед тем, как им разрешат вернуться домой.

Брандон взяла стул и села, скрестив ноги. Какая манерность!

– Итак, я хочу поговорить с вами о вечеринке, которая состоится на следующей неделе.

Молчание. Брандон провела руками по волосам, собирая их в бесформенный пучок. Она уже переоделась в «домашнюю одежду» после сегодняшних уроков, словно брюки от спортивного костюма «Аберкромби» могли заставить девочек лучше к ней относиться.

– Я хотела обсудить с вами предстоящую вечеринку и действительно ли мы хотим тратить наше время на такие вещи, – заявила новая учительница.

Комната наполнилась шепотом.

– Друзья! – сказала Фиби, перекрывая шум. – Нужно, чтобы вас слышали все, вам не следует перешептываться.

– Она делает вид, что от нас что-то зависит, – прошептала Нэнси на ухо Лиле.

– Проклятье, я ее ненавижу, – прошептала та в ответ.

Лицо Джорджии было повернуто в профиль – она с серьезным видом смотрела на Брандон. Конечно, она не присоединится к подругам. Нэнси прекрасно понимала, что Грин необходима стипендия на обучение, но она относилась к этому уж слишком трепетно. Никто не отнимает стипендию за один проступок.

– Я хочу поделиться с вами своими мыслями на эту тему, а потом мы их обсудим. Договорились? – предложила Брандон.

Ее слова были встречены одобрительным шепотом.

– Итак, я не посещала такую школу, как ваша, и никогда не ходила на подобные вечеринки, но, если честно, они кажутся мне странными, – сказала преподавательница, а затем немного помолчала. Господи, да она просто королева драматических эффектов! – Друзья, вы меня поражаете. Вы умные, блестящие и очаровательные, вас всех ждет замечательное будущее.

«Ну, давай, не тяни», – подумала Нэнси.

– Так вот, идея состоит в том, что на выходных мы позволяем, более того, поощряем ваше желание накраситься и нарядиться, сажаем вас в автобус и отправляем в школу для мальчиков, словно вы товар, оставляем там, чтобы вы развлекались в течение трех часов, после чего возвращаем домой, и тут у меня возникает ощущение дискомфорта. Друзья, вы достойны большего. Верно?

Нэнси пыталась не улыбаться. У этой женщины нет авторитета, она даже не пытается говорить с ними, как со взрослыми людьми. За кого она себя принимает? Теперь, в любую минуту, как только она позволит им говорить, девушки покажут глупой суке, как плохо она их знает, и это будет великолепно.

– Я вовсе не говорю, что вам не следует проводить время с мальчиками – напротив. Я лишь хочу сказать, что мы должны привезти их к вам! Придумать более естественный способ проводить время, например, организовать разные интересные дела. Вот что я имела в виду: многие ли из вас хотят встречаться с мальчиками на глазах у собственных учителей? Это просто странно! Если мы изменим систему, у вас будет больше знакомых юношей!

Снова послышался шепот, но, к ужасу Нэнси, она не услышала в нем возмущения. Складывалось впечатление, что Брандон побеждала. Хейди так и вовсе сидела в первом ряду и кивала на все, что говорила Фиби, как будто ее шею свела судорога.

– Итак, – продолжала Брандон, с улыбкой оглядывая девочек. – Мы будем голосовать. Если большинство захочет отменить вечеринку, мы так и поступим. Но если вы не считаете, что это устаревшее или поддерживающее гендерную дискриминацию мероприятие, и все еще хотите на нее пойти, так и будет.

Грейдон подняла руку.

– А почему мы не можем пойти на вечеринку, если поддерживаем ее, и просто туда не ходить, если являемся противниками этой идеи?

– Пожалуйста, подожди, когда тебе дадут слово, Нэнси, – ответила Брандон.

– Там мы можем? – спросила Найт.

– Я понимаю, почему вы спрашиваете, – сказала новая учительница, улыбаясь Лиле, – но нет, мы не можем так сделать, и я вам объясню почему, после того как мы проголосуем. Итак, все готовы? Хорошо. Если вы хотите изменить идею вечеринок, поднимите руку.

Нэнси наполнил настоящий ужас, когда она смотрела, как поднимаются руки. Все неудачницы, которые с трагическим видом будут стоять у стен во время вечеринки. Половина китайских девушек. Часть группы любителей верховой езды. Брандон улыбалась и считала.

– Тридцать пять голосов за изменения! Это больше половины, так что мое предложение принято.

Грейдон поднялась на ноги.

– Куда ты собралась, Нэнси? – спросила Фиби, стараясь говорить спокойно.

– Извините, разве собрание не закончено? – резко ответила та.

– Нет, – усмехнулась Брандон. – Ничего подобного.

Нэнси села на место с отчаянно бьющимся сердцем. Дальше будет еще хуже, она только не знала, как именно.

– Я бы хотела создать команду нашего Дома, которая станет организовывать мероприятия, но это будет трудно из-за того, что многие из вас уезжают домой на выходные.

Так и было, впрочем, она на это и рассчитывала. Неудачницы, не имеющие друзей, и иностранки остаются в школе на выходных. Им придется принимать участие в драматических мероприятиях вроде поездок на дурацкие музыкальные спектакли в Лондон или экскурсий на природу. Остальных будут забирать домой утром в субботу после уроков, или они отправятся к друзьям, чтобы заняться чем-то действительно интересным и веселым.

– Но все, кто хотели участвовать в вечеринке, уже написали, что не поедут домой. Так что… я составила план. У нас будет уик-энд для девочек! – объявила Фиби.

Половина комнаты возбужденно зашепталась, другая напряженно молчала.

– Завтра я свяжусь с вашими родителями, мы отправимся в незнакомое место, разобьемся на команды, организуем поход, а потом переночуем в палатках. Мы будем петь песни, рассказывать истории, делать все, что принято во время классических походов!

Что это: плохой американский фильм? Неужели она не понимает, что никто в этой комнате понятия не имеет о «туристической классике»? Они проводят каникулы на Маврикии, на Валь-д’Изере, в Тоскане или в Южной Франции. Есть еще Хэмптонс. Выходные – это не рюкзаки и походы. И, конечно, никогда никаких палаток.

– Разрешения родителей на то, чтобы вы отправились в поход, будут завтра! – добавила учительница. – Благодарю вас, что оказались готовы к приключениям. Я с нетерпением жду момента, когда мы вместе изменим вашу жизнь.

Брандон встала и развела руки в стороны, словно хотела обнять всю комнату. Оживившиеся девушки начали выходить в коридор, возбужденно обсуждая новости и не обращая внимания на тех, кто остался с мрачными лицами сидеть на своих местах.

– Что за дерьмо? – проворчал кто-то у Грейдон за спиной.

– Она что, сидит на крэке? – спросила еще одна девушка.

Джорджия обняла Нэнси и положила голову ей на плечо.

– Ну, в конце концов, есть и хорошая новость, – сказала она.

– Неужели? – мрачно осведомилась подруга.

– Появились люди, которые ее ненавидят не меньше, чем ты. – Джорджия улыбнулась. – Не думаю, что нам придется долго ее терпеть.