Когда мы отбили пробную вылазку отряда из Таглиоса, командир крепости, поразмыслив, предложил сдать ее на почетных условиях. Он потребовал отпустить под честное слово самого себя и почти всех, кто когда-либо держал оружие в трех соседних округах. На мой взгляд, не такие уж чрезмерные требования, если учесть, что мы собирались вернуть все эти территории Прабриндраху Драху, едва сделка будет заключена, а князь притащит свою монархическую задницу из Годжи.

Даже прожив столько лет в реальном мире, Дрема ухитрилась сохранить кое-какие ведааитекие понятия о справедливости и несправедливости, совершенно не стыкующиеся с практическими обстоятельствами ситуации.

– Даже если этот Дал Миндрат и в самом деле наихудшее чудовище в человеческом облике со времен Хозяев Теней, ты все же обязана задуматься, во что обойдется всем нам твоя моральная неуступчивость, – сказал я Дреме. Очевидно, Лал Миндрат предал кого-то из наших союзников во время Кьяулунских войн. Я даже не слышал о нем до того, как Дрема уперлась рогом, так что наверняка это предательство не имело особых последствий.

Немалое число друзей Отряда нынче находилось на стороне Протектора. Душелов обладала властью и богатством.

– Будь гибкой, – посоветовал я. – Но предавай лишь тогда, когда это абсолютно необходимо.

Она поняла. Воспользовавшись неохотной помощью Тобо и его друзей, мы обменялись взаимными обязательствами и договорились об условиях сдачи крепости. Дрема разрешила врагам покинуть ее, и насилия при этом произошло ровно столько, сколько его бывало, когда Лал Миндрат выходил из крепости в окружении своих телохранителей.

Так Капитан завершила дела с мелким предателем из своей эпохи. Временно.

Могаба превратил наш поход на Таглиос в ад – как минимум для тех, кто находился в разведке, пикетах и авангарде. Его кавалерия трепала нас непрерывно. А когда она становилась особенно настырной, на разборку вылетали я и девушки-Ворошки.

И все же настал день, когда мы увидели южные ворота Таглиоса. В мое время их еще не было, а теперь в обе стороны от ворот тянулась весьма внушительная крепостная стена. Настолько внушительная, что солдаты на ее вершине казались слишком маленькими. Стена возвышалась могучим известняковым утесом.

– Ого! А тут произошли кое-какие перемены, – сказал я Дреме. Вход в город стал настоящим фортом – выдвинутым из стены, но сливающимся с ней.

Снизу мне было трудно судить, но я не сомневался, что расположенные внутри форта городские ворота имеют не менее внушительную систему обороны. Дрема хмыкнула:

– Да, кое-что изменилось с тех пор, как я тут побывала в прошлый раз. Думаю, верховный главнокомандующий каким-то образом ухитрился выцыганить ассигнования у самого Протектора. Городские стены нарастили на несколько футов. А эта навесная башня… – Она содрогнулась.

Насколько я помнил городских политиков, общественные работы всегда привлекали воров и взяточников.

– Наверное, кто-то из казначейства шепнул пару слов Протектору.

Дрема снова хмыкнула. Мое мнение ее не интересовало. Она наблюдала, как Суврин выстраивает войска перед городской стеной, вызывая противника на бой. Ответа мы не ожидали. И не дождались.

– И на чью-то собственность им тоже было наплевать, – заметил я. Куда больше, чем внушительность стен, меня поразила полоса расчищенной земли шириной в тысячу футов, тянущаяся вдоль всего их подножия. На что пришлось пойти, чтобы выселить всех, кто там жил? И как государство не дает им вернуться?

– Через несколько месяцев здесь будут поля зерновых и овощей. Видишь сеть тропинок? Это границы участков. Поля возле города начали возделывать вскоре после того, как мы с Сари пришли туда впервые.

– Тобо предстоит немало потрудиться. Дрема оглядела наши войска. На фоне городских стен они выглядели отнюдь не угрожающе. Да и солдаты на этих стенах не казались особо озабоченными.

– Да, предстоит. Я хочу, чтобы он и девушки с самого начала нанесли мощный удар всем, что у них есть. Надо ошеломить защитников яростью нашего напора. Он сможет этого добиться?

– Не могу гарантировать, что он отдастся этой задаче всем сердцем.

– А ты? Что говорит твое сердце? Я вздохнул.

– Как у нее дела? – спросила Дрема. Ого, еще один важный знак.

– Честно? Я очень встревожен. Она просто лежит, застряв на полпути между жизнью и смертью. Ей не становится ни хуже, ни лучше. И я уже начинаю гадать, насколько к ее состоянию причастна ее магическая связь с Киной.

Говоря это, я сделал над собой немалое усилие. Потому что если Дрема сумеет предвидеть все последствия, то она задумается. А кое-что она ухватила сразу.

– Если я сумею развлечь Тобо, попробую его уговорить: пусть проверит, не обрела ли Кина над ней контроль. – Мне даже думать не хотелось о том, что Темная Мать, возможно, подготавливает мою жену как запасной путь бегства из своей древней тюрьмы. Ведь я с легкостью вообразил сценарий, по которому я убиваю спящую богиню и освобождаю Шевитью, а после этого вижу, как тьма возвращается через мою любимую женщину.

И Мать Ночи для этого вовсе не требуется. Моя жена охотно впустила бы в мир свою разновидность тьмы.

А разве все мы не желаем того же?

– Я не услышала прямого ответа, – проговорила Дрема. – Так могу я рассчитывать, что ты обратишь внимание на стрелы, когда они полетят?

Мне вспомнилась очень старая формула, еще тех лет, когда я был совсем молод:

– Я солдат. – Я произнес эти слова сперва на языке, на котором говорил тогда, затем повторил Дреме на ее родном деджагорском диалекте. – В последнее время меня отвлекли. Но я все еще жив.

– Да, солдаты живут. Ты совершил лишь одну ошибку, Костоправ.

– Шла бы ты учить свою бабушку яйца высасывать. – Вряд ли до нее дошло. Местным уроженцам смысл этого выражения не вонять.

– Что это? – спросила вдруг Дрема, указывая на нечто, поднимающееся над горизонтом.

– Похоже на большущего воздушного змея.