Книга: «Черный Отряд» (сборник) книги 1-10
Назад: Глава шестая Госпожа
Дальше: Глен Кук Тени сгущаются

Глава седьмая
Роза

Бурный спор с Капитаном затянулся на два часа. Он был непоколебим и не воспринимал мои аргументы, как юридические, так и моральные. Со временем к нам присоединились другие братья, заходившие к Капитану по делу, и к тому времени, когда я окончательно потерял терпение, наш спор слушало почти все командование Отряда: Лейтенант, Гоблин, Ильмо, Леденец и несколько новых офицеров, завербовавшихся уже в Чарах. Поддержку, правда скромную, я получил с весьма неожиданной стороны. Ко мне сначала присоединился Молчун, а следом за ним и два новых офицера.
Кончилось все тем, что я раздраженно вышел. За мной последовали Молчун и Гоблин. Ярость моя все нарастала, но реакция братьев меня не удивила. Теперь, после поражения мятежников, мало что могло подтолкнуть Отряд к отступничеству. Теперь они довольны собой, словно свинья, стоящая по колено в корыте со жратвой, и размышления о том, что правильно, а что нет, кажутся им обыкновенной глупостью. Да и вообще, кого это обычно волнует?
Спор состоялся на следующий день после битвы. Было еще довольно рано, я плохо выспался, но меня переполняла нервная энергия. Я быстрыми шагами мерил лагерь, стремясь выплеснуть ее в ходьбе.
Гоблин выждал, пока я немного успокоюсь, и преградил мне путь. Неподалеку, поглядывая на нас, стоял Молчун.
– Мы можем поговорить? – спросил Гоблин.
– Я уже все сказал. Никто не захотел слушать.
– Ты говорил слишком логично. Иди сюда, давай присядем.
Он подвел меня к куче всяческого барахла неподалеку от костра. Кто-то из наших готовил еду, кто-то играл в тонк. Обычная лагерная жизнь. На меня украдкой поглядывали и пожимали плечами. Все выглядели встревоженными, словно опасались за здравость моего рассудка.
Полагаю, если бы год назад кто-либо из них поступил так же, как я, то и я испытывал бы такое же чувство – искреннее смущение и участие, вызванное заботой о товарище.
Их твердолобость раздражала меня, но я не мог копить в себе это раздражение, потому что, послав ко мне Гоблина, товарищи доказали, что хотят меня понять.
Сидящие рядом картежники лениво шлепали картами. Поначалу они сидели тихие и угрюмые, но оживились, начав обмениваться слухами о прошедшей битве.
– Так что вчера произошло, Костоправ? – спросил Гоблин.
– Я уже рассказывал.
– Может, расскажешь еще раз? – мягко попросил он. – Чуточку подробнее.
Я знал, что он задумал – подвергнуть меня легкой ментальной терапии, основываясь на предположении, что длительное пребывание вблизи Госпожи сказалось на моем рассудке. Он был прав. Сказалось. Но заодно оно открыло мне глаза, и я постарался дать ему это понять, заново вспоминая тот день и прибегнув к умению выражать свои мысли, которое развилось у меня после долгой работы с Анналами, надеясь убедить Гоблина в том, что моя позиция была рациональна и моральна, а позиция всех остальных – нет.
– А ты видел, что он сделал, когда один из тех парней в Весле попытался зайти Капитану со спины? – спросил один из картежников. Они болтали о Вороне. Я как-то совсем про него позабыл. Я насторожил уши и выслушал несколько историй о его безумном героизме. Послушать их, так Ворон минимум по разу спасал жизнь каждому из нас.
– А где он сейчас? – спросил кто-то.
Многие покачали головами. Кто-то предположил:
– Погиб, наверное. Капитан выслал похоронную команду собрать наших мертвецов. Наверное, завтра увидим, как его хоронят.
– А что с его девчонкой?
– Найди Ворона, найдешь и ее, – фыркнул Ильмо.
– Кстати о девчонке. Видели, что случилось, когда они попытались накрыть второй взвод каким-то оглушающим заклинанием? Жуткое было зрелище. А девчонке словно пофиг. Все вокруг нее валятся как бревна, а она только удивленно глазенками хлопает да трясет Ворона за плечо. Тот встал, очнулся и отошел в сторонку. Так она весь взвод перетрясла да разбудила. Словно ее магия не берет.
– Может, потому что она глухая? – предположил кто-то. – Вот она магию и не услышала.
– Поди теперь узнай, так оно или нет. Жалко, что она тоже не убереглась. Я уж привык, что она у всех под ногами вертится.
– Да и Ворона тоже жалко. Кто теперь не позволит Одноглазому мухлевать?
Картежники рассмеялись. Я посмотрел на Молчуна, который прислушивался к моему разговору с Гоблином. Я покачал головой, Молчун удивленно приподнял бровь. «Они не мертвы», – сообщил я ему на пальцах, словно разговаривал с Душечкой. Он тоже ее любил.
Молчун встал, зашел Гоблину за спину и приглашающе дернул головой. Ему хотелось поговорить со мной наедине. Я отделался от Гоблина и пошел следом за Молчуном.
Я объяснил ему, что видел Душечку, когда возвращался вместе с Госпожой к Башне, и что Ворон, скорее всего, дезертировал, воспользовавшись единственной дорогой, за которой не будут наблюдать. Молчун нахмурился и пожелал узнать, какие у меня есть основания для подобных подозрений.
– Понятия не имею. Сам знаешь, каким он стал в последнее время. – Про свои видения я упоминать не стал, потому что теперь они и мне казались фантастичными. – Может, мы ему по горло надоели.
Молчун улыбнулся, давая понять, что не верит ни единому моему слову. Он изобразил на пальцах:
– Я хочу знать причину. Что тебе известно? – Он предположил, что я знаю о Вороне и Душечке больше любого из нас, потому что постоянно охотился за подробностями, которые можно было бы занести в Анналы.
– Мне известно не больше твоего. Чаще всего он общался с Капитаном и Рассолом.
Молчун задумался секунд на десять, пошевелил пальцами:
– Оседлай двух лошадей. Нет, лучше четырех. Прихвати запас еды на несколько дней. А я пойду расспрошу кое-кого. – Его поведение не предполагало возражений.
Меня его решение вполне устраивало. Я подумал о поисках Ворона, еще разговаривая с Гоблином, но отказался от этого намерения, потому что не мог придумать способ отыскать его след.
Я отправился к пикету, где Ильмо ночью оставил моих лошадей. Как раз четыре. На мгновение мне пришла в голову мысль о существовании некой высшей силы, направляющей нас.
Я попросил двух солдат оседлать лошадей, а сам сходил к Рассолу и выцыганил у него немного еды. Уговорить его оказалось нелегко, он требовал личного разрешения Капитана. В конце концов мы заключили сделку, когда я пообещал особо упомянуть его в Анналах.
Когда я заканчивал дела с Рассолом, подошел Молчун. Едва мы навьючили припасы на лошадей, я спросил:
– Узнал что-нибудь?
– Только то, что Капитану известно нечто такое, о чем он распространяться не желает. Кажется, это больше касается Душечки, чем Ворона.
Я раздраженно буркнул. Опять двадцать пять… Неужели Капитан пришел к тому же выводу, что и я? И это не помешало ему спорить со мной сегодня? Гм-м. Вот хитрюга…
– Я думаю, Ворон уехал, не получив разрешения Капитана, но с его благословения. Ты не расспрашивал Рассола? – прожестикулировал Молчун.
– Думал, ты сам это сделаешь.
Молчун покачал головой – ему не хватило времени.
– Тогда сходи к нему сейчас. Мне еще надо уладить кое-какие мелочи.
Я зашел в госпитальную палатку, обвешался своим оружием и откопал подарок, прибереженный на день рождения Душечки. Потом отыскал Ильмо и сказал ему, что хотел бы получить часть доставшихся нам в Розах денег.
– Сколько ты хочешь взять?
– Сколько смогу унести.
Он долго и пристально смотрел на меня, но решил не задавать вопросов. Мы зашли в его палатку и тихо отсчитали деньги. Остальные о них даже не подозревали – секрет сохранялся среди тех, кто охотился в Розах на Загребущего. Правда, кое-кто все удивлялся, как это Одноглазый ухитряется отдавать карточные долги, не выигрывая и не имея времени на обычные махинации на черном рынке.
Ильмо вышел из палатки вслед за мной. Когда мы отыскали Молчуна, он уже сидел в седле, а остальные лошади были готовы отправиться в путь.
– Собираетесь прокатиться? – спросил Ильмо.
– Угу.
Я прикрепил к седлу лук, который мне дала Госпожа, и забрался на коня.
Ильмо, прищурившись, вгляделся в наши лица.
– Удачи вам, – бросил он, повернулся и ушел.
Я взглянул на Молчуна. Тот зашевелил пальцами:
– Рассол тоже утверждает, что ему ничего не известно. Правда, я хитростью заставил его признаться, что еще до начала вчерашнего сражения он выдал Ворону дополнительные пайки. Так что и он кое-что знает.
Дьявол бы вас всех побрал! Создавалось впечатление, что каждый внес свою лепту в общую кучу слухов и предположений. Следуя за Молчуном, я прокрутил в уме картину утреннего спора, отыскивая подозрительные детали. И отыскал их. Гоблин и Ильмо тоже о чем-то подозревали.

 

Иного пути, кроме как через лагерь мятежников, у нас не имелось. Жаль. Я предпочел бы объехать его стороной. Вонь там стояла такая же густая, как и облака мух. Когда мы с Госпожой скакали через него, он показался нам пустым, но мы попросту никого не заметили, хотя там находились раненые и лагерная обслуга. Ревун и на них сбросил шары.
Лошадей я выбрал хорошо. Кроме лошади Пера я прихватил еще трех животных той же неутомимой породы. Молчун сразу пустил их так быстро, что всякие разговоры оказались исключены, и лишь когда мы выбрались за внешнюю границу заваленной каменными обломками местности, он натянул поводья и подал мне знак оглядеться. Ему хотелось знать, в каком направлении летел ковер, когда мы с Госпожой приближались к Башне.
Я сказал ему, что мы, кажется, летели на милю южнее того места, где мы сейчас находились. Молчун передал мне поводья запасных лошадей и медленно поехал вдоль валунов, внимательно глядя на землю. Я почти не обращал на него внимания – любой след он отыщет быстрее и лучше меня.
Впрочем, тот след я и сам бы разглядел запросто: Молчун поднял руку, потом указал на землю. Беглецы покинули каменные завалы примерно в том месте, где мы с Госпожой пересекли их границу, двигаясь в противоположном направлении.
– Похоже, они стремились выиграть время, а не скрыть свои следы, – предположил я.
Молчун кивнул и посмотрел на запад. Потом с помощью пальцев задал мне вопрос о дорогах.
Главная дорога с юга на север тянулась в трех милях западнее Башни. Когда-то мы ехали по ней в Форсберг, и теперь предположили, что беглецы в первую очередь воспользуются ею. Даже в такое время движение на ней было достаточно оживленным, и мужчина с девочкой могли без труда затеряться среди путников. Правда, только для глаз обычного человека. Молчун полагал, что сумеет отыскать их след даже на дороге.
– Помни, это его страна, – сказал я. – Он знает ее гораздо лучше нас.
Молчун рассеянно кивнул – его это обстоятельство мало волновало. Я взглянул на солнце. У нас осталось около двух часов светлого времени. Хотел бы я знать, насколько они нас опередили?
Вскоре мы выехали на дорогу. Молчун быстро присмотрелся к следам, проехал несколько ярдов на юг и кивнул. Потом поманил меня и пришпорил свою лошадь.
И мы погнали своих не знающих усталости животных – час за часом, после заката, всю ночь и все утро, направляясь в сторону моря, пока далеко не опередили беглецов. Привалы в пути были короткими и редкими. Все мое тело болело – я еще не успел оправиться после приключений на пару с Госпожой.
Мы остановились в месте, где дорога огибала подножие лесистого холма. Молчун показал на проплешину, которая могла стать удачным наблюдательным пунктом. Я кивнул. Мы свернули с дороги и поднялись на холм.
Позаботившись о лошадях, я обессиленно рухнул на землю.
– Староват я уже стал для такого, – пробормотал я и мгновенно уснул.
Молчун разбудил меня уже в сумерках.
– Они приближаются? – спросил я.
Он покачал головой и пояснил, что ждет их не раньше чем завтра. Но мне следует поглядывать на дорогу – на тот случай, если Ворон путешествует и по ночам.
И я уселся под бледным светом кометы, завернулся в одеяло и просидел несколько часов, дрожа на зимнем ветру, наедине с мыслями, от которых с радостью бы избавился. Я так и не увидел никого за всю ночь, лишь косуля вышла из леса и пересекла дорогу, надеясь поживиться чем-нибудь на фермерских полях.
Молчун сменил меня за несколько часов до рассвета. О, счастье! Теперь я мог лечь, дрожать и думать о том, о чем мне думать не хотелось. Но все же через некоторое время я уснул, потому что было уже светло, когда Молчун сжал мне плечо…
– Идут?
Он кивнул.
Я встал, потер кулаками глаза и уставился на дорогу. И точно, с юга приближались две фигурки, одна повыше другой. Но на таком расстоянии лиц не различить, это мог оказаться любой взрослый с ребенком. Мы торопливо упаковали вещи, навьючили лошадей и спустились с холма. Молчун решил дождаться их на дороге за поворотом, а мне велел спрятаться сзади. Так, на всякий случай. Когда имеешь дело с Вороном, ничего нельзя загадывать заранее.
Молчун ушел. Я ждал, все еще дрожа и чувствуя себя очень одиноко. Путники одолели небольшой подъем. Да, это Ворон и Душечка. Шагали они быстро, но Ворон не выглядел испуганным, явно уверенный, что их никто не преследует. Они прошли мимо меня. Я выждал минуту, вышел из леса и направился вслед за ними, огибая подножие холма.
Молчун сидел на лошади посреди дороги, слегка подавшись вперед, – тощий, зловещий и мрачный. Ворон остановился, не дойдя до него пятидесяти футов, выхватил нож. Душечку он заслонил собой.
Девочка заметила меня, улыбнулась и помахала рукой. Несмотря на напряженность момента, я улыбнулся ей в ответ.
Ворон резко обернулся и оскалился. Гнев, а возможно, и ярость затуманили его глаза. Я остановился на таком расстоянии, чтобы не опасаться его ножа. У него явно не имелось желания с нами разговаривать.
Несколько минут все стояли неподвижно. Никто не желал заговорить первым. Я взглянул на Молчуна. Тот пожал плечами – он выполнил намеченный для себя план.
Меня сюда привело любопытство. Частично я его удовлетворил. Ворон и Душечка живы и убегают. Неясным осталось только одно – почему?
К моему изумлению, Ворон заговорил первым. А я-то полагал, что он способен переупрямить даже камень.
– Что ты здесь делаешь, Костоправ?
– Тебя ищу.
– Почему?
– Из любопытства. И еще мы с Молчуном волновались за Душечку.
Ворон нахмурился. Он ожидал услышать от нас другое.
– Сам видишь, она жива и здорова.
– Вижу. Похоже на то. А ты сам?
– А что, я похож на больного?
Я посмотрел на Молчуна. Ему пока нечего было сказать.
– С ходу не разберешь, Ворон.
– Что это значит, черт подери? – огрызнулся он.
– Сам посуди. Парень игнорирует своих приятелей. Обращается с ними как с дерьмом. Потом дезертирует. Вот его друзьям и захотелось выяснить, что же с парнем произошло.
– Капитан знает, что вы здесь?
Я снова взглянул на Молчуна. Тот кивнул:
– Знает. Хочешь все свалить на нас, старина? А может быть, у всех нас – меня, Молчуна, Капитана, Рассола, Ильмо, Гоблина – появилась одна и та же идея…
– Не пытайся меня остановить, Костоправ.
– Ну почему ты вечно лезешь в драку? Кто тут говорил, что хочет тебя остановить? Если бы тебя хотели остановить, тебя бы здесь сейчас не было. Ты даже от Башни не отошел бы.
Ворон вздрогнул.
– Рассол и Капитан поняли, что ты задумал, и позволили тебе уйти. А кое-кому из нас, остальных… хотелось бы узнать причину. Я что хочу сказать: кажется, мы о ней догадались, и если это то, что мы думаем, то и мне хочется как минимум благословить тебя. И Молчуну тоже. Да, пожалуй, и всем, кто не стал тебя удерживать.
Ворон нахмурился. Он понял, что я намекаю, но не мог догадаться, на что. Мешало ему то, что он не был ветераном Отряда.
– Тогда скажу иначе. Мы с Молчуном догадались, что ты решил изобразить все так, будто вы с Душечкой погибли. Пусть будет так, никто в этом не усомнится, раз ты этого желаешь. Но знаешь ли, для нас ты словно убежал из дома. И хоть мы желаем тебе только хорошего, нам все-таки немного больно из-за того, как ты нас покинул. Мы голосовали за твое принятие в Отряд. Ты прошел вместе с нами сквозь ад. Ты… Да вспомни хотя бы, сколько всего мы с тобой перенесли. А ты на нас попросту наплевал. Думаешь, нам это понравилось?
Я увидел, что мои слова запали ему в душу.
– Иногда, – произнес Ворон, – происходит нечто настолько важное, что об этом нельзя рассказать даже лучшим друзьям. Вы могли бы все погибнуть.
– И ты решил, что возникла именно такая ситуация. Эй! Успокойся!
Молчун спешился и заговорил пальцами с Душечкой. Девочка словно не замечала возникшей между нами напряженности и рассказывала Молчуну о том, что они сделали и куда направляются.
– Так ты думаешь, что поступил очень умно? – спросил я. – Вспомнил Опал? Тогда послушай кое-что, тебе следует об этом знать. Во-первых, Госпожа победила. Полагаю, ты уже и сам догадался. Увидел, что она побеждает, иначе не смазал бы пятки. Теперь вторая новость, более важная. Хромой вернулся.
Госпожа его не прикончила – она его подлатала, и теперь он у нее парень номер один.
Ворон побледнел. Я впервые увидел, как он по-настоящему испугался. Но боялся он не за себя. Себя он давно считал ходячим мертвецом, человеком, которому нечего терять. Но теперь у него есть Душечка, и он обязан выжить.
– Вот-вот. Хромой. Мы с Молчуном много про это думали. – На самом деле этот довод родился у меня секунду назад, но я решил, что будет лучше, если Ворон поверит, что он подкреплен серьезными размышлениями. – Мы полагаем, что рано или поздно Госпожа обо всем догадается. И захочет сделать свой ход. Если она свяжет тебя с девочкой, то пошлет по твоему следу Хромого. Он тебя знает и начнет искать в родных краях, предположив, что ты отыщешь там старых друзей. У тебя есть друзья, которые смогут спрятать тебя от Хромого?
Ворон вздохнул. Мне показалось, что внутри него что-то надломилось. Он убрал нож.
– Таков был мой план. Думал, переплывем через море в Берилл и спрячемся там.
– Формально Берилл лишь союзник Госпожи, но ее слово там закон. Тебе нужно убраться в такое место, где про нее даже не слышали.
– Куда?
– Тебе виднее. Я-то не отсюда родом. – Внешне Ворон вполне успокоился, и я спешился. Он настороженно взглянул на меня, потом расслабился. – Много ли я про них знал, когда попал сюда? Эй, Молчун?
Молчун кивнул и продолжил «разговор» с Душечкой. Я достал из своего спального мешка мешок с деньгами и бросил его Ворону:
– Ты забыл свою долю добычи из Роз. – Я подвел к нему запасных лошадей. – Верхом вы доберетесь быстрее.
Ворон боролся с собой, пытался поблагодарить меня, но не смог пробиться сквозь внутренний барьер, который сам же и возвел.
– Тогда мы, наверное, поедем в…
– Не хочу этого знать. На меня уже дважды смотрело Око. Госпожа загорелась мыслью запечатлеть свои деяния для потомков. Она не хочет ничего приукрашивать, просто желает, чтобы все было записано правдиво. Ей прекрасно известно, как история переписывает сама себя, и она не желает, чтобы это случилось с ней. А я и есть тот, кого она выбрала в историки.
– Брось все, Костоправ. Иди с нами. И ты, Молчун, тоже.
Ночь была очень долгой, меня никто не отвлекал, и я много над этим размышлял.
– Не могу, Ворон. Капитану придется остаться там, где мы находимся, пусть даже ему это не по душе. И Отряду придется остаться. Я тоже часть Отряда. Я слишком стар, чтобы убегать из дома. Мы с тобой будем сражаться за единое дело, но я внесу свою долю, оставаясь в семье.
– Брось, Костоправ. Банда наемников-головорезов…
– А ну, остановись! – Мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось бы. Ворон смолк.
– Помнишь тот вечер в Лордах, перед тем как мы отправились на охоту за Шепот? – спросил я. – Когда я читал отрывки из Анналов? Что ты тогда мне сказал?
Он ответил не сразу.
– Да, помню. Я сказал, что ты заставил меня почувствовать, что значит быть членом Черного Отряда. Да, верно. Может, я этого и не понял, но зато почувствовал.
– Спасибо. – Я вынул из спального мешка второй сверток – для Душечки. – Поговори немного с Молчуном, ладно? У меня тут подарок на день рождения.
Он задержал на мне взгляд, потом кивнул. Я отвернулся, скрывая слезы. А потом, попрощавшись с девочкой и разделив ее восхищение моим жалким подарком, я отошел на обочину и позволил себе быстро и тихо всплакнуть. Молчун и Ворон притворились слепцами.
Я буду скучать по Душечке. И весь остаток своих дней я буду за нее опасаться. За дорогую, славную и всегда счастливую девочку. То, что случилось с ней в деревне, осталось далеко в прошлом. А впереди ее ждал самый страшный враг, какого только можно вообразить. Никто из нас не желал ей такой участи.
Я встал, вытер остатки слез и отвел Ворона в сторону:
– Я не знаю твоих планов. И не хочу их знать. Но на всякий случай запомни. Когда мы с Госпожой охотились на Душелова, у него была припрятана целая охапка бумаг, которые мы откопали в лагере Шепот. Он так и не отдал их ей. А она не знает об их существовании. – Я рассказал Ворону, как отыскать бумаги. – Я съезжу в те места через пару недель. Если они все еще там, то попробую что-нибудь в них отыскать.
Ворон посмотрел на меня. Его невозмутимое лицо осталось спокойным, но думал он о том, что если на меня еще раз взглянет Око, то смертного приговора мне не избежать. Но вслух он этого не произнес.
– Спасибо, Костоправ. Если окажусь в тех местах, то загляну в бумаги сам.
– Конечно. Ты готов ехать, Молчун?
Молчун кивнул.
– Подойди ко мне, Душечка. – Я крепко обнял ее и долго не мог разжать руки. – Слушайся Ворона.
Я расстегнул застежку амулета, который дал мне Одноглазый, надел его девочке на запястье и пояснил Ворону:
– Он даст ей знать, если поблизости окажется враждебный к ней Взятый. Не спрашивай меня, как амулет работает, но он работает. Удачи вам.
– И вам.
Все еще ошарашенный, он смотрел, как мы забираемся на лошадей. Нерешительно поднял руку, уронил ее.
– Поехали домой, – сказал я Молчуну. И мы поехали.
Никто из нас не оглянулся.
Этой встречи никогда не было. Ведь Ворон и девочка-сирота погибли у ворот Чар, верно?
Назад в Отряд. Мы возвращались к делам. К параду лет. К Анналам. К страху.
Через тридцать семь лет комета вернется. Мое видение наверняка было ложным. Столько лет мне не выжить. А вдруг?..
Назад: Глава шестая Госпожа
Дальше: Глен Кук Тени сгущаются