100
Старик поднялся рано, если вообще спал. К тому времени, когда я протер глаза и вылез из своей норы, и он, и Госпожа, Лебедь, Мотер и Нож, нары, Клетус с Лонго и Лофтусом, все парни из Старой Команды со своими телохранителями, а также некоторые из давних сподвижников Госпожи уже подтягивались ко Вратам Теней. Было еще темно, так что сопровождающие Костоправа несли зажженные факелы.
– Этот сукин сын не хочет терять ни минуты.
Тай Дэй был уже на ногах и кипятил воду, чтобы приготовить кашу на завтрак. Он бросил взгляд вниз по склону холма и хмыкнул. Появился Бадья, отчаянно зевая и протирая глаза тыльной стороной ладони.
– Старик уже?..
– Бьет копытом. У тебя все готово?
– Полный порядок. Пойду вытряхну из мешка Сиятельство и Сопатого.
– Сопатого?! Этот-то откуда взялся? И какого черта ему надо?
– Приперся сегодня ночью. Поспешал всю дорогу, боялся не поспеть на сегодняшнюю прогулочку со Стариком.
– Ну старина дает. – Уже в который раз я недооценил этого малого. Мне-то казалось, что он не дотянет до конца лета. Хотя, по правде сказать, удивляться было нечего. Сопатый казался без пяти минут покойником еще при вступлении в Отряд. Все эти годы он упорно выхаркивал свое легкое, да, видно, никак не мог выхаркнуть до конца.
– А где Рыжий?
– Я послал его проверить периметр.
– Еще разок, а?
С тех пор, как меня поставили отвечать за этот долбаный периметр, его проверяли и перепроверяли раз пятьсот. Таков уж военный тип мышления: всегда следует знать обстановку на настоящий момент и действовать, исходя из нее.
– Помощники собрались? – спросил я.
– Сказано тебе, все готово. – Бадья заглянул в горшок Тай Дэя. – Ого, приятель. Кажется, ты готовишь что-то вкусненькое. На вид, так пальчики оближешь.
Тай Дэй совершенно не обладал чувством юмора, ему было трудно распознать сарказм. Он кивнул.
– Немного соли, немного сахара. Но главное для вкуса – добавить горсточку личинок тьюлока или несколько кусочков вяленого мяса обезьяны.
– Что за тьюлок такой?
Я бы ни за что не стал спрашивать.
– Жук. Его личинки селятся в гнилой древесине. У себя в дельте мы специально валим деревья, чтобы вырастить их побольше.
– Ты нервничаешь? – спросил я.
Тай Дэй бросил на меня такой взгляд, словно это предположение являлось величайшей нелепостью на свете.
– Ты разболтался, как целая воронья стая.
Нюень бао хмыкнул, признавая мою правоту, и вновь стал самим собой.
– Личинки жуков, – пробормотал я. – Только нюень бао могло прийти в голову разводить личинки.
– А что тут плохого? – спросил Бадья. – Ежели поджарить их с маслицем да грибочков добавить… Ну, игра начинается.
Костоправ и Госпожа поднимались на гору. Я видел их достаточно отчетливо и сразу отметил, что они облачены в искрящуюся броню Вдоводела и Жизнедава. Они восседали на гигантских скакунах, выведенных в конюшнях Башни Госпожи в Чарах. Из-под копыт черных чудовищ вылетали искры, из раздутых ноздрей – пар, больше походивший на дым. Не хватало только труб, цимбал и барабанов, но это было бы не в духе Госпожи и Старика. И они сами, и все их сопровождающие, кроме пленников, были вооружены связками бамбука.
Ревун находился в маленькой деревянной клетке на колесах, запряженной парой черных козлов. Должно быть, он и Госпожа достигли некой договоренности, поскольку на нем не было ни пут, ни оков. Правда, за клеткой наблюдало с полдюжины солдат, которые мигом искупали бы Ревуна в огне, вздумай он открыть рот, чтобы произнести какое-нибудь мерзкое заклинание.
Длиннотень тоже сидел в клетке, но он не пришел с Госпожой ни к какому соглашению. Рот его был плотно зашит, пальцы стянуты вместе. Чтобы навести хоть какие-нибудь чары, ему пришлось бы совершать пассы ушами, но делать этого не стоило. Солдаты нервничали и готовы были изжарить его при первом подозрительном движении.
Нервничали они во многом и потому, что нервничал он сам. Прижавшись к прутьям, он упорно пытался что-то выкрикнуть сквозь стянутые вместе губы.
Длиннотень не хотел подниматься в гору.
С Прабриндрахом Драхом обошлись лучше. По обе стороны от него, как личная почетная стража, держались Лозан Лебедь и Корди Мотер. Правда, вокруг этой троицы большим ромбом выстроились Масло, Ведьмак и братья-механики со своими телохранителями нюень бао. При этом Лофтус и Лонгинус беседовали с князем так, будто вся компания отправлялась на обычную прогулку.
Прабриндрах Драх нравился мне все больше. Он был хорошим, здравомыслящим человеком. Жаль, что мы не могли позволить ему вернуться домой. Годы, проведенные им в сражениях, не прошли даром. Он обрел уверенность и силу воли, позволявшие ему стать истинным правителем, таким, который сумел бы совладать и со властолюбием сестрицы, и с притязаниями верховных жрецов.
Пантеру, бывшую некогда женщиной, поместили в клетку, более походившую на гроб. Она не могла встать, а стало быть, в полную меру пустить в ход страшную силу своих лап. Ей оставалось лишь лежать и яриться.
Костоправ помнил, на что способны форвалаки, и не желал никаких сюрпризов.
Всем нашим врагам предстояло разделить с нами путешествие. И нашу судьбу – если они не были избраны, чтобы о чем-то нас предупредить.
Едва Рыжий услышал слова Бадьи «игра начинается», он скользнул вниз, навстречу Костоправу. Я даже не стал оглядываться, потому как прекрасно знал, в чем дело. Как мы и предполагали, Дрема вылез из бункера и привалился к стенке возле двери. Это и был сигнал к «началу игры». Рыжий попросил Старика позволить его команде совершить налет на мой свинарник.
Один из любимых таглиосских помощников Бадьи, которого все звали Лопал Пит, чтобы отличить от сержанта, прозванного Кушал Пит (оба «Пита» произошли от центрального слога одиннадцатисложного имени гуннитского божества), явился к своему командиру и заявил, что ему потребуется много воды, чтобы навести порядок, пока я буду находиться за Вратами Теней. Бадья велел ему подождать, пока все хреновое начальство не уберется подальше.
– Да, сэр, – отвечал Лопал Пит и, отведя в сторонку своих ребят, расположился неподалеку. Их задачей было мозолить глаза, производить шум и таким образом прикрывать тех, кто следил за Дремой. Игра уже шла вовсю.
– Ты прав, Тай Дэй, – промолвил я, впихнув в себя несколько ложек каши. – Жуки да личинки это варево не портят. Дай-ка мне миску для Дремы.
Не дожидаясь отклика, я взял ее сам.
– Вот и тебе, паренек. – Я сунул миску ему под самый нос. – Но давай-ка принимайся за дело сам. Мне уже осточертело кормить тебя с ложечки. – Я оглянулся посмотреть, близко ли Костоправ. Света уже было достаточно, так что факелы становились излишними.
Внезапно Дрема оказался совсем рядом. Рабочие громко загалдели. Уронив деревянную ложку на колени Дремы, я схватил его за запястья и резко дернул их на себя. В тот же миг ребята, чьи шаги заглушил галдеж, выскочили из-за бункера. Один схватил Дрему за волосы и потянул голову назад, а другой забил в рот здоровенный грязный лоскут.
Душелов пыталась сопротивляться, но мы застали ее врасплох, и она ничего не смогла поделать.
– Завернуто и упаковано, – доложил я Старику, когда он остановил коня рядом с нами.
– Вижу. Ты намотал сюда всю веревку, какую нашел в лагере.
Душелов и впрямь выглядела жертвой излишнего энтузиазма.
– Не хочу рисковать, командир. Жаль, что ты не доставил сюда еще одну клетку.
– Эдак я мог бы ненароком раскрыть секрет, разве не так? Даже если бы знал, что ты задумал.
Госпожа остановилась позади Костоправа. На ней был шлем Жизнедава, не позволявший увидеть выражение ее лица. Не говоря ни слова, она неотрывно смотрела на свою сестру, так долго доставлявшую ей столько хлопот.
Душелов не сбросила обличье Дремы. Она не являлась прирожденным оборотнем, и смена облика давалась ей не так-то просто, впрочем, памятуя прошлое, я не стал бы на это рассчитывать.
– Она останется такой, пока будет связана? – спросил я.
Госпожа не ответила. Она лишь молча смотрела.
– Как-то не хочется, – пояснил я, – чтобы она превратилась в какое-нибудь желе и протекла сквозь веревки, как только я отвернусь.
Мне кажется, ее стоило бы запихать в большой кувшин. С крышкой. Жаль, что у меня его нет.
– Едва ли она способна что-либо натворить со связанными руками и заткнутым ртом, – откликнулся Костоправ.
– Может, отрубить ей пальцы?
– Думаю, она будет вести себя хорошо. До поры. Правда? – обратился он к Душелову. Та промолчала.
Она уже справилась с удивлением и растерянностью.
Я начинал улавливать эманации расчета и странного лукавства, словно она предвкушала нечто забавное.
– Вы тут все корчите из себя невесть каких умников, – заявил Бадья. – Может, кто-то подумал, что с ней делать дальше?
– Чего? – спросил я, и вправду продемонстрировав недюжинный ум.
– Того. Клетки для нее нет, идти она не может. Или вы ее развяжете да пустите прогуляться?
Старик помрачнел.
– Сделайте носилки, – приказал он. – Ей всегда хотелось, чтобы с ней обращались как с королевой. Вот и дождалась. Мы даже приставим к ней Тронную Гвардию. Лебедь, Мотер! Ребята, вам доверена честь нести эту даму.
– Шел бы ты на хрен, – живо откликнулся Лебедь.
– Не заводись, Лозан, – промолвил Мотер.
– А какого черта он собрался делать, Корди? Уволочь меня в Хатовар?
Госпожа натянула поводья. Черный конь повернулся, и она бросила взгляд на Лебедя и Мотера. Спустя мгновение Лебедь махнул рукой:
– Ладно, ладно.
Через десять минут он уже нес нижний конец носилок, хотя и бранился при этом не переставая. Уж не знаю, какими словами – я шел довольно далеко от них.
Ведьмак пообещал Лебедю и Мотеру, что миль этак через несколько их кто-нибудь сменит.
Первым Врата Теней прошел я. За мной последовал Костоправ. Через несколько десятков ярдов он скомандовал:
– Стой. Я хочу провести опыт. Опусти наконечник копья к черной тропе.
Как только я выполнил приказ, он спешился, отцепил с плаща серебряную эмблему Отряда, приложил ее к копью, а потом встал на колени и прижал значок к черной ленте. Колени его скрипнули. Он крякнул и напрягся.
– Из-за чего весь сыр-бор? – поинтересовался я.
– Точно не знаю. Госпожа говорит, что это не помешает.
Стало быть, по этим штуковинам Тени будут узнавать нас. И не станут трогать. Если не наоборот. Впрочем, догадкам Госпожи можно было доверять. Она занялась своим делом раньше, чем самый первый Отряд спустился с этой горы.
– Оставайся здесь, пока все не пройдут мимо, – распорядился Костоправ. – Каждый из наших парней должен освятить свой значок. И про себя не забудь.
Госпожа спешилась, проделала ту же процедуру, что и Костоправ, и поехала следом за ним.
В колонну по одному люди и животные проходили мимо. Наши ребята поглядывали на меня озабоченно, все прочие – угрюмо. Посмотрев, далеко ли отъехал Старик, я сказал Тай Дэю на языке нюень бао:
– Советую тебе прикоснуться к наконечнику копья, а потом к дороге. И другим тоже.
Он задумался.
– К сожалению, здесь нет дядюшки, чтобы принять решение.
– Хуже-то не будет. Возможно, это обеспечит некоторую защиту. И не надо думать, будто, поступая так, ты принимаешь на себя еще какие-то дерьмовые обязательства перед Отрядом.
Он подумал, наверняка прикидывая, не пытаемся ли мы их обдурить и навесить на них дополнительное бремя долга, но в конце концов созвал своих, нюень бао и, предоставив каждому делать выбор самостоятельно, сказал, что благословенье копья сможет защитить от Теней после захода солнца.
Многим нюень бао эта затея пришлась не по вкусу.
Подошел Сиятельство, погонявший перегруженных, но бесконечно покорных и терпеливых волов.
– Ты и скотину собрался благословлять? – спросил он с ехидцей, но я задумался об этом серьезно. Вообще-то в нашем мире Тени предпочитали нападать на людей – ежели таковые были доступны. Но сейчас мы пребывали в ином мире.
Тем временем нюень бао вели горячий спор, понизив голоса так, что я не мог разобрать ни слова. В конце концов Тай Дэю это надоело.
– Пусть каждый поступает как хочет – заявил он, после чего коснулся наконечника, похлопал ладонью по тропе и занял место рядом со мной.
Я напрягся, ожидая услышать громовой мат Старика, но он так и не удосужился обернуться.
Когда провозили Ревуна, я поднял копье.
– Валяй, валяй. Это только для друзей Отряда.
Зато каждый из кативших клетку черных козлов был удостоен прикосновения наконечника.
Длиннотень я дразнить не стал, поскольку он был парализован ужасом. Глаза его уставились в бесконечность. Я видел такие лица у ребят, испытавших запредельный страх на поле боя.
Пятьдесят человек, может, и не слишком большая компания, но ежели добавить к ним животных, которые тащат целую гору всякой всячины, необходимой для долгого путешествия, колонна получается внушительная. Госпожа и Старик почти добрались до гребня, когда показался арьергард в лице Рыжего и Бадьи.
– Хочешь, чтобы мы поцеловали эту хреновину? – спросил Рыжий.
– Если считаешь, что это поможет продержатся три-четыре ночи.
– Как-нибудь в другой раз. А сейчас мне пора наверх, на свое место.
К тому времени все нюень бао, так или иначе, определились и обошлись со Знаменем в соответствии со своим выбором.
Я проделал всю процедуру с помощью Рыжего.
У самой Вершины Костоправ задержался, но не для того, чтобы дать мне возможность догнать голову колонны. Куда там. Просто капитану пришлось ждать, пока самый крутой участок дороги приспособят для подъема подвод и фургонов.
– Прошу прощения, – пробормотал я, карабкаясь наверх мимо братьев-механиков, – вы уж постарайтесь, чтобы на обратном пути не пришлось все делать по-новой.
Вокруг толпилась уйма народу, но зевак было куда больше, чем работников.
– В конце концов, эта затея с носилками оказалась не такой уж плохой, – сказал мне Лебедь. Впрочем, Мотер был занят работой. Славный он парень, этот Корди Мотер. Интересно, тоскует ли по нему Радиша? И гадает ли, почему он не вернулся? Не думаю, что это произошло из-за Прабриндраха Драха. Впрочем, не мое дело. Душелов пребывала в сознании и держалась настороже. Она заглянула мне в глаза и, кажется, улыбнулась бы, будь свободны ее губы.
– Хочу, чтобы ты вернула Дрему, – сказал я. Она не отреагировала, но глаза ее поблескивали.
Поравнявшись наконец со Стариком, я малость отдышался и спросил:
– Ты послал кого-нибудь пошарить там, где я приметил своего коня?
– Не «кого-нибудь», а целую роту. – Он поглядел вниз, на дорогу.
– Не понимаю, почему они так долго?..
– Потому что у нас все командиры, а солдат ни хрена нету.
Я заметил, что Госпожа развернула коня и теперь обозревала местность с нового наблюдательного пункта. На Вершине вовсю кипела работа. К небу тянулись дымки от бесчисленных костров. Не только воинских: тенеземцы уже начали потихоньку возвращаться на свои фермы. Сгущались тучи. Интересно, пойдет ли дождь?
– Что это такое? – спросил Костоправ.
– Что именно?
– Там, внизу. На дороге к твоему лагерю.
– У тебя, видать, глаза поострее… Ага, вижу. Кто-то пылит. – Кто-то, может быть и не один, направлялся в мой лагерь. Похоже, довольно быстро. Но кто именно, с такого расстояния разглядеть было невозможно.
Начали катиться подводы. Клетус, Лонгинус и Лофтус громко поздравляли друг друга. Блеяли козлы, жалобно мычали волы, чертыхались люди. Колонна со скрипом двинулась вперед.
– Веди дальше, Знаменосец, – велел капитан. – Только не так быстро, как в прошлый раз. Этим козлам за тобой не угнаться.
Он надел свой шлем, и броня заискрилась магическими огнями.
Подняв Знамя и зная, что скоро оно покажется мне очень тяжелым, я двинулся вперед. Собственная поклажа меня уже тяготила, ремни натирали плечи, и приходилось ерзать плечами, чтобы поудобнее пристроить ранец.
Передо мной лежала дорога. Каменные столбы поблескивали, несмотря на пасмурную погоду.
Костоправ с Госпожой приблизились ко мне, и в этот миг земля содрогнулась. Я упал на одно колено, но скорее от неожиданности, чем от силы толчка. По правде сказать, он был едва ощутимым. Со смущенным видом я поднялся и зашагал дальше, на ходу объясняя Тай Дэю свою оплошность:
– За последнее время я отвык от землетрясений. Вот оно и застало меня врасплох.
Госпожа и Старик не выглядели встревоженными. А коли так, решил я, то и мне дергаться нечего.
