Припадков у меня больше не было, и потому я перестал остерегаться. Следующий подкрался хитро и незаметно, прикинувшись простой ленивой дремотой. Я смотрел в сторону Деджагора, но больше не видел его. Я размышлял о молодой женщине, вошедшей в мою жизнь, и старой, что покинула ее. Мне здорово не хватало Сари и столь серьезного То Тана…

Белая ворона, усевшись на перекладину древка знамени, каркнула на меня. Я не обращал на нее внимания.

Я стоял на краю ослепительно сияющего золотом пшеничного поля. В центре его торчал потрескавшийся, искореженный черный пень, вокруг которого кишмя кишели, бранились вороны. Вдали, в нескольких днях пути от меня, блестели на солнце чудесные башни Вершины. Я узнал их сразу, хоть и не понял почему.

Внезапно вороны взвились в воздух, описали круг над полем и полетели к Вершине, выстроившись совсем не по-вороньи. Белая осталась на месте и продолжала кружить неподалеку.

Пень засиял черным глянцем. Чары поблекли.

На месте пня стояла женщина, очень похожая на Госпожу, только еще прекраснее. Казалось, она смотрела прямо сквозь меня. Или же на меня и внутрь меня… На губах ее играла порочная, игривая, соблазнительная и, пожалуй, даже безумная улыбка. Белая ворона тут же уселась к ней на плечо.

– Не может быть…

Улыбка ее рассыпалась осколками смеха.

Если только я не полный и окончательный безумец, то это могла быть только одна женщина. Умершая задолго до того, как я записался в Отряд.

Душелов…

Костоправ присутствовал при ее смерти.

Душелов…

Это многое объясняло. Это раскрывало сотни загадок. Но как же это могло быть?

Из-за моей спины, мягко ступая, вышла громадная эбеново-черная пантера. Подойдя к женщине, она села подле нее. В поведении ее не было ничего рабского.

Я был напуган. Если Душелов жива, находится в этих краях и склонна вмешиваться в события, может случиться много ужасного. Она была гораздо могущественнее Длиннотени, Ревуна либо Госпожи. Однако раньше она предпочитала использовать свой дар малыми порциями, дабы досадить кому-либо или же развлечься самой.

Она подмигнула мне – и, закрутившись, словно бы растворилась в воздухе, оставив за собою лишь пронзительный хохот, перешедший в карканье белой вороны.

Форвалака, насладившись зрелищем, скрылась вдали.

И я исчез.